Трезубец

– Кто я такой? – якобы смутился Максим. – Я не понимаю, что я должен рассказывать.

– О себе. Расскажи о себе.

– Эх… – нелегко вздохнул Максим, но всё равно, скромненькую улыбочку, но держал на своём морщинистом лице. – Я уже мало помню о себе, что такого было со мной в детстве.

– Я не про детство спрашиваю… – резко замолчал, потом передумал и сказал: – Хотя нет, расскажи о себе всё.

– Всё? – переспросил Максим.

– Всё.

– Ну, на самом деле кое-что я помню: это как ни с кем не дружил, как попадал в неловкие ситуации, как по вине других наказывался воспитательницами, как избивался старшими… – умолк, а позже продолжил, будто разумом ушёл в прошлое: – И ждал, в ночи ночной, когда все уже сладко спали, когда придут за мной, и жизнь моя существовать перестанет.

– Что за бред?

– Бред?! Отнюдь нет! – возразил Максим. Марк примолк. – Э-эх. Как вспомню… Чего я только гадкого не вытворял в ответ на то зло, что причиняли мне.

И что на всё это нужно было Марку сказать? Как реагировать?

За время их знакомства Максим практически всегда шутил. На лице висела устоявшаяся, злобная, хоть и не скалящая на всё лицо улыбочка. Серьёзности в его речи было мало. Манера говорить казалось не серьёзной, подразумевала сарказм, будто в конце слов стоит ожидать издёвку. Сейчас, всё иначе. Максим не пьян, но алкоголь видимо всё же толкнул на грусть, и может быть на откровенность.

– Ну а что-нибудь хорошее тебе запомнилось? – спросил Марк.

– Нет. Моё детство было так давно, что я практически уже всё забыл, кроме самого плохого.

Максим поставил в своём одеянии воротник столбом и продолжил:

– Гадкие и постыдные для меня воспоминания оказались самые фундаментальные.

– Всем людям запоминаются гадости.

– Да.

Тишина. Они вышли на дорогу, где нет ни одной машины, ни одного пешехода. Новый год, все гуляют, и за руль, слава Богу, никто не спешит. Они шли практически посередине, где всегда, и даже ночью, ездят туда-сюда, а сегодня, праздничной ночью, пустошь и фактически тишина.

Новый год, все гуляют, но только двум эта ночь пока что не весела. Вдвоём, на всей длинной дороге, идут как старые друзья, но на самом деле это не так: Марк не считает Максима своим другом, и даже больше – желает, чтобы Максим ушёл из его жизни навсегда. И вот сейчас, далеко как не друзья, идут они молча, и эта неловкая между ними тишина первого из них довела Максима. Он не смог больше молчать:

– Я путешествую по миру, без какой либо бессмысленной остановки, типа как «встретить новый год». А этим утром, как-то было всё наоборот. Меня тянуло зайти к кому-нибудь в гости.

– Полагаешь, что это желание возникло не просто так?

Максим повернулся лицом к Марку и ответил на его вопрос:

– Отнюдь, встречи не всегда случайны. Иногда силы свыше тебя с кем-то сталкивают специально. В такие встречи всегда завязываются отношения. Проигнорировать и пойти дальше не получится: твоё желание и на тот момент настрой этого попросту не допустят.

– То есть, ты считаешь, что ты меня встретил не случайно?

– Ты у меня попросил сигарету, и я не напрасно остановился тебе помочь, – и перевёл взгляд обратно на дорогу. – Что-то мне подсказало, что этому… надо помочь. Я обернулся и увидел внизу тебя. Тебе тогда ЯВНО было холодно. Стоишь, держишься за два решёточных железных прута и смотришь на меня щенячьими глазёнками.

– Я был похож на узника?

– О, да, – улыбчиво ответил Максим, затем подскочил к Марку поближе, и, повысив тон голоса, проговорил: – На самого настоящего, загнанного за решётку зэка!

