Полная версия
После таких снов Нине казалось, что она и вовсе не спала: весь последующий день она клевала носом, чувствовала себя разбитой и с большим трудом соображала. Один раз стало так плохо, что она была вынуждена пропустить репетицию. Она завела себе привычку ложиться дремать на час-другой после обеда, но, во-первых, у неё не всегда была такая возможность, а во-вторых, это спасало её лишь отчасти.
Нина решила никому не рассказывать о своих трудностях со сном, даже Леонарду: если в театре узнают, что у новой актрисы подобные проблемы, могут решить, что она недостаточно надёжна.
Но куда более пугающим было то, что кошмары стали проникать и в реальную жизнь. Образ Агнес с распоротым животом, однажды встретившийся ей на втором этаже театра, через несколько дней появился в квартире Нины, он подкараулил её за дверью спальни, напугав девушку до чёртиков. А спустя пару недель он внезапно отдёрнул занавеску, когда Нина принимала душ, и девушка зашлась криком.
Это стало последней каплей, и Нина пошла к врачу. Скептически выслушав жалобы на плохой сон и галлюцинации, пожилая женщина прописала Нине успокоительные, но они не возымели никакого эффекта. Другой доктор предложил Нине лечь в больницу и провести полное обследование, но Нина категорически отказалась: какая ещё больница, когда подготовка к премьере «Астарты» идёт полным ходом, и каждый репетиционный день на счету?
В итоге Нина решила потерпеть до премьеры, а там видно будет.
Пока что она, как могла, избегала одиночества, особенно было страшно оставаться одной в темноте. В своей спальне она поставила ночник и не выключала его до самого утра.
– Нина, эй, ты заснула? – перед её носом вдруг появилось обеспокоенное лицо Леонарда. – Мы уже начинаем. Будешь смотреть?
* * *Леонард проиграл.
Нина не разбиралась в американском пуле, поэтому во время матча она ориентировалась просто на количество забитых шаров, а ещё на комментарии и эмоции других зрителей, взявших финалистов и стол в плотное кольцо и неотрывно следящих за каждым движением киев. И на их основе она пришла к выводу, что первую половину состязания Леонард шёл с Робертом практически вровень. Оба умело рассчитывали угол и силу удара, заранее планировали продолжение серии, всегда оставляли для оппонента неудобную позицию на столе. И всё же кое в чём между соперниками была разница, которую Нина и сама быстро подметила: если Роберт был абсолютно невозмутим и даже расслаблен, то Леонард был крайне сосредоточен и, кажется, не на шутку волновался. То ли он придавал уж слишком большое значение поединку, то ли его выбили из колеи шуточные соболезнования коллег ещё до его начала.
А может, дело было в том, что Леонард страшно боялся ударить лицом в грязь перед Ниной.
И вот Леонард промазал. Вроде бы верный шар с жёлтой полосой отскочил от лузы, да ещё и вытолкнул биток почти на середину стола. Зрители отреагировали на ошибку дружным стоном. Какая досада, это же был просто образцовый матч! Леонард бессильно опустил кий и сделал шаг в сторону от стола: он уже понял, что сейчас произойдёт. К удивлению Нины, Роберта как будто эта ситуация тоже расстроила. Тем не менее, он одним ударом забил в лузы оставшиеся два цветных шара, следом загнал в дальнюю лузу восьмёрку, после чего, равнодушно выслушав громкие поздравления, вытащил из кармана своей неизменной чёрной куртки пачку сигарет и убежал в курилку.
Сконфуженный и одновременно рассерженный, Леонард побрёл к угловому диванчику. Когда Нина подошла, чтобы утешить его, он отвернулся от неё и даже немного отодвинулся.
– Эй, перестань! – расстроенно сказала Нина. – Ты был великолепен, серьёзно!
