Привратности судьбы

Он валит ее на кровать, нависает сверху, ласкает грудь. Она чувствует его возбуждение, жар его тела, его дыхание, обжигающее кожу. Он шепчет, что задыхается от ее сексуальности, что еле сдерживается. Слова – как заклинания, отнимающие волю.

И вот, резкий толчок, пронзительная боль, разрывающая невинность. Она готова, но не ожидала, что будет так… больно. Крик вырывается из груди, немой укор, запоздалое осознание… что-то сломалось. Что-то безвозвратно потеряно. И этот миг, окрашенный болью и страхом, навсегда останется занозой в ее юном, неокрепшем сердце.

– Ты девственница?!– Слетела с его уст как утверждение и приговор одновременно.

Она молчала, не зная, что сказать. Неужели он не понял? Неужели не почувствовал её неловкость, неумелость в поцелуях, робкое прикосновение новичка? Обида жгла изнутри, а боль скручивала сердце в тугой узел. Еле заметно кивнув, она отчаянно боролась со слезами, готовыми хлынуть потоком.

– Чёрт! Так это твой первый раз… и он вот так произошёл? Почему ты не сказала? – В его голосе звучало не столько сочувствие, сколько упрёк, словно она совершила преступление.

Вероника ощутила себя раздавленной, словно хрупкий цветок, растоптанный грубым сапогом. Заметив её состояние, взгляд его смягчился, и она услышала:

– Ну, раз уж прошлое не изменить, надо постараться, чтобы эта ночь запомнилась тебе… по-другому.

И он изменился. Его прикосновения стали нежными, осторожными, словно он боялся причинить ей боль. Проникновение – бережным и заботливым. И ему удалось… Он подарил ей оргазм, от которого всё тело содрогалось в блаженной дрожи, оргазм, который она не забудет никогда. Это сказочное, всепоглощающее блаженство разливалось по венам, заполняя каждую клеточку её существа. Они улыбнулись друг другу, и между ними возникло хрупкое чувство близости, которое тогда, в своей юной наивности, Вероника приняла за ту самую, единственную любовь. Но сказка рассыпалась, как карточный домик. Спустя несколько мучительных минут молчания, он просто собрался и ушёл, сухо поблагодарив за отличный вечер. И оставил её одну, с осколками надежд и горьким привкусом разочарования на губах.

Вероника была раздавлена, унижена до глубины души. Собрав остатки себя, она умылась, механически привела себя в порядок, не помня, как добралась до дома. Сквозь пелену отчаяния пробивался лишь истеричный крик родителей, а затем – спасительная тишина комнаты, где под обжигающими струями воды она тщетно пыталась смыть с себя липкий позор. Как она могла допустить это? Пасть так низко, в объятиях чужого мужчины, старше всего на пять лет… Возможно, время стерло бы эту боль, но спустя несколько месяцев, полных душевной смуты и физического недомогания, она узнала о беременности. Две предательские полоски на тесте безжалостно возвестили о том, что её жизнь летит в пропасть. Сознаться родителям? Невозможно. Она не смогла бы вынести их стыда, их гнева, ведь она опозорила их. Решив прервать беременность, она долго сидела в стерильных стенах клиники, проклиная его, себя, весь мир. Но когда подошла её очередь, острая, пронзительная боль пронзила её сердце. Там, внутри неё, билась крошечная, невинная жизнь, ни в чём не повинная. Как она могла стать убийцей? От ужаса и тошноты перехватило дыхание. Вырвавшись из клиники, глотая свежий воздух, она, проклиная всех мужчин, впервые почувствовала зарождающуюся в ней решимость изменить свою жизнь. Судьба подарила ей шанс – школьный обмен. Вероника ухватилась за эту возможность, бежала в Италию, чтобы спрятаться, пока не стало слишком поздно, пока её тайна не стала очевидной для всех. Однако состояние её ухудшалось, терзаемое стрессом и бессонницей. Началось кровотечение, и её приёмная мать вызвала скорую. Случился выкидыш. В отчаянии Вероника рассказала обо всём Маргарет, которая, единственная хранительница её тайны, прониклась её болью и отнеслась ко всему с невероятным пониманием. Долгие ночи Вероника оплакивала потерю невинного дитя, к которому в её сердце уже проросли ростки любви и заботы. Те месяцы стали настоящим кошмаром. С тех пор девушка избегала мужского внимания, воздвигнув вокруг себя неприступную стену, чтобы больше никогда не испытывать подобной боли.

