Погоня за судьбой. Часть IV

Dee Wild

Погоня за судьбой. Часть IV

Часть

IV

. Глава I. Числа

Причудливая греческая мифология предрекала детям древнейших богов – Урана-Неба и Геи-Земли – незавидную судьбу. Пребывая в постоянном страхе потерять трон правителя богов и уступить его наследникам, Уран заточал своих сыновей в утробе супруги и не давал им появиться на свет. Впрочем, Кронос-Время, самый младший сын Урана, получил шанс избежать этой участи – мать спрятала своё дитя от отцовского самоуправства, а впоследствии помогла ему свергнуть отца и занять его трон. Кронос же, в свою очередь, угодил в ту же ловушку, в которой пребывал его отец Уран – все атрибуты верховной власти шли комплектом, и вместе с владычеством Кронос унаследовал предсказание о том, что один из собственных детей свергнет его точно также, как он сам когда-то низложил своего отца…

Ироничным было то, что всеми так называемыми верховными богами древней Греции правил безотчётный страх потерять власть. Правил ещё задолго до того, как внук Кроноса – Арес – совместно с Афродитой породил Фобоса, бога страха. Ещё не родившись, страх уже прочно обжился в душах первых богов и управлял ими…

Когда Рея, сестра и жена Кроноса, ждала своё шестое дитя, её отчаянию не было предела. Своих отпрысков – как и встарь, конкурентов за трон, – её потонувший в страхе муж проглатывал живьём, поэтому, выспросив совета у родителей, Рея отправилась на Крит и спряталась в одной из самых глубоких горных пещер, чтобы там выносить Зевса втайне от мужа.

Неизвестно, как сложилась бы судьба матери и ребёнка, если бы во время предродовых схваток из пальцев Реи, погружённых в землю, не появились десять Дактилусов – добрых существ-лилипутов, положивших начало племени Куретов, которые поселились на вершине высокой горы. Во главе с богом огня Гефестом они присматривали за младенцем Зевсом, заглушая его плач звонкими ударами о стальные щиты, пока тот рос и набирался сил. Нимфы Ида и Адрастея взращивали будущего верховного бога, кормили его козьим молоком и пчелиным мёдом, и когда пришло время, возмужавший Зевс восстал против своего отца. История повторялась и шла по спирали…

Кронос – жнец будущего, оскопивший собственного отца и тем самым запустивший ход времени, – в конце концов поглотит всё. Время неумолимо – оно не щадит ни живых, отмеряя их срок секундами, ни мёртвых, разлагая их прах в ничто. Самые прочные металлы гниют, камни рассыпаются в песок, а массивные звёзды, погибая от водородного истощения, раздуваются и схлопываются под тяготением собственной массы, превращаясь в чёрные дыры.

Всё сущее – в компетенции Кроноса. Конец всего сущего – лишь вопрос времени…

* * *

Астероид Ида, названный в честь знаменитой горы на Крите, где под чутким присмотром рос Зевс, не представлял особого интереса для промышленности, как и большинство объектов внутренней части главного астероидного пояса Солнечной системы. Будучи астероидом класса S, состоящим в основном из силикатов – железа и магния, – он практически не содержал в своей толще редких металлов, крайне необходимых кораблестроению и наукоёмким производствам.

Человечество обратило свой взор на эту глыбу лишь трижды: в 1884-м году его открыл австриец Иоганн Пализа, в 1993-м космический аппарат «Галилео» пролетел мимо на расстоянии двух с половиной тысяч километров, получив детальные фотоснимки объекта, а в 2101-м на поверхность Иды высадились космогеологи, подтвердив данные дистанционного наблюдения – объект интереса не представляет. С тех пор о нём больше не вспоминали…

Набросив на себя маскировочное поле, в полном радиомолчании «Фидес» уже шестнадцать часов висел в безвоздушном пространстве во владении семейства астероидов Корониды почти ровно промеж орбит Земли и Юпитера. Отсюда, с расстояния в полтора миллиона километров Ида и его крошечный спутник Дактиль казались обычными кусками камня. Ида завершала четвёртый оборот вокруг своей оси, в очередной раз подставляя под зоркий взгляд оптики «Фидеса» свой изрезанный кратерами продолговатый бок, а Дактиль невозмутимо обходил родительское тело по эллиптической орбите.