Леонард некоторое время не отвечал, а потом выпалил:
– Я ведь с самого начала всё понимал! Что так будет. Роберт сильнее меня. Надо было сразу отказаться и не выставлять себя на посмешище! Все бы поняли. А так…
– Не неси чушь, ты играл очень здорово! – попыталась ободрить его Нина. – И вообще, ты дошёл до финала! Никто из них не смог, а ты дошёл.
– Это ещё хуже. Дойти до финала и проиграть! Чёрт побери, Нина, а ведь так всегда! Я вечно дохожу до финала и проигрываю! – он стукнул кулаком по подлокотнику. – С утра сегодня всё шло наперекосяк, с этими дурацкими штанами тоже, – пробормотал он. Нина хотела положить руку ему на плечо, но он только замотал головой. – Не надо меня жалеть! Всё было заранее понятно, какой был смысл биться лбом о стену?
– Это не жалость. И ещё мне кажется, даже попытка важна, сама по себе, – мягко улыбнулась Нина. – Разве ты мне не то же самое говорил, когда я решила сбежать с прослушивания? Помнишь? Ты мне тогда ещё пончик предлагал.
Леонард сердито на неё посмотрел.
– Это неважно, – пробурчал он. – Важно то, что теперь все увидели, что я жалкий неудачник.
– Ну, не знаю. Я вот увидела кое-что другое.
Леонард снова отвернулся, но Нина всё же успела заметить его смягчившееся выражение лица. Похоже, её последняя фраза достигла цели. Леонард убедился, что по крайней мере Нину он не разочаровал.
Нина отошла от дивана. Самое важное уже сказано, и сейчас лучше всего оставить Леонарда в покое, дать ему время прийти в себя и примириться с проигрышем.
Она ещё какое-то время общалась с актёрами, время от времени поглядывая на одиноко сидящего в углу Леонарда. А потом Нине пришла в голову идея: почему бы не подняться на третий этаж и не купить Леонарду в кондитерской чего-нибудь вкусненького? Он уже не раз говорил, что от сладкого у него улучшается настроение. Скорее всего, кафе уже закрыто, но вдруг повезёт.
Нина вышла из бильярдной и пошла вверх по лестнице, туда, где когда-то они с мамой объедались пирожными с кремом, а дядя Ян пел караоке. Но её ждало жестокое разочарование: на третьем этаже девушку встретила тяжёлая дверь с покосившейся табличкой, гласившей, что помещение свободно для аренды.
Похоже, ресторана-кондитерской больше не существует.
Правда, сама дверь была не заперта. Потянув на себя ручку, Нина заглянула внутрь и увидела, как у дальней стены, там, где когда-то отплясывал под музыку дядя Ян, колыхается пятно света.
Уже очень давно оно не попадалось Нине на глаза. Вглядевшись в пятно, Нине показалось, что его очертания стали напоминать человеческую фигуру. Движимая любопытством, она направилась к нему.
Дверь за её спиной закрылась с таким громким хлопком, что Нина чуть не подпрыгнула на месте. Пятно света тоже как будто услышало этот звук: оно чуть дёрнулось, а потом стало вжиматься в стену, свечение начало таять…
– Стой! Не уходи! – закричала ему Нина и ускорила шаг. Но от пятна уже не осталось и следа.
Нина включила фонарик на телефоне и огляделась. Витрины и холодильники пустовали, их накрыли толстым матовым полиэтиленом. Белые столы на единственной толстой ножке сдвинули в сторону и взгромоздили друг на друга, рядом сложили венские стулья. А за ними Нина нашла те самые пухлые розовые кресла-мешки, на которых они с мамой тогда сидели. Находка заставила её улыбнуться собственным воспоминаниям.
Возле мешков возвышался огромный торшер, задекорированный под пальму. Нина, особо ни на что не надеясь, воткнула его вилку в розетку, и – о, чудо! – торшер зажёгся. Выключив и убрав телефон, Нина села на мешок и предалась воспоминаниям: вот мама протягивает ей блюдце с шоколадными пирожными с кремом и маленькую серебряную ложечку, вот она садится рядышком на второй мешок, приобнимает дочь, а потом по её сигналу они одновременно погружают ложечки в крем…
И в этот момент снова хлопнула дверь.
