Наследство. Исторические эскизы

наступающим Новым годом.

– С Новым годом? … Ага – кивает Елизавета – и я … здравляю, – она

неопределенно машет рукой. Им подают полные бокалы шампанского. – Выпьем, Бурд … фо-рыч …

– Main Got …, пьяна как сапожник. – Миних остро осматривается и, чуть

пригубив бокал, быстро покидает дворец. – Девка … срам какой … пьянь

гвардейская – тупо крутится в голове. Муторно, противно.

В глубине кареты, нахохлившись словно больная птица, в раздумье катит по

темному Петербургу озадаченный царедворец. Гвардейцы … отчего гвардейцы …?

Зачем …? – его охватывает смутная тревога. Неужто что-то затевает цесаревна …?

Цок-цок-цок … вызванивают копыта … Екатерину I на престол посадили

гвардейцы … цок-цок-цок … гулко звенят копыта по мерзлому льду мостовой.

– Присматривать бы надо за гвардейской кумой. – Миних, плотнее

запахиваясь в шубу, озабоченно хмурится: – Не так легкомысленна эта красотка как

кажется … неужели затевает что-то? … … а мне-то что? – он обиженно поджимает

губы. – Вот она благодарность за труды! Брауншвейгцы правят! Для чего старался?

Зачем ?…! Антон Ульрих – генералиссимус!! Курам на смех! – Хмурится, жует

губами, вздыхает. Немного подожду еще и … подам прошение об отставке – четко

решает Миних: «Вот тогда поглядим, как оно будет».

Лихо вывернув из-за угла, кони на всем скаку останавливаются у темного

особняка фельдмаршала.

И вот 13 марта 1741 года около 12 часов пополудни Миних направляется к

Летнему дворцу подать правительнице документы на подпись. (раньше нельзя –

Анна Леопольдовна всегда долго почивает). Сама никогда в Кабинет Министров не

пожалует, ленива … какое там законотворчество!, готовые документы ей в

опочивальню подноси …, подписывает, морщится – внутренне негодует Миних.

Сегодня он решился подать прошение об отставке. Долго тянул … с чего бы это? …

Однако каков был эффект, когда он просил отставку у Анны Ивановны! – на обычно

непроницаемом лице царедворца отразилось самодовольство.

Нет, нет …, и не думай Бурхард Христофорыч – перепугалась Анна Ивановна

– не подпишу – руками замахала вся – и … хитро усмехается Миних, все мои

условия выполнила … … хе-хе …

Наконец-то о нем докладывают правительнице. Анна Леопольдовна, небрежно

одетая, позевывая со сна, начинает подписывать документы.

– Ах, Бурхард Христофорыч – вздыхает она – как бы я хотела, чтобы сын мой

был в таком возрасте, когда мог бы царствовать сам.

Наконец всё подписано и Миних, заметно волнуясь, подает свое прошение.

– Что ещё? – сонно-мутно-недовольный взгляд.

– Это … хм … от меня лично, извольте ознакомиться Ваше Величество.

Анна Леопольдовна долго читает, чуть шевеля губами. Миних не сводит глаз с

её лица – всё тоже сонное равнодушие.

– Мы подумаем о Вашей отставке. Хотите жизни покойной. – она понимающе

улыбается. – Мы никого силой не держим.

Миних в полной растерянности покидает покои дворца. Неужели подпишет?

Выходя из дворца сталкивается с Остерманом, давнишние соперники

скрещивают враждебные взгляды. Дурное предчувствие пронзает Миниха.

Точно подпишет …, этот ей насоветует … Нет!, быть того не может! Она

глупа, но не до такой же степени … Да? … эта невзрачная курица точно отправит в

отставку … ваша карта бита, сударь – настаивает внутренний голос.

В это время Анна Леопольдовна говорит: «Андрей Иваныч, Бурхард

Христофорыч отставку просит, вот прошение подал».

У Остермана широко раскрылись глаза.

– Почитайте, Андрей Иваныч, посоветуйте как быть.

Остерман читает, с трудом сдерживая охватившую его радость, лихорадочно

мелькает в голове: Сам в отставку подал! …, вот так сюрприз!, такую возможность

упускать нельзя … регентша глупа, добра … и она, и Антон Ульрих доверяют мне, слушаются … Верховным правителем стану …

– Да … – раздумчиво произносит Андрей Иваныч – верно послужил России

Бурхард Христофорыч … устал … я думаю, стоит удовлетворить его просьбу.

Вскоре правительница подписала указ, гласивший, что, поскольку Миних

«сам Нас просил за старостью и что в болезнях находится и за долговременные Нам

и предкам Нашим и государству Нашему верные и знатные службы его от воинских

и статских дел уволить».

Из воспоминаний адъютанта Миниха Манштейна.

