Погоня за судьбой. Часть III

* * *

За окном завывал дождь, словно хор потерянных душ, а капли ползли по стеклу, как слёзы по лицу мертвеца. Сидя на подоконнике, я пыталась переварить полученную информацию и машинально вертела в руках включённую рацию, настроенную на приём. Часы показывали ровно восемь вечера – открывалось окно для связи с Элизабет Стилл.

Я могла прямо сейчас прикончить бухгалтершу, но я пока не знала, что делать с рассказом Клэр, поэтому решила поговорить хоть с кем-нибудь. Стилл казалась мне наилучшим вариантом, поэтому я ждала возможности выйти на связь – Элизабет должна была сама всё узнать, из первых рук. Пленница лежала на моей кровати, сжавшись в комок и отвернувшись к стене – то ли спала, то ли притворялась.

– Тёзка на связи, – прозвучало из динамика. – Тёзка вызывает любителей скороспелых решений, приём.

– Да… Приём, – ответила я, немного опешив от неожиданности. – Как слышно?

– Слышно хорошо. Где ты? Нужно поговорить.

– Нужно поговорить – это слабо сказано… Ты должна сама всё услышать. Я здесь… – Я замялась в поисках подходящего слова. – Я в альма-матер. Где всё началось.

Предполагая, что эфир могут прослушивать, я кое-как вступила в радиоигру и теперь надеялась, что Стилл меня поймёт. Несколько секунд тишины – и прозвучал ответ:

– Принято. Через час у ворот. Конец связи.

– Конец связи, – ответила я белому шуму…

* * *

… Напрягшись всем телом, я потянула створ ворот. Стальная махина с лязгом поползла вбок, и в лицо ударил свет фар. Мокрая одежда липла к телу, сгущающиеся сумерки принесли с собой пронизывающий холод, но в жилах пылал дьяволов сок. Как только образовался достаточный проём, полицейский внедорожник вкатился на территорию интерната.

Дверь распахнулась, с водительского кресла наземь соскочила офицер Элизабет Стилл в фуражке и чёрном плаще. Она стремительно приблизилась, в её руке блеснуло что-то, и прежде чем я успела среагировать, тело моё сковала судорога. Разряд тока выжег дух из промокшего тела, скомкав все мышцы, вырывая из горла хриплый крик. Смесь боли, обиды и ярости вскипала во мне, пока Стилл защёлкивала наручники у меня за спиной. Снова эти тяжёлые наручи, снова в грязи, придавленная весом полицейской.

– Подъём! Встать, я сказала! – Рывок за шиворот, и я на ногах. – А теперь веди к заложнице! – Её голос прозвучал как удар хлыста.

– Сколько можно?! – выкрикнула я, напрягая мышцы, но оковы не поддавались.

Вновь в спину прилетел болезненный удар чем-то острым, вновь заставляя содрогнуться.

– Три трупа, двое в реанимации! Это ты мне скажи, сколько можно! – Ещё один тычок, спину прошила острая боль. – Может, пора пристрелить тебя, как бешеную собаку?!

– Делай что хочешь! – злобно выплюнула я. – Я всё равно доведу дело до конца, чего бы мне это ни стоило!

– Доведёшь, – протянула она. – Конец твой уже не за горами, тут и к гадалке не ходи. Пошла, быстро!

Конвойным дуэтом мы добрались до корпуса. В длинном тёмном коридоре Стилл включила фонарик, и вскоре мы ввалились в комнату. Клэр была связана и накрепко примотана к кровати – моя перестраховка на случай её побега. Резкий тычок в спину – и я грузно рухнула на пол, стукнувшись головой. При виде полицейской бухгалтерша воспряла духом и воскликнула:

– Полиция! Слава богу! – Её голос дрожал от напускного облегчения. – Наконец-то, вы пришли! Развяжите меня, пожалуйста! Я таких издевательств натерпелась…

Издевательств? Да я тебя пальцем не тронула! А ведь надо было хотя бы пару костей сломать для приличия…

– Элизабет, послушай, – я повернулась на бок. – Она мне всё рассказала! Ты должна всё узнать от неё! Допроси!

