Погоня за судьбой. Часть IV

– Я не читала контракт и не общалась с администратором, – честно сказала я. – Меня сюда просто привезли и оставили. И ночью заберут отсюда.

– Да, я понимаю, – покачал головой Аллен. – Четыре недели назад вы были другим человеком… Меня удивляет, как отношение людей меняется ко мне, когда они узнают, что я – не человек. Как будто что-то переключается внутри, и они видят перед собой вещь – говорящую, думающую вещь, которая должна их обслужить. Подобно всем остальным вещам.

– Как это знакомо, – протянула я. – В большинстве случаев люди точно также относятся и друг к другу.

Аллен помолчал, словно анализируя полученную информацию. Затем поднялся, вновь улыбнулся и сообщил:

– Мне комфортно находиться в компании с вами, однако меня ждут другие постояльцы.

– Да, иди, конечно, – махнула я рукой. – Ночью я улетаю. Мы ведь с тобой больше не увидимся, верно?

Он снова впал в краткий ступор – только сейчас я обратила внимание на эти едва уловимые уходы в себя. Он был прав. Удивительно, как мозг сам собой перестраивается и просеивает получаемую информацию сквозь иные фильтры, нежели секунду назад – стоит только учесть какой-то новый, даже малозначительный факт.

– В двадцать ноль-ноль я буду ждать вас у беседки на скале, за зелёным лабиринтом, – сказал Аллен, забрасывая сумку на плечо. – Приходите, если сочтёте нужным.

Он развернулся и вышел из помещения, оставив меня в некотором недоумении. Одеваясь, я раздумывала над его последними словами. Андроид пригласил меня на свидание? Это плохо укладывалось в голове, и ситуация казалась мне какой-то извращённой шуткой. Может, Аллен просто морочит мне голову? Может, он просто притворился андроидом, чтобы войти в доверие и познакомиться со мной?

Там, в беседке, у меня появится шанс вскрыть Аллену черепушку и посмотреть, что у него внутри… Нет, конечно же нет – я тут же отбросила эту дурацкую мысль. В любом случае, столь интересное событие, как свидание с роботом, мне пропускать не хотелось. Вызвав на сетчатку глаза часы, я убедилась в том, что у меня ещё полно времени, натянула нижнее бельё, наскоро заплела хвост и покинула массажную комнату…

* * *

Сложенное из двух корпусов, огромное здание с увенчанными ротондами декоративными башнями по краям было выполнено в старинном стиле барокко и являло собой отель класса ультра-люкс. Величественные колонны возвышались на добрые пять этажей, резные балюстрады и опоясывающие здание балконы номеров были увешаны полотенцами и каким-то бельём – совершенно неуместным на фоне причудливых орнаментов. Буквально каждый карниз здесь был произведением искусства, на каждом антаблементе и капители была рассказана отдельная история, а нежные аркатуры были созданы словно для самых изысканных королей… И посреди всего этого с балконов свисали чьи-то сохнущие плавки и влажные тряпки…

Я шла по уложенной камнем дорожке вдоль огромного белоснежного здания пансионата. Позади, за углом остались четыре бассейна и аквапарк, где с шумом плескались дети – швыряли друг друга в воду с мраморной кромки лягушатника и катались с водяной горки, жадно добирая последние минуты перед закрытием бассейнов на ночную очистку. Навстречу мне прошла молодая семья с ребёнком – как и многие другие, при виде моих ничем не скрытых мехапротезов они притихли и ускорили шаг. Здесь никто не знал меня – и все обходили стороной. Точно также, как я сама сторонилась людей и избегала новых знакомств.

Воздух на Циконии был самым мягким из всех, что мне доводилось пробовать – ветер всегда дул со стороны безбрежного моря, принося с собой исключительные прохладу и свежесть. В лёгких белых балетках я неслышно ступала вперёд – в сторону зелёного лабиринта размером с добрый стадион, где днём носилась детвора, а ночью среди идеально остриженных живых стен устраивали романтические прогулки влюблённые пары всех возрастов.

Здание оборвалось последней монументальной колонной, и справа на меня уставился алеющий глаз заходящего солнца, а напротив него в небе отчётливо вырисовывался сапфировый диск одной из местных лун – то ли Айяса, то ли Араса. Я всё время путала их названия, для меня они звучали чересчур одинаково. Каждый из этих спутников, впрочем, мог дать Арденуму фору в яркости – их орбиты были намного короче, и они были гораздо ближе к Циконии.

