Проклятие Святой Софии

– Доброе, доброе утро, Инесса Романовна. Как вы себя чувствуете? – церемонно осведомился он, заглянув в медкарту.

Скорбно улыбнувшись, Инесса легким движением опустилась на койку и вздохнула:

– Ужасно! Я всю ночь не спала, мучилась от боли! А меня едва не выгнали из приемного отделения! Представляете? Это было так унизительно…

– Ну-ну, не волнуйтесь, сами понимаете, люди бывают разные, и медики ничем от остального человечества не отличаются. Нельзя же из-за каждого так переживать! Это очень вредно! Я обязательно назначу вам легкое успокоительное, витамины, массаж.

Заведующему явно донесли, как именно «едва не выгнали» Инессу, потому что он не спросил подробностей и перевел разговор в нейтральное русло:

– Я вас сейчас осмотрю, сегодня сделаю назначения. Начнем лечение с завтрашнего дня, а пока отдыхайте. Вот увидите скоро вы будете чувствовать себя куда лучше!

Пока Альберт Павлович заговаривал Инессе зубы и одновременно мял пальцами ее шею и грудь, она с трудом сдерживалась, чтобы не вырваться, уж очень неприятен оказался этот мужчина. Помятый, с длинным крысиным лицом и визгливым голосом, он чем-то напоминал муравьеда. Наконец, тягостная часть закончилась, и «муравьед» оставил Инессу в покое. Перед тем как дать ему удалиться, она капризно поинтересовалась:

– Надеюсь, у вас здесь не тюрьма? Не люблю валяться в кровати целыми днями! Скучно!

– Естественно, вас никто не держит в палате насильно, – заставил себя улыбнуться Красин, – Попрошу вас только в тихий час не выходить на прогулки, да и вам лишний отдых пойдет на пользу!

Посмеявшись про себя над строжайшим соблюдением больничного режима, Инесса с облегчением закрыла за ним дверь. На прощание заведующий обворожительно улыбнулся, во всяком случае, попытался это сделать. Немалую роль в этом напускном добродушии сыграла купюра, перекочевавшая в карман его халата из сумочки Инессы.

Вряд ли заведующий станет навещать ее слишком уж часто, Инесса постаралась приложить все усилия, чтобы у него не возникало желания лишний раз видеть противную пациентку. Но и выписать ее в случае каких-нибудь нарушений он не должен. Для того и существуют деньги.

А сейчас пора на разведку! Инесса еще раз осмотрела себя в зеркале и осталась довольна. Спрятав мобильный телефон в карман, она поправила платье и вышла из палаты в шумный коридор.

Глава 5

Дежурство началось с легкого скандала, бодрящего и настраивающего на рабочий лад. Обычно ранним утром Оксана чувствовала мерзкое недомогание, бредя еле-еле к остановке и завидуя черной завистью тем, кто все еще спал в мягкой постели. А уж на работе раскачаться удавалось лишь часам к десяти утра, потому что отделение патологии беременности не располагало к чрезмерной активности.

Так что голоса на повышенных тонах, доносящиеся из ординаторской, пришлись весьма кстати. Любопытство заставило девушку замереть возле заветной двери, навострив уши. Делая вид, что она листает только что взятую с сестринского стола историю болезни, Оксана жадно вслушивалась в звуки скандала. Он явно набирал обороты, да оно и понятно, кричала Лерка Березюк, главная акушерка, дама с необъятным самомнением и таким же необъятным задом. Она никогда не умела тормозить в разговорах даже с врачами, а уж с младшим медперсоналом и вовсе не считала возможным сдерживаться.

Вот и сейчас она кого-то разносила в пух и прах, ее собеседник не мог вставить и словечка, пока Лерка профессионально обкладывала его матом. Кто же там? Сегодня вроде дежурила Тужилкина, сухая мрачная врачиха, ни разу за все время Оксаниной работы в отделении не улыбнувшаяся и звавшая всех без исключения медсестер и акушерок пофамильно. Вряд ли Лерка осмелилась орать на Тужилкину, не тот человек она, чтобы стерпеть хамство от низшего по званию.

Внезапно в нецензурщине, изрыгаемой Березюк, проявились признаки адекватной речи, и слова заставили Оксану замереть и прислушаться, тем более что произнесены они были намного тише.

– Даже не вздумай никому звонить, ты, придурок! Хочешь, чтобы всех замели? Если вякнешь в мою сторону, я тебя сдам.