Звук мгновенно выдернул Нину обратно в реальность. Теперь, кроме неё, в помещении был кто-то ещё.
– А, вот ты куда убежала! – услышала она. – А я тебя ищу, ищу…
Замазанная краской лампочка торшера давала слишком мало света, чтобы понять, кто именно приближается к Нине, но сама интонация показалась девушке неприятно знакомой. Она вскочила с кресла и стала настороженно вглядываться в движущийся к ней силуэт.
Наконец, чуть покачиваясь из стороны в сторону, из мрака появился Йозеф.
– Ну и далеко ли ты убежала, моя красавица? – спросил он вкрадчиво. – Помнишь, что я сказал тебе тогда, в парке? Хочешь-не хочешь, никуда ты не денешься, – он вытянул вперёд руку и провёл пальцем по её свитеру чуть выше левой груди.
Его намерения были вполне очевидными, и Нине не понадобилось много времени, чтобы оценить собственное незавидное положение. Она в ловушке, он загнал её в угол. Звать на помощь? В шумной бильярдной на первом этаже её вряд ли услышат, а даже если и так, не успеют быстро прийти на помощь. Оставался только один вариант – проскочить мимо Йозефа и бежать к двери. Он нетрезв и не успеет быстро среагировать.
Но он мгновенно раскусил её намерения. Стоило ей дёрнуться, как он схватил её в объятия.
– Что ты делаешь? Отпусти! – Нина вырывалась изо всех сил, но хватка Йозефа оказалась на удивление крепкой. Слишком крепкой для нетрезвого. Более того, даже слишком крепкой для человека его комплекции. Он будто зажал её в тисках. Нине стало трудно дышать.
– Ты сама меня заставила, – прохрипел он, жадно ища её губы своими. Нина как могла мотала головой из стороны в сторону. – Ты играешь со мной. Дразнишь. Как тебе не стыдно…
– Отпусти! – взмолилась Нина. – Прошу тебя! Я никому ничего не скажу, клянусь, только отпусти, не трогай меня!
– Прости, никак, не могу, – как будто даже с сожалением прошептал Йозеф, а потом его губы впились ей в основание шеи. – Я слишком долго ждал. Нельзя заставлять мужчину столько ждать. Он начинает действовать непредсказуемо. Надо было раньше думать. Я ведь хотел по-хорошему…
– Помогите! – закричала Нина что было сил, и тогда лицо Йозефа перекосило от ярости.
Он бесцеремонно толкнул Нину на мешки, те самые, где Нина с мамой когда-то ели пирожные. А потом, сопя и урча, как голодный медведь, набросился на неё. Нина кричала, царапалась, но он, будто не замечая её сопротивления, стащил с неё свитер и теперь вцепился в пряжку пояса, которая никак не желала расстёгиваться. Нина боролась, но силы постепенно оставляли её, всё больше её сознание затмевали ужас и отчаяние, а Йозеф как будто всё больше впадал в раж. В его поведении было что-то неуловимо-нечеловеческое, будто разум в нём не просто уступил место примитивным инстинктам, а полностью растворился…
Пряжка поддалась, и Йозеф потянул джинсы вниз…
– Йозеф, хватит! – услышала Нина мужской голос, откуда-то со стороны двери. Девушка уже была близка к обмороку, но тем не менее она узнала этот голос. Леонард.
Йозеф замер, скорчил недовольную гримасу и отпустил джинсы. Нехотя обернулся. И вдруг расхохотался, да так, что схватился за живот:
– Ты… Ты издеваешься, приятель?! А-ха-ха!
Перед глазами Нины всё плыло. Она различила Леонарда, только когда он подошёл к ним на расстояние пары шагов.
