Любовь, рождённая в Анапе. Сборник рассказов. Книга первая

К нему подошли тихие шаги. Он узнал их из тысячи.

– Я знала, что найду тебя здесь, – сказала Лика. Она была в своем белом халате, накинутом на плечи.

Он обернулся. Усталые морщинки у глаз, но взгляд все тот же – твёрдый и добрый. У неё – та же решимость в глазах, что и в день их встречи, но теперь в них добавилась мудрость и глубокая, спокойная грусть, знакомая всем, кто каждый день борется за чужие жизни.

– Тяжёлый день? – спросил он, протягивая ей руку.

– Да, – просто сказала она, вкладывая свою ладонь в его. Ее пальцы были холодными. – Но мы выиграли. Еще один бой.

Они стояли молча, плечом к плечу, глядя, как солнце касается воды, окрашивая горизонт в багрянец. Это зрелище никогда не надоедало. Оно было символом всего их пути. Конца одного дня и обещания нового. Напоминанием о том, как все начиналось.

– Помнишь нашего первого утопленника? – тихо спросила Лика.

– Как же, – усмехнулся Артём. – До сих пор вижу твои глаза. Такие испуганные и такие смелые одновременно. Я тогда подумал: «Вот оно. Настоящее».

– А я подумала: «Какой наглый спасатель. Сразу на свидание зовёт».

Они рассмеялись. Простой, лёгкий смех, который смывал всю усталость и горечь дня.

– А знаешь, что я думаю сейчас? – Артём повернулся к ней, взяв ее за обе руки. Море шумело у их ног, отдавая дань уходящему дню. – Я думаю, что это навсегда. Наше море. Наши закаты. И мы.

Лика ничего не ответила. Она просто прижалась к нему, и в этом объятии было все: и поддержка, и любовь, и понимание, что их общий путь – помогать другим – и есть тот самый якорь, что удерживает их вместе в бушующем море жизни.

И пока последняя узкая полоска солнца тонула в море, они знали – их завтра будет таким же ярким, как и это прощальное сияние. Потому что оно было их.

Тишину, нарушаемую лишь мерным шумом прибоя, прорезал вибрационный гудок. Артём, не выпуская руки Лики, другой рукой достал из кармана шорт телефон. Экран осветил его уставшее, но спокойное лицо.

– Дежурный, – коротко бросил он ей, принимая вызов. – Да, Петрович, я ее… Спасибо. Большое спасибо. Передайте ребятам. Выдохнул. Да, я на берегу. Лика со мной. Все в порядке.

Он положил телефон обратно в карман, и его плечи, до этого слегка напряженные, окончательно расслабились.

– Это насчёт мальчика? – тихо спросила Лика, вглядываясь в его профиль.

– Да. Петрович из больницы звонил. Сказал, что ребенок пришёл в себя, состояние стабильное. Врачи говорят, что все будет хорошо. Благодаря тебе.

– Благодаря нам, – поправила она, сжимая его ладонь. – Ты его из воды вынес, когда тот уже пошёл ко дну. Я просто сделала то, что должна была.

– Ты всегда «просто делаешь», – Артём повернулся к ней, и в его глазах играли последние отсветы заката. – И в этом вся твоя суть. Ты не представляешь, каково это – знать, что самый лучший врач в городе всегда где-то рядом. Что бы ни случилось.

Они снова замолчали, но это молчание было другим – насыщенным, глубоким, как само море перед ночью. В нем не было неловкости; оно было их общей территорией, где слова были лишними. Прохладный вечерний бриз донёс до них запах цветущего тамариска и свежести после шторма.

– Я есть? – неожиданно спросила Лика, и в ее голосе прозвучала знакомая ему нотка озорства.

Артём хмыкнул:

– Голодный зверь. Я же говорил, что у спасателей шестое чувство. Пошли. У меня в холодильнике завалялся скромный ужин для героев дня.

– Героев? – она подняла бровь, но позволила ему потянуть себя за руку в сторону их дома, невысокого белого здания в двух шагах от набережной, с балкона которого открывался вид на всю бухту.

– Ну да. Ты спасла мальчика. А я спас наш ужин от одинокой смерти в холодильнике. По-моему, вклад равнозначный.

