Дмитрий Ревякин. Избранные песни и стихи с комментариями

Не зареветь к добру —

Всё пропадёт в зелёной чалме.

Прочижень[86] отопру —

Без рукавиц в росе вечереть.

Видеть стремились,

Щурились на краю.

Ссорились в смирень[87], —

Брошенных не корю.

Брызги в ладонях

Светятся навсегда!

Тропы в проторень[88]

В сумерках отсекал.

07.11.1990 г., гостиница «Украина»,

апартаменты группы «Калинов Мост»

Колывань[89]

Что выпало, то выпало —

Грубеет в твоих руках

И светится волокнами в мозолях.

В ночь замерзает выпарень[90], —

Не зря меня три дня ругал

Его глазень[91] и помнил в усолень[92].

А тропы повелико[93]

звенели в узде,

Дымилось в осень становище:

За так теряли лихо

у каменных стен,

И оживало корневище.

Был бы день

вернуться обратно,

Смыть бедень[94]

промоиной лет.

Стыд скудел

последней заплатой, —

Плача кудель

усмехом не греть.

Раскосые ведут глаза,

Прощают негромкий след,

Мелеют в запахе прищуром.

Венчает путь утёс кресал —

Велением его прозреть

И высечь имена посулом.

Кто просил

вернуться обратно,

Вкус росы

доверить губам,

Забывать

последней заплатой,

Вязь повад[95]

нести на Кубань.

Прятать лицо

в кольцах овчины,

Взять храбрецом

выдох степей.

Угли зачина искать берегами,

Как нарекали

травинку тебе

Вплетать в тугие косы

Задаром,

Рубец шальной рогозы

У сердца беречь.

Лохматит

гордыня устало,

Просится матень[96]

на скулы перечь[97].

Медвежьей лапой

Царапать

Нахрапом!

24.11.1990 г.,

поезд «Москва – Ленинград»

Хопёр мудрый

Как она летела мимо всех,

А мне запала.

Обметала выгребы[98] обугленным крылом.

Зря старался высечь дровосек

Закал испарин,

Пробы головы глупы в любой бурелом.

Целил в ребро…

Прятался в заросли стеблем отмеченный,

Наспех лукавил в ответ.

В миг увековечены края бесповоротно,

Отрекались с вечера дырявым рукавом.

Выросла в упрямый прух[99] скала, —

Разбилась лодка.

Не схватить язвить чуры[100]

В окрест роковой.

Править скобой

В смуту хотелось резво.

Мудрый Хопёр[101]

В хохот утера[102] трезвый.

Щуриться поздно,

Гонит заноза в истень[103].

Красить сурово

Просится слово в узде…

12.02.1991 г., Забайкалье

Скоро

Прянуть на дно,

Прятаться в ревень[104] скважин:

Как не хотели увидеть себя

В травах некошеных,

Гривой нечёсаной

И разбрелись в берегах.

Гонит одно,

Узел долгов развязан,

И не придётся пером засыпать

В сумерки гожие —

Клёкот плечо саднит:

Скоро ветра запрягать.

Уносили лихо холодом из дома прочь,

Лик искали в скалах, ликовали в снах,

Плакали, смеялись, облака читали.

Кречет-молния, студёный меч, колчан,

тугая тетива,

Полёт стрелы пернатой —

Смертельный праздник навсегда.

14.02.1991 г., Забайкалье

Зрячий

Тронулись вечером

Свистами вечными;

Не образумились, когда закачало.

Лопнули выдурью,

Сотами вытекли, —

Торную выбрали, умытые чалым.

И не заметили

Солнечной метины,

Угомонили сны чёрной травою.

Как обещал не мять

Слабый побег ума, —

Кто за тобой придёт медному вою?

Ныне зрячий

Слёзы прячет.

Как зарекали стать слепым без исхода.

В рёв распродан

Плеск полотен,

И не темнеть окрест тропой доброхоту.

День условлен —

Полем ровным,

Встретимся без рубах раскланяться в пояс.

Взгляды тешить

Бурным стрежнем[105], —

Высветить на щеках румянами ояснь[106].

14.02.1991 г., Забайкалье

Даждо[107] (Для его стрелы)

Встрече со мной не ленись

Греть облака.

