Мертвые, но Живые 2

Энни Янг

Мертвые, но Живые 2

Плейлист

1. LUANA – Por Ti

2. Letra {Mirka Official} – Nadie Me Salvo

3. GROSE – Tutto Sul Piano

4. Maluma, Becky G – La Respuesta

5. Carmen DeLeon, Cali Y El Dandee – Pasado

6. Lu Decker, Dudi – La Carta Que Nunca Te Escribi (Remix)

7. Pau Laggies – Hoy te Dejo de Soñar

8. LUANA – Con ella y no Conmigo

9. Lana Del Rey – Blue Jeans

10. Carmen DeLeon – Besame Bonito

11. Madalen Duke – How Villains Are Made

12. Тима ищет свет – Бык.

13. Dorian – La Tormenta De Arena

14. Nicki Nicole – Plegarias

15. Beret – Aun me amas

16. Ruelle – Monsters

17. Rebelde la Serie, Andrea Chaparro, Alejandro Puente – Lo Siento

18. Maria Becerra – Episodios

19. Carmen DeLeon – Mariposas

20. Karla Martss – Solo Fui Yo

21. Brisaa, ONE SOUND, POLTAMENTO – Mi Culpa

Глава 35. Амбар

Через пять минут или двадцать пять, отчаянно дыша, рукой наваливаюсь на стену незнакомого дома. На глаза попадается зажатый в пальцах телефон, и я ругаю себя, что не додумалась позвонить раньше. Экран слепит в глаза. 22:07. Подрагивающими пальцами нажимаю на номер и с замершим дыханием слушаю гудки, боясь пропустить его голос.

– Амбар, почему ты звонишь так поздно?

– Марио! Марио, забери меня! Пожа-алуйста-а.

– Где ты? – мгновенно спрашивает он, почти зло, обеспокоенно.

– Забери меня, я непонятно где, – повторяю истерично, прижавшись спиной к стене и постаравшись слиться с тенью ночи. – Не знаю. Мне страшно. Он хочет убить меня.

– Что… кто… он далеко от тебя?

– Я не слышу… мотора. Минуту назад свистели его шины. А вдруг он вышел из машины и где-то затаился. Прямо сейчас идет к..

– Амбар, слушай меня внимательно.

Его голос зазвучал тверже. Он знает, что делать! Я киваю. Тупо. Но он будто видит меня.

– Загляни в геолокацию и скинь мне свое местоположение. Я найду тебя.

– Я… сейчас… Я не могу найти… да где же… Нашла! Нашла.

От нервов я плохо соображаю и не могу справиться с этой дурацкой моделью телефона.

– Я скинула, – торопливо отзываюсь я. – Ты видел?

– Да, – мягким тоном отвечает мужчина. – Я недалеко от тебя. Оставайся на месте. Спрячься и ни звука, поняла? Помнишь, как в супермаркете? Найди нишу в стене или куст, что-нибудь. Я еду.

Я снова киваю.

– Только не бросай трубку.

– Не брошу. Ты только никуда не уходи.

Я делаю шумный вдох, и Марио с волнением спрашивает:

– Ты еще там?

– Да, – шепчу я, смотря по сторонам. Я будто срослась с этой стеной. Боюсь искать что-то новое. Кажется, здесь и нет того, о чем говорил Марио. Ни одного куста или углубления в стене.

Я оказалась на незнакомой улице, убегая от неизвестного преследователя. Я не была в этой части города никогда. Но Марио мчится за мной, он спасет меня. Как же сильно тарабанит сердце… громче голоса сознания. Мысли не задерживаются в моей голове из-за этих бешеных скачков пульса… Черт, он обязательно вытащит меня отсюда. Доберется до меня раньше, чем этот псих.

Ради всего святого, не опоздай, Марио. Только не опоздай.

– Я близко. Амбар, дыши спокойнее.

– Ты слышишь, как я дышу? – сипло спрашиваю я, стараясь это делать ровнее.

