Погоня за судьбой. Часть III

Даже после тихой сельской глубинки город не казался тесным. Бульвары, парки-лёгкие, щедрые пространства между зданиями – всё дышало простором. В то же время сверкали рекламные щиты, по широким проспектам неслись машины, в воздухе мелькали редкие аэромобили. С Москвой, опутанной жёсткими, словно невидимые рельсы, воздушными трассами, Пирос не стоял и рядом – здесь глайдеры никогда не пользовались особым спросом. То ли из-за цены, то ли из-за того, что на всю планету работала лишь одна мастерская по ремонту капризных астат-водородников…

Офис правительства располагался в сердце Ла Кахеты, в старом, но роскошном четырёхэтажном бежевом здании, украшенном резьбой по камню и увенчанном стеклянным куполом, будто короной. Окружающие здания были ему под стать. Город был сравнительно молод, но деловой и правительственный кварталы строили по единому плану, старательно придавая зданиям монументальность с налётом старины. Резные фасады, высокие окна, чистые и гладкие стены благородных цветов сразу показывали, где ты находишься и словно призывали: «Ты в храме власти, поэтому держи спину прямо».

Парковка перед зданием администрации была под завязку забита стальным табуном, поэтому пришлось немного покружить в поисках пригодного для посадки места. Едва выбравшись наружу, я сразу ощутила на себе тяжёлые, чужие взгляды прохожих – взятый в наём глайдер и форма Ассоциации кричаще выдавали во мне постороннюю. Словно следуя какому-то звериному чутью, они ускоряли шаг и отводили глаза, стараясь убраться подальше…

Три сотни метров, отделявшие меня от фасада здания, остались позади. У подножия лестницы кипел свой Вавилон: шикарные автомобили и мечущиеся, словно стрекозы, такси высаживали и забирали дорогих кукол в деловых костюмах. Шикарная входная группа с колоннадой беззвучно глотала их и выплёвывала обратно на улицу.

Внутри здания меня встретила охрана и рамка металлодетектора, взвывшая, словно раненый зверь.

– Мэм, прошу выложить все металлические предметы на ленту, – рутинно попросил охранник.

Я сняла перчатки, обнажив блестящий биотитан, закатала рукава и расставила руки в стороны. Его лицо не дрогнуло, он лишь слегка кивнул головой – мол, видел и не такое. Просветив меня ручным сканером, он не нашёл ничего опасного и жестом, отточенным до автоматизма, пропустил внутрь. Посреди холла за круглой стойкой сидела девушка-секретарь. Завидев меня, она медленно, словно манекен, подняла искусно нарисованные брови.

– Я могу увидеть Альберта Отеро? – спросила я.

– Приёмные часы в понедельник. – Она надменно хмыкнула. – Сегодня – четверг.

– Но он же на месте?

– Предположим.

– Просто передайте: Лиза. Он поймёт.

– Лиза? – Она криво усмехнулась и стала изучать какой-то документ на мониторе. – Приём по записи. Ничем не могу помочь.

– Просто передайте ему то, что я прошу, – настаивала я. – Вы же не хотите, чтобы ему пришлось искать нового секретаря?

– Это что, угроза?

– Пока нет, – холодно сказала я. – Это предупреждение.

Она с некоторой опаской разглядывала тёмно-синюю форму, размышляя, стоит идти на конфликт или нет. Стальные нотки в моём голосе, кажется, заставили её действовать. Сняв трубку, она заискивающе произнесла:

– Господин Отеро, к вам пришла некая Лиза. Я сказала, что вы… Хорошо, сеньор, будет сделано… – Положив трубку, она процедила: – Он вас ждёт. Верхний этаж, через холл…

Я поднялась на лифте, очутившись в роскошном зале со стеклянным куполом, сквозь который в помещение падал рассеянный свет. У противоположной стены по сторонам от двойной двери безучастно застыли телохранители. Сбоку, занимая полстены, висел огромный портрет основателя и первого мэра Ла Кахеты в полный рост. Тучный, невысокий Лучано Грассо – когда-то градоначальник Рима, а потом – первопроходец Искантийской равнины – взирал с полотна на троих чиновников. Те сидели на диванчике прямо под ним, уложив на колени одинаковые дипломаты. Неясного возраста, в очках, с залысинами, они были похожи на близнецов-клонов, сошедших с правительственного конвейера. Насторожившись сперва, я выдохнула с облегчением – их презрительные взгляды провожали меня, пока я шла по чистому, расшитому причудливой вязью ковру.