Стилл, сверкнув на меня глазами, разрядила «Шниттер», отшвырнула его в угол, а затем подняла меня и кинула на соседнюю койку. Затем принялась высвобождать Клэр. Та, избавившись от пут, поднялась и окинула меня взглядом, полным торжества и брезгливости.

– Расскажи ей! – сипло крикнула я, дёргаясь в наручниках. – Ты обязана рассказать всё, что сказала мне!

Женщина-бухгалтер смотрела свысока, губы её тронула самодовольная аристократическая ухмылка.

– Что рассказать? Мне нечего рассказывать, – она развела руками, а затем, сменив тон на командный, изрекла: – Офицер, я настаиваю на её аресте. За всё, что она натворила, её место – на электрическом стуле!

Тем временем Элизабет, не обращая на нас внимание, с каким-то прибором обошла помещение, будто просвечивая стены, пол, потолок. Поводила устройством перед Клэр и наконец отреагировала:

– Обязательно арестую. Но сначала кое-что проясним. Клэр Мийо, присядьте, пожалуйста.

Женщина, слегка опешив, послушно опустилась на матрас. Элизабет достала предмет, похожий на тонометр, и закрепила его на тонком запястье ничего не понимающей бухгалтерши.

– О чём вы разговаривали с ней после того, как оказались здесь? – Голос Стилл прозвучал плоским, казённым, будто она зачитывала инструкцию.

– Ни о чём. Мне не о чем разговаривать с убийцей, – ответила Клэр.

Прибор на её руке замигал красным. Женщина занервничала и заёрзала на месте, глаза её забегали, и она дрогнувшим голосом попросила:

– Офицер, я хочу уйти отсюда. Меня ждёт друг, он ранен и нуждается в уходе. Я могу уйти?

– Вы знаете, что это? – пропустив вопрос Клэр мимо ушей, Стилл указала пальцем на устройство. – Полиграф. И он сообщает, что вы солгали, отвечая на мой вопрос.

– Но… Почему вы применяете детектор лжи? Я не давала согласие! – Клэр повысила голос. – Я что, арестована?

– Нет.

– Тогда на каком основании?! Вам надо допрашивать её! – Она резко кивнула в мою сторону.

– Я допрашиваю вас как свидетеля по делу о разбойном нападении на ваш собственный дом. Надеюсь, основание достаточное?

– Да. Нет… Не знаю. Задавайте вопросы по существу дела! Я не собираюсь свидетельствовать против себя!

– Вам и не нужно. Вы даёте показания против преступника. Итак, какую информацию из вас пыталась выбить похитительница?

Клэр нерешительно теребила подол бежевого пальто. Она поглядывала то на Стилл, то на меня.

– Смелее, – подбодрила Элизабет. – Чем быстрее мы окончим разговор, тем скорее вы сможете вернуться домой. В противном случае будем сидеть тут столько, сколько потребуется.

За окном, в кромешной тьме, подоконнику барабанил дождь, и лишь фонарик, лежащий на матрасе, освещал трёх человек и серые стены призрачным загробно-голубоватым светом.

– Мы говорили о моей работе, – наконец сказала Мийо.

Коротко мигнула зелёная лампочка на полиграфе.

– О чём конкретно вы разговаривали?

– Об этом интернате. – Она внезапно нахмурилась и напряглась. – Я буду говорить, но с одним условием.

– Я слушаю. – Элизабет скрестила руки на груди.

Снаружи сверкнула молния, на мгновение осветив крест оконного проёма на полу. Задрожали стёкла от громового раската.

– Гарантируйте мне безопасность. – Клэр подняла вверх тонкий палец с аккуратным острым ногтем. – Сделайте так, чтобы этот разговор остался между нами… Троими. – Она прищурилась, глядя на меня. – Можете прямо сейчас пристрелить её. Моё имя не должно нигде всплыть.