– Как слон, – невозмутимо произносит учитель.

Я хрипло усмехаюсь.

– Ну как ты? – мягче произносит он.

– Еще пару таких шуток, и будет вообще класс.

– Ну, тогда слушай, милый мой гиппопотам…

Три минуты. Справа, вверх по улице, виднеется большой мужской силуэт, и я испуганно подношу губы к телефону:

– Марио, это ты? Там… справа. В конце travesia1.

– Да, я… – неуверенно отвечает он, а когда я делаю осторожный один шаг от стены, выходя из тени домов, облегченно выдыхает на том конце: – Хорошо, я вижу тебя.

Теперь он движется ко мне быстрее.

– Господи! – Не выдержав, я от радости бросаюсь к нему.

И даже высокие каблуки и ушибленное колено мне не мешают преодолеть это расстояние. Я налетаю на него с разбегу и обнимаю за шею.

– Ну что ты расплакалась? – Он прижимает меня крепко и поглаживает по голове.

– Я испугалась. Кто-то пытался задавить меня на машине. – Касаюсь губами его воротника и понимаю, что… – Ты в белой рубашке… и классическом костюме. – Я недоуменно поднимаю голову. – Ты будто с важного ужина.

– Был на художественной выставке, – бросает он без сожалений и прижимает ладонь к моему лицу. – Кто это был? Ты его разглядела?

Я качаю головой в ответ, а сама пытаюсь осознать, где он был.

– На художественной выставке? Ты там был? Я тоже оттуда.

Марио поднимает брови.

– Йон пригласил.

– Ясно, – он опускает глаза.

– Мы друзья, – неловко объясняю я, сморгнув слезы. – Он сказал, билеты ему дал ты. А сам остался без приглашения.

– Ты удивишься, но для фамилии Калеруэга в этом городе нет закрытых дверей. Достаточно назвать свое имя, и тебя пустят без приглашения, куда угодно, и даже под конец вечера, – печально улыбнувшись краешком губ, Марио смотрит прямо мне в глаза. – Ты уверена, что преследовали именно тебя?

Я отвечаю ему тем же проникновенным взглядом.

– Я не параноик, Марио.

– Ладно. Идем. – Обняв меня и настороженно оглядев всю улочку, он ведет меня к своей машине.

Обхватив его талию руками, я кладу голову ему на плечо. Как же с ним спокойно. Но когда он замечает мою хромоту и больное колено, молча подхватывает меня и дальше несет на руках.

– Больше не ходи по ночам, – строго просит он, будто не замечая, как горит моя кожа под его голой ладонью.

– Но выставка…

– Не ходи одна, – повторяет учитель с поправкой.

Я сглатываю: ощущения нарастают.

– Ты это чувствуешь?

– Что? – Он делает вид, что касания его не будоражат.

– Мурашки на моем бедре.

Марио делает шумный вдох.

– Спрашиваешь, не хочу ли я тебя прямо сейчас? – раздраженно отзывается он, но как, черт возьми, прямолинейно и жестко! – Нет, не хочу. У меня есть голова, и она говорит мне, что ты не в себе от перенесенных потрясений. Амбар, это не ты. Ты этого не хочешь. Обычный психический откат.

– Почему ты переводишь стрелки?

Он молча усаживает меня на пассажирское сиденье. Задерживает взгляд на моих бедрах и коротком ажурном платье. Застыв в согнутом положении, всего на мгновение, странно смотрит на кружевной подол. Словно то, что я ношу подобные вещи, стало для него неожиданностью. Потом резким, дерганным движением, коротко мазнув пальцами по обнаженному бедру, поправляет светлую ткань, пряча под ней верхний участок бедра, и захлопывает дверь.

Его касания – черт, это просто невыносимо! – настоящие ожоги. Приятные ожоги, из-за чего не столько кружится голова или просыпается желание, сколько в груди шевелится что-то теплое, в которое я боюсь поверить.

– Марио, – настаиваю я, повернувшись к нему, когда он запрыгивает в водительское кресло.