На корабле царило тягостное и бездеятельное ожидание, экипаж уже перестал слоняться без дела, и теперь большинство членов команды просто разбрелись по своим каютам. Инженер-оператор локационного комплекса в углу рубки управления полулежал в кресле и клевал носом в ожидании хоть какого-нибудь сигнала от автоматики. Я наблюдала за ним последние минут двадцать и вела обратный отсчёт в ожидании момента, когда он отключится. Вот сейчас, уже совсем скоро… Три, две, одна – его голова обессиленно падает на грудь, и он теперь мирно посапывает в окружении мигающей светотриодами и сенсорными экранами аппаратуры…

– Как по мне – это чушь собачья. – Капитан Юмашева оторвала взгляд от далёкой точки Солнца за обтекателем кабины и повернулась в мою сторону. – Отеро обвёл нас вокруг пальца.

– Вряд ли, – возразила я. – Если бы он захотел скрыть информацию, он бы просто ничего не сказал. Зачем ему нас обманывать?

– Откуда я знаю? – Диана развела руками. – Может быть, у него такое извращённое чувство юмора. Он знает, что мы теперь нескоро до него доберёмся, чтобы задать пару уточняющих вопросов, так что вполне мог пустить нас по ложному следу.

– Это не в его стиле, – устало сказала я, борясь с одолевающей меня зевотой. – Он никогда ничего не делает просто так, ради шутки, и сейчас вряд ли стал бы… Моё мнение – нужно слетать к камешкам и оглядеться прямо на месте.

– И нарваться на засаду?

– Да брось, мы тут уже полсуток торчим, и вокруг ни малейшего движения. Мёртвая звенящая тишина.

– Тишина и темнота… Уж больно подозрительная тишина. – Поразмышляв ещё несколько секунд, Диана скомандовала: – Райкер, подъём! Передай на «Арку́ду» – мы идём на контакт с Дактилем. Пусть держат порох сухим и готовятся подскочить…

«Аркуда»? Выходит, мы здесь не одни, хотя показатели приборов говорили об обратном – на миллионы километров вокруг не было ни единой живой души. Инженер-оператор тем временем встрепенулся, спросонья потряс лохматой головой и принялся давить на кнопки.

– Давай-ка, юнга, покажи, как ты усвоила материал, – глядя на меня в упор, сказала Диана.

Сделав приглашающий жест рукой, она поудобнее устроилась на возвышении капитанского кресла. В течение последних нескольких часов Юмашева прочла мне обзорную лекцию по управлению кораблём класса «Дельфин», рассказав о том, какие модификации стояли на данном экземпляре – в том числе, про нештатные оружейные системы. Теперь же я, сидя в кресле второго пилота, силилась вспомнить все детали. Я была рада шансу занять мозг и руки – разнообразные расчёты, которые помогали не уснуть, после суток бодрствования давались уже с трудом.

– Так, для начала, подаём энергию на главный контур. – Взгляд мой блуждал по контрольной панели, руки двигались будто сами собой, отыскивая нужные элементы управления. – Мощность растёт… Номинальная. Проверяем обстановку.

Сенсорная панель отозвалась на нажатие, проектор выбросил в полутьму кабины трёхмерную голосетку окружающего пространства. Миллионы кубических километров пустоты. Вокруг нас не было абсолютно ничего – лишь одинокая продолговатая глыба под названием «Гаспра» белела далеко в стороне от маршрута.

– Это излишне, – демонстративно зевнув, пробормотала Диана. – Плотность астероидных полей изрядно преувеличена фантастами. Шанс столкнуться здесь с каким-нибудь объектом – менее, чем один к миллиарду. А если этот шанс и выпадет, автоматика всё сделает за тебя и уведёт корабль.

– Бережёного Бог бережёт, – заметила я. – Ты знакома с законом Мерфи? Если что-то может пойти не так – оно обязательно пойдёт не так…

– Из двух способов сделать что-то выбран будет именно тот, что ведёт к катастрофе. – Юмашева кивнула. – В твоём случае формулировка справедлива как никогда.

– Теперь отключаем блокиратор, – пропустив колкость мимо ушей, сообщила я.

Лёгкое касание сенсора – и передо мной из паза выезжает модуль управления движением и заблокированный трёхплоскостной джойстик, усеянный кнопками.

– Давай-ка встряхнём наше сонное царство, – задорно ухмыльнувшись, предложила Юмашева. – Компьютер, перейти на ручное управление!