– Гарантирую, что содержание нашей беседы не покинет этих стен. У меня нет диктофона, протокола не будет.

– Хорошо. Слушайте и не перебивайте, в третий раз я повторять не стану…

Бухгалтерша глубоко вздохнула и заговорила, будто сбрасывая с плеч тяжёлый груз. Будучи прижатой к стенке, она приняла правила игры и решила пойти нам навстречу. Наручники впивались в запястья, горела ссадина на лбу, а спину саднило от болезненных тычков, но внутри я ликовала. Теперь, если Стилл поверит – тем более с полиграфом на руках, – дело сдвинется с мёртвой точки, и она не сможет отмахнуться. Открытым оставался вопрос о том, что будет дальше со мной – за то, что я успела натворить, меня ждал законный арест, принудительное изъятие имплантов и тюрьма, а то и чего похуже…

Но я больше не блуждала в потёмках.

– Фонд «Солнечный круг» был обанкрочен сразу через месяц после инцидента, – заговорила Клэр. – Все десять интернатов были признаны «сыгравшими свою роль», ведь за пару месяцев до этого Комендатура Каптейна отменила военное положение. Гражданская война была официально закончена. Двести два воспитанника, – отстранённо звучал её голос, – по документам были распределены по засекреченным приёмным семьям. А вскоре после закрытия этого интерната на местном кладбище выросло несколько рядов свежих неподписанных могил. Сто шестьдесят девять штук. Ни одного имени – только порядковые номера.

Я сидела, снова слушала эту историю, и ком вновь подкатывал к горлу. Мы были всего лишь мелкой разменной монетой. Номерами, выбитыми на грубых бетонных блоках…

– Эксгумацию не проводили, документов на захоронения не было – лишь анонимный платёж из оффшорной зоны за аренду участка на сто лет вперёд. Сеть интернатов прекратила своё существование, все документы и электронные носители были в неразберихе утеряны, а имущество ушло с молотка за гроши. Вырученные деньги растворились в небытии, а на мои счета упала круглая сумма.

Клэр замолчала на миг. Золотой парашют, прошитый молчанием, подумала я. И всё, что требовалось – просто поставить подписи под несколькими документами. Цифры на одной чаше весов – и сотни молодых жизней на другой.

– Финансовые нити вели на самый верх, к широким мраморным лестницам столичного Дома Правительства Каптейна, – говорила Клэр, и картинка оживала у меня в голове. – Там, в кабинетной тиши, министром финансов уже пару лет трудился некто Умберто Триббиани – тихий и незаметный, но крайне эффективный чиновник. Серый кардинал Комендатуры не фигурировал в сводках, не мелькал на публике – создавалось ощущение, что его не существует.

– Это он, – прошипела я, и Стилл обернулась.

Клэр утвердительно кивнула:

– Триббиани появился столь же внезапно, как исчез Травиани – последний управляющий интернатом Каниди. Интересное совпадение, правда?

Повесив в воздухе вопрос, Мийо замолчала, и комнату вновь наполнил шелест дождя за окном. А я думала о том, насколько похожи были эти имена – Гилберто Травиани и Умберто Триббиани. Они были настолько схожи, что я чувствовала во всём этом какую-то чудовищную издёвку. Кулаки мои, закованные в наручники, непроизвольно сжимались и разжимались.

– Вам что-нибудь известно про исполнителей убийства? – спросила Элизабет Стилл.

– Нет, – замотала головой Клэр. – Я знаю только то, что вам рассказала. Моей работой были финансы, и я больше никуда не лезла.

Мерцающий зелёный глазок верил бухгалтерше, выхватывая тени прошлого, обступавшие нашу маленькую компанию в тёмной забытой всем миром комнатке.

– Вам есть чем подкрепить изложенную информацию?