Грохот в дверь ворвался в её воспоминания, словно слон в посудную лавку! Вероника подскочила, взметнувшись, как испуганная птица, запертая в клетке.

– Вероника, ты жива вообще? – Голос Лукреции прозвучал, как спасительный маяк.

Девушка выпустила сдавленный вздох.

– Да, все в порядке! – Она лихорадочно принялась стирать предательские слезы и колдовать над макияжем, превращаясь из золушки в принцессу за пять секунд. Убедившись, что выглядит не как жертва кораблекрушения, распахнула дверь.

– Мелена отправила меня на разведку, она вся извелась! Что с тобой стряслось? – Лукреция вперила в сестру обеспокоенный взгляд.

«Что стряслось? Да вселенский кошмар вырвался на свободу и разгуливает тут, как у себя дома!» Ей хотелось схватить чемодан и бежать куда глаза глядят – из дома, из города, из страны, на другую планету!

– Да ты выглядишь так, будто увидела самого дьявола! Испугалась чего-то?-Лукреция, словно опытный детектив, моментально раскусила её состояние.

– Да…

– Наверное, как и твоя мать, плохо переносишь вид крови, – Лукреция, решив, что все дело в царапине, схватила руку сестры. – Давай я обработаю.

Вероника кивнула, словно зачарованная, доверив рану сестре. Она даже не вздрогнула, когда спирт коснулся кожи. Рука сейчас была последним, что её волновало. В голове лихорадочно роились мысли – план побега, план "как исчезнуть из виду навсегда"!

– Слушай, а ты давно знакома с Павлом? – Даже это имя отозвалось в ней болезненным эхом.

– С этим роковым красавцем, с которым ты познакомилась?

– Я с ним НЕ знакома! – Вероника отрезала, как гильотиной. Ей не хотелось никого посвящать в этот кошмар.

– Ну, мама же вас представила… – Лукреция слегка опешила от такой реакции.

– Так давно он здесь ошивается?– отмахнулась Ника.

Лукреция усмехнулась.

– Достаточно. У них с твоим отцом какие-то общие делишки.

– Почему я о нем раньше ничего не слышала?

– Да ты тут набегами, не удивительно! А так, он тут как дома, желанный гость. Твой отец от него просто без ума.

Вероника горько усмехнулась. Знал бы её отец, что этот его любимчик вытворил с его дочерью! Проклял бы обоих!

– Значит, он еще и частый гость, – пробормотала Вероника, скорее себе, чем сестре.

– Ну да. А что, запала на него? – Лукреция прищурилась, уловив подозрительные нотки в голосе сестры.

– С чего ты взяла? Он совсем не в моем вкусе!

– Да у тебя либо вкуса нет, либо он у тебя какой-то… альтернативный. Этот мужчина одним взглядом своих голубых глаз способен свести с ума любую женщину!

– Ты что, влюбилась в него?! – Вероника испугалась не на шутку. Ей меньше всего хотелось, чтобы Лукреция попала в его сети.

– Да нет, что ты! Сначала он меня, конечно, очаровал, но потом я поняла – не герой моего романа.

– У вас что-то было? – Вероника вцепилась в руку сестры, пытаясь прочитать ответ в ее глазах.

– Да ну, брось! Мы просто друзья, никакой искры между нами не пробежало.

Вероника облегченно выдохнула.