– Напомнить тебе, чем кончилось всё в прошлый раз? Ты расплакалась прямо у меня на глазах.

И я вижу, что это его задевает.

– Но дело не в тебе… – возражаю я, не зная, как объяснить.

– Дело в другом мужчине, я как-то догадался, знаешь ли.

– Но ведь и ты не можешь отпустить бывшую жену! – Я не то чтобы кричу или обвиняю, но… да, я обижена. Чуть-чуть.

Он смотрит на меня удивленно.

– Нет?.. Не она? – я растерянно рассматриваю его лицо.

– Это не та тема, которую я готов обсуждать с тобой, Амбар. Не лезь туда. – Марио отводит глаза и запускает двигатель.

Несколько минут мы едем в тишине.

– Ладно. – Я делаю тоскливый вдох. – Будем друзьями?

Калеруэга бросает короткий взгляд в мою сторону и продолжает невозмутимо вести машину.

И что это значит? Нет? Да? Он даже не дает ответ на такой простой вопрос. Мы что, вообще никто друг для друга?

Он подвозит меня домой, и к этой минуте, секунде я уже жалею, что задала ему тот глупый вопрос. Как же я благодарна, что он на него не ответил. Пусть неопределенность, «друзья» было бы хуже.

– Спасибо, Марио. Ты спас меня сегодня. – Я наклоняюсь к учителю и тихонько целую в колючую щеку.

– Обработай колено и запрись на ночь, – хрипло произносит он, оставив мое нежное действие без комментариев.

– Гладковыбритым ты мне нравишься больше, – говорю я с шаловливой улыбкой, большим пальцем протерев свою помаду на его щеке и игриво скользнув пальчиками по сильному подбородку.

Выходя из машины, я замечаю, с каким ошеломленным лицом он провожает меня. Что? Я не каждому мужчине такое говорю. Ты второй. Я отправляю ему воздушный поцелуй и, пока он не отъехал, бегом, хромоногая, заскакиваю на лужайку, а потом и в дом. Нет желания столкнуться со своим убийцей лицом к лицу.

Теперь страх вернулся. Когда Марио нет рядом, сердцебиение четко выдает ужас. Я на дрожащих ногах поднимаюсь по лестнице. Большой дом, кругом пустынно и темно, и тут вдруг – звонок в дверь. Я подскакиваю на месте и, почти не дыша, поворачиваю голову. Затаившись, прислушиваюсь к звукам.

Убийца же не станет звонить в дверь? А кто будет это делать ночью?

Я медленно спускаюсь и встаю перед дверью.

– Кто там? – спрашиваю громко и грубо.

– Доставка.

– Кому?

– Амбар Кабрера, – раздается с другой стороны.

Пытаюсь вспомнить, что заказывала, и кое-что на ум приходит.

– Почему так поздно? Разве вы работаете в это время?

– Приношу извинения за задержку. Днем я не смог по личным причинам. Не снижайте оценку на сайте, у меня правда обстоятельства…

– Хорошо-хорошо.

Я с опаской открываю дверь, и на пороге действительно всего лишь доставщик моей новой гитары, сразу в чехле. Парнишка снимает ее с плеча и отдает мне. Я быстро достаю деньги и впихиваю ему в ладонь.

– На личные расходы, богачи не все сволочи, – объясняю я, встретив растерянность в его глазах, и, нервно осмотрев лужайку перед домом, немедленно запираюсь на замок.

Уже в комнате, настраивая гитару, я со вздохом падаю головой на подушки. «Друзья» было бы лучше.

Глава 36. Амбар

28 ноября, Понедельник.

С самого утра льет сильный дождь. Я откидываю одеяло только спустя час после того, как проснулась. Настроения вставать и куда-то идти нет совсем, и мне немного тревожно от той гонки пятничным вечером, что устроил для меня тот псих в машине. Ну что за черт?! Я не разглядела ни лица, ни номера, ни марки автомобиля. Просто темнота, слепящие фары и шум мотора. Господи, я все выходные безвылазно просидела дома. Что-то я сильно начала бояться смерти в последнее время.