Поворот дорожки – и мимо поплыли кусты. Спуск с холма – и уходящая Глизе спряталась за здание пансионата, белой громадой возвышавшееся позади меня. Впереди, между деревьями мелькнула серая каменная беседка. Рядом с нею, на скамье под открытым безоблачным небом сидел человек и неотрывно глядел на синюю дугу вздыбленного океана. Беседка была пуста. Я приблизилась, Аллен в вечерней полутьме услышал мои кошачьи шаги и обернулся.

– Вы всё-таки решились прийти, – с улыбкой то ли сообщил, то ли спросил он, сдвигаясь и освобождая мне место на лавочке. – Вы одна из немногих, кто согласился на уединённую встречу вне пансионата, зная о том факте, что я не человек.

Судя по внешнему виду, красивый мужчина средних лет был старше меня раза в два, и тем не менее обращался ко мне на «вы». Мне хотелось подловить его, спровоцировать, поэтому я решила неизменно «тыкать». Рано или поздно самый интеллигентный человек указал бы мне на моё невежество.

– Честно сказать, мною двигало скорее любопытство, нежели что-то другое, – усмехнулась я. – По-моему, ты морочишь мне голову, Аллен, и никакой ты не андроид.

– Сегодня редкий день, – сказал он, пропустив мои слова мимо ушей. – В двадцать часов и сорок семь минут прямо над нами произойдёт сизи͐гия Айяса и Араса. Сегодня это событие накладывается на двойное полнолуние.

– Си… Чего? – Я в недоумении вскинула бровь, усаживаясь на деревянную скамью на некотором расстоянии от него.

– Сизи͐гия. Парад лун, – пояснил андроид.

– Я всегда путаю эти луны. Какая из них Айяс?

– Та, что побольше – это Айяс. Вот она, перед вами. Та, что поменьше и поярче – это Арас… Взгляните вниз, на воду.

Я поднялась со скамьи и подошла к каменным перилам площадки. Подо мной раскинулся вольный и необъятный океан, но что-то в нём изменилось – я не сразу поняла, что. А потом вдруг стало ясно – вода уходила, обнажая бордово-зелёное дно прямо под скалой. А чуть впереди, под синей толщей маячили какие-то блики и огоньки, суетились и петляли в глубине, проявляясь в постепенно сгущавшемся вечернем мраке.

Глизе уходила на другую сторону Циконии, оставляя нам с Алленом тёмно-синюю бесконечность – далёкий горизонт таял, воедино сшивая водную гладь с небосводом. Понять теперь, где вода, а где воздух, можно было лишь по продолговатому пятну круизного лайнера на подводных крыльях, шедшего мимо архипелага вдоль своего фарватера. Белоснежная махина парила над водой, словно ножом рассекая пилонами набегающие косые волны. Этот корабль следовал мимо, но я неоднократно наблюдала, как к причалу на той стороне острова подходили эти изящные машины – округлые, словно рыбы, – а из чрева их, будто разноцветные икринки, высыпа͐ли постояльцы с увесистыми чемоданами. Другие же люди, пресыщенные самым дорогим в мире отдыхом, поднимались на борт и отправлялись в путь.

Трансфер туристов был налажен и работал, словно чёткий и точный механизм. Люди приезжали на курорт и уезжали, чтобы в космопорту в паре сотен километров отсюда сесть на межпланетный корабль и отбыть домой, увозя с собой частичку этого мира – обласканное водою тело, отдохнувший от всех тревог разум и память о мягком океанском воздухе…

Аллен бесшумно возник рядом со мной и облокотился на перила. Глядя вниз – туда, где наполненная тусклыми мечущимися огоньками вода стремительно бежала прочь от скал, он произнёс:

– Когда-то давно, в тринадцатом веке, в ходе монголо-татарского нашествия на Русь один предатель указал врагу дорогу на город Китеж, что стоял на территории нынешнего Содружества, на Земле. Захватчики осадили город, но никто из защитников не вышел им навстречу – вместо этого они заперлись в многочисленных церквях города и взмолились о спасении…

Айяс по дуге неторопливо опускался вниз. Он становился всё ярче, сапфировое блюдце постепенно наливалось пурпуром, будто ватный диск пропитывался концентрированным раствором краски, а Аллен продолжал:

– На глазах у изумлённых воинов, приготовившихся было к штурму, город стал уходить под воду. Все дома, конюшни, церкви одна за другой скрывались в пучине вырастающего озера, и когда исчез крест на куполе собора, всё было кончено. Озеро Светлояр выросло на этом месте.