– Нет, – мигнула красная вспышка.

Обречённо вздохнув, Клэр коснулась пальцем виска.

– У меня в деке хранятся некоторые документы. Держу их про запас на чёрный день – на случай, если придётся защищаться от… кого-нибудь, кто решит меня шантажировать. Кажется, этот день настал. – Она мельком взглянула на меня.

Стилл поднялась, следом встала и Клэр Мийо, а полиграф скрылся в кармане плаща.

– Мы с вами, госпожа Мийо, сейчас поедем в участок, давать показания по делу о разбойном нападении… – обратилась она к бухгалтерше, встретив непонимающий взгляд. Затем продолжила: – Клэр, вы же понимаете, каких усилий мне стоило вызволить вас из лап больной психопатки? Жаль, что убийца десять минут назад сбежала на угнанном ховербайке. Кстати, она теперь объявлена в планетарный розыск, – добавила Стилл, наколнилась ко мне и сунула что-то в карман штанов.

– Погодите, что это значит? Вы что же, не арестуете её?! – возмущённо спросила Клэр.

– Я же говорю – убийца сбежала, – с лёгким нажимом повторила Стилл и картинно оглянулась по сторонам. – И это к лучшему, учитывая, какой информацией она теперь может поделиться со следствием, если её поймают. Здесь никого нет. Я нашла вас в этой самой комнате, привязанную вот здесь, к кровати, освободила, и сейчас мы вернёмся в город. Вы будете честно отвечать на вопросы следователя, а я покопаюсь в кое-каких старых делах.

– Честно отвечать на вопросы? – Сквозь шелест дождя я слышала, как Клэр Мийо скрипнула зубами. – Вы понимаете, что это будет означать для вас?

– Не волнуйтесь, я вас переквалифицирую в потерпевшую по делу – вполне обоснованно, – успокоила её Стилл. – Как к потерпевшей, полиграф к вам применять не станут. Поэтому мы сможем держать ситуацию в приемлемом для всех нас русле. Вы готовы отправиться в путь?

– Имейте в виду, – ледяным тоном сказала Клэр. – Охранники… Их, конечно, жаль, но такова была их работа – защищать меня, пусть даже ценой собственной жизни. Они получали за это деньги, и они не справились. Но если Уильям умрёт от полученных ранений, я не стану молчать. Я сдам и убийцу, и тех, кто её покрывает. – Она многозначительно взглянула на Стилл.

– В таком случае, нам всем стоит молиться за его здоровье, – без тени иронии заметила Элизабет. Наклонившись ко мне, она процедила в самое ухо: – Скройся, сиди тихо и не отсвечивай. Никаких движений, никаких даже попыток отправиться куда-нибудь, и уж тем более в столичный Айзенштадт – пока я не разрешу. Связь держим, как договаривались.

Поднявшись с койки, Клэр горделиво покинула комнату. Полицейская последовала за ней. Удаляющийся стук каблуков по коридору гулким эхом сливался с ровным и спокойным голосом офицера Стилл:

– Документы вам придётся передать по пути в участок – тогда я смогу сдержать обещание. В машине есть коннектор…

Далёкий скрип входной двери – и стало тихо, лишь по подоконнику барабанили увесистые капли. Отработанным приёмом продев наручники под ногами, я нащупала в кармане ключ. За полторы минуты эквилибристики он пару раз падал на пол – недюжинной ловкости стоило мне вставить его в скважину, но в итоге наручники со щелчком распахнулись. Наконец-то, свобода!

Вместе с тишиной и темнотой пришёл страх, захлестнувший меня с головой. Спокойно… Спокойно! Здесь кроме тебя никого нет, ты одна в этом здании… Лихорадочно нащупав возле койки рюкзак, я порылась внутри и извлекла баллончик. Свист выходящей наружу смеси – и по телу понеслась уверенность, спокойствие и чистая энергия. Челюсть свело судорогой, сердце отдалось дробью, словно пыталось высвободиться из оков моего тела.