Сложно было поверить, что Альберт по своей полукриминальной карьерной лестнице заберётся так высоко. Но вот я здесь, в самом центре столицы региона, в сердце власти. Одно не изменилось точно – как и раньше, Альберт любил роскошь и безупречный вкус, который чувствовался в каждом сантиметре этого пространства.

Двери бесшумно разошлись, впуская меня в просторный кабинет. Панорамное окно в треть стены, массивные книжные полки, пёстрые гобелены с гербом Пироса, чучело огромного джангалийского рипера в углу… Альберт стоял спиной ко мне у стены напротив, возле стеллажа из тёмного дерева позади массивного лакированного стола. Он обернулся на звук, и его угольно-чёрный френч сверкнул золотом пуговиц, словно мундир фельдмаршала.

– Лиза, какая приятная неожиданность! – Завидев меня, партийный вождь и лидер профсоюзов сдержанно улыбнулся, но его тёмные глаза, усталые и холодные, будто бы сканировали меня на просвет. – Ты не представляешь, как я рад тебя видеть! Ближайшие полчаса – исключительно наши с тобой, я распорядился сдвинуть всех «вправо».

– Там тебя, кажется, ждут. – Я указала на дверь, несколько смутившись того, как был одет Альберт – в этом кителе он походил на военного диктатора, но никак не на хитрого преступника, которого я знала когда-то. – Наверняка, у них дела государственной важности.

– Дела государственной важности подождут, пока встречаются старые друзья. – Он подошёл ко мне вплотную, по-отечески обнял и прижал к себе.

Приятный аромат дорогого одеколона окутал меня, изысканными имбирными нотками услащая окружающее пространство. Я на мгновение прикрыла глаза, коснувшись щекой жёсткого отворота его френча.

– Альберт… – От неожиданно мягких объятий, от отеческой заботы, которую излучал этот человек, на душе стало тепло. – Я очень рада встрече. Не надеялась уже тебя найти, но это оказалось намного проще, чем я думала.

Я застыла. Направляясь сюда, я ожидала холод и отстранённость, но не… такого. Альберт сделал шаг назад и принялся разглядывать моё лицо. Я отметила про себя, что он очень постарел за прошедшие два года: щёки впали, голову сплошь покрывала седина, а ещё более пронзительные, чем раньше, чёрные глаза, будто ножами, резали колючим взглядом.

– О, небеса, как ты повзрослела и изменилась, – улыбнулся он. – Ещё вчера ты была ребёнком, а теперь передо мной взрослая красивая женщина. Время летит, несётся галопом… Ты присаживайся, пожалуйста.

– Да уж, повзрослела – это ещё мягко сказано, – пробормотала я.

Роскошный стол сверкал чистотой. Всего лишь четыре предмета покоились на нём – белоснежный бумажный лист на тёмно-зелёной подкладке, ручка – на вид деревянная с позолотой, многофункциональный коммуникатор и огромный, монументальный глобус Пироса на массивной деревянной станине.

Я заняла удобное кресло напротив стола. Повисла молчаливая пауза. Несмотря на тёплый приём, вдаваться в подробности своей жизни и рассказывать про недавние злоключения мне не хотелось.

Альберт вернулся к стеллажу и достал из стоящего рядом металлического контейнера тёмный предмет. Присмотревшись, я различила в нём маленькую модель то ли танка, то ли броневика. Альберт бережно водрузил модельку на стеллаж, рядом с полудюжиной похожих машинок. Все они поблёскивали свежей тёмно-зелёной краской. Он сунул руку в ящик, достал очередную игрушку и стряхнул с неё полипропиленовую стружку.

– Это моё маленькое хобби, – пояснил он, оглядывая модель со всех сторон. – Коллекция советских игрушек. С Земли! Только вчера привезли. – Казалось, передо мной восторженный ребёнок – он чуть ли не задыхался от волнения. – Целое состояние за них отдал! Специально нанятые люди искали, собирали по всему Сектору, и вот наконец я дождался… Это произведения искусства, настоящая никелированная сталь. Такие игрушки уже давно не делают. Им больше ста пятидесяти лет, представляешь?

– Интересное у тебя увлечение. – Я обвела взглядом полупустой стеллаж. – Никогда бы не подумала, что ты, Альберт, играешь в детские игрушки. Тем более, древние, как сам мир. Я уже не первый раз слышу это слово – «советские». Ваня постоянно слушал советские песни, а у тебя вот – игрушки.

