Книжная Лавъка Куприяна Рукавишникова. Первая часть.

– Кровь что ли человеческую пьёт этот Гербер? Я про такое слыхал не раз, и читал. Когда в Петербурге учился, таких сказок наслушался, да только не верили мы никто в это, бабкиными присказками считали, про русалок да вурдалаков…

– А вот и зря, в бабкиных-то сказках иной раз истины поболе будет, чем в этих… как там называются талмуды такие, толстые, где человек пишет вроде как знания все свои. Ну так я тебе скажу – и половины вы, люди, про сей мир не знаете, слепы и глухи ходите. А Гербер не кровь пьёт, хотя… в помощниках у него есть такой, кто этаким грехом душу свою сгубил. А сам Пётр Францевич жизни силу тянет, и всенепременно по доброй воле её надо ему отдать, но это только сперва… а после до дна вытянет. Никого не жалел, ни детей, ни девушек. Нашёл я в записях, лет сто назад, чуть поболе, было в этих краях такое, только отыскать того, кто сим чёрным делом промышляет, тогда не смогли. Я вот что думаю, в то время как раз и был здесь этот Гербер, только поди не так звался, и он это всё тут делал. А как на него стали думать, он и уехал, в другом месте стал зло творить. А потом вот Гербером сюда вернулся. А Евдокия… когда Онуфрий в Москву уехал по делам, заболел сын их младший, Алёшенька, докторов разных звали, всё без толку. Уж последним Гербера того позвали, а он отказался прийти. Оно и понятно, защита на Лавке стоит, и пока не пустит его сам Хранитель, сюда ему хода нет. Евдокия сама к Герберу пошла, просить за сына… и вернулась уже хворой. После, как Онуфрий вернулся, сам он к Герберу ходил… Да тот цену дорогую за исцеление запросил, не осилил её Онуфрий. Так и угасла Евдокия, ну хоть Алёшу тем спасла, он-то оздоровел, ничего…

– А что Гербер попросил у Онуфрия? – проникшись горькой историей, спросил с сочувствием Куприян.

– Известно, что. Вход в Лавку, ему же тогда Пути такие откроются… ведь зло хоть и живёт долго, а всё же и оно смертно. И конец его страшен, плата за такую жизнь высока, кто ж не хочет её избежать. Вот ведь как – долго живёт этот Гербер, тянет другие жизни, губит души, а всё для чего? Всё ищет, как наказания за дела такие избежать. Вот и думает, что здесь он найдёт такие знания, которые ему в этом помогут.

– А здесь есть такие знания? – Куприяну было любопытно.

– Пути далеко ведут, кто знает, может и такое есть, – Ермил пожал плечами, – Так что ты гляди, Хранитель, не допусти сюда зло, ибо конец тогда настанет не только тебе, а и всему роду человеческому.

– Ермил, а тебе самому сколько лет? – спросил Куприян и увидел, как нахмурился помощник.

– Чутка за сто. Всё, спать пора, светает уже, – заворчал Ермил, – Завтра снова Сидор тебя журить станет, а надо Лавку открывать, приготовить всё.

Ермил поправил фитиль в лампе и исчез среди книжных корешков, тихо, только волной воздуха обдало Куприяна. Парень не спеша поднялся, отнёс в кухню крынку и блюдо от шанег, в голове роились думы, спать не хотелось, хотя и понимал, что Ермил-то прав. После снова полдня насмарку! Но всё не выходила из головы Куприяна Василиса, та девушка, которая явилась ему в усадьбе Белугина. Раз Гербер здесь жил раньше, может он её и сгубил, или тот его помощник, про которого Ермил сказал. Вот, и у зла тоже свои помощники есть, думал Куприян, а может и Лавка такая же есть где-то, что чёрные пути открывает…

«Надо съездить снова к Белугину, – думал Куприян, расхаживая меж полок, – Может быть Василиса знает, как с ним сладить, навсегда чтобы сгинул… Наверно он в Европе был это время, пока здесь его забыли, а потом и приехал, вроде как доктор! Выучился, а что, люди идти станут всегда к доктору-то. И не заподозрит никто, от чего человек умер, от болезни, или от чего иного, ведь здоровые к такому Герберу не пойдут…»

Спать Куприян улёгся под утро, уже светало, но перед тем, как улечься, написал записку Сидору Ильичу, чтоб тот его разбудил и не давал спать до обедни.

