Мертвые, но Живые 2

– Серьезно. – Мой взгляд охлаждается до отрицательных температур. – Не лезь в мою личную жизнь. То, что между мной и Амбар, – только МЕЖДУ МНОЙ И АМБАР, это ясно? Хочу – грешу; тебя это никаким боком не должно касаться.

Он смотрит на меня долго и пристально, прежде чем спросить аккуратно:

– Не боишься, что всё может повториться?

– Я ничего не боюсь, – мрачно говорю я и добавляю про себя: "Только позволить себе полюбить вновь, если окажется, что выжил всё-таки я один".

***

– Теперь пусть каждый напишет одно свое правило, которое бы отвечало на ваше требование, как к вам нельзя относиться, – даю я задание старшеклассникам и классам помладше, когда Дилан завершает показ слайдов, где ярко представлены эпизоды школьного буллинга и их последствия.

Студенты собрались в зале школьного театра, чтобы мест хватило всем.

– Что-то довольно простое. Например, мне нельзя грубить, – дополняет Амбар, уверенно держась в роли спикера и руководителя по связям с общественностью. – Или нельзя видеть во мне толстосума с деньгами. Или же со мной нельзя поступать как с вещью. Что-то вроде насмешек, подножек в столовой, ледяных пыток в душевой. Всё, с чем вы когда-либо столкнулись в нашей школе. Можете написать, что никакой мерзкий сопляк, бездомная крыса, убогий стипендиат не может ни смотреть на вас, ни прикасаться. Это станет общим правилом, и вы не сможете ни смотреть, ни прикасаться к этим людям в ответ.

Вот хулиганка. Спрятав усмешку, я киваю, полностью поддерживая Амбар:

– Таким образом, мы составим свод правил, применимый ко всем. То есть, записывая правило, рассчитывайте на то, что и вам придется неукоснительно ему следовать.

Унылые рожи, глухие вопли и сморщенные носы – ничего другого я и не ожидал.

– Распоряжение директора, – заканчиваю я нахально, и эти избалованные отпрыски с трагическим видом принимаются заполнять пустые бланки.

– Ну хорошо, – по одному взгляду на Эстер Мастронарди понятно, что ей эта затея не зашла. – Я напишу «В этой школе, черт возьми, нельзя убивать!», и что, меня кто-то послушает?

– Эстер, закрой свой рот и делай, что велено, – угрожает девушке Дилан, тяжелым взглядом пригвождая к месту.

– А может, ты будешь со мной повежливее? – язвит она, и у парня тут же находится превосходный ответ:

– Нет. Пока ты внесла это в свой гребанный бланк.

– Эстер, – встреваю я, всё же вопрос был адресован мне. – Убийство само по себе явление крайней жестокости. Следует ли мне говорить о том, что убийца – личность вне моральных правил и не тот человек, кому мы можем сказать "не убивай"? Он зло. От нас тут мало что зависит. Дам дельный совет, сеньорита. Не дерзите и воздержитесь от громких фраз, подобной вашей. Убийцы этого не любят. Насмешка, любое оскорбление в их адрес – лишь вызов и повод совершить новое преступление, помните об этом. К счастью, вы ничего такого не имели в виду, я прав? – с нажимом настаиваю я, и студентка вынуждена пересилить свой нрав, чтобы ненароком не разозлить нашего школьного дьявола:

– Разумеется.

– Вот и отлично, – киваю я, неосознанно переводя взгляд на Амбар.

Почему она? Почему из всех девушек убийца нацелился на нее – и повторит ли покушение?

После собрания я оставляю девушку на серьезный… душевный разговор. Надо кое-что выяснить.

Я подхожу ближе и словно невзначай касаюсь плеча. И когда она, ударив меня волосами, резко оборачивается, я протягиваю ей батончик из торгового автомата.

– Поешь, – велю я и незаметно вдыхаю аромат ее волос.