Репродуктор резко затрещал, лязгом отдаваясь в ватной голове, и я подскочила от неожиданности – сонливость как рукой сняло. Механический голос объявил:

– Внимание всему экипажу! Незамедлительно зафиксироваться на ближайшем кронштейне! До перехода на ручное управление двадцать пять… Двадцать четыре…

Где-то в глубине корабля происходило шевеление – члены команды с пронзительным жужжанием вытягивали из рулеток на поясе карбоновые тросы, чтобы защёлкнуть карабины на одной из многих и многих скоб, которыми были буквально усеяны все помещения корабля. Это было крайне удобно – экипаж мог заниматься своими делами в любом отсеке, а корабельный компьютер тщательно следил за тем, чтобы в момент ручных манёвров все были пристёгнуты. Ни одна самая резкая смена курса не должна была застать кого-то врасплох даже при исправно работающих гравитационных компенсаторах.

– Три… Два… Один… Внимание! Каюта номер девять! – Синтетический голос словно укорял непослушное дитя. – Пристегнитесь к крепежам с помощью фиксаторов. Каюта номер девять, ждём только вас…

Девятая каюта? Если не ошибаюсь, там временно обитал Василий. Памятуя его загулы в лаборатории, я представляла себе, как он мирно посапывает, обнявшись с пустой бутылкой из-под горячительного. Впрочем, через несколько секунд загорелся зелёный огонёк и джойстик разблокировался – обитатель девятой каюты наконец приковал себя к стене, зафиксировав своё положение в пространстве.

Сжав манипулятор в ладони, я аккуратно наклоняла его влево, вправо, на себя, от себя… Тихий шелест маневровых двигателей вторил моим движениям, «Фидес» едва заметно покачивался в такт поворотам манипулятора – лишь перемещения далёкого, но яркого пятнышка Солнца выдавало тангаж и рысканье корабля посреди пустоты.

– Маневровые в штатном режиме, – сказала я, один за другим проверяя индикаторы. – Маскировочное поле на месте, нагрузка на все три контура в норме. Включаю маршевый…

– А теперь газани как следует, – предложила Диана.

Большим пальцем я зажала ускоритель, корабль вздрогнул, и меня начало вжимать в сиденье. По приборной панели поскакали цифры положительной перегрузки – семь g, двенадцать, двадцать три, тридцать девять… Я чувствовала себя вполне комфортно – как пассажир взлетающего авиалайнера, – но рука моя инстинктивно потянулась к модулю гравитационного гасителя, которого попросту не оказалось.

– Где тут включаются гравикомпенсаторы? – спохватилась я.

– Нигде, – с насмешкой в голосе ответила Юмашева. – Они работают постоянно. Подзарядка, как на древних кораблях, не требуется. Вижу, у тебя остались старые привычки.

– Да, ещё с «Виатора»…

– Снаружи пятьдесят g, а здесь у нас – полторы. Автоматика не успевает предсказать такой манёвр и скинуть до единицы, но, как видишь, перегрузки просто детские.

– В моём старом корабле я бы уже валялась на полу без сознания, – призналась я и вздохнула. – Но всё равно я по нему скучаю. Как по родному дому… Ладно, что у нас дальше по плану?.. Ввожу программу разгона.

Я решила не злоупотреблять, поэтому, посчитав, что разгон до шестисот тысяч километров в час с торможением на конечном участке будет приемлемым, внесла цифры в компьютер и отключила ручное управление. На проекции отобразилось итоговое время в пути – около пяти часов. Давление от ускорения полностью исчезло, и я поудобнее устроилась в кресле, провалившись в его мягкие объятия.

– Внимание всему экипажу! Включен автоматический режим полёта, – сообщил корабль. – Приказ – вольно.

– Иди к себе, нечего тут разваливаться, – распорядилась капитан Юмашева. – Когда прибудем, я дам знать. Тебе надо отдохнуть.

– Всё нормально, – выдавила я, чувствуя, как веки наливаются свинцом. – Я не устала.

– Вторые сутки на ногах – и не устала? – фыркнула она. – Ты себя в зеркале-то видела? Посмотрись, только аккуратно – не испугайся бледно-зелёного мертвеца.

– Смотрелась… – Голос прозвучал хрипло, чуждо. – Час назад. Говорю тебе, всё нормально, ни в одном глазу. Ты бы лучше сама…

– За меня не волнуйся. А теперь – марш в койку. Это приказ. – В голосе её звучала бескомпромиссная сталь.