– На самом деле?

– Нет, – и отошёл на расстояние, и заулыбался ещё шире. – Больше на заласканного, отловленного домашнего котёнка, которого первый раз посадили в холодную клетку.

– Ясно, – безразлично и обиженно сказал Марк, и Максим хорошо это услышал.

– А что, хочешь казаться серьёзным, грубым и страшным? Не хватает мужских гормонов?

– На самом деле мне плевать.

– Хорошо, значит плевать. Твоё местоположение на тот момент мне так и говорило, что тебе плевать, что там о тебе говорят люди.

Марк умолк, и Максим тоже. Спустя пару шагов Максим вспомнил оборванную нить мыслей:

– Я помог тебе, и это не просто так. Я услышал своё шестое чувство.

– Шестое чувство? И часто оно тебе там… что нить подобное говорит?

– Никогда! В том то и дело. И это не то, что вы называете интуицией.

«Вы? Хм. Он считает себя каким-то особенным? Кем-то лучше, чем человеком?» – подумал про себя Марк.

Марк перестал воспринимать разговор всерьёз, в то время как в голосе Максима стояла откровенная речь.

– И если это оно, – продолжал Максим, – то моим деянием будет объяснение.

Марк смутился.

– Я никогда никому просто так не помогаю, – пояснил Максим.

«Я так и понял» – подумал про себя Марк и сказал:

– Объяснения? Хм. Интересно, какое будет у нас?

– Позже узнаешь. Сейчас не знаю даже Я.

– Ты остановился, и уже тогда строил козни как бы переночевать у меня.

– Может быть. Мне ж надо было быть к тебе поближе.

– Зачем?

– Мне что-то подсказало, что надо тебе помочь… что надо быть к тебе какое-то время ближе…

– Нет, – прервал Марк. – Тебе было скучно, тебе надо было с кем-то поболтать. Тебе нужен был уют.

– И?

– Вот почему ты мне помог.

– Откуда мне было знать, что у тебя есть дом?

– А вот это уже хороший вопрос, – заинтересованно сказал Марк. – Так откуда ты всё знаешь? – Максим молчал. – Чего молчишь? Мой папа тебя не подсылал: вы с ним абсолютно не знакомы.

И тут Марка осенило, вернее, так подумал он, но самом деле, Марк просто придумал себе глупость и поверил в неё:

– Это был такой вот твой ход. Такой план, – Максим не показывал изумленье, а шёл дальше, как и шёл. – Ты следил за мной всё-это время.

– Какое?

– Всё! От дома, до работы, и после неё! Ты выяснил кто мой папа, где я живу, а потом вот… тебе вот как-то так повезло, и ты уже у меня дома! – Максим молчал. – Ты строил козни, как попасть в семью и остаться с ней. Всё так? – возбуждённо Марк вёл допрос, а Максим не отвечал, будто ждал, чего ещё такого интересного он выдаст. – Может у тебя хобби такое: первому попавшему на глаза внедряться в доверие и добиваться приглашения в гости? Если так, то ты уже стал профи.

Пока лилась эта бессмысленная речь из уст Марка, впереди, всё ближе подкрадывалась дорожная забегаловка «Семь чудес», и сейчас она уже была совсем близко.

Марка тревожило много вопросов. Один из них, это: как же Максим так ловко и легко вошёл в отцовское доверие? Ответ на это он не получит.

Максим увиливал от ответов, либо отвечал на них молчанием. Разговор получался сухим и фальшивым.

– Ты читаешь мысли?

– Конечно, и сейчас я вижу, как ты дико хочешь угостить меня в этом кабаке мохито или мартини, – насмешливо ответил Максим.