Оксана не успела услышать, что ответил собеседник, в конце коридора из палаты выползла пациентка с огромным животом. Блин, время семи еще нет, вот не спится человеку! Пришлось отойти от двери назад к столу дежурной акушерки и принять деловой вид. И вовремя, дверь ординаторской распахнулась, на пороге стояла раскрасневшаяся Лерка, ее недобрый взгляд остановился на Оксане.

– Ты чего приперлась в такую рань? – поздороваться Березюк, как всегда, «забыла», – У тебя дежурство во сколько начинается? В восемь!

– Позже пробки жуткие, а так я быстренько добираюсь, и можно кофейку спокойно выпить, – как ни в чем ни бывало ответила Оксана и направилась в сестринскую, чувствую между лопаток неприязненный взгляд Лерки.

Очень хотелось войти в ординаторскую, но какой придумать повод? Дежурство еще не началось, и делать Оксане там нечего. А Лерка моментально спалит, что она слышала разговор, она и так это подозревает. Сама виновата, нечего было глотку драть. Навстречу ей попалась Тужилкина, видимо, шла из обсервации, может быть, на консультацию вызывали или еще что. Значит, не с ней скандалила Березюк, а с кем же тогда?

Скорее всего с врачом или медсестрой из другого отделения, а это плохо. Областной стационар имел несколько корпусов и кучу отделений, соответственно, в нем работала тыща сотрудников, так что угадать не выйдет. Только проследить!

Выход из патологии лишь один, и сестринская очень удачно расположена недалеко от него. Всех дел, дождаться, пока визитер будет покидать отделение, главное – не упустить этот момент.

По коридору зашаркали тяжелые шаги, противная Лерка направлялась в сестринскую, чтобы развалить свои телеса на крошечной кушетке, единственном предмете мебели, куда можно было лечь. Оксана быстро накинула рабочий медицинский костюм приятного василькового оттенка, она считала, что он очень подходит к ее голубым глазам, а короткая стрижка с такими же синими прядками подчеркивает длинную шею, плавно перетекающую в пышное декольте.

Кофемашина стояла прямо на выходе из отделения, и девушка, поправляя прическу, выжидала момент, когда можно будет выйти и «случайно» столкнуться с таинственным посетителем ординаторской.

– Никак не налюбуешься? – Березюк шагнула в кабинет, заслонив весь дверной проем своей тушей, – Намалевалась, как шалава, и радуется. Во, народ пошел, никакого сраму не имут…

Ввязываться в пререкания с Леркой в больнице никто не рисковал, даже врачи и заведующие. Ходили слухи, что это бывает небезопасно для здоровья, но проверять их на себе Оксана не собиралась.

– Вчера в салон красоты ходила, – сменила тему Березюк, – Пилинг сделала. Морду жгло, как огнем, а сказали, надо раз пять повторить для эффекта. Как думаешь, стоит?

«Скорее уж, она в салон уродства ходила» – подумала Оксана, глядя на тусклую недовольную физиономию старшей акушерки, – «И ведь не старая баба, а так распустила себя, корова жирная».

– Попробуй еще раз, если не пойдет, лучше не надо. Кожу испортишь, – вслух произнесла она.

«Было бы, что портить!»

– Умная самая! – заворчала Лерка, – Косметологом себя возомнила!

Оксана, помня о своей главной задаче, выскользнула из комнаты, не вступая в опасные споры, и неторопливо направилась к кофемашине.

– Свиноматка еще тут? – раздался шепот со стороны второй палаты, – Привет!

– Нура? Ты чего здесь? – удивилась Оксана.

Нура, точнее Нурия Мендыгалиева, молоденькая татарка, трудилась медсестрой в ортопедическом отделении, и находиться в палате беременных никак не могла.

– Тихо! У меня знакомая у вас на сохранении лежит, я перед дежурством к ней заскочить хотела, а дура-Лерка хай подняла, выгнала меня, прикинь? А я мороженое купила, ну куда его мне? Ну, я чуть выждала и потихоньку просочилась в палату, а выйти не могу! Свиноматка, слышу, шоркается тут, орет на кого-то, не дай бог ей под руку попасть…

– Пошли, она улеглась, если что, скажешь, ко мне пришла. Что она сделает, у нас смена еще не началась, пусть орет сколько влезет! Я вот все думаю, есть у нее мужик?