Успеть обернуться вниз

Плеть обрекать.

Править вчистую углы,

Щуриться сильным, —

Пусть будет нарыв укрыт

Пряжей двужильной.

От холма к другому

Не хожены тропы,

В сумерках влекомый

В запахи смол.

Светлым обручённый

В крохи даробы[108],

Трепетом прощёны

Взят на измор.[109]

Неповадным плеском

Туманились броды.

День грубел болезно,

Дышал на износ.

Юг не тронул робко,

Север взбородил,

Небодобрым Хлопко.[110]

Руку занёс.

Пробуй только вслед заплакать —

Я вернусь к тебе обратно

В ревень обернуть ладони-щеки.

Даром закалить румяны,

Щебет заплести в моряны[111],

Исцелить рассерженных дождём.[112]

Бусы расподарить[113] в нитки,

Шёпотом напьюсь – «уснитки»[114] —

Вижу, мама, рёваные Чоки[115].

И блестит моя косица,

Рваной шапкой золотится

Для стрелы скуластого Даждо, —

Для его стрелы.

Ты куда завёл своей кривой

По бездорожью?

Отлюбил тебя молвой-травой,

Лукавой дрожью.

Уронили ветреной росе

Обиды-ласки.

Не осталось выбраться лазей

Палёной ряской.

05.03.1991 г., Новосибирск

Тропы в Китай

Рядом смеются,

Играются плеском,

Тают в усы,

Хватают тугие волокна.

Тонкие пальцы моют иголки,

Хрупкое «горько»

Прячется скважиной

В рунах вечерней овчины…

Светят мозолями

Без стыда,

Лодки не смолены

Берег греют.

Лица щербатятся:

«Дай!»

Затемно ждать вестей,

Смеху

Не обернуться в румяны щёк, —

Тропы в Китай уводят запахом.

Стынет в загар плечо,

Веки готовы сечь вырей[116]

Лукавым взглядом, —

Новую Мекку взглядом.

Русый вплетать узор

В мокрый узел.

13.03.1991 г., Новосибирск,

в гостях у Виктора Чаплыгина

Провезень[117]

Руки твои несли

Смех морщин мятежных.

Крадень[118] чужих обид

По плечам висел.

Сохли в закат узлы,

Гордых аршин утешил.

И невдомёк копить

Устам сгоряча Провезень.

Солнцем привеченный

След прозвенит оврагом.

Ты не ходи за ним

Робкой надеждой просить.

Травами венчанный,

В ночь торопись его отплакать.

Стынет перо Низами[119]

В сарынь[120] росы.

И замерзает алеть поверх губы,

Пугать безгрешных.

Наспех прочитаны

Плеском страниц облака.

В осень зовёт Арей[121]

Гулом копыт забрезжить,

Выбелить свистами

Мимо ресниц прогал[122].

Где ждут дождём меня…

Запахи смол несёт Иня[123]…

Не сберегли окрест горсти

Твои ложбины, —

И мокнут сгорбленные спины

Нас простить.

Быть может липкая рубаха

в гон дороже

Лукавой нитки серебра

У рукава.

Ты бронзой пагод[124]

Судишь строже

Осколок медного ребра,

Лица овал.

В лучах истомы…

25.03.1991 г., Новосибирск

Цветы Верояни[125]

Если кто и тронет поцелуем лицо,

Не ответить в сумерках мутных —

Гонит прочь тепло отсечь калёным резцом,

Шёпоты не узнать.

След в сарынь[126] простынет, воздух вздохов твоих

Унесёт в рассвет челнок утлый —

Повенчать стрижень[127] лучами, смех водворить

Взмахом в задворки сна.

Слёзы бегут по родным щекам

Прямо в ладони мои,

Светятся алым – в ночь блестит чекан

Заново стон молить.

А может рукава засучить,

И в омут головой пасть.

Упрямить скулы в робкий зачин,

Довериться молве в сказ.

Безумить стрежнем[128] без берегов,

Лукавить безмятежно.

Туманить взгляды светлой рукой – рекой,

Разбрызгаться в дежвень[129].

Обадёжить[130] день всякий

Надеждой лохматой

В цветах Верояни.

Затеплится ахонь[131] —

Ресниц ароматы

Брызгами ранят.