Однако записка не пригодилась, сам Куприян проснулся, словно кто в бок толканул. На часах была четверть восьмого, что ж, не так скверно, теперь день потерпеть, зато вечером уляжется вовремя, а завтра… завтра открывать Лавку! И пока без помощника, потому что Ермил и за карлика не покажется людям.

В кухне Куприяна встретили Акулина Петровна и Глаша, с тряпками, вёдрами, и засученными рукавами. Готовые намывать Лавку к открытию, чтоб перед людьми было не стыдно, как заявила Акулина Петровна, и генеральским тоном распорядилась идти всем в Лавку, наводить порядок!

Куприян команду принял, и почти весь день прошёл в этих хлопотах. Витринное окно блестело на солнце, на полках и корешках книг не было ни пылинки, кресла и сиденья у окна так и звали присесть, чтобы ознакомиться с содержанием выбранной книги.

– Ну вот, всё готово! – Акулина Петровна обвела Лавку довольным взглядом, – И чтоб мне тут больше никакого киселя! Всё, я иду накрывать ужин, а вы запирайте тут всё, ужинать и спать! Завтра очень важный день!

Куприян ослушаться не смел, всё верно Акулина Петровна говорит. Протёр бронзовую ручку на входной двери, и собрался было уже запереть дверь, как приметил… В проулке, в наползающей вечерней тени стоял человек… он был едва приметным, тень почти скрыла его. Но Куприян угадал мощную стать, а глаза… в сумерках они сверкали, когда он водил взглядом, провожая поздних прохожих, а потом… он явно наблюдал за Лавкой и Куприяном!

Нахмурился Куприян, запер дверь покрепче, проверил, дёрнув ручку. Потом незаметно прокрался к витринному стеклу и выглянул одним глазком туда, в проулок. Тени сгустились, ничего не видно, и может показалось Куприяну, а может и в самом деле сверкнула там пара недобрых глаз.

– Ермил! – сказал негромко Куприян, – Я иду спать, пригляди тут. И ежели что, буди меня.

Где-то щёлкнуло, потом запел сверчок, и Куприяну стало как-то спокойнее сразу. Ничего, и с этим сладим, который в тени прячется, подумал он и отправился спать, не чуя усталых ног.

На двери Лавки теперь висела вывеска:

Глава 19.

Утром Куприян вовсе позабыл и про человека, наблюдавшего за Лавкой из проулка, и про странного Гербера, и про все таинственные и странные происшествия. Встал он рано, снова проверил всё в Лавке, поправляя и без того красиво разложенные на витрине книги.

Летнее розовое утро разливалось солнечным светом по Торговой площади, от булочной Лавки Ивана Никодимова доносились аппетитные и умопомрачающие ароматы, да и вообще день обещал быть приятным.

Сидор Ильич заради такого случая, как открытие Книжной Лавки, нарядился в новый камзол и теперь расхаживал возле конторки, поглядывая на чуть бледного от волнения Куприяна.

– Ты, Куприян, не тужи, сладим, – говорил он, – Ты мне сказывай, чего делать, а я уж разберусь. Ничего, и не с таким ладили, чай, в грязь лицом не ударим.

Куприян раскладывал на полке лубочные картинки, он их вчера нашёл в ящике под прилавком. Там же лежали и календари на грядущий год. Онуфрий и вправду знал своё дело и обладал должной прозорливостью, и Куприян с укоризной отметил про себя, что и ему нужно больше времени уделять именно торговому делу и обеспечению Лавки, а то ударился он в чудеса и голову от них совсем потерял.