Девушки, стараясь все же ступать тихо, прошли к выходу из отделения. Пациентки уже начали просыпаться, в туалет выстроилась небольшая очередь. Что поделать, беременные женщины не могут подолгу терпеть и потому бегают в туалет чаще.

– Ты чего? – засмеялась Нура, – Кто польстится на такую страшенную бабу! Тем более с ней вообще опасно дело иметь, она тут знаешь, чего устроила?

Дверь ординаторской скрипнула, и оттуда вышел заведующий отделением анестезиологии и реанимации, Юрий Константинович Шарапов, вертлявый мелкий мужичонка с жиденькой бородкой, которую он без конца поглаживал, и к концу дня она, как правило, висела сосулькой.

Не слушая животрепещущий рассказ про злодеяния противной коллеги, Оксана проводила взглядом чахлую фигуру врача.

Так вот, значит, кого так хаяла Лерка, интересно! Она же его одной левой может перешибить, как соплю. А Шарапов, этот мерзкий докторишка с сальными глазами, похожий на облезлого паршивого козла, позволил, значит, Березючке раскрывать пасть. Кто она и кто он?

– … толкала ее, пинала, обзывала. А наедине вообще… Правда, до телесных повреждений не дошло, Лерка леща ей влепила, от него синяков не остается. Как ее еще никто не привлек к ответственности за самосуд, не понимаю.

Снова начав воспринимать слова подруги, Оксана с интересом спросила:

– Кого на этот раз Березючка размазала?

– Докторшу новенькую, не помню, как ее звать. И ничего Лерке не было, она, как всегда, в кабинете администрации талантливо разыграла роль невинно оскорбленной женщины, над которой насмехаются более успешные, красивые, молодые коллеги. Нужно подчеркнуть! Начисто отрицала физическое насилие, пускала слезу, и слово Лерки оказалось против слова ее жертвы. Докторша та уволилась от греха. И я ее понимаю, легче паровоз остановить на полном ходу, чем связываться со Свиноматкой. Девчонки рассказывали, она вроде замужем была, но муж сбежал. Умный мужчина.

Последние слова она произнесла тихо, потому что девушки успели дойти до сестринской. Не хватало, чтобы Лерка уловила своими локаторами их разговоры, тогда лучше сразу мигрировать куда-нибудь за Урал.

Глянув на часы, висящие в коридоре, Нурия зашептала:

– Слушай, Оксан, еще есть время. Сходи со мной за расходниками, а? Сегодня моя очередь, а я не хочу одна. Мне главная еще позавчера велела шкафчики наполнить, а я все никак время не выберу. Как назло, перевязочный день, и бинтов точно не хватит.

– Санитарок с собой возьми, пусть помогут! – возмутилась Оксана, – Они зарплату получают иногда больше нашей, а сами сидят целыми днями в подсобке, ночью дрыхнут. Не пойду я в подвал, ну его на фиг.

За дверью сестринской что-то грохнуло. Умоляюще сложив руки, Нура оглянулась и попросила:

– Пожалуйста, Оксан. Мы мигом, туда-обратно. Не согласятся наши, они… Короче, вроде как видели они что-то… В подвале этом проклятом. Помнишь, женщина умерла, молодая такая. Ваша, кстати.

– Помню, и что?

– В этот самый день наша санитарка Танька пошла за инвентарем. Прибегает – глаза по пятаку, волосы дыбом. И орет! Якобы призрака этой женщины она видела. И слышала…

Уступив мольбам подруги, Оксана сделала шаг к выходу из отделения. Тем более, из сестринской продолжали доноситься какие-то звуки, словно кто-то двигал мебель. Вдруг Свиноматка решила там сделать уборку, не хватало, чтобы она и Оксану припахала!

– Ладно, минут десять у меня есть. А санитарка ваша дура. Это рыжая, низенькая такая? Она же безумная!

– Мозгов у нее меньше, чем у курицы, – обрадованная Нурия поспешила согласиться, пока подруга не передумала.

Болтая, девушки прошли по длинному коридору, завернули за угол и начали спускаться по торцевой лестнице. Посетители и пациенты здесь не появлялись, поэтому завхоз экономил на освещении, вкручивая самые тусклые лампочки. Они едва-едва горели высоко под потолком каждого лестничного пролета, освещая лишь треснутые потолки. Сквозь арочные окна лился серый утренний свет, но он не мог разогнать сумрак, среди толстых каменных стен залегли тени. Шаги девушек гулко отдавались где-то далеко внизу, казалось, лестница уходит до самого центра земли, в темную густую глубину. Не сговариваясь, медсестры ускорили шаги, стараясь не споткнуться на шершавых ступенях.