– Мне он показался не таким уж хорошим, каким кажется.

– Да нет, он замечательный! Ты просто не общалась с ним достаточно близко.

« Да куда уж еще ближе, чем… их общение в ночном клубе», – промелькнуло у Вероники в голове.

– Не горю желанием!– Произнесла она в слух

– Да ладно, там очередь из желающих выстраивается! Вообще, он отъявленный бабник. Ну, пошли к гостям!

– Нет! – Вероника отшатнулась, едва не сорвавшись на крик. Хотелось остаться здесь, забаррикадироваться и забетонировать дверь, пока этот… этот субъект находится в ее доме! Заметив недоумение в глазах Лукреции, девушка поспешила объяснить: – Я что-то неважно себя чувствую, лучше прилягу.

– Может, врача вызвать? – Лукреция встревожилась.

– Какого врача? Я просто перенервничала из-за раны. Хочу полежать.

– Я тебя провожу, – Лукреция взяла ее под руку.

Когда они вышли в коридор, Вероника испуганно оглядывалась, выискивая в тени знакомый силуэт. Она вцепилась в Лукрецию, как утопающий в спасательный круг, надеясь, что рядом с ней она хоть в какой-то безопасности. Не успели они сделать и пару шагов как перед ними возник снова Павел как тогда с бокалами шампанского.

– С вами всё в порядке? – спросил он, в голосе сквозила искренняя тревога, а взгляд с беспокойством изучал рану на её руке.

– Да, спасибо, всё в порядке, – пробормотала Вероника, пытаясь двинуться дальше, но он словно прирос к месту, преграждая ей путь.

– Не составите мне компанию? – Он протянул бутылку шампанского, и этот жест вызвал у Вероники лишь волну раздражения.

– Ой… Мне кажется, меня там зовут, – пролепетала Лукреция, совершенно неверно истолковав ситуацию. Вырвав руку из цепкой хватки сестры, она юркнула в толпу, оставив Веронику один на один с нежеланным вниманием.

Вероника готова была закричать от отчаяния, но вместо этого на ее лице застыла натянутая, лживая улыбка.

– Знаете, Павел, боюсь, вы не совсем та компания, с которой мне хотелось бы выпить… или вообще находиться рядом, – слова сорвались с ее губ, словно пуля, выпущенная из заряженного пистолета. Она сама не понимала, откуда в ней столько решимости и резкости.

– Чем же я так плох? – в его голосе сквозило притворное удивление, словно ее отказ лишь подливал масла в огонь его самолюбия.

"Чем же?" – этот вопрос эхом отозвался в голове Вероники, пока она судорожно искала хоть какой-то ответ. Ее взгляд скользнул по безупречно сидящим дорогим брюкам, подчеркивающим каждый изгиб его тела, по рубашке, сквозь плотную ткань которой проступали очертания крепких мускулистых рук. Боже… Она видела его обнаженным, и от этой мысли ее щеки вспыхнули предательским румянцем. Подняв глаза, она проследила за линией его шеи, пока не встретилась с его лицом, и поняла, что он в свою очередь окинул ее оценивающим взглядом. Его взгляд, словно жаркий поцелуй, коснулся ее лица, задержался на шее, скользнул к вырезу платья, где едва угадывались тени ее чувственной груди, и затем бесстыдно исследовал талию и соблазнительные ноги. "Боже…" – в голове промелькнула мысль, – "На мне такое короткое, такое вызывающее платье…" И, вспомнив об этом, она почувствовала себя почти раздетой под его пристальным взглядом. Его взгляд обжигал, словно прикосновение невидимых рук, и Вероника почувствовала, как тело предает ее, отзываясь на эту наглую инспекцию.

– Вы – дурная компания. Стараюсь держаться подальше от таких, как вы. – Ее голос дрожал, выдавая внутреннюю борьбу. С этими словами Вероника выхватила из его рук бокал шампанского и, осушив его залпом, с силой вернула обратно. – Будем считать, что наше знакомство окончено.