«Это известие, как гром, поразило его. Его отблагодарили отставкой за его службу, как раз в то время, когда он воображал, что могущество его утверждается более, чем

когда-либо».

Итак, фактически Верховным правителем России стал Андрей Иванович

Остерман. Очень довольный собой он сочинил «Мнение о состоянии и потребностях

России». Здесь были советы об экономии расходов, взимании недоимок, содержании флота, составлении свода законов, а также рекомендации как прийти «к

облегчению бремени правления». «Поелику – писал вице-канцлер – государь не

может быть без министров и слуг, то справедливость того требует, чтоб

доверенность между государем и рабом была взаимна и совершенна».

В один из весенних дней перед Остерманом со значительно-озабоченным

видом склонился в поклоне английский посланник Финч и, передавая письмо, сказал: «Его величество король Георг II предупреждает русское правительство».

– О? … Мы очень признательны Его величеству и принимаем заботу короля с

благодарностью – взяв письмо, любезно раскланивается Остерман, прикладывая

руку к сердцу.

Антон Ульрих также кланяется, улыбаясь.

Что надумал сообщить король Георг, чего я не знаю? – недоумевает Андрей

Иваныч и, недовольно насупившись, читает: «В секретной комиссии шведского

сейма решено немедленно стянуть войска, расположенные в Финляндии, усилить их

из Швеции … Франция для поддержки этих замыслов обязалась выплатить два

миллиона крон. На эти предприятия комиссия ободрена и подвигнута известием, полученным от шведского посла в Санкт-Петербурге Нолькена, будто в России

образовалась большая партия, готовая взяться за оружие для возведения на престол

великой княжны Елизаветы Петровны … Нолькен также пишет, что весь этот план

задуман и окончательно улажен между ним и агентами великой княжны и при

помощи французского посла маркиза де ля Шетарди, что все переговоры между

ними и великой княжной велись через француза-хирурга Лестока, состоящего при

ней с самого детства». Послание русскому правительству составил статс-секретарь

лорд Гаррингтон.

– Заговор? – скептически хмыкает, окончив чтение, Остерман. – Вздор. Не

верю.

Он поднимает глаза на почтительно выжидающего Антона Ульриха.

– Цесаревна Елизавета желает украсить себя короной! Глупость достойная

короля! Да у этой красотки одни любовники да наряды на уме! А эти дуралеи-

прощелыги французы – Лесток и Шетарди, по мнению англичан, руководят русским

заговором. Куды как остроумно! – Он возмущенно пожимает плечами, вздыхает. –

Ерунда, не стоящая внимания – неожиданно спокойно-деловито заключает

Остерман, пряча королевское послание у себя на груди.

– Знаю я этих интриганов – успокоено ворчит самонадеянно-беспечный

царедворец. – Специально создают тревогу, чтобы отвлечь нас от серьезных

государственных дел.

Антон Ульрих растерянно хлопает глазами.

– Выдадим Елизавету замуж за младшего братца вашего Людвига Эрнста, и

всё будет у нас мирно да ладно, по-родственному.

Государственный ум! – восхищается про себя герцог Брауншвейгский, согласно кивая головой.

А чем же занимается в это сложное время правительница России Анна

Леопольдовна?

В гостиной, выдержанной в серебристых тонах, в массивных креслах в стиле

барокко, у беломраморного камина теплым тихим весенним вечером 1741 года

сидят, рукодельничая, две подруги – молодая правительница Анна Леопольдовна и

Юлия Менглет. Чем же так увлеченно они занимаются?

Спарывают роскошный золотой позумент с малинового мундира опального

герцога Бирона.

Дурная примета? Несомненно. Но позумент так хорош.

Обе женщины сосредоточенно работают. Вдруг пригожая смуглянка Юлия

прыскает смехом. Анна в немом вопросе недоуменно поднимает глаза, сама готовая

смеяться.

– Сказывают, Миних караул около своего дворца почетным называет … ха-ха-

ха …

Анна Леопольдовна слегка улыбается, ей вовсе не смешно, она даже хмурится, не желая того. Юлия, оборвав смех, вздыхает.

– Тебе жаль его, Аня?

Анна Леопольдовна, откинувшись в кресле, отвечает не сразу, её глаза

задумчиво-печальны.

– Жаль … но предавший один раз, предаст и другой. В войсках его никак

нельзя было оставлять, тем более сделать генералиссимусом – и она внутренне

усмехнулась, вспомнив растерянность и так откровенно-детски проявившуюся

обиду Миниха, когда генералиссимусом она назначила Антона Ульриха. – Да, жаль

немного, однако он сам отставку просил. Пост министра не подошел ему.

Помолчали, склонившись над работой.

– Когда ты планируешь помолвку? – робко вскидывает глаза Юлия.

– В августе, к сентябрю дом уж готов будет … тогда свадьбу сыграем.