Миновав очередной этаж, Оксана ощутила ледяной холод, как будто они миновали невидимую границу между мирами. Впрочем, почти так оно и было, девушки спустились глубже уровня земли, и промерзшие стены охлаждали воздух. Отопления в подвале не предусматривалось, окна остались где-то наверху, и лишь моргающие лампочки напоминали о какой-никакой цивилизации.

Крепко держась за толстые перила, Нура прошептала:

– Честно говоря, когда я здесь бываю, начинаю верить в призраков. Знаешь, что тут раньше было, на месте этого центра? Сто лет назад?

– Концлагерь? – нервно усмехнулась Оксана.

Она не хотела признаваться, но здесь, в этой темной старой глубине, было крайне неуютно.

– Почти, – серьезно ответила подруга, – Психушка. Главный врач был садистом. В подвале больных «лечили» электрошоком и ледяными обливаниями. Приковывали буйных цепями к стенам. Эксперименты жуткие ставили, лоботомию делали и уколы каких-то гормонов, стимуляторов, наркотиков. Естественно, мало кто выдерживал такую «терапию». Поэтому энергетика здесь черная и творится всякое.

Ничего не ответив, Оксана продолжила спуск, уже показался слабо освещенный коридор. О бывшей психушке она, конечно, знала. Слухи о маньяке, которым являлся бывший главный врач этого заведения, были в ходу у всего медицинского персонала. Иногда они доходили до пациентов, и особо впечатлительные начинали скандалить, отказываться от процедур. Даже кое-кто из врачей переносил операции из-за неких «знаков». Оксана лично была свидетелем инцидента в отделении обсервации, когда врач Тужилкина отменила кесарево из-за того, что в операционной моргнуло электричество. Видите ли, наркозный аппарат после этого пропищал сигнал SOS. Бред!

Они с девчонками тогда посмеялись над глупостью Тужилкиной, но сейчас Оксане было почему-то совсем не смешно вспоминать тот случай. Темный потолок где-то высоко над головой потрескивал, словно кто-то невидимый пробирался по нему, скребя когтями. В углах свивалась клубками темнота, пряча в себе страхи давно умерших пленников старого подземелья.

– Бери свои бинты, и погнали. Я замерзла, как цуцик, – нарочно громко, чтобы развеять мрачное безмолвие, произнесла Оксана.

Подвал был огромным. Лабиринт необитаемых помещений мог бы служить базой для съемок фильмов ужасов. Ржавые замки на дверях, облупившиеся стены и ледяной каменный пол не вызывали желания задерживаться в этом негостеприимном месте. Потолок терялся в темноте, ее не могли разогнать редкие лампочки на стенах. Склад располагался в дальнем конце подвала, туда вела здоровенная белая дверь с выбоинами и задирами, как будто в нее кто-то с остервенением ломился. Из-под двери не просачивался свет, выделенного сотрудника, отвечающего за материальные ценности, больница не имела. «И не удивительно» – подумалось Оксане. Какой идиот согласился бы на такие рабочие условия?

Нура достала из кармана накладную. Чтобы хоть как-то избежать воровства, среди медперсонала был заведен особый порядок выдачи материалов. Главная медсестра выписывала необходимое, а человек, который это брал, отчитывался перед ней лично с предъявлением «товара». Причем доверяла она лишь избранным, в число которых входила Нурия.

– Я слышала, этот подвал соединен с другими, – прошептала она, отпирая навесной замок, – Говорят, тут все пронизано подземельями, потому что строили эту больницу, когда шла война. Кажется, Русско-Японская. И подвалы служили для экстренной эвакуации, позволяли перемещаться из одного корпуса в другой.

Лязгнув, дужка замка отщелкнулась, девушка с трудом выдернула ее из петель и потянула тяжелую дверь на себя. Подвал пронизал тяжелый стон, из темноты складского помещения повеяло могильным холодом, как будто эта дверь вела в другое измерение.

На стене прямо возле двери располагался ряд выключателей, среди которых работали обычно один-два. Бормоча ругательства, Нурия зашарила по стене, щелкая ими по очереди. Наконец, вдалеке загорелся тусклый желтый свет, остальные лампы оставались темными.

– У нас завхоз имеется, я стесняюсь спросить? – с раздражением проговорила Оксана, – Лампочку некому поменять, дожили.