Спокойствие улетучилось тут же, через секунду – я была готова поспорить, что сюда уже несётся полицейская кавалерия, вызванная офицером Стилл. Оставаться нельзя, нужно уходить. В путь, в дорогу! В Новую Венецию… Гравицикл был отличным подспорьем, однако в этой кромешной тьме под проливным дождём я рисковала либо заблудиться, либо разбиться о дерево или торчащую опору ЛЭП. Впрочем, особого выбора у меня не было…

Наспех собрав вещи, я рванула по бесконечному тёмному коридору к недосягаемому, спасительному выходу. Белоснежные простыни-саваны, кровоподтёки, волокущиеся следы мелькали во тьме – внизу, слева, справа… Мертвецы шевелились под сукном, скалились, тянули ко мне свои костлявые руки, царапая воздух… Их неупокоенные души остались здесь, и они заберут меня с собой! Быстрее! Только бы успеть! Быстрее к двери, к выходу, наружу, на воздух!

Последние метры я преодолевала стремглав, во весь дух, боясь оглянуться и увидеть их – тех, кто обрёл здесь вечный покой. С грохотом выбив дверь плечом, я вырвалась в промозглую ночь и понеслась над раскрошившимся бетоном. Нога зацепилась за невидимую преграду – мир кувыркнулся в кромешной тьме, и я полетела с крыльца, обрушиваясь на проржавевшую решётку водостока градом оглушительных ударов.

Один из них пришёлся прямо в челюсть – во рту заполыхал привкус меди, а перед глазами взвился фейерверк искр. Катана валялась в стороне, рюкзак давил сверху своей тяжестью. Едва успевшая подсохнуть одежда снова набрякла и облепила тело. Мимо лица сквозь решётку тонкий ручеёк со звонким бульканьем бился в грязную лужу.

Ослепительно сверкнула вспышка молнии, на миг озаряя заросли, прутья и мокрую кучу грязи внизу. Потревоженная дождём вода колыхалась на глубине метра. «Там, где всё началось, есть ещё одна решётка…» – зашипел голос в моей голове совсем, как тогда, в бреду возле ручья…

Я видела бесформенные комья слизи, почти растворившуюся пачку сигарет, полуразложившиеся окурки и что-то блестящее – мокрый кусочек металла на самом дне сточного колодца. Мир вокруг будто поблекнул, всё скрылось за мутным стеклом незначительности, и осталась лишь эта горящая прямоугольная пластинка. На землю обрушился громовой раскат, пригибая к земле панически метавшуюся высокую траву.

Кое-как сбросив рюкзак, я встала на четвереньки в грязь и катаной поддела решётку рукоятью. Всё тело задрожало от напряжения, и увесистая чугунная рама с лязгом и стоном вышла из паза. Сдвинул решётку в сторону, я уселась на краю ямы и свесила ноги. Внизу трепетала сырость, пахло плесенью. Упираясь ногами в неровные стены колодца, я спустилась к самой воде и протянула руку. Зачерпнув ладонью, сунула в карман прямоугольную побрякушку на цепочке – металлический кусочек прошлого. Затем поспешно выбралась наружу, подобрала насквозь промокшие вещи и устремилась в обход корпуса, к оставленному в кустах гравициклу…

Глава III. Песок

… Колёсный вездеход покачивался на рессорах, переваливаясь через очередной бархан Северного пустынного пояса Пироса. Сбоку, словно насмехаясь и паясничая, плясал, не отставая, песчаный вихрь. Рыжий джинн, закручиваясь в воронку раскалённый песок, дразнил изнывающий от зноя экипаж. Сидящий напротив меня Ричард Чеддер, стараясь перекричать дуэт рёва двигателя и свиста ветра, придвинулся и спросил ни с того ни с сего:

– Эй, Лиз! А ты знала, что председатель Конфедерации – ненастоящий?!