А между тем надо вот чернила добыть на продажу, и конверты тоже, стопочка совсем небольшая осталась, видно, что берут их хорошо. Вот этим и нужно озаботиться, помимо всех этих таинственностей! Онуфрий молодец, и капиталу смог нажить, и с напастями справлялся. Ну, справедливости ради, думал Куприян сам себе в оправдание, с Гербером Онуфрий сладить не смог. Но и ему самому похвастать было нечем… ну уходил мертвяка, так это ему само пришло, а с Арычихой и вовсе Белугин справился, Куприян только помогал ему, делая что в книжке написано, да опять же что само ему приходило, только знай – повторяй. Так что особых заслуг не за что себе приписывать, и нос задирать повода нет!

Куприян достал чистую книгу, написал в ней дату, приготовился записывать, что продастся за день. Часы стукнули, вместе с ними стукнуло и Куприяново сердце, а Сидор Ильич отпер дверь лавки.

– Ты, Сидор Ильич, оставь отворенной дверь-то, – сказал Куприян, – Этак и видно будет лучше, что Лавка открыта, да и воздух свежий.

– Да, булками как хорошо пахнет, – усмехнулся дядька Сидор, – Хоть наша Акулина и получше печёт, а всё ж… завсегда любил, когда хлебом-то пахнет.

Первым в Книжную Лавку заглянул невысокий седой господин в сюртуке со слегка потёртыми карманами. При нём был мальчонка лет десяти с усыпанным веснушками носом и любопытными васильковыми глазёнками.

– Дедо, ты погляди, – шептал мальчонка, показывая пальцем то на одно, то на другое.

– Цыть, – строго приказал дед, и мальчонка притих, робко встав позади деда, который купил конверты и немного бумаги, отсчитав сухой рукой монеты.

– Благодарствуйте, – кивнул покупатель, и посмотрел на Куприяна, – А я всё ждал, когда же Онуфриев-то наследник объявится. Ну, с почином вас, молодой человек.

– Спасибо, – Куприяну стало как-то тепло от добрых слов старика, – Приходите почаще, пусть и не за покупками, я буду рад.

– Гаврила Кузьмич Хворостов, а это внук мой, Васятка, – отрекомендовался дед, – У меня прядильня вон там, по-над мыском. Ежели когда будете променад совершать в нашу сторону, милости прошу.

– Куприян Федотович Рукавишников, – представился польщённый таким уважительным к нему обращением Куприян.

– Погляжу, если позволите, – Гаврила Кузьмич повёл рукой и отошёл к полкам, стал рассматривать книги.

Пока дед рассматривал книги, Куприян жестом подозвал к себе мальчика, который скромно стоял в сторонке. Васятка залился краской и робко подошёл к вышедшему из-за конторки Куприяну.

– Ну, Василий, скажи мне, какая тебе нравится, – Куприян указал на разложенные лубочные картинки, – Видишь ли, друг мой, своих-то детей у меня пока нет, как мне знать, какие картинки на продажу заказывать. Человек я новый в этом деле, так вот хоть может ты подмогнёшь, подскажешь?

– Вот эта, с котиком, красивая, пожалуй, что и лучше всех. Глядите, как мышка нарисована, чудо! – Васятка вроде и осмелел немного, – И с избушкой тоже. Вот эта, с петушком и девочкой…

– И я так думал, что эти надо брать, – серьёзно сказал Куприян, – А ты верно приметил. Глаз у тебя остёр. Прими от меня в подарок, вот эту, с котиком и мышкой. Или другую выбери, какая больше тебе по душе.

– Мне? – мальчик уставился на Куприяна радостными глазами, – Можно… взять?

– Выбирай, – кивнул, улыбаясь Куприян, – Да в другой раз снова приходи, с таким помощником глядишь и пойдут у меня дела!

– Благодарствуйте, – с восторгом прошептал Василёк и провёл рукой, выбирая картинку, а взял всё же ту, что первой понравилась.