Она ушла, не оглядываясь, но кожей чувствовала прожигающий взгляд. Хотелось сорваться с места и бежать, но Вероника заставляла себя сохранять видимость спокойствия, хотя внутри бушевала настоящая снежная буря. Озноб пробирал до костей, а сердце колотилось, словно за ним гналась целая орда разбойников с кинжалами наперевес. По лестнице взлетела как на крыльях, в мгновение ока добралась до комнаты и захлопнула дверь на все засовы. "Всё, Вероника, дыши! Ты в безопасности," – шептала она, пытаясь унять дрожь. "Он же не маньяк, чтобы вламываться сюда в конце концов!" Да и что это было вообще? Случайность, глупая случайность, повторившаяся дважды. После первой встречи он наверняка выкинул её из головы, как ненужную бумажку, а уж после стольких лет и вовсе не узнал.

Вероника рухнула на кровать и схватила с тумбочки старую девичью фотографию. Вглядывалась в неё, словно пыталась найти ответы. Шестнадцать лет! Стоит девчонка с сияющей улыбкой, беззаботная, понятия не имеющая, какие бури ей уготованы в ближайшем будущем. Неужели она так изменилась? Или он просто забыл? А она-то, дура, не могла забыть! Раны, оставленные им, давно затянулись, превратились в тонкие шрамы, но она помнила каждое прикосновение, ту ночь, которая поначалу казалась волшебным сном, а потом обернулась кошмаром наяву. Его отражение она искала во всех мужчинах, но все эти претенденты вызывали лишь скуку и зевоту. А сейчас, увидев его снова, её тело вспыхнуло, как бенгальский огонь. Волна обжигающего желания окатила с головы до ног от одного только осознания, как заинтересованно он её разглядывал! Да что же это такое, в конце концов?!

Глава 4

Вероника провалилась в сон, как в зыбучие пески, не помня ни душа, ни смятых простыней. Утро врезалось в тишину настойчивым стуком в дверь. Она вздрогнула, будто от удара током – ночь выдалась на редкость кошмарной. Боль в руке, словно привет из прошлого, мгновенно вернула в реальность. «Ну, здравствуй, дежавю», – подумала она, и новая волна тревоги окатила с головой. Поднявшись, чтобы открыть дверь, она услышала предательский треск – рамка с ее юношеской фотографией рухнула на пол, разлетаясь на осколки. "Символичненько", – промелькнуло в голове. Не обращая внимания на осколки прошлого, она распахнула дверь.

– Ты чего там забаррикадировалась? – Лукреция, как всегда, излучала праведный гнев.

– По привычке, – машинально ответила Вероника. Заметив, как сестра вертит в руках ее разбитую фотографию, она не удержалась от вопроса: – Ну, признавайся, сильно я изменилась?

– Ой, да ладно тебе! Грудь на размерчик увеличилась, фигурка аппетитнее стала, да и взгляд… более опасный, – рассуждала Лукреция, явно наслаждаясь моментом.

– Ты бы меня вообще узнала, если бы видела всего раз в жизни, да и то лет семь назад? – Вероника решила пойти ва-банк. – Ну, вот если бы мы с тобой встретились в семнадцать, а потом бац! – сейчас. Ты бы меня идентифицировала?

Лукреция снова бросила взгляд на фото, потом на сестру.

– Слушай, ну если бы это была мимолетная встреча, то, может, и узнала бы… не сразу, конечно. Ты ж у нас не фанатка пластической хирургии. Хотя, если бы ты начала мазаться тонной косметики, тогда вообще без шансов! А так… Все от контекста зависит, понимаешь? – Положив разбитую рамку на стол, Лукреция серьезно посмотрела на сестру: – Слушай, а чего ты так паришься-то? Не переживай, ты не старушка Шапокляк!