Я нехотя выбралась из удобного кресла и покинула рубку. Где-то в корме «Фидеса» ровно гудел двигатель, корабль был тих и безлюден, и лишь за углом, из кают-компании раздавались голоса – женский корабельного врача Габриэлы Кляйн и мужской – кажется, второго техника Нормана Вайса. Остановившись, я прижалась к стене и прислушалась. Габриэла была на взводе, она рвала и метала:

… – Остался только Оливер, но и того нам не показали! Кристофер… – голос её дрогнул. – Мы с ним даже не попрощались! И сколько не убеждай меня в обратном, это всё из-за того, что она появилась на корабле!

Техник пытался успокоить её:

– Перестань, нас же предупреждали о возможной опасности. Это служба, а на отдалённых планетах она связана с риском. Мы все читали то, под чем подписывались.

– Зачем её назначили главной?! – зашипела Кляйн. – Она их всех погубила! Нет никаких свидетелей, кроме… Неужто ты считаешь, что Толедо объективна? Да она ходит как в воду опущенная и всё время молчит. Она либо до смерти запугана, либо они в каком-то сговоре. Я не удивлюсь, если Волкова их всех перебила, а нам рассказала байку собственного сочинения!

– Ты сгущаешь краски, Габи. Не нужно, прошу тебя…

– Да?! А те истории, что про неё рассказывают? Сколько людей она на тот свет отправила?

– Там были обстоятельства. К тому же, количество жертв наверняка сильно преувеличено…

– Посмотрела бы я, о каких обстоятельствах ты запел, если бы твой без пяти минут муж сгорел заживо. – Раздался нервный вдох – Кляйн затянулась сигаретой. – Если весь этот бред про ямы с магмой – вообще правда… Мы взяли на борт монстра, Норман – и он нас всех сожрёт. Попомни мои слова…

Словно оплевали. На душе было невыносимо гадко, и я, отлипнув от стены, попятилась прочь, стараясь ступать бесшумно, словно вор. Поднялась по лестнице в жилой отсек и доковыляла до своей каюты. Присев у окна, я отрешённо глядела в бескрайнюю звёздную черноту. Недвижимые бусины звёзд мягко подмигивали мне, убаюкивали и толкали в сторону заправленной постели…

Нет! Не спать!

Я встряхнулась, резко вскочила и принялась наматывать круги по каюте. Побродив некоторое время, словно коза на привязи, я решила прогуляться по кораблю. Я не могла спать, как и оставаться в одиночестве – стоило только оказаться наедине с собой, как перед взором из памяти восставало лицо Рамона в те секунды, когда его естество окончательно испарялось, уступая место зверю. Раз за разом картина внутренней борьбы, отражённой в его бешенной, нечеловеческой мимике, прокручивалась в мозгу… И его глаза… Эти безумные красно-чёрные глаза…

В коридоре и в кают-компании уже никого не было, царила тишина, и только за одной из дверей – в каюте Софи, кажется, – слышалась негромкая музыка. Я проследовала мимо, добрела до кухни и, взяв с полки первую попавшуюся керамическую кружку с отпечатанным на боку красным сердечком, наполнила её бодрящим напитком из чрева кофемашины. Сидя за столом и уставившись в пустоту, я в несколько глотков выпила кофе, затем ещё раз наполнила ёмкость и пошла по коридору…

Числа, только числа… Только они помогали мне оставаться на ногах… Сто семь шагов от кухни до моей каюты. Сто тридцать один шаг от каюты до капитанской рубки… Длина коридора в жилом модуле – восемьдесят два шага. Восемнадцать ступеней вниз, пятьдесят шагов – и передо мной запертая дверь в машинное отделение. Там, заключённая в магнитное поле, кипела термоядерная реакция при температуре в сто пятьдесят миллионов градусов… Пятьдесят шагов обратно и ещё восемнадцать ступенек вниз – и я в переходном шлюзе у двери в грузовой отсек…

Стальная дверь бесшумно сдвинулась в сторону, и я оказалась в полутьме просторного ангара. Впереди, где-то над потолком, пожирая энергию термоядерного реактора и разгоняя звездолёт до умопомрачительных скоростей, мурлыкал маршевый двигатель. Я неторопливо шла меж ящиков и контейнеров в глубь помещения, в сторону огромного жёлтого робота-погрузчика. Припавший на передние ноги, он был похож на спящего диковинного зверя, прибывшего откуда-то из враждебных, чуждых человеку миров.