Обе усердно работают ножницами.

Какая нелепость! Устраивать помолвку любимого, обожаемого Линара с

Юлией! Боже мой!

Анна вздыхает, Юлия ещё ниже склоняется над работой.

Да, они так решили, чтоб пересудов не было. С мужем близкой подруги

можно общаться часто. Милая, верная Юлия, на все готова ради меня …

– Жюли, это тебе подарок на свадьбу – Анна Леопольдовна открывает

массивный ларец доверху полный богатыми ювелирными украшениями.

– Бог мой, роскошь какая! – Юлия, зардевшись, всплёскивает руками, её глаза

сияют. Оставив мундир, подруги до глубокой ночи самозабвенно перебирают

прекрасные золотые броши, кольца, серьги, колье, восхитительно отделанные

жемчугом, сапфирами, изумрудами, рубинами, бриллиантами.

Что за искусная работа … вот уж действительно царский подарок!

Однако в июле началась война. Манифест шведов гласил: «Намерение короля

шведского состоит в том, чтобы избавить достохвальную русскую нацию, для её же

собственной безопасности, от тяжелого чужеземного притеснения и бесчеловечной

тирании».

Не прочувствовав королевскую заботу и пренебрегши «собственной

безопасностью» русские наголову разбили шведов.

Конец августа 1741 года. Петербург торжествует. Полный разгром шведов!

Vivat! Vivat! Vivat! Победа русских войск! Швед посрамлен, разгромлен! Анна

Леопольдовна сияет. Войска царя Ивана VI – непобедимы!

Vivat! Vivat! Vivat! Имя фельдмаршала Ласси у всех на устах. Крепость

Вильманстранд пала! О … Великий Ласси! Пётр Петрович, словно сын продолжил

дело Великого Петра! Vivat! Vivat! Vivat! Вновь посрамлен швед! Vivat!

(Мало кто вспоминал в то радостное время сына Петра I маленького Петрушу, которого родители любовно называли Шишечкой, умершего в трехлетнем возрасте

вскоре после убийства царевича Алексея. Ради будущего воцарения Петруши

наследник престола, старший сын царя от опальной царицы Евдокии Лопухиной, был оклеветан, пытаем собственным отцом, и убит в июле 1718 года 28 лет от роду.

Вполне возможно, если бы не произошло в царской семье этого жуткого злодеяния

– детоубийства, то жив бы остался и царевич Петруша. Сейчас, в 1741 году, ему

было бы 26 лет. 4 (царевич Пётр родился в 1715 году, умер в 1718 году.) Очень

могло бы быть, что великий князь Пётр Петрович Романов, также отличился бы

храбростью в этих сражениях.

4

Царевич Пётр родился в 1715 году, умер в 1718 году.

Да здравствует Великий полководец Пётр Петрович Ласси! Vivat! Vivat! Vivat!

Все в радостном возбуждении. Многие, даже не будучи очевидцами событий, рассказывают и пересказывают победную баталию: «Наши войска устремились

навстречу шведам из Выборга и ночью 23 августа разбили бивуаки под стенами

Вильманстранда. Пули насквозь пробили палатку фельдмаршала Ласси, а он спал! О

… храбрый, бесстрашный герой!». Любовь отечества безгранична. Даже солдаты о

нем говорят: «хоть и иноземец, но человек добрый». Утром под мощным

артиллерийским огнем пушек и ружейной пальбой, на виду неприятеля наши войска

спускались по крутому оврагу и поднимались в гору. Герои гренадеры атаковали

вражеские батареи, шведы дрогнули, побежали … в результате стремительной атаки

крепость Вильманстранд пала. Из пяти тысяч трехсот шведов погибло четыре с

половиной тысячи. Полный разгром! Vivat! Главнокомандующий генерал Врангель

и более тысячи солдат и офицеров взяты в плен. Из десяти тысяч наших погибло две

тысячи. Героям генералам – Ласси, Икскюлю, Кейту, Стоффельну, Фермору, Альбрехту – Слава! Vivat! Vivat! Vivat! Скорбно произносятся имена погибших –

пуля-дура … ах-ах … не дожил генерал Икскюль до победы … радовался бы сейчас

с нами – сокрушенно вздыхают, качая головами – и полковники Ломан, Бельман

погибли на поле брани, увы … – глаза наполняются слезами, крестятся – царствие

небесное, пусть земля им будет пухом.

К общему славящему хору подключает свой голос Саксонский посланник Зум, который писал: «В оборонительной войне я считаю это государство непобедимым.

Русский тотчас становится солдатом, как только его вооружают. Его с уверенностью

можно вести на всякое дело, ибо его повиновение слепо и вне всякого сравнения. Он

довольствуется плохою и скудною пищею. Он, кажется, нарочито рожден для

громадных военных предприятий».