Альберт водрузил модель на полку, присел в кресло напротив меня, достал из ящика стола пепельницу и пачку дорогих сигарет.

– Была когда-то такая страна на Земле, на месте вашего нынешнего Содружества, – мечтательно сказал он. – Из всех учебников и энциклопедий её давненько вымарали, чтобы «спящих» людей лишний раз не бередить идеями какого-то там «всегобщего равенства»… Уникальная была страна. Результат попытки построить справедливое общество. У них, конечно, ничего не получилось, человеческая натура взяла своё. Но до того, как Союз исчез, его жители всего за полвека успели создать целый пласт культуры, оставили неугасающую память о себе. И, как видишь, некоторые продукты той эпохи сохранились по сей день… – Он осёкся и посмотрел на меня. Прикурил сигарету, которую всё это время крутил в пальцах. Взгляд его тёмных глаз с красными прожилками сквозь облако табачного дыма приобрёл привычный холод. – Ну, Лиза, рассказывай. Ты ведь не просто так здесь, верно?

– Да, не просто так. Мне нужна твоя помощь, Альберт.

– Какого рода?

– Информация. Мне нужно узнать, где скрывается «Интегра».

– Вот так дела! – На его лице не дрогнул ни один мускул, лишь зрачки на мгновение сузились, словно у кота на солнце. – Собираешься записаться в стройные ряды галактических террористов?

Я помотала головой.

– Нет, не для этого. У них есть кое-что, что мне необходимо забрать.

– Не припоминаю, чтобы кому-то удалось забрать что-то у «Интегры». Все подобные попытки заканчивались тем, что отдельные части лихого дурачка находили в мусорных контейнерах по всему Сектору.

– Ну, значит, я буду первой, кто это сделает, – пожала я плечами. – Но для этого мне нужны сведения.

– Ты очень вовремя ко мне пришла. – Альберт постучал костяшками пальцев по столешнице, поднялся и принялся расхаживать по кабинету. – Тебе нужна моя помощь, поэтому взамен я попрошу оказать мне услугу.

– Какого рода? – его же словами спросила я.

– Ничего особенного, – небрежно махнул он рукой. – Простая доставка предмета из точки «а» в точку «б».

– Хорошо. Введи меня в курс дела.

Вернувшись к столу, он раздавил бычок в идеально чистой хрустальной пепельнице и протёр усталые глаза.

– Дела у Пироса, как ты видишь, не очень, – сказал Альберт и снова закурил. Он слишком много курит, подумала я. – Здесь, в столице, может показаться иначе, но благополучие обманчиво. Провинция стагнирует. Пирос медленно увядает.

– Помню наши последние контракты, – сказала я. – Уже тогда было ясно, к чему всё идёт. Воротилы с Земли выжмут отсюда все соки.

– Именно, – кивнул Альберт. – Правлению Сектора выгодно держать колонии на коротком поводке. Земля искусственно тормозит развитие других планет Конфедерации. Они видят в нас конкурентов, а не соседей или родственников.

– Никогда не понимала, почему этому нельзя положить конец, – пробормотала я. – Ведь в интересах всего человечества, чтобы все наши планеты развивались. Даже капиталу это выгодно – чем богаче рынок, тем больше денег с него можно получить…

– Ты говоришь об интересах простых людей и среднего бизнеса, – возразил Альберт. – А менеджерам, которые подписывают законы, но ни за что не отвечают, всё это неинтересно. Конфисковать весь уголь, пришедший с Пироса? Они берут под козырёк. Взвинтить до небес экспортные тарифы? Раз плюнуть! Я уже не помню, когда здесь, на Пиросе, было построено хоть что-то сложнее сталелитейного или автомобильного завода. Зато сколько было закрыто построенных…

Я поморщилась:

– Кажется, нет ничего хуже, чем политики на побегушках у корпораций.

– Единственное, чего они боятся – так это сепаратизма, потому что только это заставит их кресла шататься. Дав периферии возможность развиваться, они боятся потерять благосклонность нанимателей. Сподручнее управлять слабыми колониями, чем видеть, как на твоих глазах растёт конкурент.

Я вспомнила Каптейн. Гражданскую войну, которую и войной-то назвать было нельзя.

– Они запускают войны и накачивают оружием все стороны, – тихо проговорила я.