– Ага, успокоила, – буркнула Вероника, но по ее лицу было видно, что спокойствие – это последнее, что она сейчас испытывает. Она боялась, что ОН ее узнает. Ей срочно нужно было возвращаться в Италию! Там, в уютном хаосе знакомых улочек, она будет в безопасности.

– Ладно, пошли завтракать. Нас там уже заждались.

– Сейчас, только переоденусь, – Вероника машинально натянула первые попавшиеся под руку легинсы и тунику. И вот они уже спускаются вниз, в гущу семейного утреннего бедлама.

Вероника готова была поклясться, что у неё двоится в глазах! Павел, собственной персоной, восседал за их столом, словно султан на троне, рядом с её отцом! Они оживлённо беседовали, и, клянусь всеми святыми, ей не доводилось видеть Николая таким… развеселившимся! А мать, словно загипнотизированная, одаривала Павла очаровательной улыбкой, от которой у Вероники сводило скулы. «Да кто он вообще такой, чтобы занимать её место в её же доме?! Какого рожна он тут делает?!»

– А вот и мы! – Лукреция, словно ангел-хранитель (или, скорее, демон-искуситель), радостно плюхнулась рядом с Миленой, лишив Веронику выбора.

Ника бросила взгляд на стул рядом с Павлом, и её передёрнуло, как от ледяного душа. Сидеть так близко к нему? Увольте! Но, заметив её замешательство, этот нахал (ах, какая галантность!) отодвинул стул, приглашая её присесть. Вероника, скрипя зубами, уселась. Аппетит тут же испарился, словно его и не было.

– Замечательно выглядите, – прошептал Павел у неё над ухом.

Вероника почувствовала, как тепло его голоса разливается по венам, а щёки заливает предательский румянец. Есть перехотелось окончательно. Что, чёрт возьми, с ней такое?! Она ненавидит его всем сердцем, но стоит ему только взглянуть на неё, сказать что-то… и всё! Она тает, как мороженое на солнце, тело её предательски подводит, она краснеет, как школьница, смущается, ощущает слабость… Да у неё чуть ли голова не кружится от его присутствия, от его запаха!

– Вы что, ещё не перешли на "ты"? – ухмыльнулся Николай, словно прочитал её мысли.

Ника испепелила его взглядом. "Ты"? Да ни за что! Она вообще не собиралась подпускать его к себе ближе, чем на пушечный выстрел.

– По-моему, я не нравлюсь вашей дочери, – подметил Павел, не сводя с неё глаз. Взгляд хищника.

– Ерунда какая! Ника просто очень скромная девочка, – вступился Николай, с аппетитом уплетая омлет с беконом.

От этих слов Вероника сжала вилку с такой силой, что та вполне могла бы погнуться. Ей внезапно захотелось испортить отцу аппетит (и настроение заодно).

– Знаешь, папа, мне очень жаль, но меня вызывают на работу. Нужно закончить проект. Так что сегодня вечером у меня самолёт.

Воцарилась гробовая тишина. Все уставились на неё, округлив глаза. Николай перестал жевать. Минута тишины показалась Веронике вечностью. Казалось, воздух наэлектризовался и стало нечем дышать. Отец вспылил. Он отбросил вилку и, чуть ли не крича, приказал:

– Ты никуда не поедешь!

– Папа, мне нужно…

– Никаких "папа"! Ты и так бываешь редко, как будто мы тебе не родители! Ты просто неблагодарная!

– Милая, может, можно всё уладить на расстоянии…? – начала было Милена, она не была готова так скоро отпустить дочь.

– Мама, я не могу! – Вероника готова была убежать сейчас же из-за стола.

– Что значит "не могу"? Ты не можешь так поступать со своими родителями! – кричал Николай.

– Ника, но ведь можно уладить всё. Ты могла бы послать им готовый проект через интернет, в наше-то время… – усмехнулась Лукреция и, взглянув на пылающий взгляд сестры, поняла, что зря выступила.