Да, мне не показалось. Тогда, в темном переулке. Я нес ее на руках и всю дорогу чувствовал этот восхитительный запах. У меня чуть не поехала крыша, клянусь. Но теперь я готов признать, что столько совпадений даже для романтичной судьбы великовато.

– Мюсли, – у нее радостно загораются глаза. – Как ты угадал? Погоди, ты захватил его специально для меня или отдаешь из своих запасов? – Она так прямолинейна и честна, что я не могу не ответить улыбкой.

Я собираюсь спросить у нее: "Каталина? Это ты?" Вот сейчас.

Я открываю рот и… струсив, просто киваю:

– Для тебя. Подумал, после собрания ты точно будешь голодна.

Это пока лишь догадки – объясняю я свою нерешительность.

Нет-нет, вот сейчас я у нее спрошу. Но меня всего на секунду сбивает с мысли ее очаровательная улыбка, а потом она уже не замолкает:

– Знаешь, мой Лино тоже обожает эти мюсли. – Амбар разворачивает блестящий фантик и очень бодро откусывает. – Тащит их домой пачками и прячет в моей комнате. Я тихонько ворую и выгораживаю его перед Карлой. Она ругает его, жалуется нашему отцу. Но он слишком любит сына и журит так, для показухи. Пожалуй, Карла пытается быть для нас матерью. Особенно для Лино. Ну, понимаешь, быть строгой, воспитывать его хорошим человеком, окружить материнской любовью…

Или не сейчас.

Когда она так складно говорит, я начинаю сомневаться. Похоже, Амбар обожает своего младшего брата и ведет себя вовсе не как чужая в семье Кабрера. Я спугну и сильно обижу, если назову её именем бывшей.

– А недавно он склеил мой старый рисунок. Ты ведь в курсе, как работает чертов шредер? Он склеил всё, представляешь? Не перестаю им восхищаться. У меня под крышей живет чудо, гений, само обаяние, а не девятилетний ребенок. Ты чего так смотришь на меня? – Она замолкает, напоровшись на мой въедливый взгляд.

Я растерянно мотаю головой и потираю лоб.

– Ты извини, я должен идти.

– Подожди, – ее рука останавливает меня. – Ты же сам просил остаться. Для чего-то важного, верно? Не просто же так. Для чего я тут разряжала обстановку? Эй.

Амбар проникновенно смотрит мне в глаза.

– Ты передумал? В этом дело? – задает она наводящие вопросы, не желая со мной прощаться.

– А что я должен был передумать? – мой голос спокоен, хоть мне это и трудно дается.

– Мы друзья? – едва слышно шепчет она, скомкав побелевшими пальцами остаток мюсли.

Видимо, я должен ответить. Дальше тянуть нельзя.

– Да, наверное, так будет правильнее всего.

В ее глазах больше нет улыбки, и она не мигает.

– Но ты ведь собирался мне сказать совсем другое, – наконец произносит Амбар. Как всегда проницательно.

– Вовсе нет.

Она медленно кивает.

– Отлично. Ладно. – И натягивает улыбку. – Друзья тоже неплохо. Поговорим по-дружески. Марио, необязательно сейчас уходить, если у тебя нет важных дел, – девушка выразительно сверлит меня взглядом, и я думаю, что хотя бы тут могу уступить ей.

В конце концов, мое поведение некрасиво до омерзения. С Каталиной всё было проще. Никаких сложностей и перипетий, а тут колеблюсь как семнадцатилетний пацан, причиняя неудобства и себе, и ей – Амбар. Но тогда, на момент нашей с Кати встречи, у меня в мыслях не было никого. Я мог думать лишь о ней: Каталина вошла в меня легко, гладко, просто свернулась теплой кошечкой у меня в сердце, и я захлопнул собственный дом, занавесив все щели и окна, чтобы никто нам не мешал. А с Амбар так не получается. Пушистая шерсть Каталины повсюду, она во мне: она разбросала его на диванах, ковре, кровати – мне никак ее не собрать всю и не выбросить в разбитое окно, в котором сама она давно исчезла.