«Нет, не хочу» – сказать Марк не торопился, а действительно пригласил Максима зайти в этот мини-бар. Они зашли, и внутри заведения, ещё на пороге, у Марка тут же в голове прозвучали слова: «Здесь? Мохито?! Да никогда! А вот стопарик дешёвой водочки – это уж наверняка!». На самом та деле Максим не искушался дорогими выпивками никогда: из алкоголя его интересовала лишь только водка – чистая и крепкая. А в этой стране водка как раз таки что надо!

Какие у него ещё есть развлечение – лучше не знать! – думал Марк, желая избавится от него поскорее, и кажется уже видел, с чего нужно было начинать.

– Неплохо бы опустошить бачок. Где у вас тут туалет?

– Вон там, слева, – отвечает бармен Максиму.

– Что будете сегодня пить?

– Водки! Очень много водки! – отвечает Марк бармену, смотря на ассортимент.

– Без ничего? Это будет нелегко.

– Ну, мы же ведь мужчины.

– Отлично. Вот и посмотрим, насколько вы с этим парнем хороши.

Марк улыбнулся работающему бармену, который протирал бокал.

– А ты умеешь завлечь, – похвалил Марк бармена.

– Это моя работа, – серьёзно ответил бармен.

«Чёрт возьми, да он не шутит» – пробудились в голове у Марка слова.

Завлечь клиента, напоить, заставить выложить добровольно всё на барную стойку – вот что надо делать настоящему бармену, и он, этот парень, который протирает стаканы, видимо именно такой. Марк обдумал его слава. Понял, что зашёл туда куда надо. Пододвинулся к бармену ближе, дабы не кричать, а он, догадавшись, что Марк хочет, приблизился к нему. Обменялись словами. Марк подкинул денег бармену, ну а после, тихо-мирно, как ни в чём не бывало, разошлись. Тут подходит с боку парень. Не высокий, прилично одетый и худой. Его внешность и лицо напоминала Марку сутенёра из одного интересного французского кинофильма, или предприимчивого парня, продавца: короткая стрижка, лёгкая курточка и кроссовки. Руки его не работали тяжело: они ухожены и нежны. Это был человек лёгкой наживы.

– Мне два по два, а потом ещё раз, – вырисовывая в воздухе овальный круг, говорит он и садится рядом.

Всё понятно – пьяный.

– Эй! – крикнул он на Марка. – Привет!

– Здорова, – безразлично отвечает Марк.

– Как дела?

– Отлично.

И тут он начал, этот парень, какую-то белиберду ему нести:

– Сейчас встретил старую знакомую. Решил к ней красиво подкатить. Думаю, что сказать мне такого, чтоб её как-то соблазнить. И начал я издалека, мол, видел её фотки у своей сестры, а моя сестра, с нею очень близка. Она мне игриво заулыбалась, и тут я подумал, как сказать: что она фотогеничная, но при этом в жизни значит она никак, или наоборот, что на фотографиях не красивая, но в жизни невероятно хороша, а? – в конце рассказа, для чего-то, он шлёпнул ладошкой по стойке.

Марку стало тошно на этом стуле сидеть. «Вот же говорун привязался» – подумал Марк, и обнадёживающе посмотрел в сторону туалета. Максима нет. Этот парень не умолкает, даже когда к нему поворачиваешься задом. Странный. Наверное, жаждет сегодня с кем-то поболтать. Это хорошо. Сейчас придёт Максим, он та с ним и поговорит. Нужно подкинуть бармену деньжат: того что заплатил, на двоих с этим парнем, Максиму может не хватить. А Максиму надо сегодня надраться, ведь как ещё чёрт подери от него отвязаться.

– К чему ты всё это мне говоришь? – поворачивается Марк к парню.

– Завязать разговор. А что такое?

– Да ничего.

Пока Максима нет, Марк полез в карман, дабы добавить денег бармену, но становится поздно: Максим возвращается. Марк тут же со стула встаёт.

– Что такое, ты куда? – спрашивает Максим.

– Пойду, проветрюсь. Мне тут не нравится.