Твердыня лица твоего

Румянит шелками,

И слёзы седых воевод

Хрусталятся в камень.

13.04.1991 г., гостиница «Заря»,

апартаменты группы «Калинов Мост»

Торопятся взгляды

Торопятся взгляды

Успеть оседлать

Трепет ресниц сухих.

Усмехом заклятым

Плавник осетра

Видеть в разлив Оки.

Дрогнули затемно,

Смехом легли,

Выбрались рассвет встречать

в закрома.

Следом стрела умна,

Перья легки,

Ринулась в цель от плеча

шаг хромать:

– Не уберечь в облаках…

Урочить[132] досужий

Звенел серебром,

Плачем летел в пыли.

Распятьем задушен,

Хрустело ребро

Пухом чужих перин.

И поделом ручьи

Щёки секут, —

Ныне коней сажень путана.

Через ноздрю учил

Ночью якут

Не проморгать взашей удали:

– Чужих переч[133] не отругать…

14.04.1991, гостиница «Заря»,

апартаменты группы «Калинов Мост»

…смеялись дети

…смехом свеченный

Брызги звал извечь[134]

В день чужих затей.

В скалах выгранил

Плески плеч твоих,

Чуб крылом задел.

Окольчуженный,

Цветом щёк горчу, —

Падал горстью петь.

Неразгаданный,

Дно таила гать, —

Хвост рассек ступень.

Распятый в снах!

Теперь никто не спросит,

Как умел встречать дождями осень,

Греть травой обрывы рек.

Брить тугой колчан ветрами,

Долей брать ладонь ульчан[135],

Прощать молвой, роднить тропой, —

Ребром телег.

Невестить перья по хребту

Коврами храбрым,

Заклинать лапту

В осколки мудрых «верь»,

Вить гнезда в голосах.

Был бы только взгляд подарен,

Как весной в дозор удалый

Сел озёра

Отыскал в сухих глазах.

Смеялись дети нам в ответ,

И было так светло,

Что вязью Вед[136] темнели губы,

Хлопьями хмелел закат.

Звенели алым небеса рябин,

В волокнах талых стыл мазар[137] —

Молчали ножны,

Сивый ус кусал казак…

20.04.1991 г., гостиница «Заря»,

апартаменты группы «Калинов Мост»

Попрощаться

А я не успел попрощаться

С тобою до слёз —

Легко обернуться обратно.

Простить без молитв —

Гривой старца дорос

Без обряда.

И белой тесьмой уберегся

В распадок[138] глухой,

Роднился ветрами наградой, —

Кольцо вековечить в полон[139] колеса,

Смуглой рукой греть украдом[140].

Каким был —

Знобит лицом хмурый:

Не спрятать

Коровьи глаза

На ладони.

Клубит пыль,

Гудит следом улей,

Заплатой

Упрямит лоза,

Пока не утонут

Молвой рукава в каравай.

Дымился лёгкий след,

Искрой игрался взгляд —

Рассветы звал узреть,

И шёпоты коляд[141]

Вплетать в ресницы Солнца.

22.04.1991 г., Минск

Последние пять строк – март 1993 г.

Пели Ветры

Мокрая Луна ожогом мне,

Низко клинок блеснёт.

Даром покой седых камней

Стражей вернёт озноб.

Тьмой пропадать гоним лучом,

Тенью в обрыв простыть,

Долгой разлукой обручён

В снах высекать мосты.

Жаждой пытать закал небес,

Искры сплетать в ремень,

Робким сулить иной рубеж —

Звёздным очам смиреть.

Пели Ветры

За спиной,

Рвал бичом плечо устало,

Испечён ущельем талым

В день чужих венчаний.

Сворил вепрем

Заспанным,

Увлёк тропою латаной

Искать окрайно склоны радуги

Зимними ночами.

Как хотелось быть с тобою

Рядом,

И не знать тебя совсем другой.

В медь удела

Гнать ступой

Ойрата[142] заживо

И усыпать лёгкий след трухой.

Края надежд

Укрыть осколком прошлым,

Зарумянить щёки юных глаз.

В холод тешить

Смех ковшом порожним

Разума мая, несмеян,

Как бросать добычу был горазд.

Объянваренный

Вьюги пламенем

Без вины.