Да, пожалуй, я остаюсь.

Присев на подлокотник одного из кресел в театральном зале, я мягким прищуром изучаю Амбар.

– Как дела со спектаклем?

– О, отличная тема для беседы, – хвалит меня девушка с ироничным одобрением, подтянувшись на руках и запрыгнув на стол преподавателя драматического кружка.

Прежде ее колено не бросалось в глаза, а теперь оно прямо передо мной. Хоть рассеченная кожа и заклеена двумя полосками пластыря, а за их строгие края вышло пару нехороших царапин, Амбар свободно болтает этой самой ножкой, казалось, не испытывая особого дискомфорта, и я собственно рад этому. Не хочу заострять внимание на том, что она пережила, и не спрашиваю ни слова о больной коленке. Пусть поскорее забудет, пусть останется в прошлом.

– Я сдала Хулии твою работу. Описала всё в красках, какой ты молодец, что вызвался помочь. Какой ты талантлив и всё в этом направлении. Мы ведь оба знаем, что я почти не приложила к этому руку.

– Ну, не прибедняйся, – на моих губах блуждает легкая улыбка.

– Но это правда, – дергает студентка плечом. Безмятежно. Бесхитростно. Просто очаровательно.

Я со вздохом опускаю голову и, набравшись терпения, вновь обращаю глаза на Амбар.

– Значит, на этом всё? – Я одариваю ее лукавой ухмылкой. – Ты можешь сказать, что с Хулией тебя больше ничего не связывает?

– Если бы, – закатывает она глаза.

– Что она придумала на этот раз? – хмыкаю я, вскинув брови.

– Теперь я курирую подготовку к спектаклю и слежу за рабочими, которые будут монтировать на сцене декорации согласно «моим» идеям, – Амбар забавно округляет глаза.

– Эта женщина никак не оставит тебя в покое, – сочувственно качаю я головой. – И как скоро приедут рабочие?

– Школа оформила срочный заказ, поэтому всё должны привести быстро. Так что-о-о… если заглянешь ко мне между уроками или после занятий, можешь полюбоваться собственным творением. Марио, правда, я буду торчать здесь до вечера. Если будет минутка… ну ты понял.

– Компания тебе бы не помешала, – с легкой усмешкой говорю я.

– Да, что-то вроде того, – смеется она и разжимает пальцы со сломанными мюсли. – Теперь вся ладонь сладкая.

Мои брови снисходительно сходятся на переносице.

– Пойти купить тебе новое?

– Лучше бы предложил мне салфетки, – фыркнув, Амбар двумя пальчиками захватывает с ладоней орешки, хлопья, отломанные кусочки злаков и по крохе кладет на язык, касаясь его обоими кончиками пальцев.

Кадык дергается, и я отвожу глаза. Как долго это будет продолжаться? Нервы у меня вполне себе не искусственные, а сердце не железное.

Хуан прав, я влип. Амбар – это больше, чем кажется на первый взгляд. Уж кто-кто, а мы с ней точно не друзья.

Глава 38. Амбар

29 ноября, Вторник.

В обед мы с ребятами снова собрались в столовой. Я предлагаю кандидатуру Бласа, как подозреваемого, говорю, что та нашумевшая история с Кристианом не обошлась без Бласа.

– Он ему заплатил за взлом? – удивляется Дилан, переглянувшись с Йоном. – Вот же мудак. Что ему было надо?

– Какие-то документы его отца, – отвечаю я. – Почему они в сейфе Хайме Паскуаля – тоже очень странно.

– Это бизнес, – равнодушно объясняет Йон. – Когда ведешь общие дела, один когда-нибудь может подставить. Я бы тоже полез к лживому партнеру в сейф, если бы от этого зависела жизнь и свобода моего отца. Не смотрите так, я не потерплю никаких компроматов на свою семью. – Он разводит руки в стороны.

