Привратности судьбы

– К черту еду! Что, черт возьми, происходит?! Зачем ты меня сюда притащил, а?! – Вероника готова была сорваться в ультразвук.

Но Павел, будто воды в рот набрал, молчал, а машина, как бешеная, неслась вперед. "Ладно, поиграем в молчанку," – решила Вероника, отложив истерику до прибытия. Но червячок сомнения грыз: какого лешего он ее выкрал из дома и куда они, собственно, мчатся? Сердце предательски сжалось в комок, то ли от близкого соседства с ходячим кошмаром, то ли от предчувствия чего-то нехорошего. Она вперилась взглядом в дорогу, лишь бы не видеть его, чувствуя, как воздух вокруг наэлектризовался, словно перед грозой вселенского масштаба.

Интересно, это вообще можно считать похищением? Хотя, по правде говоря, она и не сопротивлялась особо. Но не потому, что жаждала романтического уединения, а чтобы не выдать свой тщательно оберегаемый секрет, который хранила долгие годы. Бедное сердце отца просто не переживет, если она в порыве праведного гнева вывалит этому негодяю все, что о нем думает! Внезапно мысль, как молния, пронзила ее: а вдруг он вспомнил? И что тогда? О, нет, только не это! Ей меньше всего на свете хотелось ворошить прошлое с этим… человеком. Сердце, словно выжатый лимон, болезненно сжалось, и в горле пересохло. "Так, соберись, тряпка!" – приказала она себе. Но не успела она составить гениальный план побега, как машина остановилась возле загородного клуба. "Ура, цивилизация!" – ликовала Вероника, расстегивая ремень. В это время года и в будний день здесь было немноголюдно, что слегка успокаивало.

Павел вышел из машины, а Вероника, с облегчением выдохнув, потянулась к ручке. Павел, галантный мерзавец, распахнул перед ней дверцу и даже руку предложил. "Ну уж нет, спасибо!" – мысленно фыркнула она и выскочила из машины самостоятельно. Встряхнув головой и откинув непослушную прядь, она поглубже закуталась в шубу, ощутив на себе всю прелесть русской зимы.

– Идем, – нарушил Павел молчание и, как ни в чем не бывало, двинулся к клубу, подталкивая ее в спину.

Двери ресторана распахнулись, словно приглашая в другой мир. Швейцар, согнувшись в учтивом поклоне, бережно принял их пальто, а в холле их встретила администратор, девушка, чья улыбка могла бы осветить весь зал. "Павел Владиславович!" – пропела она, словно соловей, а Веронике досталось лишь мимолетное "здравствуйте". Вероника огляделась: викторианский стиль, камин с потрескивающими поленьями, создающими атмосферу старого английского поместья. Гостей немного, в основном постояльцы, спустившиеся на завтрак в столь ранний час.

– Павел Владиславович, может, распоряжусь подготовить ваши апартаменты? – проворковала девушка, и Вероника насторожилась. Апартаменты? Что, он тут баб своих пачками складирует? Эта мысль, как незваный гость, отразилась на ее лице, потому что Павел, взглянув на нее, едва сдержал смех.

– Нет, Лиза, сегодня не стоит, у меня дела. Проводи нас к моему столику и принеси этой испуганной девушке самый калорийный завтрак, какой у вас есть, – скомандовал Павел, стремительно шествуя через зал. Лиза, словно верный секретарь, записывала каждое его слово, едва поспевая за ним.

– Карина просила подписать бумаги, как только приедете.

– Принеси через полчаса, ознакомлюсь, – отрезал Павел, отодвигая стул для Вероники у столика в углу. Сам же он устроился на кожаном диване напротив.

Лиза, повиливая бедрами, упорхнула прочь. Вероника взглянула в окно и ахнула: территория раскинулась во всей своей красе, корпуса зданий гармонично вписывались в пейзаж. А вдалеке виднелся загон и большой ангар – конюшня! С детства она питала страсть к лошадям, но отец, перепугавшись за единственную дочь, запретил это увлечение. На миг Вероника забыла, где она и кто сидит напротив. Девушка, скачущая на лошади вдали, унесла ее в мир грез и несбывшихся желаний.