Марк выходит на улицу, и тока Максим собирается пойти за ним, как:

– Не желаете бесплатно выпить? – предлагает бармен.

– Выпить? Бесплатно?! – переспрашивает Максим, думая, что ему наверно это показалось.

– Да, выпить. Чего хотите?

– Вы мне?

– Да, вам.

Парень рядом наблюдает за ними, уповая на то, что может быть и ему тоже поступит подобное предложение бесплатно выпить.

– Мне показалось вы за этим пришли.

– Верно. Но…

– За счёт заведения, – предполагая, что Максим хочет сообщить об отсутствии в кармане денег, бармен его тут обрадовал, на что Максим молниеносно среагировал:

– Мартини!

Если наливать одно мартини, то тех денег что дали, напоить не хватит, а бармену нужно напоить, ведь такой была просьба щедрого господина подкинувшего ему хорошую сумму денег.

– Водка с шампанским подойдёт, – выкручивается бармен.

Максим подошёл к стойке бара ближе.

– А потом я предпочитаю запить всё холодным пивом.

Бармен такого не ожидал. Люди рады, когда им хотя бы скидку на стакан пива делаешь, а этот наглеет, даже когда наливаешь просто так забесплатно.

Поднял глаза на Максима. Ледяным взглядом, секунды три, смотрел на него.

– Водка с хлебом сойдёт, – холодно отвечает, наклоняясь за бутылкой.

Но на этом Максим не остановился:

– А-а-а… ещё, хочу мохито, – заикаясь от такой нагрянувшей к нему халявы, увеличивает свой бесплатный заказ Максим, на что бармен ещё холодней ему отвечает:

– Хорошо, – презрительно смотря ему в глаза. – Пойду, поищу-ка я мяты. Водку с этой травой, мы и назовём мохито, – ещё не доброжелательней, отвечает бармен, но Максиму, вроде как, было всё равно. Он знал, что перегибает палку.

Сидящий рядом парень поднял руку.

– Три пятьдесят! – твёрдо сказал бармен, тем самым дал понять, что бесплатная выпивка здесь только для одного. Этот парень замер, замолк, а потом медленно опустил руку обратно.

Марк стоит снаружи заведения у окна и смотрит, как внутри бармен побежал что-то искать. Марк договорился с ним, чтобы он напоил Максима, и он – умелый, честный бармен – сдержит своё слово.

Вот, Марк видит, как Максим подсел к этому говорливому мужчинке. У них завязался разговор. Отлично. Это должно быть надолго. Максим и не заметит, как Марк ушёл. Хороший собеседник, халявная выпивка – это всё его надолго задержит.

На небе опять натянуло тучи, посыпал снег, стало красиво, и ещё свежее.

«Отличная ночь» – подумал Марк, развернулся и быстренько пошёл домой. Бармен, тем часам, специально для Максима, готовил чистый спирт. Переливал его из лабораторной посудины в обычную банку и наблюдал, как Максим уже нашёл себе собеседника и увлеченно ему что-то рассказывал.

– Как думаешь, какая самая сильная на свете кара? – задаёт вопрос Максим.

– Смертная казнь? – переспрашивает тот самый, по виду предприимчивый парень по имени Дмитрий, который поначалу подсел к Марку, а сейчас уже сидит с Максимом.

– Нет, не казнь. Представь… ВОЛШЕБНИК! И он может, и ему НУЖНО, наказать поддонка самой необычной карой.

– То есть не самой жестокой, а необычной?

– Соедини два понятия: необычная и жестокая.

– Э-э… смотря, с каким исходом?

– Вплоть до летального!

– Даже не знаю. Может запугать его до смерти? – Максим безразлично посмотрел на него. – Мне вот всегда было интересно, может ли человек умереть, если ему будет сильно страшно?

– Фобия!

– Да, фобия.

– Какая не будь сильная.

– Или может несколько сразу?