Я киваю с понимающим видом и продолжаю:

– Возможно, когда у Кристиана ничего не получилось – я помешала, – Блас решил сам вскрыть сейф и попался Бланке. Она его шантажировала все выходные, а он не выдержал и грохнул её в школе. Обставив всё так, будто это сделал тот сумасшедший, причастный к убийствам предыдущих жертв.

Консуэла поддерживает эту версию и говорит ребятам о том, что случилось со мной четыре дня назад:

– А я за. Блас вполне мог. В прошлую пятницу поздним вечером она столкнулась с этим парнем в Сан-Марти. Хотел "поговорить", – Эла рисует кавычки в воздухе. – Ага, знаем, о чем. Наверняка хотел, чтобы Амбар держала рот на замке. Но она его отшила. А уже меньше чем через четверть часа кто-то хотел переехать Амбар на машине. Она еле унесла ноги.

Ребята напрягаются.

– Вот же дерьмо! – злится Йон. – Я должен был тебя проводить.

Он ударяет рукой по столу.

– Йон, перестань, – я на мгновение накрываю ладонью его пальцы. – Уже всё нормально.

– Кажется, мы далеко зашли, ребят, – произносит Алфи, хмуро сводя брови.

– И наш убийца как-то это узнал, – подхватывает Дилан зло, тревожно. Потеряв аппетит.

– Пока только об Амбар, но кто знает, может, мы уже все у него на мушке, – Йон с беспокойством косится в мою сторону. – Друзья, смотрите в оба. И не шастайте одни по ночам. Мы все можем быть в его списке на обстрел.

– До этого список состоял только из девушек, – припоминаю я, пытаясь на время вычеркнуть Бласа из общей картины. – Я так поняла, Блас вам в роли злодея не нравится?

– Да не в этом дело, – Дилан откидывается на спинку, задумчиво жуя губу. – Я не могу понять, как связано убийство Бланки и покушение на тебя с предыдущими девушками?

– А может, и нет связи. Банальное подражание, чтобы скрыть убийство. Почему нет? – пожимаю я плечами.

– Допустим, – Дилан отрешенно смотрит мне в глаза. – Но семья Бланки не объявляла о краже в их доме. Стало быть, его не было. Мы бы уже знали. Балентина ясно дала понять, что тот вечер закончился хорошо для Кристиана.

– А ведь и правда, – Йон зарывается пальцами в волосы. – Ни слова о взломе сейфа.

– Тогда есть ли смысл нападать на Амбар… или Бланку, когда и преступления-то никакого нет. – Дилан обводит всех взглядом, Алфи с набитым ртом, а я вздыхаю:

– Тогда почему я?

– Ты единственная подходящая девушка среди нас. Хитрая, опасная, скандальная интриганка, которая творит, что и как захочет… Например, добро.

– О, спасибо, как мило, – хмыкаю я саркастично.

Дилан смягчает свои слова теплым прищуром и легкой улыбкой, затем договаривает:

– Элу брать в расчет бессмысленно, она не всегда с нами и на роль миротворца точно не годится. Тебя пытались запугать. Как и Дани.

Я качаю головой:

– Не, этот человек хотел меня убить. Я была там, а вас не было. Это не просто попытка запугать.

– Ладно. Нам надо вспомнить, где мы прокололись.

– Где прокололась ты, Амбар, – поправляет Дилана Йон.

– Логично было бы охотиться за Йоном, – отзываюсь я, глядя на парня. – Он единственный среди нас был наедине с Даниэлой. Убийца мог решить, что она что-то ему рассказала.

– Не думаю, что она много знает. Иначе была бы уже мертва. Не связано это с Дани, – убежден Блейз.

– Господи, да Блас это, – раздраженно комментирует Консуэла, поднимая глаза к потолку. – Он просто одержим Амбар. Причем здесь все эти убийства? Нет, ему всего-то не понравилось, что его отшили. Так не доставайся же ты никому! Что не понятно?

Но на это у меня есть возражение:

– Но мы простились почти цивилизованно.