С лёгким шелестом проведя рукой по холодной металлической станине, коленчатый сустав которой находился на уровне моей головы, я обогнула гиганта. Вот и следы от контейнера с маткой, которые так никто и не успел заполировать – несколько ведущих к рампе полосок стёсанного металла на напольном покрытии…

С опустошённой кружкой из-под кофе в руке я стояла в самом дальнем, тёмном углу грузового отсека, возле аппарели, под наклоном уходящей вверх. Голова гудела, будто в неё напрямую транслировался белый шум неизбывных космических радиопомех. В метре от меня, за несколькими слоями закалённого корабельного титана чернела холодная пустота безвоздушного пространства. Владеющая этим миром миллиарды лет, она не знала горечи потерь и страха темноты. В ней коллапсировали звёзды, из газа и пыли сплавлялись планеты, создавались и разрушались целые миры…

Сбоку красным огоньком мигал пульт управления, а рядом желтел рычаг аварийного открытия рампы. Я замерла возле пульта, шаря невидящим взглядом вокруг мигающего красного огонька – передо мной вновь вспыхнули глаза Рамона с тонущими в крови чёрными зрачками. Стараясь отогнать наваждение, я прокручивала в памяти тот момент, когда аквариум с погибшим существом внутри, кувыркнувшись, скрылся подо мной в бушующем урагане. Колотящиеся о борт мирметеры… Сводящий зубы скрежет металла по металлу… И снова – горящие безумием кровавые озёра глаз моего друга и наставника…

Пальцы сомкнулись на холодной рукояти. Шумящая бордовая пустота внутри меня, казалось, уже сочилась наружу сквозь кожу. Числа… числа больше не помогали – они сбежали, покинули меня. Как Марк. Как Рамон. Как все. Остались лишь глаза, горящие ненавистью в темноте. Оставался только один способ скрыться от этих глаз…

Я глубоко вдохнула и с силой дёрнула рукоятку вниз…

Звон, грохот. Сердце разбилось о стальной пол, брызгами бело-красных осколков разлетаясь по грузовому отсеку. Я не дышала, вцепившись в рукоять и потеряв счёт времени. Спустя бесконечность сбоку приблизились чьи-то быстрые шаги. Хрустнула битая керамика под ботинками, и на моё плечо легла рука. Встряхнула меня и развернула – рядом стояла Софи.

– Лиза, ты чего? Ты вообще в своём уме?! – вскричала она. – Ты хотела открыть шлюз? Хотела выброситься в космос?!

– Он не открылся, – глухо выдавила я из себя. – Наверное, какая-то блокировка…

Я не узнала свой безжизненный голос – он будто был чужим и звучал откуда-то издалека. Софи смотрела на меня круглыми мокрыми глазами, губы её дрожали. Ни говоря ни слова, она обхватила меня руками и прижала к себе. Приятный аромат ухоженных каштановых волос с яркими разноцветными прядями перебивал царившую в этом месте какофонию запахов металла, машинной смазки и неизвестно чего ещё.

Я не сопротивлялась. В этих объятиях было тепло, они хотя бы на время отвоёвывали крошечный кусочек пространства у холодной пустоты по ту сторону обшивки корабля. Мы стояли без движения в полутьме грузового отсека, и Софи крепко держала меня и прижимала к себе, всхлипывая и боясь отпустить, словно, ослабь она хватку, меня тут же засосёт в вечное чёрное ничто.

Наконец, она взяла меня за плечи и тихо сказала:

– Пойдём, тебе нужно поспать.

– Я не могу, они преследуют меня, – попыталась возразить я, тупо уставившись на то, как Софи возвращает на место ручку аварийного открытия шлюза.

– Тогда просто пошли отсюда…

По совершенно пустым коридорам спящего корабля мы добрались до моей каюты. По земному времени была глубокая ночь; «Фидес» же находился в царстве ночи вечной, космической. Софи помогла мне раздеться, бережно уложила в кровать, накрыла одеялом и присела рядом. Отвернувшись к стене, я лежала с открытыми глазами и чувствовала, как она сидит около меня в напряжённом ожидании.

– Я не буду спать, – упрямо сказала я. – Иначе опять увижу эти глаза…

– Ты не можешь не спать вечно. Когда-то уснуть всё равно придётся, – проговорила она. – Просто не замечай их. Так со всеми нашими страхами и кошмарами. Если их не подкармливать – они тают.