– Серьёзно? – Я приподняла очки, смахивая песок с ресниц. – А кто же тогда по всем каналам выступает? Актёр со стажем?

– Да нет же! Голограмма, мать её! – Ричи размахивал руками, словно пытался поймать невидимую муху. – Настоящего-то уже лет десять как в землю положили!

– А какая разница?! – крикнула я, облокотившись на борт кузова. – Решения всё равно принимаем не мы с тобой. А тем, кто принимает, на нас глубоко плевать… Зачем кому-то фальсифицировать председателя? Ради красивой картинки?!

– Неужели неясно? Нет там больше никакого правительства, только сплошной совет директоров! – Ричи сделал неопределённый жест, будто попытался обнять воздух. – А дурят нас ради порядка, чтобы народ не бузил лишний раз! Пока получается, но скоро всему этому придёт конец!

– С чего бы? – хмыкнула я, но тут же вспомнила слова Альберта. «Я собираюсь сделать то, что не удалось Каптейну – освободиться от Земли».

– Скоро какая-нибудь из планет хлопнет дверью и объявит: «А вашу куклу мы не признаём!» И всё, понеслась! Империя рухнет, как карточный домик.

В первый раз на Пиросе – а уже чует, к чему всё идёт, подумала я. Ну и славненько. Значит, мы в одной лодке.

– Нюх как у ищейки, – хмыкнула я. – Ты всего два дня здесь, а уже пронюхал, куда ветер дует, да?

– Вот! – Он оживился. – А ты меня ещё в конспирологии обвиняла!

– Я об этом и слова ни сказала. Просто… – я махнула рукой, глядя на пылающую пустыню. – Какая разница, кто дёргает за ниточки, если нас всех прокрутит через эту мясорубку?

– Разница в том, кому потом рога отшибать! – парировал он. – У любой мясорубки есть ручка и тот, кто её крутит!

– Знаешь, что? – бросила я, откинувшись на ящик с боеприпасами. – Хватит с меня политики. Здесь одни ломают чужие куличики, а другие делают вид, что так и должно быть…

А ведь когда-то мне доводилось слышать про фальшивого Председателя от дяди Вани, который с ностальгией вспоминал предвоенные времена. Тогда информацией по большей части владели лжецы и манипуляторы, но ложь ещё приходилось изобретать вручную. Враньё было кустарным, почти ремесленным, его транслировали карманные «лидеры мнений», но тогда редкие голоса правдоискателей всё ещё доносились над стройным гулом тех, кто транслировал чужие интересы.

С развитием технологий всё усложнилось. Сначала это были невинные шалости – дипфейки с поющими котиками, песни в исполнении мировых звёзд, которые не были ими спеты, а потом кто-то догадался, что поддельное заявление политика обрушит биржу быстрее настоящего. И понеслось. В сеть хлынули потоки заявлений, которые никто не делал, откровений и признаний, которые никто не совершал, доказательств и свидетельств несуществующих преступлений. Любой человек, оставивший свой след в сети, рисковал стать жертвой мошенников.

Мир, и без того хрупкий, захлебнулся. Одно утреннее фейковое заявление – и к вечеру экономика целого государства могла погрузиться в хаос. Банкротились целые корпорации, валюты летели в тартарары, а на окраинах вспыхивали самые настоящие войны, развязанные призраками в сети.

Противоядие, конечно, нашлось, и нейросети-детективы принялись вычислять нейросети-фальшивомонетчиков. Началась великая война алгоритмов, бесконечная, изматывающая дуэль без победителей. Правда и ложь смешались в один густой, удушливый туман, в котором можно было сойти с ума, пытаясь докопаться до сути.

– Знаешь, Ричи, – обратилась я к собеседнику. – Я бы на твоём месте вообще забыла о политике. Самые умные давно уже держатся подальше от сети. И, поверь, сетевое отшельничество идёт им на пользу.