– Вот именно! – воскликнула мать.

– Там нуждаются в моём присутствии, – пыталась отстоять свой отъезд Ника, понимая, что попала в болото и вязнет в нём всё глубже.

– По-моему, ваша семья сейчас нуждается в вашем присутствии больше, чем кто-либо, – тихо заметил Павел.

Это была последняя капля. Вероника резко отодвинула стул, так что он со стуком рухнул на пол.

– Да кто он вообще такой?! Что он здесь забыл?! Откуда ты взялся и какое право имеешь вторгаться в святая святых – в мою семью?! – Вероника сорвалась, словно плотина, долго сдерживавшая бурные воды. Павел, словно приняв вызов на поединок, поднялся из-за стола. Она, не в силах совладать с собой, приблизилась к нему вплотную и, дрожащим от гнева пальцем, ткнула в грудь. В этот момент молодой человек, словно желая унять бурю, нежно сжал её плечи обеими руками и, заглянув в самое сердце её глаз, тихо, почти шепотом произнес:

– Тебе нужно успокоиться, Вероника. – Наклонившись к ней ближе он прошептал тише что бы только она могла услышать:– Иначе я не сдержусь… и поцелую тебя.

Последние слова, словно горячее дыхание, коснулись её уха. Вероника замерла, словно громом поражённая. Он угрожал ей… поцелуем? Что это вообще значило? В её душе поднялась волна смятения, смешавшая гнев и растерянность. Её мир, казалось, перевернулся с ног на голову. В голове зароились мысли, словно встревоженный улей. Этот дерзкий мужчина, вторгшийся в её жизнь, теперь осмеливался ей угрожать… не физической расправой, а поцелуем! Это было настолько абсурдно, настолько немыслимо, что Вероника на мгновение потеряла дар речи. Ярость, бурлившая в её крови, внезапно схлынула, оставив после себя лишь пустоту и смутное беспокойство.

Она почувствовала, как дрожь, начавшаяся в кончиках пальцев, постепенно охватывает всё тело. Его руки, по-прежнему сжимавшие её плечи, казались сейчас не удержанием, а скорее ласковым прикосновением. В его глазах, в которых она только что видела отблеск вызова, теперь читалась какая-то глубина, какая-то… мольба? Вероника не понимала, что происходит, но чувствовала, что ещё секунда – и она утонет в этом взгляде, потеряет себя без остатка.

"Он не посмеет", – пронеслось в её голове. Но в глубине души, вопреки всякой логике, она осознавала, что он вполне способен на это. И это осознание пугало её больше всего. Не сам поцелуй, а та власть, которую он, казалось, имел над ней. Власть над её чувствами, над её разумом, над её волей.

Вероника отшатнулась от него, словно от огня. Ей нужно было пространство, воздух, чтобы прийти в себя. Чтобы понять, что вообще произошло и как она допустила, что этот человек так легко вывел её из равновесия. Она смотрела на него, пытаясь прочитать в его лице хоть что-то, но видела лишь непроницаемую маску.

– Ника, да как ты смеешь?! – голос матери хлестнул по щекам, возвращая её в суровую реальность.

– Да если бы ты хоть иногда вспоминала, что у тебя есть дом! Павел – он мне как сын! Член семьи, понимаешь?! – Николай взревел, словно раненый зверь, и ярость, казалось, вот-вот разорвет его на части. Внезапно он пошатнулся, схватившись за грудь.

– Боже мой! – Мелена, как верная гончая, бросилась к нему.

– Николай, вам плохо? – Лукреция, словно фокусник, извлекла откуда-то лекарства и принялась отмерять драгоценные капли в стакан.

– Я вызываю врача! – Павел, как молния, набирал номер, готовый спасти мир (или хотя бы Николая).

И только Вероника, словно статуя, застыла посреди этого хаоса, чувствуя себя нелепым зрителем в чужом спектакле. Что делать? Куда бежать?