Нет, черта с два ты меня запугал, придурок!

Я выключаю кран в ванной и начинаю сушить волосы полотенцем, а потом феном. Масло для волос, свежая укладка, школьная форма. Схватив рюкзак с малинового кресла, я распахиваю дверь и на пороге своей комнаты наталкиваюсь на Лино.

– Я уже спускаюсь, ты чего? – улыбаюсь я, в замешательстве от того, как неестественно он застыл передо мной. Руки за спиной, глаза стеснительные. – Что ты там прячешь? – весело поддразниваю. – Еще одну бомбу с более громким тикающим таймером? Прошлая твоя игрушка пролежала под моей кроватью две ночи. Я думала, что в моей комнате слишком громко тикают часы, – задумчиво хмыкаю я, ведь это чистая правда. – Но спать они не мешали. Спасибо за колыбельную, это было мило.

У него на лице появляется кривая удовлетворенная улыбка: ему вроде бы и стыдно за тот раз, но и смешно; в конце концов то, что должно было меня напугать, было вовсе мной не обнаружено. "Вот дурочка, а если бы бомба была самая настоящая? От твоей комнаты остались бы одни щепки и куски твоей любимой помады", – со смеху умирал он, доставая муляж-устройство из-под моей постели.

Но сейчас это не бомба, нет. Лино робко и неуверенно протягивает мне небольшой портрет незнакомки в очень милой рамочке. Рюкзак медленно сползает с моего плеча, и я с нелепым видом это беру, не зная, как должна реагировать на такой оригинальный подарок. Картина будто склеена из мелких полос.

– М-м… – тяну я неуверенно, старясь изобразить восхищение.

– Тебе нравится? – спрашивает он неловко. – Ты перестала рисовать, но я подумал, что портрет мамы тебя обрадует.

Портрет мамы? Ну конечно!

– Ну конечно, – мгновенно выпаливаю я и чуть не ляпаю: ты сам нарисовал это чудо? Потому что младший брат вдруг добавляет:

– Когда папа разозлился и пропустил твой рисунок через шредер, я собрал всё, пока он не видел, и склеил все кусочки. С днем рождения, сестра. – Он улыбается мне шире.

– О-о-о, – тяну я с умилением. – Боже, как это мило. Ты кропотливо склеил все полоски… Это же куча времени.

Мальчишка с утра готовит сестре сюрприз на день рождения, о котором я даже не имела понятия! Вопреки страху не угодить с подарком. Потому что я, резко для него, решила держаться подальше от искусства. Смело.

Я благодарю братишку за… нарисованный сестрой же портрет мамы, который в гневе, возможно, в пьяной горячке их отец пропустил через измельчитель бумаги, и, не отходя далеко, ставлю портрет на полку возле двери. Лино очень рад, и звонко смеется, когда я поднимаю мальчика на руки и расцеловываю всё его лицо.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – говорю я ему.

– Ну, хватит этих нежностей, я не девчонка! – вопит он, не слишком-то оказывая сопротивление при аресте.

– Иногда можно побыть девчонкой. Когда никто не видит, а? – Я подмигиваю ему и шлепаю по попе, когда он соскакивает вниз и со смешком удирает от меня.

Чудесный ребенок.

***

– Собрание на антибуллинговую тему перенесли на три часа дня, – сообщает мне Дилан после урока истории философии.

– Окей, я не опоздаю, – обещаю я, тоже выходя из класса, но направляясь в совершенно другую сторону.

Пока дождь за окном стих, я надумала ненадолго вырваться из школы. На крыльце меня неожиданно догоняет Консуэла и через локоть обхватывает мою руку.

– Привет, – с сомнением говорю я ей второй раз за утро, удивляясь, с чего бы нам спускаться по ступенькам а-ля неразлучные подружки, если она со мной не разговаривает.