– Да кто знает, что у этого придурка в башке. А если он еще наркоты нанюхался, то башку ему вообще снесло. Мужики от мимолетного помешательства превращаются в настоящих животных и готовы на такие омерзительные поступки, какие тебе, Амбар, даже в голову не приходили!

Ее бурная реакция заставляет всех заткнуться, а меня напрячься: мы всё ещё обо мне говорим? Или это уже личное.

– Нет, ну будто вы этого не знали, – закатывает она глаза, и все вроде как расслабляются.

– Так Блас толкает наркоту? – переспрашивает Йон, и его взгляд тяжелеет: – Ты откуда это знаешь, принцесса?

Черт, что за намеки? Я с подозрением поглядываю на подругу. Она смотрит на меня виновато, и внезапно внутри что-то щелкает. Не-ет.

Выдохнув полную грудь воздуха, девушка неохотно начинает рассказывать:

– Когда в прошлом году умерла Кармен, а потом и мать Амбар… – она неотрывно и прямо смотрит мне в глаза, – она подсела на наркотики. Думаешь, почему я так ненавижу Бласа? – спрашивает Эла меня, и клянусь, ее глаза блестят. – Потому что из-за этого урода ты чуть не погибла. А потом ты еще и встречаться с ним начала. Будто тебе дерьма было мало.

Застыв неподвижно, чувствую каждой клеточкой тела, с каким лютым напряжением ребята уставились на меня, но мне, правда, на это нечего ответить.

– Эла, всё это уже в прошлом, – помолчав, тихо произношу я. – Ты же… ты помогла мне вернуться в школу. Я в порядке. Давно в порядке.

– Проехали. – Она отводит взгляд, опять почти равнодушно. И массируя указательным пальцем затылок, Консуэла разламывает вилкой последнюю трубочку каннейони с сыром, говядиной и томатным соусом.

Посмотрев на тарелку Дилана, мысленно присвистываю: точь в точь! Они даже едят одно и то же.

– Короче, у нас толком нет подозреваемых, – подает голос Алфи. – Надо что-то откопать, начинать искать доказательства.

– Да-а, но как это сделать? – вздыхаю я, ведь никто так никуда и не продвинулся. – Мы даже не знаем, с чего начать.

Пока мы строим предположения и ломаем головы, мимо нашего стола проходит Балентина, бросив на нас холодный насмешливый взгляд. Консуэла комментирует это с язвительным равнодушием:

– Как вовремя она появилась. В ее голове датчик что ли?

Йон беззаботно говорит:

– Забей.

Дилан никак не реагирует, а смотрит только на Консуэлу.

– А если начать с Гаэля? – нарушает вдруг он тишину, по-прежнему задумчиво ее гипнотизируя. – Как и говорила Бали.

Глава 39. Амбар

Я заезжаю на заправку и в придорожном ресторанчике у бензоколонки покупаю себе газировку с чипсами, когда мне звонит Марио.

– Какой красавчик у меня в телефоне. Соскучился? – флирт на моих губах имеет форму озорной улыбки. – Видеозвонок. Не ожидала. Ты точно по мне скучал.

– Амбар, прошу не надо.

– Ладно-ладно. Это была шутка.

– Ты где? – Он вглядывается в экран, стараясь понять, что за моей спиной.

– Я? – Направляю камеру на разноцветные полки со снэками и снова на себя. – Как видишь, у меня проснулась тяга к гребаным чипсам. И ты очень отвлекаешь, потому что прямо сейчас я держу телефон и не могу взять вторую, вон ту огромную пачку вкуснющих и очень вредных чипсов с… – я более внимательно читаю состав, – со вкусом ветчины. Так что если у тебя ничего срочного, я кладу трубку.

– Погоди-погоди, ты почему не пришла ко мне после уроков? – недовольно спрашивает учитель.

Я хлопаю шуршащей пачкой себя по лбу.

– Черт, я забыла.