– Да. Наделить его фобиями.

– Много всякими.

– Недавно как раз у меня заходил разговор об одной фобии, – говорит Максим, вспоминая о Манне Дутье.

– Если все фобии будут разом, в одном теле, то человеку будет страшно попросту существовать.

Максим смотрит куда-то в угол и прищуривается. Что-то вспоминает, а потом говорит:

– Есть такая фобия, когда боишься состариться.

– Это как?

– Это как раз таки тогда, когда наверно и боишься попросту существовать.

– Боже мой… – изрёк этот парень Дима и закурил.

– Зачем ты это сказал?

– Что?

– Боже мой.

– Просто так.

– А, ну… тогда ладно.

Максим и Дима курят за прилавком. Бармен приносит какую-то непонятную выпивку: стакан с напиханной в неё абы как травой, и всё это залито разведённой с шампанским якобы водкой.

– Может человек тогда разорвётся от страха? – после минутного молчания, заговаривает с Максимом Дима.

– Чего?! – не понял Максим.

– Если все фобии сразу будут у одного человека, – пояснил Дима.

– Да, на куски прямо, как от взрывчатки, – засмеялся Максим.

Дима и Максим сидели за барной стойкой, говорили обо всё и не о чём, и тушили скуренные бычки в белой пепельнице с красными буквами «Marlboro». Максим попивал подозрительное пойло бармена. Такое времяпрепровождение устраивало их обоих: нести всякую чушь, серьёзно задумываться по всему сказанному, пить и много курить. Зашедшая в заведение женщина сразу же положила на них глаз. По ним было видно, что эти ребята обсуждают какие-то серьёзные темы, а она как раз таки таких и искала: с кем можно было бы поболтать.

– Что тебя сегодня сюда привело? – спрашивает Максим, смотря куда-то вдаль, а Дима, также как и Максим, смотря куда-то в пространство – отвечает, потягивая в себя смок дешёвых сигарет:

– Боль.

Максим свёл брови, затянулся сигаретой посильней. Потянулся к пепельнице, но не успел: пепел изнасилованной Максимом сигареты упал на поверхность барной стойки.

– Да что ты знаешь о боли? – серьёзным голосом, словно ветеран боевых действий, говорит Максим.

Бармен взял тряпочку и поспешил всё стереть со стойки около Максима. Тем временем к стойке примкнула девушка.

– Подождите, я сейчас, – говорит бармен девушке, а Дима, услышав вопрос Максима, заикаясь, словно от смущения, спросил:

– А что… У тебя тоже в жизни что-то не то?

Максим отвернулся от него, посмотрел куда-то вдаль, затянулся ново-подожжённой сигареткой и начал свой рассказ:

– Боль… Боль – это знать, что твоя родная мать была конченой нимфоманкой, блуждающей по окраинам района города грехов, ищущая в грязных подворотнях гетто то, что её бы сегодня удовлетворило. То, что дало бы ей возможность спокойно спать.

– Спокойно спать? – прошептал тихонько Дима, думая, что же это может быть. – Что?

Максим повернулся лицом к Диме и ответил:

– Грязные компании. Кучка аморальных людей. – Дима замолчал, пристально смотря на Максима. – Вот это – боль!

Девушка, сидящая за барной стойкой на другом конце, услышала Максима.

– М-да. Очень интересно, – сказала она.

– Что именно? – поинтересовался бармен.

– Вы его слышали? – имея в виду Максима.

– Да.

– Что думаете?

– А чёрт его знает. Говорит убедительно.

– Это точно.

– Каких только людей я здесь не видел. Такие кадры тут сидели что, порой удивляешься, как их земля носит.

– Он пьян?

– Пока нет.

– Тогда может любитель комиксов.

– Комиксов?

– Фрэнка Миллера. Он писал о городе грехов.

Бармен ухмыльнулся, белым ручником удаляя пятна с бокала.