Вещей Ольгой[143]

Сватать долю

Зазванный.

02.05.1991 г., гостиница «Останкино»,

апартаменты группы «Калинов Мост»

Ветла

Поздно искать виноватых —

Робких увёл далеко:

Ночью не топали,

Выкрали тёплого,

Бросили за рекой.

Батый[144] уздой сосватал

Зорким макушкой светлеть.

Медными свистами

Видели истово:

Слёзы отдал ветле,

Ей одной, безвозвратно.

Будь неладен упрёк лихой!

Нелегко

Без надежд возвращаться обратно.

Не излечат печали

Глаза твои —

Поздней осенью вскроются раны.

И в усы осерчали

Забрать вои

Одинокого с мокрой деляны.

А когда уходил,

Поднялся ил,

Закипел проводить

Тугой колчан.

На зубах скрипеть,

Уронить плите

В горелив[145] орды

Усмех ульчан.

Звонкой ниткой поверх плечей

Серебрится устам ручей:

Нелегко без надежд возвращаться…

08.05.1991 г., гостиница «Останкино»,

апартаменты группы «Калинов Мост»

Негоже

Нежней меня никто не звал,

В осень плечей не грел.

В снопы менял цветов завар,

Взгляда молил с колен.

В ручей слезы ронял закал,

Звал пропадать в игрень.

Дождём грозил умыть загар,

День царапал в коре.

А ты без затей

Обрекла другому

Трепет бровей.

Крылом задень,

Смахни рукою

Пух тополей.

Дымит истень —

Криком зови,

Вышло задаром,

А зря…

Лихой кистень

Укрыл овин, —

Дышит отарой зола.

Я потерял тебя

Прятать в тугих рукавицах.

Гордый в распыл ступал

Радый[146] хватать берега.

Солнцем скулатятся щёки,

А рядом кровится

След окоратицы[147],

Чохом полощется гарь.

Мне бы успеть

В излом бесед,

Грудью хромать

В закрома.

В медь удивить

Звон тетивы,

Дрогнуть в зрачки

Сорочин[148].

В треск бересты

Убрать бразды

С мокрой спины

Вместе с кожей.

Прищур простыл —

Были пьяны и негожи.

Полог рогожи

Молчит в ногах,

Журчит Ага[149]…

Светятся губы в июнь.

22.05.1991 г., гостиница «Ярославская»,

апартаменты группы «Калинов Мост»

Цевень[150] Твери

К югу перья от столицы

Белым цвели,

Лица велиц[151]

Роняли слёзы.

Скоро в коло[152] повторится

Цевень Твери,

В ночь отвели

Стрелу угрозы.

Зарился надрыв скулатить

Голос плачин[153],

Медью братчин[154]

Встречать рассветы.

Щуриться свечой Коляды[155]

Шёпот просил,

В гроздья росы

Кулак заветить[156].

Вечный мой,

Могучий мой!

Прилетай, дождём умой.

Повели огонь держать рассудком

раскалённым.

Смерь резцом

Явить лицо, —

Заскрипело колесо, —

И отвагой

Ждёт ватага

В бледный лик Луны.

Теперь вперёд,

В кипучий брод,

Отряхнуть крыла в полёт,

Обнажить клинок дерзан[157] сгорать Осенним клёном.

Звонко петь в годины бед,

Сердце в цень[158] отдать тебе.

Благодарен

Звёздным даром

Ведать светом полыньи.

26.05.1991 г., автобус «Москва – Серпухов»

01.07.1991 г., река Онон, Забайкалье

Вернулся (Мозоли рун)

Как хорошо,

Что я вернулся

В излом морщины по глазам.

Сумел рожон

Оправить в рунзы[159],

Стрелой лощины жечь Рязань.

Как хорошо —

Сердцам разбитым

Не прекословил горевать.

Клинки осок

Таят обиды,

Молчит сурово Колывань.

Когти медью зря ковал:

Мне не хватит – только вам,

Вздохом крохи мая обнимая.

Объезжали с головы,

Каждый встречный говорил:

– Плачем встретишь палы[160],

ранний балынь[161].

Не белокрыл,

Сучёной ниткой шит —

Размах редеет в рукава.