– Тут не лампочки, тут все надо менять, – ответила Нура, шагая вдоль стеллажей и сверяясь с накладной, – В первую очередь кое-кого из персонала.

– Ты о чем?

Дверь захлопнулась за ними, отрезая темноту коридора, и Оксана вздрогнула. Бинты и вата, как назло, лежали на самых дальних стеллажах. Задевая плечами рулоны матрасов и цепляясь за облепленные скотчем свертки, девушки прошли вглубь помещения. Входная дверь скрылась за рядами коробок, и Оксана с опаской оглянулась. Девушке вдруг почудилось, что они не одни, и кто-то следит из темноты, ловит каждое их движение, каждое слово.

– Мне кажется, наша санитарка Танька не такая уж дура. Если честно, нормальная она, адекватная. И почему-то я ей верю, – голос Нурии звучал так глухо, словно она говорила через толстый слой ваты, которую как раз набирала в коробку, – Если он видела в подвале ту умершую больную, что это может означать?

– Что она сперла димедрол и наглоталась. Вот и примерещилось что-то или вообще приснилось.

Разводить сейчас беседу о привидениях Оксане не хотелось. Скорее бы уж подруга собрала нужное, и они ушли!

– Я так не думаю, – покачала головой Нурия, – Возможно, Танька на самом деле ее видела.

Покрутив пальцем у виска, Оксана вдруг замерла, но потом продолжила и даже постучала легонько Нуре по лбу.

– Больные в подвал не могут попасть, все же заперто.

– Не знаю, – Нурию передернуло, – Может, есть у человека душа, которая в момент смерти покидает тело и какое-то время находится в промежуточном состоянии. И ее можно увидеть.

Упрямство подруги, всегда такой рациональной, напугало Оксану. Или на нее так действует тяжелая атмосфера старого подземелья? Хорошо, что все необходимые расходники собраны, и можно покинуть это мрачное место. Сейчас будничное дежурство в родном отделении обсервации казалось Оксане самым наилучшим времяпровождением.

Придерживая тяжелую коробку в четыре руки, девушки медленно двинулись к выходу со склада, дверь уже была видна. Внезапно Оксана резко остановилась, и не ожидавшая этого Нурия чуть не дала ей пинка. Коробка накренилась, коробки со смотровыми перчатками соскользнули на пол, и она раздраженно отчитала подругу:

– Ты чего, собирай теперь…

Голос ее стих, словно поглощенный стенами.

Дверь была приоткрыта, а за ней разливалось голубоватое свечение. Девушки замерли, как по команде разинув рты. Легкий шорох из коридора заставил их вздрогнуть, а следом раздался хрип, словно кого-то душат. От этих потусторонних звуков Оксану изнутри пробрал ледяной холод, сердце заколотилось где-то в кончиках пальцев, до боли сжимающих шершавую коробку. За спиной тяжело дышала Нурия, и Оксана внезапно сообразила, что она первой столкнется с тем, что ждет за дверью…

И бежать некуда. В складском помещении нет других выходов. Спрятаться! Укрыться среди наваленных матрасов или…

Скрежет резанул по ушам, дверь начала приоткрываться. Девушку не успела накрыть волна паники, Нура успела первой. Ее визг взорвал окружающее безмолвие, девушки выронили из рук коробку и ринулись назад, за стеллажи. Краем уха Оксана слышала шорох разлетевшихся упаковок с бинтами и прочей ерундой. Самое главное, что уловил слух – хлопок закрывающейся двери.

Едва переведя дыхание, девушки опустились на корточки, прячась за тюками одноразовых простыней. Нура дернула подругу за рукав и молча указала глазами в сторону выхода. Движение. Что-то белое, бесформенное в полной тишине мелькало сквозь узкие щели между наваленными на полки коробами. Белое остановилось прямо напротив них, рассмотреть его не удавалось.

– Вы сдурели? А ну выходите!

Хриплый прокуренный голос главной медсестры показался Оксане райской музыкой. На самом деле сейчас даже появление кровавого маньяка не испугало бы девушку. Маньяк, по крайней мере, живой. А то, что было за дверью… Точнее, что они себе вообразили…

– Я тут весь день должна вас ждать?