Вот видать этим подарком и пригласил Куприян удачу к себе в Лавку. Дед с внуком и уйти не поспели, когда стали в Лавку заглядывать горожане. Кто с любопытством больше нового хозяина рассматривал, кто-то разглядывал товар в Лавке, а кто просто глазел по сторонам без всякой цели. Но покупали исправно, товар уходил на руки покупателю. Сидору Ильичу тяжеловато пришлось, за всем и не углядишь, но через час и он пообвыкся, и с радушием встречал посетителей.

– Ты, Сидор Ильич, поди пообедай, – сказал названому дядьке Куприян, когда к обеду любопытных прохожих и посетителей стало меньше, – После и я пойду.

– И то верно. Пойду гляну, что там Акулина настряпала, – дядька Сидор довольно потёр руки и скрылся в двери, ведущей в дом.

Куприян оглядел Лавку. Хорошо тут, и люди хорошие приходят, да и торговля неплохо пошла. Две женщины купили в подарок кому-то красивый молитвослов в коробке, и ещё много календарей раскупили, надо будет поглядеть в записях Онуфрия, откуда он их привозил.

От дум его отвлекли лёгкие шаги у двери и шелест платья. Он поднял глаза и увидел, что в Лавку вошла девушка в светлом платье с мелкими лиловыми цветочками, в соломенной летней шляпке с широкой лентой.

– Добрый день, – сказала девушка низким мелодичным голосом и стала осматривать Лавку.

– Добрый день, – ответил Куприян и узнал эту девушку.

Недавно он видел её в повозке Гербера, это она сидела рядом с ним, только одета она была более вычурно и нарядно, чем сегодня.

– Что же вам могу предложить? – любезно спросил Куприян, – Вот, можете посмотреть на этой полке, французский роман, или вот…

– А что же, поинтереснее ничего нет? Или раз я женщина….

Девушка улыбнулась, обнажив ровные зубы, её полные красные губы и налитая фигура манила… только к аромату терпких духов примешивалось что-то… тревожное, и Куприян снова зашёл за свою конторку, стал перекладывать книги.

– Что ж, всё перед вами, я ничего не прячу. Выбирайте на свой вкус, а я вам упакую.

Девушка надула губки и стала рассматривать полки, а Куприян думал… раз она зашла в Лавку, через защиту, значит она не такая, как сам Гербер. Но тогда что она делала у него в повозке?

– Расскажите мне, что там… на других полках! – потребовала шутливо девушка и подмигнула Куприяну, что было достаточно… развязно, – Вы же понимаете, я говорю не об этом…, – тут она повела рукой по книгам, – Я знаю всё о вашем дядюшке и он благоволил мне, и теперь я хочу завести и с вами подобную дружбу.

– Я не понимаю, о чём вы говорите, – удивлённо проговорил Куприян и отвернулся, он понимал, кто прислал сюда эту девушку, но… зачем.

– Здравствуйте, Куприян Федотович, – в Лавку вошла Даша Крошенинникова, с ней была женщина средних годов, тоже очень миловидная.

– Здравствуйте! – Куприян обрадовался Даше, как спасению, и тут же пошёл их встречать.

– Моя тётушка, Наталья Николаевна Нефёдова, – девушка представила спутницу, и они завели непринуждённый разговор.

– У вас тут премило, – сказала Наталья Николаевна, – Помнится, дядюшка ваш покойный, Онуфрий Агафонович, интересные вещицы привозил из столицы…

– Что ж, до свидания, – та девушка, что пришла до Даши и её спутницы, с недовольным лицом подошла к Куприяну, – Извольте озаботиться хоть чем-то интересным, нынче в вашей Лавке ничего нет, всё от прежнего хозяина.

– Постараюсь угодить всем, – вежливо ответил Куприян, но девушка бровью не повела и вышла за дверь, не глянув ни на кого из присутствующих.