– А Дилан не забыл. Жду тебя в течение этого часа. Поторопись.

– Может, я… м-м… Слушай, может, я позже приеду к тебе?

Стыд? Что, о чем это вы?

– Ко мне? В каком смысле?

– Ну, домой. К тебе. Домой, – разъясняю я с хитринкой в глазах, молясь, чтобы он не упал в обморок.

Мужчина, кажется, перестает дышать. И смотрит на меня так, будто я не напросилась в гости, а предложила сразу переспать с ним.

– О Марио! Обожаю, когда ты так растерян. Ты просто душка. Обещаю не ранить твои дружеские чувства и не приставать. Так пойдет?

Он медленно моргает, и я наконец слышу его глухой, низкий голос:

– Через два часа у моего дома. Я засек время.

И этот хам берет и резко отключается. Цокнув с преувеличенной обидой и убрав телефон, я хватаю еще одну пачку жареных картофелин и жизнерадостно скачу к кассе.

***

Я пришла сюда не под предлогом позаниматься психологией. Вовсе нет. Он же сам мне и позвонил. Я только воспользовалась случаем поглазеть, как живет Марио. А что такого? Хочу узнать, чем он себя окружил и каким выглядит его домашний угол.

Припарковавшись у входа и поставив машину параллельно роскошному «Рейндж-Роверу» владельца дома в неоколониальном стиле, я ступаю на каменную дорожку, прохожу мимо высокой пальмы и заглядываю в голубовато-бирюзовые окна, гадая, за каким из них располагается комната Марио, где он сладко засыпает по ночам и с бойким оптимизмом просыпается по утрам. Мой взгляд гуляет дальше и поднимается выше. Строение одноэтажное, местами двухэтажное. Светлые стены цвета теплого капучино, почти белые. Коричневая черепица с легкой рыжиной. А по соседству с профессором Калеруэга живет некто, придерживающийся того же стиля в архитектуре, но более скучного, пусть и размеры дома Марио уступают габаритам соседской виллы.

Что ж, у моего учителя недурный вкус, идем дальше. А дальше у нас ступеньки и дверной звонок.

– Привет, – в моем голосе струится позитивная улыбка и радость от встречи.

Он переодет в домашнее, стоит весь такой милашка передо мной, усиленно стараясь держать взгляд на уровне моих глаз. Час назад я заскочила домой и переоделась во что-то более… ну, во что-то более приличное, чем школьная форма. Сегодня прекрасная погода, и на мне, конечно же, чулки и милое красное платьице в горошек.

– Привет. Проходи. – Он поводит рукой и отодвигается сам в сторону, чтобы я вошла.

– А мило тут у тебя.

Я затыкаю себе рот: вот дура! По легенде я тут была, если с ним когда-то встречалась.

– Да, я тут недавно затеял перестановку и мебель некоторую прикупил.

Его голос остался звучать позади, потому что я прошла вперед. Кажется, пронесло: он не заметил.

– Чтобы не стыдно было привести домой девушку? Они такие капризные, да, – девушки? – спрашиваю я, стаскивая с плеч коричневую кожаную куртку, и заглядываю через плечо. – Расслабься, это была шутка.

Его взгляд смотрит на меня в насмешливом укоре и скользит вниз, на мои бордовые туфли.

– Амбар, в моем доме не ходят в обуви. Вот тут тапочки, – стреляет он глазами на обувницу в прихожей.

Он просит гостью переобуться в тапочки? Я так этому удивлена – ведь каждый испанец одевается и раздевается в своей комнате или личной гардеробной, – что первые пару секунд я осмысливаю сказанное, ища подвоха в том, почему на нем самом сейчас мягкие синие тапочки. Почему я сразу этого не заметила?

Значит, надеть тапочки? В последний раз я такое делала, когда была в гостях у Ильи.

– Ла-адно, – я пытаюсь справиться с растерянностью и, вернувшись обратно, присаживаюсь на оранжевую банкетку.