Она рассмеялась, и этот звук для Артёма был слаще любой музыки. Он растворял в себе всю усталость, весь стресс прошедшего дня. Дойти до дома, подняться по лестнице, включить свет в прихожей – все эти движения были отточены годами совместной жизни. Здесь все было их: фотографии на стенах (от смешных селфи на пляже до снимка на вручении дипломов), заваленный книгами по медицине и навигации общий стол, два самых больших и мягких кресла, купленных на первую серьёзную зарплату Артёма.

Пока Лика принимала душ, смывая с себя напряжение рабочего дня, Артём разогрел еду. Ничего особенного: паста с морепродуктами, которую он научился готовить еще на втором курсе, и салат из свежих овощей. Но для них это был пир.

Они устроились на балконе, укутавшись в один большой плед. Ночь окончательно вступила в свои права, на небе зажглись первые, самые яркие звезды, а на горизонте еще тлела тонкая алая полоска – последнее воспоминание о солнце.

– Знаешь, о чем я сегодня думала, когда ехала на тот вызов? – сказала Лика, отодвигая тарелку. – О нашем первом дне. О том мужчине. Помнишь, какой у него был синий носовой платок? Такая ерунда запомнилась.

– А я сегодня, когда плыл за тем мальчишкой, видел его лицо под водой. Оно было абсолютно спокойным. И я подумал, что самое страшное – это не боль, а вот эта тишина и беспомощность. И самое большое чудо – это вернуть кого-то обратно, в шум, в свет, в жизнь.

Он замолчал, глядя в темноту.

– И я снова подумал о тебе. О том, что ты – та самая путеводная нить, которая помогает людям найти дорогу обратно. Ты – мой маяк, Лик.

Она прижалась к его плечу, чувствуя тепло его тела сквозь ткань футболки.

– А ты – моя гавань, Тема. В самые штормовые дни я знаю, что всегда могу вернуться к тебе, и ты укроешь меня от любой бури.

Они допили вино, слушая, как где-то вдалеке играет гитара и смеются туристы. Их жизнь давно уже не была беззаботной, как в восемнадцать. В ней было место трагедиям, которые невозможно забыть, и горю, которое они были бессильны предотвратить. Но в ней было и место вот этому – тихому вечеру, теплу друг друга, уверенности, что они не одни.

– Завтра рано вставать? – спросил Артём, уже засыпая, его голос стал низким и глухим.

– В семь. Обход. А у тебя?

– В шесть. Планёрка. Новые стажёры пришли, надо глазами посмотреть.

– Смотри внимательнее, – сонно прошептала Лика. – Вдруг среди них есть пара таких же юных и глупых, как мы когда-то.

– Никто не был таким глупым, как я, когда влюбился в упрямую девчонку-медика, – усмехнулся он, целуя ее в макушку.

– А я была достаточно умна, чтобы влюбиться в спасателя, который знает все о закатах.

Они заснули прямо в креслах, под пледом, под мерный гул ночного моря. А на востоке, еще невидимая за горизонтом, уже готовилась новая заря. Их заря. Потому что их завтра, как и обещало море, снова будет ярким.

Последняя парта, первое признание.

Любовь из школьных заметок.

Маша и Дима сидели за последней партой на уроках литературы, перекидываясь записками вместо конспектов. «Ты бы выбрала Онегина или Ленского?» – писал он. «Ни того, ни другого. А ты кто?» – отвечала она с улыбкой. Их дружба была игрой в слова, пока однажды он не написал: «Я бы выбрал тебя».

После выпускного они случайно встречаются на набережной Анапы, где Маша читает старую записку, спрятанную в учебнике. «Ты серьёзно это написал?» – спрашивает она, краснея. «Серьёзнее некуда», – отвечает он, глядя на море. Лето становится их шансом переписать историю: прогулки под звёздами, разговоры о будущем и страх расставания перед университетом. Сможет ли Дима доказать, что его слова – не просто строчка из прошлого?

Глава 1. Записки вместо конспектов.

Маша сидела за последней партой в кабинете литературы, подпирая подбородок рукой. За окном шумел май, а в классе пахло мелом и старыми учебниками. Она лениво черкала в тетради, пока учительница, строгая Людмила Ивановна, читала вслух отрывок из «Евгения Онегина». Рядом с Машей, как всегда, сидел Дима. Высокий, немного сутулый, с вечно растрёпанными волосами. Он тоже не слушал. Вместо этого он порвал листок из тетради, быстро нацарапал что-то и подвинул его к Маше.