– Папа! – выдохнула она, глядя, как отец, словно рыба, выброшенная на берег, судорожно глотает воздух, вцепившись в сердце.

Врач примчался, когда Николая уже уложили в постель – Павел, словно санитар, лично доставил его туда, пока Мелена и Лукреция, вперемешку со слезами и причитаниями.

Вероника стояла внизу, словно провинившаяся школьница, и грызла ногти, пытаясь осознать масштабы содеянного. Как она могла так поступить? Поддаться своим дурацким страхам и довести отца до ручки! Ведь она же приехала сюда, чтобы его спасти! Парадокс, да и только!

Врач спустился, и Вероника, бросилась на него с распросами:

– Как папа?

– Сейчас ему лучше. Давление подскочило от волнения, а после его недавнего приступа это крайне опасно. Прошу вас, оградите его от любого стресса. Только покой, – сказал доктор и, словно ниндзя, растворился в ночи.

Вероника кивнула, продолжая стоять, как истукан на острове Пасхи. Она чуть не потеряла отца! Эта мысль пронзила её, словно удар молнии. До этого момента она почему-то считала, что родители – это вечные двигатели, которые всегда будут рядом. Глупая!

Страх ледяной хваткой сжал сердце, и одинокая слеза, словно осколок разбитой надежды, прочертила путь по щеке. Она даже не заметила, как Павел, словно тень, возник за спиной и, притянув к себе, заключил в объятия. В этот миг, когда мир вокруг рушился, она не сопротивлялась, лишь отчаянно нуждалась в опоре, в ком-то, кто разделит ее боль.

– С ним все будет хорошо, – торопливо шептал он, успокаивающе гладя по спине. – Он сильный, Вероника, он справится.

Слова его, казалось, доносились издалека. Вероника, словно очнувшись от кошмара, с усилием оттолкнула Павла. В долю секунды он почувствовал, как ее тело пронзило напряжение, а во взгляде, полном отчаяния, увидел невыразимую печаль, смешанную с гневной обидой.

– Не трогай меня! – прозвучало резко, словно удар хлыста.

Не давая ей опомниться, Павел крепко схватил ее за руку и, потянув за собой в коридор, властно приказал:

– Одевайся!

– Что?! – В первую минуту от неожиданности Вероника опешила. – Я никуда с тобой не пойду!

– Нам нужно поговорить! – С этими словами он решительно накинул ей на плечи шубу и, усадив в кресло, принялся натягивать сапоги.

– Да что ты себе позволяешь! – Вероника вспыхнула, в ее глазах застыло негодование.

– Ты сама выйдешь из дома или мне нести тебя на руках до машины? Я могу и так, без проблем. Только твоим родителям это может показаться немного странным.

Вероника сглотнула, ощущая, как в горле встал ком. Ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться этой злой воле. Взяв сумочку дрожащими пальцами, она вышла за порог дома, где у бордюра ждал черный Land Rover, словно зловещий зверь, затаившийся в ожидании. Когда он открыл дверцу, ее сердце болезненно сжалось – ей отчаянно не хотелось садиться в эту машину, в эту ловушку. Павел, властно взяв ее под локоть, усадил ее внутрь. Его прикосновение обожгло холодом. Заняв место водителя, он завел двигатель, и они тронулись с места, увозя ее все дальше от спасительного уюта.

Тишину, давящую и гнетущую, как свинцовое одеяло, разорвал ее голос:

– Что происходит, черт возьми?! Куда мы едем?!

– Успокойся, котенок! В ресторан. Ты вообще не ела, тебе нужно подкрепиться! – Его тон был настолько невозмутимым, словно они ехали выбирать новый сорт чая.

Вероника опешила. Он шутит? Ей казалось, что кусок застрянет поперек горла, а аппетит испарился, словно дым. Она вообще не понимала, как могло произойти что она повелась на его уловку и оказалась в машине и теперь едет вместе со героем своего кошмара в неизвестность.