Куприян посмотрел в витринное окно, девушка быстро пошла по мостовой и чуть поодаль от Лавки её встретил рослый плечистый человек в мешковатом сюртуке. Косматая его голова была похожа на медвежью даже издали, и Куприян подумал, уж не этого ли человека он видел накануне в сумерках. Зло кружит рядом, пускает свои щупальца, но пока не открывает Куприяну свой лик.

Глава 20.

Через неделю Куприян так обвыкся в своей Лавке, и уже казалось ему, что он здесь давно ведёт дела. Между тем лето разгорелось и в городке то и дело устраивали вечера и званые обеды, туда и Куприян приглашения получал. Но пока не ездил никуда, всё штудировал записи Онуфрия, где какой товар тот брал для Лавки, а вечерами они с Ермилом читали другие книги.

– Ничего такого нет, – вздыхал Куприян, откладывая в сторону маленькую старую книжицу в серой безликой обложке, – Что за помощник у Гербера такой, с совершенно медвежьей статью? Да и девица эта, она же обычный человек, раз сюда прошла, так?

– Так, – кивал Ермил, – Ежели было бы в ней какое чёрное, сюда бы не вошла. Да вот только если у человека душа злая и алчная…

Куприян задумчиво качал головой. Вот у Дашеньки Крошенинниковой душа чистая, светлая. Она сама добрая, и улыбается так ему, что на сердце тепло становится.

– В Тверь надо ехать, – сказал Куприян, смущённо глянув на Ермила, не слышит ли тот его потаённых мыслей, – Онуфрий пишет, что там брал кое-что из книг, и конверты там хорошие, бумага. Нам пока не так много надо, а в вот перед распутицей придётся и в Москву ехать, чтобы до санного пути было чем торговать.

– Верно говоришь, – кивнул Ермил, потянул с тарелки пирог, – И бечёвки надо, а то ты всю извёл.

– Картинки лубочные ещё, только не могу найти, где Онуфрий их брал.

– Так ты их задаром раздаёшь, а он продавал, – усмехнулся Ермил, – Этак все раздашь скоро.

– Так я ребятишкам, – чуть смутился Куприян, – А что, давно лежат, пусть ребятня лучше порадуется.

– Да и то верно. Слушай, Куприян, я вот чего тебе сказать-то хочу… Думается мне, что девица та явится ещё не раз. В Тверь тебе одному ехать, ты же Сидора в Лавке оставишь, так ты его упреди. Пусть с ней не говорит долго, и в глаза не глядит. Чуется мне – ведает она, как морок наводить, на тебя это не ляжет, ты… А вот Сидор, он человек обычный, заморочит она его, чем обернуться может, не угадаешь.

– Не подумал я про это, – нахмурился Куприян, – Верно ты сказал, поговорю с Сидором. И ещё есть у меня мысль…

Перед отъездом в Тверь Куприян верхом поехал к Белугину, сказавшись дома, что отвезёт самолично заказанные Григорием книги. Сам Григорий немного приболел, весточку вот прислал с возницей своим, тот по надобности в город наведался. Какой разговор имел Куприян с Белугиным, никто про это не спрашивал, дело как говорится хозяйское.

В дорогу Акулина собрала корзинку с провизией, а Сидор ревниво поглядывая на садившегося на облучок Тихона, давал ему наказы, чтобы Зорьку зря не гнал и вообще глядел получше за лошадкой и повозкой.

– Да что ты, Сидор, нешто я не знаю, – гудел в ответ Тихон, – Ты не тужи, управлю всё в лучшем виде.

Сам истопник по такому случаю, что доверили ему везти Куприяна в Тверь да помогать ему товар брать для Лавки, рубаху новую достал, и синий кушак вокруг пояса повязал.

– Ты, Куприян Федотыч, себя побереги, – наказывала Акулина Петровна, – За кошелём гляди, народ теперь много рассказывает, всякого ушлого развелось, а ты, почитай, первый раз самолично-то едешь за товаром.

Вернуться домой Куприян намеревался к концу недели, предвкушал поглядеть в Твери все места, что описывал в амбарных книгах Онуфрий, да и новое поискать, ведь времена теперь другие.