Марио сам выбирает мне тапочки и аккуратно ставит их перед моими ступнями в прозрачных чулочках. Забирает у меня верхнюю одежду и вешает на крючок.

– Белые, – срывается с губ, сложенных в рассеянную улыбку. "И размер не велик. Он что реально меня ждал?"

– Новые, никто до тебя их не надевал, – сообщает мужчина, приняв мой странный взгляд за чистоплюйство и привередливость.

– Классно. Собственные тапочки на мужской территории, – шаловливо поджимаю губы, притворяясь польщенной девушкой, кому так явно намекнули о том, что другой хозяйки тут быть и не может. – Ты позаботился о том, о чем я не смогла. Спасибо, Марио, это обнадеживает.

– Видимо, ты неверно поняла…

Но я уже вдела в стопы домашнюю обувь и убежала разглядывать убранство дома.

– Амбар. – Вздохнув, он идет за мной.

Редкая лепнина на серовато-белом потолке, переходящем в ярко-солнечные деревянные доски в кухонной зоне. А чтобы туда попасть, нужно пройти через арку «мягкий квадрат». Прямо над кухонным столом висят лопасти потолочного вентилятора с лампой освещения, на полу положен интересный кафель темного коричневого оттенка с белыми и светло-коричневыми линиями узора, а за большим столом из темного дерева к стене приставлен классический кухонный гарнитур с фартуком из керамической плитки. Кстати, об обеденном столе – четыре коробки пиццы, повязанных вместе джутовой веревкой, и вазочка фруктов.

– Эти тапочки…

Какой же он упертый.

– Мои, – договариваю я быстро и грозно выставляю вперед палец. – И не смей их предлагать кому-то другому. Я обижусь. И вообще… хватит об этом, не порть мне дружеский настрой с тобой дружить.

Марио со снисходительным смешком принимается надрезать тонкую бечёвку кухонным ножом, и в этот момент златоглазка выползает из-под стола. Маленькая. Черная.

– Я не знал, с каким вкусом ты любишь, и заказал…

– У тебя котенок? – с вопросительным восторгом утверждаю я, удивленно посмотрев на мужчину.

– Это девочка, – кивает он с легкой улыбкой на губах, развязав коробки и откидывая первую картонную крышку.

– Какая лапочка! Эй, Элизабет Беннет, иди на ручки, – я осторожно беру кроху и прижимаю к груди. – Не обижает тебя хозяин? Нет? Ну ладно, но ты скажи если что. Я мигом его отругаю. Я тут главная, кто бы что ни думал и ни говорил…

Повернув лицо к Марио, я неловко замолкаю и опускаю руки. Котенок спрыгивает на пол и заскакивает обратно под стол.

– Что не так?

Он столь внимательно и ошеломленно на меня пялится, что я несознательно вспоминаю о таком примитивном чувстве, как смущение. Рука сама тянется наверх и перебрасывает волосы с одного бока на другой.

– Пицца? Отлично! Какая работа на голодный желудок, правда? – Я с деланным оптимизмом усаживаюсь за стол, ловко отодвигая и задвигая стул. – Точно. Помою руки. – Вновь подскакиваю и через секунду уже склоняюсь над раковиной.

Но стоит закрыть кран и потянуться за бумажными полотенцами, как неожиданно Марио спрашивает:

– Почему Элизабет Беннет?

– М? – Я оборачиваюсь, не поверив, что он спросил у меня это.

– Элизабет Беннет, – повторяет он, хмуро ставя на стол две плоские тарелки.

– А-а, я… да просто первое, что пришло в голову, – объясняю я непринужденно, пожав одним плечом. Ну не говорить же ему, что кота моего покойного парня звали Мистером Дарси, а Элизабет – простая ассоциация.

Вытерев руки и бросив в корзину использованное полотенце, я возвращаюсь на свое обеденное место. Марио выглядит рассеянным, поэтому, опередив в скорости, сама наливаю нам вина из декантера.