– Не замечать? – Я горько усмехнулась. – Эти глаза – моё прошлое, Софи. Это часть меня. Это я. Как ты предлагаешь не замечать саму себя? Прошлое преследует всех…

– Ты будешь не одна, я буду рядом с тобой, – пролепетала она, легонько проводя рукой по моим волосам. – Когда нас будет двое, оно не причинит тебе вреда…

Порываясь нагрубить в ответ, я раздражённо закатила усталые глаза, но ничего не ответила – подсознательно я опасалась ранить её искренние чувства. Она скинула с себя обувь и улеглась рядом, ласково поглаживая меня по макушке. Я чувствовала её тёплое дыхание на шее, оно успокаивало и дарило какое-то неожиданное облегчение. Вокруг было почти беззвучно – лишь её мерное сопение нарушало тишину, а неспешные движения ладони по волосам, словно периной, окутывали моё воспалённое сознание.

Я вдруг вспомнила мамины нежные руки в те моменты, когда она сидела возле меня в ожидании, пока я усну. Я была маленькой и, устроившись в своей кровати, звала родителей. Я боялась, что ко мне придут кошмары, поэтому мама заходила в комнату, садилась на постель рядом со мной и тихим голосом рассказывала сказку, пока меня окутывала дрёма. Лишь со временем я научилась спокойно засыпать в одиночестве…

Это было бесконечно давно, не со мной, а с кем-то другим. И теперь кошмары вернулись, чтобы забрать меня.

Мой разум отчаянно, из последних сил цеплялся за действительность, но отяжелевшие веки предательски опускались, и наконец я провалилась в сон…

* * *

… Тьма постепенно расступалась, а моё тело будто парило в невесомости. Синеватая размытая пелена колыхалась перед глазами, и я обнаружила перед собой толстое неприступное стекло, за которым маячили расплывчатые тени. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами, ни головой – тело не слушалось меня, его будто бы и вовсе не было. Размытые пятна за перегородкой приобретали очертания, стали проступать отчётливые силуэты людей, одетых в белые халаты.

Я уже давно здесь. Я помнила эти белые пятна, любопытные и внимательные глаза. Я видела, как двуногие ходят по этому залу, заносят что-то в компьютеры, делают какие-то измерения и записи. Здесь страшно. Но самое страшное уже позади – они больше не режут тела моих детей на операционных столах под яркими лампами. Они больше не режут моё тело – они лишь забирают мои жизненные силы – два раза в день… Я слышала, как мои дети зовут меня, как они бьются где-то наверху о металлические стены…

– Я здесь, внизу! Вы же знаете об этом, вы чувствуете…

Слова причиняли боль и тонули в окружающей меня вязкой плотной жидкости. Выхода не было, мои дети знали, что я здесь, но ничем не могли мне помочь. Я пыталась пошевелиться и не могла – шевелить было нечем.

– Я хочу на свободу! Мне надо домой…

… – Я здесь, с тобой, моя хорошая…

Ласковые поглаживания по голове, тихий голос… Липкие лапы наваждения сменились знакомыми очертаниями стен каюты. У изголовья чернело окно в космос, а Софи по-прежнему была рядом. Кое-как сориентировавшись в пространстве, я села на кровати. За дверью слышались голоса и топот многочисленных ног.

– Мы ещё не прибыли? – спросила я, спросонья протирая глаза. – Далеко до астероида?

– Ещё минут двадцать, ребята готовятся к посадке, – ответила Софи, разминая шею и потягиваясь. – Ты кричала во сне. Я могу остаться с тобой, если хочешь…

– Нет, у нас есть работа, надо собираться.

– Какая работа? Тебе нужен отдых. Полтора часа – это даже сном нельзя назвать!

Я молча встала и открыла секцию гардероба в стене. Нужно было готовиться к выходу наружу, поэтому я достала термокомбинезон и принялась натягивать его на себя.

– Всё в порядке, Софи, ты не волнуйся за меня, – сказала я, вымученно улыбнувшись. – Заряжусь чем-нибудь бодрящим и полностью приду в норму.

Тело было ватным и чужим. Усталый мозг самовольничал, бастовал, мысли плыли, как в киселе. Пальцы не слушались, упорно промахиваясь мимо молнии. С третьей попытки, непрерывно ругаясь про себя, я всё же застегнула комбинезон. Костюм с шелестом ужался, приняв форму моего тела, обтянул его согревающей материей – и из-за этого ещё сильнее захотелось спать. Я обернулась. Софи сидела на кровати, вперив в меня грустный взгляд больших карих глаз. Подойдя к ней, я наклонилась и поцеловала её в щёку.