– Что не так? – спросила девушка в ответ на ухмылку бармена.

– Я не уверен, что этот парень интересуется комиксами, – сказал бармен, и, наклонился к девушке поближе, чтобы громко не говорить: – Я думаю, что он говорил о городе грехов, как о настоящем городе, а не как о литературной выдумке.

– Думаете…

– Не думаю, – перебил бармен, – что он знает, кто такой ваш этот Фрэнк Миллер. – Вернувшись к натиранию посуды ручником. – В этой стране и так практически никто не интересуется комиксами, а такие кадры как этот – тем более. Посмотрите на его морду.

– Либо зарисовщик, а они чаще всего являются шестёрками или мудаками, либо парень с чёрным прошлыми, которому есть что рассказать.

– На пустого выпендрёжника он как-то не смахивает.

– Хм, – улыбнулась девушка. – Вы подняли мой интерес. Пододвинусь, пожалуй, я к ним поближе.

– Погодите, – остановил её бармен, нашептал что-то на ухо и отошёл от неё.

Девушка посидела ещё короткое время, встала и пошла куда-то в бок. Потом ей крикнул бармен:

– Девушка. Вот, угощайтесь.

И поставил рюмку с алкоголем недалеко от Максима. Она возвращается к стойке и садится на том месте, где оставил бармен рюмку: через стул от Максима.

– Какой же щедрый сегодня бармен, – сказал куда-то в пустоту Максим, но, чтобы девушка услышала. Дима, опустил глаза и подмял под себя руки.

Максим натянул улыбку, потом постарался её сдержать, затянулся сигареткой, и, выпуская дым, повернулся к девушке лицом. Там он увидел её: стройную, красивую, кучерявую блондинку с пышными волосами, красными губами, и толстой сигарой в белоснежных, ровных зубах. Пухленькие, красные губки обволокли толстую сигару зажатую зубами. Её щёки втянулись, и кончик сигары засветился ярким, красным светом.

– Скажите, какой ваш любимый режиссёр? – всё с той же своей любимой еле заметной злой улыбкой, задал ей вопрос Максим.

– А что такое? – ответила она Максиму вопросом на вопрос, переведя на него глаза, и медленно выпуская через рот и ноздри серый дым. Максим улыбнулся шире.

– Просто, мне кажется, что вы фанатка Роберта Родригеса и Квентина Тарантино. И мне вот интересно – это так?

Она медленно поднесла сигару к пепельнице, струсила пепел и ответила:

– Скорее Алексея Балабанова.

Максим удивился.

– Слышал о таком.

– Если вы любитель стильных, криминальных фильмов, то посмотрите лучше что не будь из фильмографии Гая Ричи.

– О-у! Эти британцы… они тоже умеют фильмы клепать.

– Вы киноман?

– Вовсе нет. От телевизора я держусь подальше. Досуг я свой провожу исключительно только за книгами: они несут в себе больше, чем экран. Хотя нет, изредка я всё же смотрю телевизор, но, это бывает очень редко и ненадолго. А про этих режиссёров я узнал из одной газетки, – говорил Максим, вспоминая, как одной холодной ночью, лежа на стройке под холодным картоном, ему в руку попалась газета с одной содержательной статьёй про режиссёров. В этой большой статье описывался психологический анализ некоторых необычных, но тем самым популярных режиссёров, и их отснятых фильмов.

Максим, какой-то Дима и шикарная блондинка – оживляли своим говором полупустой бар. Разговор трёх незнакомых друг другу людей был интересен даже бармену, который стоял чуть дальше метра от них и делал вид, что протирает стаканы.

Марк, тем временем, быстрым шагом шёл домой, и уже практически был на пороге. На районе стало тише. Все уже разошлись по домам, но свет в их гостиных ещё не заснул. Люди всё ещё гуляют, правда, уже только сидя за столом. Марк пробегает мимо их домов. Он спешит к себе, в свой домой.