– Divide et empera. Разделяй и властвуй. – Альберт многозначительно кивнул. – Финансовые монополии слились с властью. Фактически, они давно уже сами управляют Конфедерацией. Они окончательно оторвались от реальности, а их страхи, между тем, стали обретать плоть. Страхи, выращенные ими же самими… «Десятилетняя гражданская война на Каптейне», так они это назвали?

– Это ведь была не гражданская война, – сказала я, и Альберт снова кивнул.

– Меркулов и его «красные» боролись за право на самостоятельное существование, это была попытка отделиться от Конфедерации и уйти в свободное плавание. Всякие «разноцветные» группировки расплодились по задумке конфедератов уже в процессе, чтобы распылить силы мятежников, разобщить их…

Тирада Альберта всё ярче очерчивала мою догадку, вызревавшую в чёткое понимание его намерений. Я инстинктивно пошарила глазами по комнате и спросила:

– Ты уверен, что об этом можно говорить вслух?

– Не волнуйся, нас никто не слушает. Кроме доверенных людей из профсоюза, разумеется.

– Я не ошибусь, если предположу, что ты решил пойти по пути Меркулова?

– Ошибёшься, – ответил Альберт, взгляд его блуждал по огромному глобусу, царившему на столе. – Война сильно затянулась из-за того, что Земля постоянно подпитывала её деньгами и наёмниками. Концерны делают деньги на всём – они всегда этим занимаются, для них любая война – это лишь способ заработать. Но в конце концов революция была задавлена новоиспечённой Комендатурой и их карманными партизанами… Я знаю о шрамах на твоей душе, Лиза, и к твоему сведению – там до сих пор бесчинствуют банды мародёров, но Правление это не волнует. Главное для них – удерживать власть.

– Как всё это связано с услугой, о которой ты меня просишь? – спросила я, вспомнив вдруг красно-чёрный плакат с революционером в комнате Марка.

– Напрямую. – Альберт сцепил руки перед собой. – Я собираюсь сделать то, что не удалось Каптейну – освободиться от Земли. У нас для этого есть все ресурсы – деньги, лояльность местных силовых структур, партия и сильный профсоюз, которые я строил много лет. Губернатор у меня в кармане. Но самое главное – у меня есть доверие людей. Осталось только отрезать корпорациям щупальца и выкинуть с планеты конфедератов… Или переманить их на нашу сторону. И в этом мне поможешь ты… Надеюсь, мне не нужно объяснять, что эта беседа должна остаться между нами?

– Разве я когда-нибудь тебя подводила?

– Нет. Именно поэтому твой визит – это настоящий подарок для меня.

Альберт посмотрел на меня поверх сжатых добела пальцев.

– Центр зашёл слишком далеко, – заявил он. – Из имеющихся у меня сведений я сделал вывод, что военные биоинженеры Конфедерации здесь, на Пиросе, работают над опасным проектом. Проводят биологические эксперименты. С какой целью – неясно, но как правило, в таких случаях речь идёт об оружии…

– Избитый сюжет для нейрофильма, – пробормотала я вполголоса.

– Как ты знаешь, реальная жизнь лежит в основе любого сюжета, – произнёс Альберт. – Я не склонен отмахиваться от таких сведений, ведь они исходят от надёжных, проверенных источников. И после того, как три дня назад случилась история с Циконией, я понял – сейчас или никогда.

– Не ты один, – заметила я, вспоминая «Весёлый Саймек» и его обитателей. – Весь мир будто взбесился, все принялись сводить счёты и спешно завершать недоделанные дела.

– Согласись, намного спокойнее отправиться на тот свет с чувством выполненного долга и с чистой совестью. Перед собой, конечно… Так вот… – Он уставился куда-то поверх меня и принялся задумчиво потирать ладони. – Группа моих доверенных людей отбыла на юг, чтобы разведать ситуацию и по возможности проникнуть в засекреченную лабораторию. Они должны доподлинно узнать, чем там занимаются конфедераты, а ещё лучше – привезти научные образцы. Имея на руках доказательства, я смогу использовать их против властей Сектора. Представь – какой общественный резонанс поднимется, если я вытащу на свет результаты секретных экспериментов. Одна телевизионная трансляция – и уставший народ всколыхнётся, готовый действовать!

– А если всё это окажется пустышкой? Если там ничего нет, и это всё только слухи?