Дождём корил,

Кипел в бровях Ишим[162] —

Дарил радею[163] волховать.

Даром слёзы обронил,

Замерзать стопой в Нарым[164],

Наугад, не чая, привечая.

Берегами уводить,

Яриться молвой вдовы,

Бродами Ногая[165] нагоняя.

А кто в траве остался у реки, —

Плетут венками,

Птахи помнят.

В руках грубеет Дарза[166], сумерки

Ждут женихами,

Смотрят овно:

– Лови мозоли рун!

11.06.1991 г., Москва, Зелёный театр,

мастерская Юрия Балашова

Кто же вплёл

Кто же нить в твои волосы вплёл —

Прижилась крепче грубых узлов,

Обронил перья гордый орёл

Громовей[167] переплавить в озол[168]

Белым высвистом яркой рябины,

Седым вороньём.

Раззадорилось в угол плечо

Расплескать кадку искрами в ночь.

Тропы звёздные петь горячо,

Губы лопались – помнят воочь[169].

И бояриться в души мятежно летела молва.

Светлели ковши,

Отвагой кипели —

Как повольницей[170] грозно ожил

Берег.

Где вы были, когда рвы-разрывы

Роднили иглой нездешней,

И рубахи глубокий вырез

Стал тесен?

Робели в рассвет гремучий

Вверить поводьям участь,

Спешились зори-сны

Казнить…

Сгинули ночью чёрной

Жечь листопадом чёлны,

Удел скитать.

Прощать всегда —

Кто же вплёл…

Июнь 1991 г.

Как любил

Вечер бросался в ноги тебе,

Жадный, за пядью пядь,

Буйство лесов, угар степей

В горсть обуздать.

Смелый в ладонях угли держал,

Звал голоса.

Крылья стрекоз, века Стожар[171],

Трут и кресало.

Где аукали долю ухари —

Там посмеешь знать.

Приходи ко мне теплотой камней,

Обручами сна.

Кольца горячие пьют ручей,

Жаждой помолвлены.

Звон высек в скалах плеск очей —

Горе Луны.

Ивы шептали покой земной,

Стрежень молвой пугал.

Искры сулили свет иной

Плетью закала.

Зори росные,

Дарит сизый дым

Зеркала-берега.

Околесицей,

Белой лестницей

Пропадать в облака.

И не петь цветы

У прогалины —

Отцветут без меня.

Как тебя любил,

Знают горький ил

Да молва-Иня.

Где проплакали

Грозы пахари —

Осень жалит осой,

Лишь седой упрёк

Гонит поперёк

Пеленать стон лозой.

Июнь 1991 г.

Досталось

Мне достались искрами

твои густые очи.

Грозы эхом рыскали

Июль напролёт

Сверить молнией оплёт

Робеющих вотчин.

– Иди-ка ты, мил человек,

Душу не трави!

Слабый выдох паданиц[172]

Кроил размах полотен,

День урочил: «Падай ниц —

С пелён не пойти».

Выстудил горячий тын

Поднять парус лодей,

Сечь вёслами вычуры вех

В зарево равнин.

А ты пришёл взять всё тёплым,

Звать свистом добрым,

Но пусто вокруг:

Взору темнеет дно

Тиной веки укрыть,

Щеки упрятать в ил.

Горько, горько знать истому!

Запах дома в кулаках

Просит вернуться,

Смять в недоуздок

Скулы косые ремнями древними,

Бронзой одеть

Юный задел мятежный.

Зреет печаль уёма[173].

Судит разлив окоёма,

Жалят обиды вести:

Радость испуг заневестил, —

И выдали даром.

Слёзы рвёт плетью

Ветер столетий

Выголить локоть,

Держать одиноко

Огонь.

Июль 1991 г., Москва

Вслед за мной

Гулял до срока,

Не чуял око,

Игрался в травах пьяной молитвой.

Угроз не ведал,

Лукавил веткой,

Стрелой лохматил сумраки рытвин.

Нашёл в ночи

Исход начин,

И поплыла голова…

Ладонью вытер

Горячий выдел,

Тебе в колени бросился плакать.

Искал защиты,

Да криво шиты

К разгару лета саваны блага.

Рассудит гон

И Солнца луч вдогон

Мимо тебя и меня…

Только вовсе не иметь

Дольку рёваных примет —

Сгинуть поклоном навеки,

Зорить[174] вернуться чужим.