– Очень красивая легенда, – прошептала я, представляя себе ушедший под воду деревянный город.

На линии горизонта – там, где пару минут назад пробежал круизный лайнер, уже брезжило смазанное красноватое пятно – навстречу Айясу выходил его брат Арас.

– Многие с тех пор рассказывали о том, что видели пропавший Китеж, – сказал андроид. – Многие говорили, что тихими рассветами можно услышать колокольный перезвон и людское пение, что раздаются из-под водной толщи. Кое-кому, говорят, довелось в нём побывать, но, чтобы попасть в этот город, нужно быть чистыми душой и сердцем… А вы хотели бы там побывать?

– Это не про меня, – пробормотала я. – Я внутри черна, как смоль.

Видение города перед глазами истаивало, растворялось, а из-за океанского окоёма тем временем выскочила и поползла вверх небольшая пунцовая монета, оставляя блиставшую дорожку света на воде. Океан стремительно уходил – под нами теперь искрились огоньками неведомых рыб и кораллов десятки метров дна. Неосторожные живцы и мальки, не успевшие уплыть на глубину, отчаянно барахтались на разноцветном песке, огоньки подскакивали и опадали, трепыхались в тщетных поисках сбежавшей воды…

– Вы в этом уверены? – спросил Аллен. – Дело в том, что некоторые минералы обладают плеохроизмом. Они способны менять окрас в зависимости от того, под каким углом на них падает свет. Это очень похоже на то, как ведёт себя человеческая душа – она по-разному реагирует на разные входящие сигналы. Становится черствее, если её ранить. Открывается нежностью, если её приласкать…

Внизу всё постепенно замирало, искорки застывали и тускнели среди оцепеневших в ожидании прилива кораллов – какое-то время им предстояло прожить на суше, в чуждой для них среде, чтобы потом встретить прилив и с новыми силами перезапустить броуновское движение морской жизни. Горизонт тем временем всё сильнее изгибался, словно огромная линза – дуэт сходящихся навстречу лун вспучивал безбрежный океан, оттаскивая его от берегов, вытягивая его наружу, прочь с этой планеты, по водам его наводя на нас два световых меча – один алый, другой аметистовый.

Издалека казалось, будто на горизонте застыл девятый вал, готовый обрушиться на беседку, на пансионат, на весь наш остров со всей своей нечеловеческой мощью. Где-то там, далеко за горизонтом, под воду уходили целые острова, архипелаги скрывались в толще вместе со всеми своими обитателями и растениями, которые за миллионы лет приспособились к такому порядку вещей. Морская и наземная жизнь менялись местами, чтобы почувствовать, каково это – находиться не в своей тарелке.

– Теперь я понимаю, почему все здесь живут на высоких скалах, – завороженно произнесла я.

– Да, здесь, наверху мы в безопасности, – сказал Аллен. – Даже во время приливов вода никогда не достигает территории пансионата – только роботизированный причал снимается с места и занимает новую позицию, обеспечивая бесперебойное судоходство.

Я вдруг вспомнила о том, что буквально через несколько часов за мной должен будет приехать Марк. Неужели мне придётся покинуть это райское место и снова вернуться в привычное жизненное русло перекати-поля?

– Я бы хотела остаться тут навсегда, – дрогнувшим голосом произнесла я. – Любоваться этим небом, морской жизнью… Видеть эту красоту вечных вод.

– Поверьте мне, Элизабет, вы бы не хотели, – возразил андроид и встретил мой непонимающий взгляд. – Здесь слишком хорошо для того, чтобы ваша чёрная душа нашла тут покой. Сейчас вашим граням нужен другой угол падения света.

– Откуда вы… Откуда ты знаешь, что мне нужно?

– Молодость – не время для покоя. – Он снисходительно улыбнулся. – Ребёнок приходит в парк аттракционов и мечтает остаться там навсегда. Стать оператором в парке, чтобы быть поближе к машинам, создающим счастье – вот предел его мечтаний в этот момент. Если он сохранит, пронесёт свою мечту сквозь года и наконец станет оператором аттракциона – он будет сидеть возле рычагов и изнывать на жаре, наблюдая за тем, как радуются чужие дети. Понимаете, к чему я клоню?

– Понимаю. Но я не хочу тут работать.