– Конечно, у меня была такая мысль. – Альберт щёлкнул зажигалкой и прикурил новую сигарету. – В этом случае я лишусь козыря общественного резонанса, но, так или иначе, запущенные процессы уже не остановить. Можно было бы оставить всё, как есть, но…

– Но тут появилась я, – ввернула я.

– Но мои люди пропали. Я бы списал временное отсутствие связи на песчаный шторм – частое явление в тех краях, – но от них нет вестей уже сутки, и, судя по телеметрии, их передатчик уничтожен. Связаться с ними я не могу и подозреваю самое худшее. Последнюю трансляцию я принял в тот момент, когда они обнаружили лабораторию, и мне неизвестно, что с ними произошло дальше. Вошли они в контакт с конфедератами или нет, нашли ли что-нибудь… В конце концов, живы они или нет…

– И ты хочешь, чтобы я отправилась за ними?

– Да. Задача-минимум – узнать, что стало с моими людьми. Среди них, кстати, Рамон, поэтому твоя заинтересованность должна быть не меньше моей… Задача-максимум – добыть хоть что-нибудь. Хоть какие-то свидетельства экспериментов.

– Вроде бы не так уж сложно, – заметила я. – Я могу помочь с кораблём, обернёмся за несколько часов…

– Исключено, – отрезал Альберт. – Воздушное пространство над пустыней патрулируют боевые дроны Департамента, и они вас туда не подпустят, а вы в свою очередь скомпрометируете всю операцию. Поэтому добираться будете по земле.

– Это точно единственный вариант? – Я почесала в затылке. – В пустыне обитают не очень дружелюбные твари, и мне не очень-то хочется встречаться с ними нос к носу…

– Я всё понимаю. Но за нужную тебе информацию придётся пойти на некоторый риск. И ты будешь не одна – я выделю людей.

– Я и так не одна. Но лишние руки, конечно, не помешают…

Альберт встал из-за стола, давая понять, что наш разговор близится к завершению.

– В таком случае, завтра утром я буду ждать тебя у транспортного депо Олиналы. Провизия, оружие и транспорт к тому времени будут готовы.

– А что за транспорт? – поинтересовалась я, поднимаясь следом за ним.

– Багги. Вам нужно будет пересечь пустыню.

– Багги, говоришь? – протянула я, вспоминая выгрузку из «Фидеса», его просторный ангар и технику, которая была доставлена перед самым отлётом с Земли. – Оставь багги себе, у нас есть кое-что посерьёзней…

Глава II. Подбивая баланс

… Торговый док Новой Венеции был гигантской мутной лужей, кишащей судами. Они громоздились, покачивались, с шелестом тёрлись друг о друга и норовили влезть одно на другое, словно стая разноцветных моржей, греющих бока на тесной льдине.

Люди ловко скакали с борта на борт, таская на себе огромные тюки, потемневшие от времени сети с каким-то барахлом внутри, видавшие виды дощатые ящики и картонные коробки. Тут же, по внешнему периметру мостков под матерчатыми навесами расположились торговцы.

– Ну, и где же твой корабль, Данила? – окликнула я своего попутчика, разглядывая буйство красок в прямоугольной бухте.

Нам только что вернули оружие – мой пистолет-пулемёт вернулся в сумку, а Данила сунул за пояс неказистый шестизарядник. Сзади, как тень, дышал в затылок молчаливый охранник, приставленный к нам до самого отплытия – на всякий случай. Мой попутчик окинул взглядом водный базар, посветлел лицом и неопределённо махнул рукой.

– Вон она, моя красавица! – сказал он и направился вдоль мостка, рассекая толпу, как бульдозер.

В гуле хаотичной людской массы тонули зазывные крики, пахло рыбой, пряностями и по͐том. Обеими руками прижав к животу свой рюкзак, я пробиралась сквозь шумную толпу за Данилой, и вскоре мы добрались до серпантина и спустились к самой воде. Лёгкие волны лениво облизывали доски, поросшие бордово-изумрудным ковром скользких водорослей. В сторону распахнутых створок шлюза, протискиваясь через узкий коридор средь лодок, еле-еле плыл крупный тупоносый баркас с высокими бортами. Наполовину свесившись с его носа, могучий толстяк в промасленной капитанской фуражке хрипло матерился на судёнышки помельче и требовал расступиться, грозясь отправить их владельцев на дно, на корм краборакам.