В его руках был пистолет. Он целился в Йозефа.
– Леонард, да брось ты, что за детский сад! Думал, я не узнаю бутафорское оружие? – Йозеф никак не мог перестать смеяться. – У нас в реквизиторской и средневековая бомбарда есть, чего её не взял? Ух!
Он шумно выдохнул, тыльной стороной ладони вытер губы и, причмокнув, уставился на Нину.
– Так, на чём мы остановились? А ты, Леонард, вот что, ты сейчас спокойно вернёшься в бильярдную, а мы чуть позже придём, у нас тут маленькое свидание…
– Он настоящий, – ответил Леонард. – И патроны тоже. Девять миллиметров. А теперь отойди от неё.
Йозеф с досадой закатил глаза. Он снова повернулся к Леонарду и смерил его презрительным взглядом.
– Парень, ты хреновый актёр, – вздохнул Йозеф. – А уж мужиков с оружием тебе играть нельзя категорически. Убери это недоразумение и не позорься.
– Уберу, – кивнул Леонард, – как только ты свалишь, а ещё поклянёшься, что больше никогда не приблизишься к Нине.
– Слушай, герой, я понял, хочешь перед девочкой покрасоваться, но давай…
– Эту пушку мне дал Роберт, ещё полгода назад, – после этих слов Нина увидела, как наглая ухмылка Йозефа сползает с его лица. – Всё серьёзно. И если ты сейчас же от неё не отойдёшь, я спускаю курок, – пообещал Леонард.
Йозеф почесал себе щёку. И только в этот момент Нина обратила внимание на любопытную вещь: Йозеф выглядел, да и разговаривал, как абсолютно трезвый человек. Может, ей почудилось, что ещё пять минут назад он с трудом выговаривал слова и шатался? Она впервые в жизни видела, чтобы алкоголь выветривался так быстро.
– Плевал я на твои условия, – сказал Йозеф после затянувшейся паузы. – Кишка тонка меня застрелить.
– Есть много мест, куда можно пальнуть, – Леонард облизал пересохшие губы, он направил пистолет сперва на ногу Йозефа, потом на руку. Оружие немного дрожало в его руках, он явно нервничал, хоть и притворялся уверенным в себе. Прямо как во время матча с Робертом. – Ты готов пропустить премьеру, лёжа в больнице?
– Ты это серьёзно? – Йозефа происходящее давно перестало забавлять, он был не на шутку зол. – Ты понимаешь, какие проблемы я тебе могу устроить? Тебе и девчонке? Стоит мне шепнуть Парсли…
– Ты преувеличиваешь своё влияние, – отрезал Леонард. – И ты это сам знаешь.
Йозеф перевёл взгляд с Леонарда на Нину. Она догадалась, что он прикидывает разные варианты развития событий.
– Ладно, будь по-твоему, – сказал он наконец и обезоруживающе улыбнулся, после чего заправил рубашку под ремешок и поднял обе руки. – Я к ней больше не подойду. Больно надо, у меня таких целая очередь. Но у меня тоже есть условие.
Йозеф сделал шаг вперёд, но Леонард предостерегающе приподнял пистолет.
– Так вот, ничего этого не было, – пояснил Йозеф и широким жестом обвёл помещение. – Ничего не изменилось. Возвращаемся в театр и продолжаем мило друг другу улыбаться. Но если я узнаю, что один из вас хоть что-то кому-то пикнул, я…
– А вот это мы сейчас обсудим, – как можно суровее сказал Леонард, но вздох облегчения ему скрыть не удалось. Потом он покосился на девушку. – Нина, ты… иди вниз, я скоро буду.
– Ты, детка, ещё пожалеешь, что нас прервали, – издевательски заметил Йозеф, пока Нина, с опаской на него поглядывая, вставала с мешка. – Я очень хорош. Спроси ту же Агнес.