Внезапно на её руке пролегло ощущение тепла – грубые, но такие знакомые руки Павла. Нежный баритон, словно бархат, коснулся её слуха:

– Ника, ты замёрзла.

Вероника вздрогнула, и ледяная лавина реальности вновь обрушилась на неё. Да, её руки были словно изваяны изо льда, как всегда в моменты душевной бури. Его прикосновение, едва ощутимое, опалило её, словно клеймо, и она отдернула руку, словно от раскалённого железа. Ей отчаянно хотелось, чтобы этот миг растаял в прошлом, чтобы ноги сами понесли её прочь, туда, где не было этой тягостной встречи, лучше – обратно в Италию. О, как она мечтала сейчас оказаться в своей постели, проснуться и понять, что всё это – лишь кошмарный сон.

В глазах Павла мелькнуло секундное замешательство, тень непонимания пробежала по его лицу. Но он тут же постарался растворить напряжение, повисшее между ними, и спросил ровным голосом:

– Тебе здесь нравится?

– Да, отличное место, – выдавила Вероника. И это была правда. Место, куда он её привёз, было исполнено очарования, и в другое время она бы с упоением вдыхала каждый миг этой красоты. Но сейчас, скованная тревогой, она не могла наслаждаться ничем. – Мне всё-таки очень хотелось бы узнать, зачем мы здесь?

– Я просто хочу, чтобы ты сегодня позавтракала, – беспечно откинувшись на спинку дивана, ответил он.

– Причём тут завтрак? И какое тебе дело, позавтракаю я или буду голодать до скончания веков? – Упрямство закипело в Веронике. Он невыносимо раздражал её, играя роль заботливого старшего брата, обращаясь с ней, как с несмышлёным ребёнком.

В этот момент юная официантка, с улыбкой и глубоким декольте, внесла поднос с искусно сервированной едой. Перед Вероникой возник пир: яичница с беконом, тосты, увенчанные рубиновым джемом, весенний салат, дымящийся кофе со сливками и умопомрачительно пахнущая выпечка. Фрукты, словно драгоценные камни, были вырезаны в причудливые фигурки, а ягоды искрились свежестью. Перед Павлом же стояла лишь чашка обжигающе крепкого кофе. Шутка ли это? Вероника не съест столько и за неделю, даже с самым зверским аппетитом. А сейчас… сейчас ее желудок болезненно скручивался в тугой узел, отбивая всякое желание.

– Приступай, – мягко сказал Павел, подталкивая ее тарелку с яичницей. – Ты слишком бледна. Тебе необходимо поесть. В его взгляде мелькнула тень беспокойства.

Вероника смотрела на него с подозрением. Неужели это изощренная пытка? Он хочет, чтобы она объелась до полусмерти?

– Я не голодна. И прошу тебя, перестань играть роль заботливого старшего брата. Ты им не являешься, если, конечно, мой отец не усыновил тебя втайне, – прошипела она с ядовитой усмешкой.

– Я буду так себя вести, пока ты капризничаешь, словно избалованный ребенок, – парировал Павел, его тон был твердым, но в глазах читалось нечто большее.

– Мне давно не семнадцать, – выпалила она, словно поранив саму себя. Эти слова, напоминание об их роковой близости, сорвались с ее губ прежде, чем она успела осознать, что и без того балансирует на краю пропасти.

Лицо Павла не дрогнуло. Он лишь пожал плечами и спокойно ответил:

– Я готов отложить все дела и просидеть здесь хоть до вечера, дожидаясь, пока ты поешь. Но если ты не управишься к обеду, тебе принесут еще несколько блюд. А если упрямство возьмет верх и ты продержишься до ужина, тебе придется провести здесь всю ночь, поглощая завтрак, обед и ужин. Хотя, признаться, мне бы хотелось, чтобы эту ночь ты провела с большей пользой.

Намек на двусмысленную ночь опалил ее, вызвав трепетное, но нежеланное волнение. Вероника резко развернула салфетку, встряхнула ее в воздухе и, постелив на колени, схватила вилку с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Вонзив ее в яичницу с беконом, она чуть не перепилила тарелку. С каким бы удовольствием она воткнула эти приборы в сердце сидящего напротив негодяя!