Запрыгнув на ближайшую лодчонку, Данила помог мне взобраться на борт и, показывая чудеса эквилибристики, принялся уверенно перемахивать с одного судна на другое. Я старалась не отставать, еле удерживая равновесие на танцующих под ногами посудинах. Наконец, оттолкнулась от последнего борта и, подхваченная крепкими руками Данилы, я очутилась на короткой палубе небольшого аэроглиссера болотного цвета.

В задней его части, будто уши, торчком стояли два решётчатых пропеллера, а спереди закрытая кабина выпирала вперёд, будто утиный клюв.

– Ну как, нравится? – с гордостью спросил Данила, открывая дверцу и впуская меня внутрь.

– Очень, – честно ответила я, пробираясь сквозь узенький проход вперёд, к паре кресел под обтекателем.

Кабина была забита под завязку ящиками, тюками и мешками. Пилот отвязал швартовочный трос и плюхнулся рядом. Поплевав на ладони, сунул ключ в зажигание и провозгласил:

– От винта!

Затрещал стартер, мотор громко чихнул, выплюнув сизое облако дыма, и взревел, словно газонокосилка. Один винт начал раскручиваться, набирая обороты и наполняя воздух басовитым гулом. Следом за ним ожил второй, обдувая спину.

– Теперь главное – никого не замять! – крикнул сквозь гул моторов Данила и принялся аккуратно выруливать из закутка.

Ювелирно миновав все препятствия, обогнув разнокалиберные торчащие носы, он провёл гидроплан через створ ворот. Давешний баркас уже выползал на большую воду, мой пилот крутанул штурвал и по крутой дуге совершил обгон…

Над водой висел густой туман, и Данила ежесекундно поглядывал на экран сонара, ориентируясь во мгле исключительно по приборам.

– Итак, мы на свободе. Штурман, прокладывай курс, – полушутливым тоном приказал он и выудил из бардачка старую, видавшую виды карту.

– Нам нужно обойти Сайрен с юга и дойти вот досюда. – Я указала точку на юго-восточной окраине города, сверившись с электронной картой Такасимы.

– Да тут совсем рядом, – махнул рукой Данила. – Я-то думал, тебе надо куда-нибудь под Ингу… Доберёмся за полчаса.

Деревня, укутанная непроглядной дымкой, осталась позади, и сбоку пополз отдалённый берег, а редеющий туман начал редеть и рваться на клочья, словно грязная вата. Данила закрыл обтекатель, поддал газу и вздохнул:

– Вот так решишь перед отъездом деньжат поднять, а тебя обставит мешок жира с одышкой. Надо было мне на армрестлинг пойти, там бы я им всем руки пообломал. – Он продемонстрировал крепкий бицепс, взглянул на меня искоса и вопросил: – Ну, рассказывай, кто ты такая? Чем добываешь на хлеб?

– Ты, конечно, извини, но тебе не всё ли равно? – буркнула я. – Достаточно, что я отбила и вернула тебе твои деньги. Ты в ответ поможешь мне, и на этом всё – разбежимся, как в море корабли.

– Я просто поговорить пытаюсь.

– Болтовня – не мой конёк, – отрезала я, глядя поверх его головы.

– Да уж, заметно…

Он замолчал, уставившись на воду. Аэроглиссер вкатился в узкое устье, и по сторонам поползли заросшие берега. Машина подскакивала на лёгких волнах, мелкие брызги били в обтекатель…

Мы приближались к месту назначения. В просветах между деревьями, словно призраки, то и дело мелькали остовы покосившихся вышек связи и стальных опор ЛЭП. Густая сеть речушек, как выяснилось, была очень удобным способом перемещения. Почти сотней километров выше по течению эти переплетающиеся протоки объединялись в величественную реку Аматею, которая брала исток в непроходимых горах на юге.

Состоится ли встреча с бывшим сотрудником фонда? Что он скажет, когда увидит меня с поддельным письмом? Наверняка пошлёт подальше – по крайней мере, я бы так и сделала. Но что я буду делать в этом случае?

Так или иначе, Данила очень вовремя и к месту попался мне – пешее путешествие через город или даже в обход, по лесам, создавало ненужные риски. А вода… Находясь на воде, я могла не беспокоиться о том, что за мной увяжется полиция. По крайней мере до тех пор, пока они думают, что я на суше…

Катер сбавил обороты, нырнул левее, к берегу, и вскоре его широкий нос уткнулся в стену высоких густых камышей.

– Вот и всё, – сказал Данила. – Ближе не подойдём, отсюда тебе придётся пешком идти.