Ричард хмыкнул, отвернулся и принялся разглядывать пылающую пустыню за бортом.

«Эра информационных фейков», – мелькнуло у меня в голове. Так это называлось. Она неожиданно вернула к жизни давно забытые ритуалы. Деловые переговоры «с глазу на глаз», которые были давным давно позабыты на фоне регулярных вирусных эпидемий, стали единственным способом заключить сделку, в которой можно быть уверенным. Рукопожатие снова стало дороже электронной подписи. Чартерные рейсы взлетели в цене, а частные перевозчики не успевали подсчитывать барыши, таская чиновников и топ-менеджеров на личные встречи через пол-Сектора…

Я старалась вылезать в сеть только по делу. Единственное, чему ещё можно было с натяжкой верить – так это география. Карты, маршруты, координаты… Сухие цифры и схемы. Всё остальное было тем самым вонючим комком из рекламы, пропаганды и бреда, который когда-то гордо именовался «Интернет». Даже исторические справки приходилось фильтровать через сито скепсиса и перекрёстных проверок – и то, без каких-то гарантий.

Как однажды, пару веков назад, сказал Джон Нейсбитт – мы тонем в информации и задыхаемся от нехватки знаний. В конечном итоге мы просто захлебнулись…

Двигатель взревел, машина подпрыгнула на насыпи и грузно ухнула на песок, а нас подкинуло в воздух. Чуть не вывалившись за борт, я стукнула кулаком по крыше кабины и прокричала:

– Полегче там, Софи! Не дрова везёшь!

Мы втроём – я, Оливер Уэст и болтун Ричард – сидели в открытом кузове, словно на раскалённой сковороде, возле обтянутых крепёжными тросами газовых баллонов, ящиков с оружием и тюков со снаряжением, а к самому горизонту тянулась оранжевая пустыня – слепящая и безжалостная. В стороне и чуть сзади мелькал в пылевом облаке второй вездеход, замыкающий пару. В его корму крепко вцепился прямоугольный бронированный прицеп на трёх парах таких же, как и у машины, двухметровых колёс. Обратным рейсом в прицепе планировалось увезти всё, что нам удастся собрать, будь то документы, научные образцы, объекты испытаний или даже ценные заложники.

Третий крытый вездеход с десятком вооружённых наёмников на борту отстал на пару километров и мчал за нами во весь опор, поднимая пыльные столбы где-то позади. Белое небо, палящая оранжевая тарелка Мю Льва, клонившаяся к горизонту, и злобный горячий ветер, бросавший в лицо горсти песка – эта троица была нашими постоянными спутниками последние двое суток, пока мы неслись на юг, в сторону лавовых полей Пироса…

На юге, прямо перед нами нависала стена бурого хаоса. Грозовой фронт пожирал небо, а ветер предвестником бури уже свистел в щелях кузова. Я включила коммуникатор:

– Софи, сколько до точки?

– Километров четыреста, не меньше. – Звонкий голос Софи Толедо, пилота головного вездехода, звучал отчётливо и бодро, словно она везла туристов на курорт. – Это впереди, о чём я подумала?

– Прямо по курсу песчаная буря, и объехать её уже не получится, фронт широкий. Вокруг совсем пусто, мы тут словно мишени не полигоне.

– Неужто ты расстроилась, что нет придорожного мотеля с бассейном и спа? – В голосе Софи звучала привычная насмешка.

– Мне хватит мягкого кресла. От твоего вождения я уже весь зад себе отбила, – заметила я.

– Хочешь, высажу? Пройдёшься пешком.

Я пропустила колкость мимо ушей.

– Давай-ка лучше тормознём где-нибудь между барханов и бросим якорь. Эмиль, вы на связи?! Делаем остановку, подтягивайтесь!

Командир наёмников Эмиль Дюпре из второго вездехода подал голос:

– Слышим отчётливо… Крис, давай параллельно Софи, и поближе… Ребята, готовьте пока крепежи…