Сегодня в воздух взлетали праздничные огни. Они зажигали эту безветренную ночь, озаряя светом крыши. От этих залпов остался только мусор. Под ногами иногда попадаются чёрные, картонные гильзы праздничного снаряда, и кое-где ещё пятна чёрного снега – оттуда видимо запускался вверх салют. Такие вот последствия торжества, были каждый год на улице Пугачева. Видя это всё у себя на дороге, Марк сожалел, что пропустил то время, когда все знакомые ему соседи выходили на улицу, разговаривали, некоторые выпивали, а другие взрывали петарды да запускали всем на радость яркие, разноцветные салюты. Так было каждый год.

Подбегая к дому, Василий Иванович выходил из него, надевая на себя пальто:

– Куда это ты собрался? – спросил Марк.

– Гулять. Новогодняя ночь ещё не прошла, а я не хочу закончить её как Мелисса.

– А где она?

– Спит. Так что потише, не мешай. Может, ты со мной хочешь пойти?

Он хотел, но сказать этого не успел – вспомнил про Максима, а точнее то, что он оставил дома.

– Нет… может, попозже подойду.

– Подходи. Я чуть что у Филимоновых.

– Хорошо.

Василию Ивановичу едва перевалило за девятнадцать, когда он устроился работать на завод. Поработав не так много как должен, Василий Иванович получает землю на строительство дома в этом районе. Когда-то здесь было ровное поле, сейчас полно домов. Здесь живут все заводские, все друг друга знают: все получали здесь землю на строительство дома. Так что на улице Пугачёва живут все знакомые друг другу старые коллеги по заводскому цеху. Василию Ивановичу всегда есть к кому пойти, куда заглянуть, с кем поболтать да выпить. Марк с удовольствие пошёл бы с Василием Ивановичем, но остался, смотря ему в широкую спину, на которую падает крупный, белый снег.

На улице стало прохладней. Ватный снег стал падать чаще. Ну да ладно, Марк уже дома, ему всё ровно. Ему же не надо возвращаться откуда-то домой, а вот Максиму… Куда ему потом пойти из того бара? Домой к Марку, или куда не будь в другой дом, искать где-нибудь там уют? Максим пока об этом не думал, совсем позабыв где ОН, и с кем ОН сидит. То есть он совсем забыл, что Марка там нет. Он не вспоминает о нём, будто в жизни Максима его никогда и не было. Алкоголь и серый едкий дым сигарет совсем затуманил ему мозг. Общение с красавицей, уже даже с двумя, отвлекли его от дел и миссии, которой следует уже вот столько много лет. Позабыл о Марке, и самое главное о ГРОБЕ, оставленном в Марковом доме. Познакомился с двумя очаровательными девушками: одна кучерявая, стройная блондинка, другая пышногрудая брюнетка. Тот низкорослый Дима, похожий на торгаша, так устал, что уже крепко спал за спиной брюнетки, притом там же – за барной стойкой. Максим всё не ломался: развлекал двух девушек фокусами на картах, алкоголем и огнем. Бармен перестал одаривать его бесплатной выпивкой.

– Что за хрень? Он что железный? – говорил бармен сам с собой втихаря, наливая в стакан последнюю дозу водки. Стакан был почти полон, но Максим выдержал и его. А после, когда Максим понял, что бармен больше ему не нальёт, стал разводить его на выпивку ещё и ещё, демонстрируя свои фантастические фокусы.

Марк тем часом, не спеша вошел в свой дом, закрыл дверь, тихонечко разулся. В доме практически темно. Свет выключен, камин горит, от которого исходило светло и тепло. Какое-то время стоял на месте и смотрел в него, слушая щелчки сгорающих палок. Эти звуки и красное светло, они успокаивали его, и вели на шаловливо-мстительные мысли: спалить все вещички Максима. Его здесь больше быть не должно, и его вещей – тоже.