Смехом искры унесёт,

Эхом лопнет горечь сот.

И не окрасятся веки

Пляске знакомых ужим.

Волосы по плечам,

Набело отбренчал,

Сон, что был с тобой.

Утром иду искать

Омут, где пьёт тоска

Пыл моих обойм.

И в завитке коры

В чёрную гроздь сгорит имя.

Примет ватага лбов,

Кто забывал любовь дымом.

Кто идёт вслед за мной?

В звёзды берегом

Ясный вперился взглядом.

В блеск воды высок,

Ждут его висок рядом.

Август 1991 г., р. Онон, Забайкалье

Ветреный дым

Пыльный месяц в устах твоих

Мне напомнил весну двоих,

Как пропали рассветом за реку.

Обещай в зори выткать путь,

Догоняй смех, печаль забудь —

Ухватить вдохи-охи за руку.

Мне не успеть к тебе —

Залпом не пить степей,

Взгляд затуманить твой,

Рвать тетивой

Понапрасну.

Стрелы мои не в цель,

Сердце поёт не в цень.

Дышат в затылок мне крики:

«Умней шапкой красной».

Где-то плачем светлеет след,

Зазывает беду узреть

И урочит лукавить заново.

И легко занозить себя

Воевать волоок запясть[175],

Торопиться в объятья названым.

В ночь девчу[176] уводить

Кромкой седой воды:

Кто на расправу скор,

Робкий укор

Не заметит.

Горько сулит изъян

Ведать осколки сна.

Шёпот неведомый,

Ветреный дым

Красить медью.

Октябрь 1991 г., Забайкалье

Перья по реке

Не собрать рукавом

Перья по реке.

Не обнять луковый

Полдень налегке.

Осталось прежним ждать

Звона звёзд в поход ночной:

Сломить края щита,

Пеленать волной речной

Рассвет усталый…

Заплести в косы троп

Все упрёки глаз.

Уронить сны в сугроб,

Как бывал горазд:

Бросать добычу в гон,

Пить горстями синий дым,

Прощать костры рукой,

Замерзать в узор слюды.

Небесным даром —

Мимо голосов,

Что звали: «Балуй!

Балуй без стыда,

Жги свистом алым!»

Свататься в уста

Росой студёной.

Безмятежно

Звать покоем,

Отрешённо

Перстень грел мизинец…

Октябрь 1991 г., Забайкалье

Не знал

Вот не знал, не думал, не гадал,

Что мне остаться одному,

Не утонуть и не пропасть среди потока —

О́ка вынесла меня,

А я вчера овражно, взглядом влажным

Ждал июнь.

Верил – юн:

Свет неверный, блеск далёкий

В сумерках горячих.

Птицей лёгкой, криком зрячим

Замерзал в чужих ладонях,

Ворожил узлами жил,

Ночей добычу звоном бросил.

Осень бурым запеклась

На рукавах широких, гнали сроки

Уберечь воли речь —

В сон умыться, в зной оплавить

Сеть морщин – следы охоты яростной.

Как разбился хрупкий дар,

Суетой прохохотал

Детские восторги, не собрать осколки целым.

И не в силах местью сирот

Злые толки вынести плечам.

Кто увлёк игриво

Обниматься пыльной гривой,

Вольной песней в зов небес

Стрелой царапать солнца веки?

В эхо голос бирюзой

Кроит узор, глухим селом

Излом лелеет мудрый…

Торопил покой сердитый

Выпить горечь одеял.

Замерзал набегом дикий,

Сны пожаром целовал.

Кто вернулся плакать вещим,

Долей дола изувечен навсегда.

Кто игрался небылицей,

Отвечать дозором кличут свысока.

Повиниться небу низко,

Обещать любовь разлукой.

Вековечить в зорях вече,

Занозить серьгою ухо.

Слышать ясно…

Видеть ясно…

Верить.

Ноябрь 1991 г., Забайкалье

Глава 4. «Рунами взгляд светлел…» (1992–2002)

Ребёнком звонким

Ребёнком звонким сгинул в струях,

Вернуться песней обещал,

Весну даруя.

Восторгом обнимал рассветы,