Повозка медленно катила среди полей и лугов, иногда мелькали небольшие деревеньки, Куприян выбрался из повозки и сел рядом с Тихоном, обозревая окрестности. В повозке его клонило в сон, да и скучно было. А тут хоть поговорить можно о том, о сём.

Зорька спокойно топала по пыльной дороге, потряхивая расчёсанной заботливой рукой Сидора Ильича гривой.

– Заночуем в Городенцах, там у меня знакомец старинный, – говорил Куприяну Тихон, – Мы с Онуфрием Агафонычем завсегда у него останавливались на пути. Он рад будет, да и мы отдохнём, всяко лучше, чем на постоялом дворе. Зорька под приглядом, двор у Антипа почитай у самой околицы, река недалече, хорошо.

– Расскажи, Тихон, ты ведь поди знаешь, как Антип дела вёл, хитрости какие в деле имел, – Куприян снял кафтан и сидел в рубахе, закатав рукава, – Давай вожжи, сам отдохни немного.

– Благодарствуй, Куприян Федотыч, – Тихон отдал вожжи парню, а сам достал баклагу воды, – Ох, жара нынче. А что тебе рассказать, к делам Онуфрий никого не допускал, сам управлялся. Я больше по двору да по дому. Всего и могу сказать, куда за товаром бывали, да это ты и сам поди знаешь.

Неспешно шла беседа, день клонился к вечеру, от низин возле леса веяло долгожданной прохладой, впереди показалась большая деревня, живописно раскинувшая улицы по берегам реки. Тихонов знакомец Антип встречал гостей, отворив ворота и впуская повозку в широкий чистый двор перед добротной избой с высоким резным коньком.

– Как же, как же! – добродушно говорил Антип, – Здоровы будьте, гости дорогие, добро пожаловать! Онуфрий-то говорил, что молодой хозяин приедет опосля него Лавкой управлять, вот я всё и ждал, когда вы у меня объявитесь.

После знакомства гостей устроили со всем гостеприимством, хозяйка накрыла ужин. Дневной зной спал, и Куприян, отужинав и проверив, как устроили Зорьку, лежал на лавке в саду позади дома закинув за голову руки. Антип подтапливал баню, чтоб гости могли смыть дорожную пыль, и вёл беседы с Тихоном про своё.

Вечер наступил, на синем небосводе одна за одной зажигались звёзды, Куприян отпросился спать не в доме, уж очень хотелось прохлады и тишины. Антипов младший сын Демьян был на год всего-то Куприяна моложе, а потому сошлись они быстро и теперь негромко вели беседы.

– Отец меня в ученье посылал, я о прошлом годе только вернулся, – рассказывал Демьян, – Теперь отцу помогаю. А что, Куприян, шибко ты в дороге то устал?

– Да нет, от чего тут устанешь, езжай себе, дорога неплохая, – усмехнулся Куприян, – А чего?

– А идём до реки, там у нас гуляют парни да девки, к вечеру хоть бы не жарко! Покажу тебе, чего тут у нас да как. Всё одно спать пока не станем, чего валяться.

Куприян согласился, усталости он не чуял, да и Демьяновы глаза весело горели, он подмигнул Куприяну и сказал, что девчата у них все как на подбор красивые и вечером нарядные гуляют у реки на поляне.

Сказались в доме да пошли, Антип только в бороду свою усмехнулся, сказал, мол, дело молодое, ступайте. Неспешно, словно бы степенные мужики, которым до гулянья нет дела, шли Куприян с Антипом по тропке к большой поляне на берегу. Тиха была вода в этом месте, широко разлилась река, далеко до другого берега, и в медленной воде отражались звёзды, берег зарос рогозом, который то и дело клонился и шумел под лёгким ветерком.

– А что, Куприян, невесту-то себе уж поди в городе приглядел? – подмигнул Демьян, – Я вот на осенины женюсь, отец мне сосватал Ульяну Сычову, дозволил мне самому выбрать. А у вас-то в городе девицы поди не чета нашим, деревенским.