Переглянувшись, медсестры виновато вышли и встали перед главной. Уперев руки в массивные бока, начальница перевела сердитый взгляд на разбросанные бинты и перчатки, она прокашлялась и еле-еле вымолвила сипло:

– Горло простудила, а все из-за таких, как вы. Проверять приходится, чтобы не сперли чего. А ну собирайте, да сверим сейчас с записями. Поглядим, не прихватили ли вы лишку. Имейте в виду, из зарплаты в тройном размере вычтут и премии лишат.

Дрожащими от пережитого страха руками девушки быстро покидали все обратно в коробку. Толстым пальцем главная медсестра тыкала в строки накладной, шевеля губами. С облегчением Оксана положила сверху последнюю пачку перчаток и встала в полный рост. Какие же они с Нуркой дурынды! Могли бы и сообразить, что главная может явиться с внезапной проверкой. А ходит она бесшумно, несмотря на нехилую жировую прослойку. Уж сколько раз она ловила медсестер за бездельем, тихо подкравшись из-за угла.

Количество медицинских изделий сошлось с записями, и успокоенная главная лично заперла склад, буркнув напоследок:

– Быстро по рабочим местам, смена через пять минут начинается. Бездельницы!

Шагая вслед за начальницей, девушки молчали, не желая злить ее пустыми разговорами. Оксана еле сдерживала истерический хохот, от облегчения на нее напала смешинка. Вся компания петляла по темным коридорам, по бокам тянулась череда запертых дверей. Они выглядели, словно их не открывали веками. Что за ними находилось, Оксана не знала, и не хотела знать. Скорее всего, старый хлам или вообще ничего.

Бесшумная главная ушла вперед, шаги Оксаны казались ей самой оглушительными в пустоте подвала. Уже ступив на лестницу, ведущую вверх, в живой мир, она оглянулась и застыла. Смех разом пропал, сменившись ступором.

Там, откуда они только что пришли, в дали коридора, разгоняя сумрак, мелькнул голубой огонек. Погас и снова вспыхнул, поплыл, виляя, и исчез.

– Нура, – шепнула Оксана, тряся подругу за плечо и указывая назад.

Девушки постояли с минуту, вглядываясь в пустой коридор, но больше ничего не увидели, кроме мрачной темноты.

Часть II Сгущение тьмы

Медицина часто приносит нам утешение, иногда – излечение, но очень редко – полное исцеление.

Гиппократ

Глава 6

– Прибыл профессор Туманов.

Мальвина проходила мимо ординаторской отделения неврологии и услышала эти слова. Фамилия профессора ничего не говорила ей, и она пошла к лестнице, направляясь к отделению анестезиологии и реанимации, которое располагалось на нулевом этаже. По пути ей встретилась Инесса в струящемся ультракоротком платье цвета взбесившейся брусники. Скользнув безразличным взглядом, блондинка гордо удалилась.

Они поступили в медцентр в один день, Инесса утром, а Мальвина после обеда. Естественно, предварительно договорились делать вид, что они незнакомы. Андрей должен уже быть в центре, главный врач выделил ему кабинет, временно выселив оттуда студентов-практикантов.

В отличие от великолепной Инессы, Мальвине пришлось подать себя, как невзрачную тихоню. Это перевоплощение потребовало немыслимых эмоциональных затрат, и Мальвина всю ночь перед госпитализацией экспериментировала. Прической пришлось пожертвовать в первую очередь, безупречное каре слишком бросается в глаза. Волосы, скрепя сердце, Мальвина затонировала в мерзкий серый цвет, стянула в крошечный хвостик и сама себе стала противна. Мешковатые штаны и лонгслив прямо с утра удалось купить в секонде, не хватало тратить лишние деньги на эту дрянь.

Хуже всего дело обстояло с макияжем, без него Мальвина не появлялась даже на собственной кухне. Уж лучше выйти на улицу голой, чем с ненакрашенным лицом! К тому же в больнице полно мужчин, и некоторые вполне ничего. Легкий романчик совершенно не повредил бы отношениям с Леней Крише, но в таком позорном облике нечего об этом и мечтать.

С соседкой по палате тоже не повезло. Это оказалась тощая вредная баба с седым хохолком на макушке, у которой ни на минуту не закрывался рот. Впечатления больной она не производила. Зачем вообще ложиться в стационар, если ты здоровее лося?

Каждая минута в присутствии соседки растягивалась на час и заполнялась бесчисленными подробностями из ее несчастной жизни, к которым прислушиваться не стоило, чтобы не засорять себе мозг. Радовало, что бабу должны были скоро выписать, а до тех пор Мальвина решила поменьше бывать в палате и заниматься расследованием.