– У тебя день рождения, и я решила тебя простить, – спокойно отвечает она на мой невысказанный вопрос. – Давай в кафе. И да, у меня есть для тебя кое-что, – она с непринужденным видом лезет в свой розовый рюкзачок и в бесцеремонно-нахальной манере хлопает меня по ладони.

Когда она убирает руку, я вижу в своей маленького енота.

– Брелок тебе в машину, – почти равнодушно объявляет она. – Заметила, у тебя его нет. Остальное и сама купить можешь.

– Спасибо, обязательно приговорю к повешению. – Я прячу в уголках лукавую улыбку, сжимая в пальцах игрушку. Такая мелочь, а приятно.

Закидываю подарок в сумку; мы переходим дорогу и заходим в ближайшее кафе перекусить. А заодно отпраздновать мой день рождения, по ее словам. Я выбрала знакомый столик напротив окна. Нам приносят по чашке сладкого кофе и испанских вафель.

Консуэла что-то печатает в телефоне, который скоро откладывает на край стола, и берет яичный рулет из своей тарелки.

– Недурно, но мой отец готовил лучше, – бросает она сухо, а выглянув из-за моего плеча, начинает хитро улыбаться.

– Что там такое? Ты созвала народ и приготовила мне сюрприз-вечеринку? – строю я шутливые предположения, прежде чем обернуться.

– О, не мечтай, сучка, – весело бросает она, напрашиваясь на хороший дружеский подзатыльник.

– Я так тебя люблю, – сочно выдавливаю я сквозь зубы, говоря с картинным сарказмом, и смотрю назад. – Не-е-ет, – хохочу я. – Что это? Каталонский крем?

– У них не было торта, так что… ешь и не беси, – смеется Эла.

Я с игривым недоверием наблюдаю, как официант несет к нам традиционный десерт испанской кухни с единственной зажженной именинной свечкой и ставит этот великолепный тортик на середину стола.

– Спасибо, такого в моей жизни еще не было, – с ироничной ухмылкой отвешиваю я комплимент смелому официанту.

– Не слушайте её, – нагло заявляет моя подруга, махнув на меня небрежно. – Она в первый раз получает что-то подобное. Все остальные дни рождения эта пьяница провела под столом или стоя на краю моста. Настоящего торта моя подруга сто лет не видела. Я её пожалела. Попробовать ваш крем было ее мечтой.

Шутка или нет – не хочу знать. Поэтому просто испепеляю взглядом, чтобы этой заразе стало хоть немного совестно. Консуэла, озорница, весело пожимает плечом.

– Спасибо вам, – говорю я терпеливому мужчине с сединой на висках.

– Мои поздравления имениннице, – кивает он с теплым выражением и возвращается на кухню.

– Ну что, скорее загадывай свое желание, и я заберу свою половину.

Смотрю на нее с прищуром и, наклонившись, задуваю свечу. Пусть Илья окажется жив.

– Что загадала? – спрашивает она без выражения, нагло вламываясь ложкой в мой торт.

– Да так… – Я кидаю на нее растерянные взгляды.

– Чего смотришь? Нападай, – кивает она на большой круглый десерт с вмятиной.

Вздохнув, я втыкаю в него ложку и задумчиво смотрю на нож.

– Принесите воду, пожалуйста, – громко прошу я, когда замечаю вышедшую к гостям официантку.

– Сейчас.

Когда мне ее приносят, я чуть отодвигаю от себя тарелку и проливаю на стол немного воды из стакана. Эла что-то мне говорит, но мыслями я далеко: меня мучают воспоминания о собственном забеге в пятницу. Она замечает, что меня тревожит некая беда, и раздраженно вздыхает.

– С тобой происходит что-то, Амбар. Спрошу только одно. Мне пора волноваться?

Я беру нож и методично разделяю на столе большую каплю воды, отстранённо рассказывая ей о том, что меня недавно кто-то пытался переехать на машине.

– Тебя пытались убить.