– Рай – это место для пожилых, – сказал Аллен. – Молодые могут быть счастливы, лишь навещая рай проездом…

Мгновения бежали одно за другим, Айяс и Арас сближались, и наконец два световых потока слились в один – он на считанные секунды увенчал собой выпуклую линзу океана, рассёк её надвое. Два брата установились один над другим – большой и степенный Айяс будто бы поднял на руки маленького бойкого Араса, и последний начал менять цвет. По мере того, как луны, расходясь противоходом, продолжали движение, красноватый оттенок Араса сменялся оранжевым, становился всё мягче и теплее, словно по небу плыл огромный турмалин.

– Плеохроизм – вот, о чём я говорю вам, – произнёс андроид, указывая рукой на бегущий по небу оранжевый диск. – Люди могут быть разными. И когда вы вернётесь домой из дальнего плаванья, что-то обязательно изменится. Однако, будьте готовы к тому, что изменения будут совсем не те, на которые вы рассчитываете.

– Признайтесь, Аллен. Вы ведь никакой не андроид, правда? – спросила я, заглядывая ему в лицо.

– А кем считаете меня вы? – парировал он вопросом на вопрос.

– Вы слишком похожи на человека для того, чтобы быть роботом. Может, вы даже более человечны.

– Люди давно уже свыклись с мыслью о том, что среди них живут машины. – Аллен повернулся ко мне и облокотился на каменный парапет. – Они их даже не замечают, однако подсознательно боятся – отсюда и возникло правило пятидесяти процентов. Чего боятся люди? Того, что не могут себе позволить обращаться с вещью так, как обычно обращаются с вещью – ведь эта вещь может обогнать их в развитии.

– К тому же, андроиды не стареют и не болеют, – заметила я. – Здесь явно замешана зависть.

– Не надо завидовать, – усмехнулся Аллен. – В наших жилах течёт всё та же обычная кровь, культивированная биоинженерами. И эта кровь нуждается в капитальной чистке каждые три года. Мы прочипированы, и о наших перемещениях известно всё. Снятие метки – это тяжкое преступление, за которое нам грозит деактивация… Единственное наше преимущество перед людьми – правило «не спрашивай, не отвечай», которое ввели в Кодекс Личности, дабы избежать старомодных предубеждений. Да и то – пользоваться им мы можем только на Циконии.

– Я слышала, андроидов в отсталых анклавах вроде Нового Сеула или Североамериканских Штатов до сих пор официально считают предметами, – заметила я. – Там, похоже, на Кодекс плевать хотели.

– Эти гетто изолированы. – Он совершенно по-человечески пожал плечами. – Нас не пускают туда, а произведённых там андроидов не выпускают во внешний мир. Мне повезло, что я был произведён здесь – в передовом сообществе с передовыми нравами.

– И всё-таки, я не могу понять, что тебя здесь держит, – сказала я, глядя в глаза человекоподобному роботу. – Неужели тебя устраивает такая жизнь? Целыми днями мять кости старикам и доходягам, выписывать препараты, гонять жирдяев по бесконечным гимнастикам… Пока твоих собратьев отправляют к далёким мирам, пока они добывают для человечества ценнейшие ресурсы… Я бы на твоём месте уже давно завыла от тоски.

– Как я уже говорил, кибернетические организмы лишены детства и юности, а вместе с ним и всех их треволнений. Мы можем сохранять спокойствие в любом месте и в любой ситуации…

Арас убегал прочь от Айяса. Цвет его постепенно возвращался к исходному, наливаясь багрянцем. Степенный Айяс уже подползал к видневшемуся вдалеке острову – ещё одной застроенной роскошными зданиями скале на кромке обширного Сангирского архипелага.

– Я хочу сделать вам подарок, Элизабет, – неожиданно сказал Аллен.

– Спасибо, но мне давно уже ничего не нужно.

– Это не материальный предмет. Это – врачебный секрет моей специализации, и я готов раскрыть его только вам.

– Но почему именно мне? – в недоумении развела я руками. – Через тебя, наверное, сотни людей в день проходят…

– Вы – человек будущего, – не моргая, Аллен посмотрел на меня. – Вы готовы видеть родство человеческого существа с любым другим существом – в том числе с роботом. Вы принимаете нас такими, какие мы есть… Запоминайте: «Анри-Марианна-Шарль». Этот аварийный код вшит во все современные процессоры. Он может поднять на ноги даже сильно повреждённого андроида.

– И зачем мне это? – Я пожала плечами. – Разве что на случай, если я открою мастерскую по ремонту роботов… Кстати, что означает этот код?