– Да нет, пока не приглядел никого. Да и батюшка мой, и матушка, в Киселёво живут, а без них… Не до невест мне, только вот стал в Лавке управляться, дел много.

– И то верно, куда спешить. Ну вот, может и у нас приглядишь невестушку. Слышишь, как девчата поют?

Издали, оттуда, где была большая поляна и гуляла молодёжь, доносились девичьи песни, иной раз и низкие голоса парней подтягивали, далеко разносясь над водою. И тут Демьян схватил Куприяна за рукав:

– Тихо! Слышишь, кто-то вон там… поёт! – он указал на едва приметную тропку в зарослях рогоза, она вела к воде, и оттуда в самом деле слышалось негромкое девичье пение, чарующий голос звал, от него всё внутри залилось тоской.

– Идём поглядим! – весело пихнул Куприяна в бок Демьян, – Девки поди ж купаются!

– Стой! – прошептал Куприян и попытался было ухватить Демьяна за рубаху, но тот шустро нырнул в шуршащий рогоз.

Куприяну ничего не оставалось, как последовать за своим новым товарищем, хоть он и думал, что ничего хорошего из затеи не выйдет, а ну как увидят их… стыдно!

– Идём, не боись, только глазком глянем! – шептал Демьян, когда они пробирались к воде, – тут берег пологий, я его как свой двор знаю! Слышишь, там поёт, а мы вот тут схоронимся и поглядим!

Они быстро оказались на берегу, вода плескалась у самых ног, и вид на реку открывался просто волшебный. Луна уже всходила над лесом, серебряная дорожка тянулась по воде, шла лёгкая рябь, как раз оттуда. Где купалась певунья. И тут они увидели её…

Обнажённая девушка стояла по колено в воде, распустив чёрные волосы, струящиеся по её белому телу чуть не до самой воды. Демьян едва слышно охнул и сам себе зажал рот рукой. Но девушка видимо это услышала, только вовсе не испугалась и не смутилась, повернулась, уставившись прямо на парней, пригнувшихся в зарослях.

– Ну, что же вы там спрятались, выходите, – сказала девушка, и Куприян похолодел, он её знает… он уже дважды встречался с нею.

Демьян выпрямился, и с глупой улыбкой, словно кто-то лишил его воли, пошёл к девушке, Куприян схватил его за руку, пытаясь остановить, но тот рвался с такой неистовой силой, позабыв обо всём на свете. Куприян понял, что помощника у него нет, и справляться с напастью ему в этот раз придётся в одиночку.

Глава 21

.

– Демьян, стой! – Куприян с силой схватил парня в охапку и почувствовал, как прибывает в нём силы, и даже такой крепкий парняга, как Демьян, ему не противник.

– Отпусти его, Куприян, – мелодичным голосом сказала девушка, – Я ничего ему не сделаю, я к тебе пришла.

Тёмные её волосы заколыхались, открывая белое тело, и Демьян счастливо рассмеялся, вырываясь из крепкого хвата своего товарища. Девушка призывно рассмеялась и протянула руку, глядя на Куприяна сияющими глазами.

– Отпусти его, видишь, как он счастлив. Он ничего не почувствует, ни боли, ни страха, он будет счастлив…

– Кто ты? Что тебе нужно от меня? – спросил Куприян и охнул от того, что Демьян крепко сунул ему кулаком в рёбра, пытаясь освободиться.

Тут уж делать нечего, решил Куприян, придётся выбирать, как спасать товарища, и Куприян ударил Демьяна, оглушив. Тот тут же рухнул на мокрую прибрежную траву, словно куль с мукой, но зато теперь ему не грозило стать утопцем по вине этой девицы.

– Меня Елизаветой звать, – сказала девушка и шагнула к Куприяну, – Зачем ты ударил его? Он был моим, а ты отобрал его… ты сам хочешь стать моим? Хозяин не даст мне того, что я желаю, пока я не соберу свою жатву!