В голубых глазах стоит такой ледяной ужас. Вот и ей не чужд шок. Барби он больше к лицу, чем обычная сухость и равнодушие. Наконец-то я сорвала с нее маску. Она любит меня куда больше, чем хочет показать.

Глава 37. Марио

Мы с Хуаном решили перекусить и в дверях кафе столкнулись с Консуэлой и Амбар.

– Профессор Хуан, Марио, – девушка, которая сводит меня с ума, прямо в эту секунду выдавливает улыбку. Этого не может быть. Я заглядываю ей в глаза и вижу рассеянность. Кто ее довел до такого состояния? Допустим, я в курсе. Но кому понадобилось ее убивать? "Тому же, кто грохнул Бланку", – беззвучно выругался я.

– Что посоветуете, девчонки? – спрашивает дружелюбно Хуан, придерживая спиной дверь и смотря на дочь своей жены. – Наверняка в этом месте есть что-то особенное, раз вы обе сюда ходите. Мы с Марио, как пришли первый раз, изучили всё меню, но, может быть, что-то и пропустили. Подскажите, чем нынче балуют себя две прекрасные девушки.

– Каталонский крем неплох, – выразительно посмотрев на молчаливую подругу, отвечает Амбар. – Советую попробовать. Мне его вообще преподнесли в качестве именинного торта.

– О, так у тебя день рождения, Амбар! Поздравляю.

– Что-то типа того. День как день, ничего особенного, – бросает она уклончиво и, будто смутившись меня, быстро толкает Элу на улицу.

Две подружки уже собрались уходить, но что-то заставляет меня окликнуть девушку:

– Амбар, подожди.

Она поднимает брови.

– С совершеннолетием, – выговариваю я, не найдя ничего умнее.

– Спасибо, – кивает она и хватает подругу за локоть, словно ей не терпится сбежать.

Я хмурюсь и в раздумьях поворачиваюсь к залу. Свободный столик только один. Тот же самый, что в прошлый раз.

Но стоит сесть – я обнаруживаю прямо на столе мелкие капельки воды рядом с неубранными еще тарелками и ножом. Снова. Я ошеломленно моргаю и бросаю беспокойный лихорадочный взгляд через окно. По ту сторону стекла стоят Амбар и Консуэла и о чем-то спорят.

Кто из них? Кто? Неужели Амбар?

Кати делала так же: разделяла ножом одну большую каплю на множество водяных бусин, когда что-то причиняло ей страдания или ей нужно было разложить гнетущие мысли по полочкам. Мысли, о которых я не знал: она не говорила.

Я начинаю к ней присматриваться. Её жест рукой, когда она убирает непослушные волосы назад, – ВОТ ЧЕРТ!

Я соотношу последние данные о ней: по словам очевидцев, Амбар сильно изменилась. Стала мягкосердечнее и внезапно сострадательной к другим.

– Марио, ты чего уставился на них?

Я перевожу взгляд и качаю головой.

– Ничего. Делай заказ. Каталонский крем, хочу попробовать, – быстро кидаю я и снова смотрю на Амбар. Она переходит дорогу на зеленом светофоре и, когда с неба резко обрушивается дождь, с подружкой бежит к школе.

– Ладно… – Алькаиде выдерживает паузу, перечисляя заказ. – Марио, я жду, что ты расскажешь, куда ты в очередной раз влип. Что происходит между тобой и Амбар?

– Хуан, это не твое дело, – грубо посылаю я его, к досаде обнаружив, что стол уже вытерли, а грязные приборы убрали.

Вот и докажи самому себе, что не привиделось.

– Ты начинаешь повторяться, – с осуждением качнув головой, невозмутимо произносит коллега. – В прошлый раз ты говорил мне то же самое, когда бегал за этой девушкой, а она вертела тобой, как хочет. А потом тебя обвинили в растлении несовершеннолетних. Хоть Кармен и было на тот момент восемнадцать, тебя это не спасло. Потому что шестнадцатилетняя Амбар ничего не стала отрицать. Вот кому было по-настоящему плевать на твою бедовую задницу.