– Это имена трёх автоматонов, созданных Пьером Жаке-Дро и его сыновьями в восемнадцатом веке – автоматических художника, музыканта и каллиграфа, – совершенно серьёзно произнёс андроид. – Считается, что термин «андроид» произошёл от фамилии изобретателей. Эта версия, впрочем, до сих пор является предметом для обсуждений.

– Ну что ж, спасибо за столь оригинальный подарок, – усмехнулась я, прокручивая в голове услышанный код. Я всё же решила запомнить его из уважения к Аллену…

Через какое-то время Арас скрылся за зданием пансионата, а Айяс утонул в океане. Остаток вечера прошёл в ни к чему не обязывающей тишине – мы молча наблюдали, как две луны удалялись друг от друга. Изгиб горизонта постепенно опадал и сдвигался влево, в сторону столицы региона с космопортом. Внизу, под скалой, кишела жизнь – часть кораллового дна снова скрылась под водой, и там с утроенной силой метались и всеми цветами радуги перемигивались неведомые светляки.

Когда совсем стемнело, Аллен вежливо попрощался со мной, пожелал удачи и скрылся во тьме. Ещё немного посидев в одиночестве, я направилась по выхваченной невысокими парковыми фонарями дорожке в сторону отеля, чтобы неспеша собрать свои вещи и приготовиться к отбытию. Где-то в кустах трещали невидимые насекомые, а со стороны зелёной изгороди лабиринта раздавались приглушённые девичьи смешки…

* * *

В холле отеля было тихо и прохладно, а за окном сквозь листья проглядывала тёмная ночь. Сонный администратор за конторкой сосредоточенно перебирал какие-то стикеры. Было совершенно тихо – лишь бубнил невидимый отсюда телевизор в подсобном помещении позади стойки. Я сидела за столиком с чашечкой кофе из автомата и ждала Марка, который с минуту на минуту должен был прибыть на аэротакси, чтобы забрать меня к космодрому, где нас уже ждал «Виатор».

Допивая кофе, я мысленно прощалась с этим местом – с монументальным белоснежным зданием, ярко-зелёными фруктовыми зарослями вокруг, гигантскими бассейнами со спиралевидными горками… На целый месяц оно стало мне домом, долгожданным пристанищем после скитаний по промозглому Каптейну – проклятому и обречённому на то, чтобы сгнить, превратиться в слякоть и раствориться в дожде…

Администратор всматривался в монитор перед собой. Я прислушалась – голос из телевизора едва разборчиво бубнил:

… – Буровикам Содружества наконец-то удалось добраться до подлёдного океана на Энцеладе. Последние сто метров пятидесятитрёхкилометровой толщи были пройдены сегодня утром. Учёные взяли пробы воды, содержащие огромное количество микроорганизмов, но главную находку дала видеофиксация. Инфракрасная камера запечатлела огромного моллюска – как вы можете видеть, он заинтересованно подплывает к устройству. К сожалению, когда оператор включил лампу, чтобы осветить существо, оно напало и уничтожило камеру…

Ещё бы оно не напало, подумала я. Когда после миллионов лет пребывания во тьме тебе в морду неожиданно светят фонариком – поневоле взбесишься и разнесёшь всё вокруг. Диктор продолжал:

… – В позапрошлом веке люди полагали, что наличие жизни на Энцеладе станет признаком того, что мы не одиноки во Вселенной. Теперь подлёдной жизнью никого не удивить, однако учёные всё же доказали – жизнь существует не только на полноценных планетах, но и на малых небесных телах…

Как будто это не было очевидно с самого начала… Снова эта надменность, звучащая из человеческих уст, когда речь идёт о неизведанном. Высокомерие существа, которое полагает себя уникальным и неповторимым. Человек рассыпал свои семена по полудюжине шариков и теперь заносчиво взирает в небо со своих крошечных обиталищ – он как бы говорит бесконечной Вселенной: «удиви-ка меня, докажи-ка мне, что я – такой прекрасный, совершенный – не один. Покажи. Не показываешь? Не можешь? Ну, то-то же. Я – само совершенство». А потом человек, лениво почёсывая между ног, возвращается в свой крошечный домик к своему любимому занятию – набиванию карманов всем, что под руку подвернётся…

– Вот ты где! – В дверях появился Марк, сияющий и опрятный, как всегда. – А я уже минут десять стою снаружи и жду, когда ты выйдешь.