На Нолькена, шведского посланника при русском дворе, кидают

презрительно-надменные взгляды. О … если б знали они, что эта война его рук

дело! Нолькен уничтожен – полный провал его дипломатии! Конфуз неслыханный!

Это же он, обманутый скользким поведением цесаревны Елизаветы, слал

обнадеживающие депеши в Стокгольм. Ай-ай … Что теперь будет? … Куда

деваться от стыда? …

Счастливой победой началось царствование Ивана VI! Vivat! Vivat! Vivat! Из

далекой Германии молодой безвестный Ломоносов шлет торжественно-звучные

оды: «О восшествии на престол императора Ивана VI» и «О победе над шведами!»

Российских войск хвала растет

Сердца продерски страх трясет

Младой Орел уж льва терзает! – цитируются восторженные строки оды

Ломоносова.

Повсюду звучит победный кант петровских времен:

«Швед вопиет: Ох, мне ах!

Ох, мне страх!»

Пока празднуется победа над шведами, обратим свое внимание на цесаревну

Елизавету, которой суждено стать очень важной персоной.

Насколько прекрасна Земля в своих бесконечно разнообразных природных

ландшафтах, насколько восхищают великие творения искусства, настолько же

поражает красота прекрасного лица и совершенного тела человека. Многие

тысячелетия живут божественно прекрасные земные ландшафты, сотни лет

изумляют совершенной красотой величественные архитектурные строения, а

бренное тело человека, как бы ни было оно прекрасно, увы, чаруя, пленяет своей

красотой всего 20 – 30 лет! Только талантливому художнику возможно передать

быстро исчезающую женскую красоту. Сохранились парадные портреты

императрицы Елизаветы, где она не производит впечатления красавицы.

Французский художник Шарль Ванлоо написал портрет Елизаветы по миниатюрам, до какой степени он достоверный неизвестно, на этом полотне она очень красива. В

одном провинциальном музее есть неизвестный портрет юной цесаревны. Она

изображена во весь рост … действительно изумительнейшая красавица – прекрасная

златокудрая нимфа с ярко голубыми очами. Елизавета так восхищала своей

внешностью, что современники оставили её словесные портреты.

«Она достойна того жребия, который ей предназначается, по красоте своей

она будет служить украшением версальских собраний. Франция усовершенствует

природные прелести Елизаветы. Всё в ней носит обворожительный отпечаток.

Можно сказать она совершенная красавица по талье, цвету лица, глазам и

изящности рук» – писал в 1721 году (Елизавете 12 лет) французский посланник в

России Ж. Ж. Кампредон. (Пётр пытался Елизавету выдать замуж за будущего

французского короля Людовика XV но, вследствие низкого происхождения по

матери, брак не состоялся.)

«Принцесса Елизавета такая красавица, каких я редко видел. У неё

удивительный цвет лица, прекрасные глаза, превосходная шея и несравненный стан.

Она высокого роста, чрезвычайно жива, хорошо танцует и ездит верхом без

малейшего страха. Она не лишена ума, грациозна и очень кокетлива» – писал герцог

де Лириа в 1728 году. (Елизавете 19 лет.)

«Поистине нельзя было тогда видеть в первый раз и не поразиться её красотой

и величественной осанкой. Это была женщина высокого роста, хотя очень полная, но ничуть от того не терявшая и не испытывавшая ни малейшего стеснения во всех

своих движениях; голова была также очень красива … она танцевала в

совершенстве и отличалась особой грацией во всем, что делала, в мужском и

женском наряде. Хотелось бы все смотреть, не сводя с неё глаз, и только с

сожалением их можно было оторвать от неё, так как не находилось никакого

предмета, который бы с ней сравнялся.» – писала Ангальт-Цербтская принцесса

(будущая императрица Екатерина II) в 1743 году. (Елизавете 34 года.) В кого ж так хороша была прекрасная цесаревна?

Царь Пётр не отличался красотой, напротив, он был несоразмерно сложен –

очень высок, худ, узок в плечах и к тому же темноволос, с темными навыкате

глазами и крупным орлиным носом.

А вот как описывает мать Елизаветы Екатерину I в 1718 голу (Екатерине 34

года) маркграфиня Вильгельмина Байрейтская: «Царица маленькая, коренастая, очень смуглая, непредставительная женщина. Достаточно взглянуть на неё, чтобы

догадаться о её низком происхождении. Её безвкусное платье имеет вид купленного

у старьевщика, оно старомодно и покрыто грязью. На ней дюжина орденов и

столько же образков и медальонов с мощами, благодаря этому когда она идет, то

кажется, что приближается мул.» Кампредон говорил, что лицо Екатерины было

самое простое и грубое.

Неужели загадка природы – у таких родителей и столь совершенное дитя?