– Она повзрослела, не говори о ней так.

– Ну конечно. Ей восемнадцать, и это многое меняет, да? – отзывается он с ироничной издевкой. – Глупец, не становись жертвой ее новой игры. Это плохо для тебя закончится.

У меня внутри что-то переворачивается, я сжимаю пальцы в кулак.

– Мой отец всё утряс, или я что-то не догоняю? Хуан, не читай мне нотаций. Мне и без всего этого дерьма хреново. Вся моя жизнь на пересчёт! Я уже сыт по горло этими правилами. Ты-то должен меня понимать, как чудно я живу.

– Я сочувствую, приятель. Серьезно. Но взгляни на Бланку. Где она? Хочешь для себя такого конца?

– Да при чем тут она? – раздражаюсь я, потирая переносицу. Мне нужно как-то уберечь Амбар.

– Без морального облика тебя ждет то же самое, да как до тебя это не доходит?

– А что не так с моим моральным обликом? – вскипаю я. – Мне не может понравиться девушка? Может, я женюсь на ней, а ты на мозги мне капаешь.

– Ты? Женишься? – Его голос пропитан скепсисом. – С тобой это было один раз и то по чистой случайности. Вегас, и все дела. Да ты даже не помнишь, как женился. А тут на трезвую голову. Чувства юмора у тебя, Марио, заметно поубавилось. Шутка самая дебильная.

Я со злостью беру ложку и втыкаю в молочный пирог.

– Что это?

– Каталонский крем, как и просил, – громко фыркает Хуан, глядя на мое скривившееся выражение лица.

– Надеюсь, он хоть на вкус приятнее, чем на вид, – бурчу я и напоминаю себе, что это ела Амбар.

А на вид чистый омлет.

– Ну как? Отрава?

– Необычно, – киваю я, смакуя на языке сладкий молочный десерт. – А, слушай, это вполне себе съедобно. Не скалься, с тобой я не поделюсь, – мои губы изгибаются в коварной ухмылке.

– Эй, – он пытается достать ложкой до моего пирога, но я отклоняюсь на спинку, забрав тарелку со стола.

– Даже не думай. Я тебя не знаю. Кто ты такой, чтобы я делился с тобой едой?

– Значит, вот как.

– А ты как хотел? – издеваюсь я, демонстративно наслаждаясь нежным кремом.

– Дай, хоть на горячее проверю.

Черт, а ведь сам я забыл. Пока я заторможенно двигаю челюстью, с подозрением обращаясь к собственным ощущениям, этот хитрец уводит у меня из-под носа тарелку.

– Не сгорел твой язык, расслабься, – хмыкает Хуан, налегая на сладкое.

– Не шпарит, я погляжу, – выцеживаю я сквозь зубы. – А ну, отдай.

Я тянусь к нему через весь стол и возвращаю себе свой крем.

– Не посягай на то, что мое. Я предупредил, – с шутливой угрозой наставляю я на него палец.

– Похоже, ты влип, – трагично вздыхает Хуан.

– Мне просто нравится этот крем. Не ищи дурацких симптомов моих нездоровых отношений с Амбар.

– А кто говорил о ней? Ты сам до этого додумался. У тебя ею голова забита – хуже диагноза быть не может.

– Да пошел ты, – с губ срывается раздраженность. Этот Хуан меня нервирует похлеще упертого Яна.

– Я-то пойду, только кто, кроме меня, будет терпеть твой темперамент? Подумай над этим, когда отправишься на ярмарку леденцов и новых друзей. Долго придется искать, а покупка дорого тебе обойдется. Таких денег даже у тебя нет.

Да он издевается надо мной. Я не Марио, я такое терпеть не стану.

– Я не говорил, что твоя заботливость слишком уж наглая?

– Говорил, что родительская, женская, бесячая, ненужная, пустая, бесполезная. "Ах, как же ты меня достал, сукин ты сын!" Но наглая – серьезно?