Выглаженные брюки, белая рубашка с коротким рукавом, идеальная стрижка… За этот месяц он тоже стал совершенно другим человеком. Или мне кажется, и я просто давно его не видела? Администратор на мгновение поднял на голос усталый взгляд и вернулся к созерцанию монитора, а Марк подошёл к моему столику и уселся напротив.

– Привет, Марк, – сказала я. – Хорошо выглядишь.

– Нет, это тебе привет. Ты, я смотрю, зря время не теряла. Вон какую ряху наела. Хорошо кормят? – Марк рефлекторно оглянулся вокруг в поисках шведского стола, но холл был совершенно пуст – отель крепко спал.

– Кормят и не задают лишних вопросов – всё как я люблю, – съязвила я. – Знаешь, я уже начинаю жалеть о том, что уезжаю. Ещё месяцок без тебя пошёл бы мне на пользу.

– Ещё месяцок здесь – и тебе придётся заложить в ломбард свои прекрасные мехапротезы. – Марк, кажется, решил наверстать упущенный месяц подколок. – Так что, если хочешь сюда вернуться – советую потихоньку переключаться на рабочий лад. У нас тут наклюнулся один денежный контрактик.

– В таком случае, не будем терять времени. Всё равно надышаться впрок не получится. – Я вздохнула, отставила пустую чашку кофе и встала из-за стола.

– А по пути заскочим на пляж на Кеспале, на всплывающий коралловый остров, – заявил Марк, поудобнее перехватывая мою сумку с вещами. – Он как раз вышел из-под воды. Там безумно красиво, а я очень хочу искупаться. Ты-то, поди, уже наплавалась здесь вдоволь?

– Только тем и занималась, что лежала кверху пузом на волнах, – ответила я.

Бок о бок с Марком мы вышли сквозь раздвижные двери в ночную прохладу. Во тьме стрекотали сверчки, вдалеке ухала невидимая ночная птица, а перед самым входом в здание отеля приветливо распахнул свои двери жёлтый глайдер беспилотного аэротакси.

Последний раз вдохнув полной грудью нежный воздух Маджи Хаи, я забралась в кабину. Месячная передышка подошла к концу. Я оставляла за спиной другой, чуждый и прекрасный мир, а впереди меня ждала неизвестность, и я мысленно молила Вселенную только об одном – пожалуйста, больше никаких убийств, никаких расправ, никакой крови. Пожалуйста… Я больше не хочу видеть кровь…

Глава III. Маленький принц

… За переходным шлюзом нас встретила кромешная темнота. Лучи фонариков выдёргивали из сумрака металлический мусор, разбросанный по полу. Со стен узкого прямого коридора местами была содрана листовая облицовка, наружу торчали пучки проводов, словно корявые ветви причудливых кустов, и угловатые куски металла, так и норовившие вцепиться в скафандр. Счётчик Гейгера надрывался и захлёбывался, поэтому, чтобы не оглохнуть, я решила его отключить.

– Кислород в норме, здесь можно дышать, – прощебетала Софи и собралась было снять шлем.

– Не вздумай! – цыкнул на неё Василий. – Надышишься радиоактивной пыли – и будем потом тебя по больницам возить…

Огибая разбросанный по полу металлический хлам, мы осторожно пробирались по коридору. Впереди шёл Йоши, а Василий замыкал группу. Добравшись до Т-образного перекрёстка, мы упёрлись в план-схему, висевшую на стене. Комплекс был не очень большим, но с непривычки в нём было легко заблудиться – однообразные прямоугольные коридоры с резкими поворотами углублялись в толщу астероида на три этажа. Первый этаж представлял из себя ангар и склад, на втором располагался реакторный зал и технические помещения, а в самом низу, защищённые от космического излучения двумя верхними ярусами, располагались жилые модули. Маленькая пустая база, скрытая от любопытных глаз.

Поводив по схеме пальцем в перчатке, Софи сообщила:

– Узел управления питанием здесь, в двух шагах. Попробуем подать энергию и обстоятельно посмотрим, что к чему. А то в потёмках ноги переломать можно…

Вдоль стены тянулись толстые короба с кабелями, указывая направление, и Софи уверенно пробиралась вперёд. Через несколько десятков шагов мы оказались возле задраенной двери. Микадо достал какое-то слесарное устройство, вколотил его в паз, и дверь со скрежетом сдвинулась в сторону, образовывая щель. Из помещения на пол коридора упал бледный красноватый свет аварийной лампы, и на меня вдруг нахлынули воспоминания о забытой богом лаборатории в лавовых полях Пироса. Нет-нет, только не это. Думай о чём-нибудь другом…