Нина бросилась прочь из кафетерия. Она и секунды не могла больше выдерживать присутствия Йозефа рядом с собой. А ещё она безумно хотела как можно скорее сбежать из этого места, сбежать и никогда не возвращаться. Это кафе, с которым у неё были связаны самые светлые воспоминания, теперь будет вызывать у неё лишь оторопь.
Йозеф и Леонард молчали, ожидая, когда она уйдёт. Но, закрывая за собой дверь, Нина услышала замечание, которое Йозеф бросил Леонарду как бы между делом:
– А ведь ты опять сделал неверную ставку, приятель. После показа девочку погонят из театра, зуб даю. Её и взяли-то только потому, что я хотел глянуть, что у неё под свитером.
Глава 5
Ян добрался до подвала заброшенной больницы только к десяти утра, хотя Стефан и велел ему прийти не позже шести. Ян был измождён после бессонной ночи, зверски голоден и невероятно зол на самого себя. Каким же он был кретином, что так себя повёл! Он же видел, в каком состоянии Лея, как ему только пришло в голову раскрыть ей жуткую правду прямо там, на обзорной площадке?!
Как он мог действовать так опрометчиво? Ян снова и снова вспоминал те роковые секунды и не мог найти своему поведению и малейшего оправдания. Дурак, дурак, дурак!!
При падении с железной лестницы Лея выжила, но её состояние было критическим. Всю ночь Ян просидел в больнице Святого Анании, гадая, что же происходит в реанимации, где врачи упорно боролись за её жизнь. Ещё перед началом операции дежурный хирург сообщил, что у бывшей жены Яна сломаны несколько рёбер и шейка бедра, но его куда больше беспокоит черепно-мозговая травма. В процессе операции картина станет более ясной, пока рано делать прогнозы.
После этого Ян выпытывал у каждой проходящей мимо медсестры хоть что-то о ходе операции, но его лишь заверяли, мол, всё под контролем. Вместе с Яном в больнице всю ночь просидела и Джулия, правда, в отличие от него ей удалось немного поспать. Проснувшись, Джулия отправилась на первый этаж, к автоматам, продающим горячие напитки и сладости. Она предложила купить что-то и Яну, но он категорически отказался. Пока не закончится операция, он и думать не мог о том, чтобы что-то съесть.
Джулия ушла, а Ян продолжил снова и снова прокручивать в голове мучительную сцену на обзорной площадке. Но потом его мысли приняли иной оборот: а что сделает Стефан, если вдруг узнает, что Ян проболтался Лее о том, чем они занимаются? О, он открутит Яну голову, в самом прямом смысле, тут нет никаких сомнений. А потом отправится сюда, в больницу Святого Анании, чтобы покончить и с Леей.
Надо держать рот на замке, Стефан не должен узнать о том, что сделал Ян. Но с другой стороны, будет ли молчать Лея, когда придёт в себя, сможет ли Ян убедить её молчать? Если, конечно, она когда-нибудь придёт в себя. Впрочем, даже если Лея начнёт говорить, вряд ли ей поверят. К тому же есть шанс, что и сама Лея, когда вспомнит слова бывшего мужа, решит, что Ян просто спятил.
Ян вскочил с жёсткой скамейки и стал ходить туда-сюда возле входа в отделение реанимации. Ему пришла в голову неожиданная мысль: а что было бы, если бы Викарий не похитил Шарлотту? Да, в теле Шарлотты жила бы Урсула, но Лея бы по крайней мере думала, что дочь жива и с ней… И Ян бы так же думал. Да, зло не было бы наказано, но, возможно, так было бы лучше? Для всех?
Как же много вопросов для его усталой головы…
Только к восьми утра операцию завершили, но Яну категорически отказали в посещении Леи. Она без сознания, подключена к аппаратам, и нужно дождаться, когда её состояние хоть немного стабилизируется. По словам хирурга, Лея должна выкарабкаться, но он ожидает, что на реабилитацию потребуется много времени и останутся долгосрочные последствия. Всё-таки Лея уже не девочка.
Ян уже собирался покинуть больницу Святого Анании, когда из лифта вышли двое полицейских и направились к нему. Они принялись составлять протокол произошедшего, и Яну пришлось отвечать на огромное количество вопросов. Ян, разумеется, умолчал о содержании их с Леей разговора после того, как он удержал бывшую жену от прыжка с площадки, но полицейские, к счастью, особо в подробности и не вдавались. Закончив заполнять документ, один из полицейских заметил, что Ян, несмотря на инцидент с лестницей, может собой гордиться: Лея была единственной, кто попытался покончить с собой на той обзорной площадке и кого удалось остановить. Остальные почти три десятка человек разбились о скалы внизу. И это только за последние пять лет.
Когда Ян уже ехал в заброшенную больницу, ему в голову пришла странная аналогия: Сигор, подобно богам ацтеков или майя, требует человеческих жертв, а та обзорная площадка – один из его алтарей. Он, Ян, сорвал жертвоприношение и, возможно, теперь Сигор захочет ему отомстить.
Ян был уверен, что Стефан по своему обыкновению сурово отчитает его за опоздание, но на этот раз всё было иначе. Ян нашёл хирурга на кухне: тот сидел перед остывшей чашкой чая и бессмысленно глядел перед собой, будто впал в транс. Он абсолютно никак не отреагировал на появление Яна.
– Да, да, я виноват, я должен был явиться четыре часа назад! – начал торопливо оправдываться Ян, скинув куртку на стул. – И я готов приходить всю следующую неделю заранее, мыть полы, менять перегоревшие лампочки, всё, что скажешь.
Вместо ответа Стефан лишь слегка приподнял ладонь над столом. Таким жестом обычно просят своих домочадцев помолчать, когда по телевизору рассказывают что-то интересное.
– Дай отдышусь, и можно начинать. Или… – Ян хмуро уставился на Стефана. – Или ты передумал насчёт операции сегодня?
– Он заснул, Ян, – бесцветным голосом сказал Стефан, не глядя на партнёра.
– Что?! – внутри Яна всё похолодело. Их жертвам нельзя давать спать, иначе они найдут в Енохе нового Сновидца и перейдут в его тело. А ведь Дитя Иаира видело и его лицо, и лицо Стефана, когда они набросились на него в подъезде дома!
– Час назад, – продолжал Стефан. – У него выработалась толерантность к модафинилу, как я и предупреждал, операцию надо было проводить с самого утра. Впрочем, нам исключительно повезло: Марта случайно заметила, и я срочно вколол ему адреналин… Он проснулся, видимо, не успел найти себе Сновидца, – Стефан глубокомысленно помолчал, потом произнёс: – Ну, Ян, расскажи мне, какая причина заставила тебя задержаться на четыре часа и поставить под удар всё наше дело?
Интонации Стефана не были угрожающими, но это как раз-таки Яна и напугало. Стефан как будто не очень и хотел услышать ответ. Он выглядел как человек, который уже принял какое-то важное решение. Ян решил, что нужно быть искренним, – насколько это вообще возможно. Стефан сам не так уж давно потерял жену, Эдит, а значит, ему будет проще поставить себя на место Яна.
– Лея… – начал он осторожно. – Она решила покончить с собой, спрыгнуть с обзорной площадки. Я сумел остановить её, но… она поскользнулась и упала с лестницы. Черепно-мозговая травма. Я до утра сидел в больнице, пока шла операция. Она жива, но врачи ничего не могут гарантировать…
– Понятно, – Стефан равнодушно пожал плечами и снова уставился в стену.
– Понятно? – опешил Ян. Он ожидал любую реакцию, но не такое. И тогда он решил сам идти в атаку. – «Понятно» – это всё, что ты мне скажешь? Она же чуть не погибла, Стефан!
– Люди гибнут каждый день, Ян, – Стефану, казалось, было скучно продолжать этот разговор. – Тысячами. Почему ты так расстроился из-за одной женщины?
– Ты издеваешься?! – Ян всплеснул руками. – Это не «одна женщина»! Это женщина, которую я любил много лет, мать моей дочери! Тебе это ни о чём не говорит?
– Говорит.
– И?
– Это окончательно убеждает меня в том, что ты не подходишь для того дела, которое я тебе доверил.
Ян, внутри которого и так бурлили эмоции, просто потерял дар речи. Он сощурился, сел на табурет напротив Стефана и холодно уточнил:
– И почему же ты так решил?
– Потому что ты так и не научился расставлять приоритеты. До сих пор пытаешься усидеть на двух стульях. Я говорил тебе, и не раз, что ты должен порвать все старые связи, пока не поздно. Ты меня не послушал. Это означает лишь одно: ты без колебаний рискнёшь нашим предприятием, если твоё внимание и время снова потребуются этой женщине или кому-то ещё.
– Выходит, я должен был просто сделать вид, что ничего не произошло? Может, мне и не надо было ехать туда, надо было дать ей умереть?
– Это одна жизнь. Своей работой мы спасаем десятки, если не сотни.
– Ладно, давай начистоту, – Ян уже едва сдерживался. – Эта женщина – Лея – захотела наложить на себя руки именно потому, что наша дочка, Шарлотта, пропала. Мне напомнить, кто её похитил?
– Ты удивительно наивен, Ян, если предполагаешь, что можешь меня этим переубедить, – вздохнул Стефан.
Он встал с табурета и принялся надевать халат. Ян напряжённо следил за ним, пытаясь понять, что задумал Стефан. Тот мог провести операцию и без него, с помощью Марты или даже один. Но он всё же дождался Яна. Значит, он на него всё ещё рассчитывает? По интонациям Стефана Яну даже на секунду показалось, что тот собирается разорвать их партнёрство. Что автоматически означало, что Ян – покойник. Ян слишком многое знает, Стефан не позволит ему жить.
– Хозяин, тот парень вот-вот снова заснёт, – сказала Марта, входя в кухню. – И если вы не готовы оперировать прямо сейчас, надо делать новый укол.
– Нет, Марта, сделаем всё сейчас. Если операционная готова, вези каталку туда, – ответил Стефан. Он направился к двери, но вдруг замер и стал шарить руками по карманам халата. На столе появились два пустых блистера клозапина. – Я с утра так и не принял. У тебя остались?
– Одна, – хмуро ответил Ян.
– Мало. После операции пойду за новыми упаковками. Сейчас некогда, – Стефан вышел в коридор и зашагал в сторону операционной. – Ты идёшь? – сердито кинул он через плечо.
Нацепив халат и натянув перчатки, Ян торопливо пошёл за ним. И хотя Стефан не отказал Яну в участии в операции, на душе у Яна кошки скребли. Что-то не так. Неопределённость мучила его, он чувствовал, что Стефан что-то недоговаривает. И, не выдержав тяжёлого молчания, он выпалил:
– Стефан, я клянусь тебе, это больше не повторится.
– Я тебе не верю, – спокойно ответил Стефан, не сбавляя шаг.
– Ладно, я понимаю, – сказал Ян. Он ожидал чего-то подобного. – Тогда… что я могу сделать, чтобы ты мне поверил? Как мне доказать, что… что я подхожу для этого дела?
Едва он закончил фразу, Стефан резко остановился – так резко, что Ян чуть не влетел в его широкую спину. А потом двухметровая фигура Викария угрожающе нависла над ним:
– Ты можешь доказать мне это. После операции ты немедленно вернёшься в ту больницу и своими руками уничтожишь то, что тебе мешает. Ты убьёшь Лею. И тогда я пойму, что ты готов. И если ты не сделаешь то, что должен, я поступлю так, как должен был поступить уже давно. И ты знаешь, о чём я.