«Ты бы выбрала Онегина или Ленского?» – гласила надпись его корявым почерком.

Маша улыбнулась краешком губ, стараясь не выдать себя перед учительницей. Она взяла ручку и написала: «Ни того, ни другого. А ты кто?»

Дима прочитал и тихо хмыкнул. Его рука снова потянулась к бумажке. «Я – Печорин. Сложный, но интересный».

Маша закатила глаза, но внутри что-то ёкнуло. Её всегда забавляло, как Дима умудрялся быть одновременно самоуверенным и неловким. Она не ответила, но записку спрятала в карман. Это была их игра – перекидываться словами, пока другие зубрили стихи. Но с каждым таким листочком Маша всё чаще ловила себя на мысли, что ждёт его новых строчек.

Глава 2. Последний звонок и последняя записка.

Прошёл месяц. Последний звонок отгремел под аплодисменты и слёзы классной руководительницы. Экзамены остались позади, и выпускники, наконец, вздохнули свободно. Маша сидела на подоконнике в пустом классе, листая старый учебник литературы. Между страницами она нашла ту самую записку. Но не ту, где они спорили про Онегина. Другая. Последняя, которую Дима подсунул ей накануне выпускного.

«Я бы выбрал тебя», – было написано там. Просто, без шуток и подколов. Маша тогда только рассмеялась и убрала листок, решив, что это очередной розыгрыш. Но сейчас, перечитывая, она почувствовала, как сердце сжалось. А что, если он был серьёзен?

Она не знала, что думать. Дима после экзаменов почти не появлялся – уехал с родителями на дачу, и они не виделись. Но Анапа была маленьким городом. Рано или поздно их пути должны были пересечься.

Глава 3. Встреча на набережной.

Июньское солнце палило нещадно, и Маша решила прогуляться по набережной. Море блестело, как зеркало, а воздух был пропитан запахом соли и жареной кукурузы. Она шла, держа в руках тот самый учебник – зачем-то взяла его с собой, будто предчувствуя. И вдруг услышала знакомый голос.

– Маша? Ты, что ли?

Она обернулась. Дима стоял у перил, в шортах и выцветшей футболке. Его волосы стали ещё длиннее, а улыбка – шире. Но в глазах было что-то новое. Неуверенность? Надежда?

– Привет, – она махнула рукой, стараясь казаться спокойной. – Давно не виделись.

– Да уж, после экзаменов я как в спячку впал, – он почесал затылок. – А ты чего с учебником? Соскучилась по школе?

Маша смутилась, но решила не врать. Она открыла книгу и достала записку. Ту самую.

– Вот. Нашла между страниц. Ты серьёзно это написал? – спросила она, чувствуя, как щёки начинают гореть.

Дима замер. Его взгляд скользнул по листочку, а потом вернулся к её лицу. Он глубоко вдохнул, будто решался на прыжок в воду.

– Серьёзнее некуда, – наконец сказал он, глядя куда-то на море. – Я просто… не знал, как сказать по-другому. Думал, ты смеялась надо мной.

Маша сглотнула. Её пальцы нервно комкали бумажку.

– Я смеялась, чтобы не заплакать, – тихо призналась она. – Не знала, как реагировать. Это ведь… неожиданно.

Повисла пауза. Только шум волн и крики чаек нарушали тишину. Дима повернулся к ней, и в его глазах мелькнула искренняя теплота.

– Ну, теперь ты знаешь. Я не шутил. И если ты не против… может, погуляем? Как раньше, только без парт и учительницы?

Маша улыбнулась. Её сердце колотилось, но она кивнула.

– Погнали.

Глава 4. Лето, которое всё изменило.

Всё лето они проводили вместе. Гуляли по набережной, ели мороженое, сидели на пляже до заката. Анапа стала их личным миром, где не было места страхам и сомнениям. Они вспоминали школьные дни, смеялись над своими старыми записками и впервые говорили о том, что чувствовали.

Однажды вечером, когда они сидели на камнях у моря, Дима взял её руку. Это было так естественно, но всё равно заставило Машу замереть.

– Знаешь, я всё время боялся, что ты меня не воспримешь всерьёз, – сказал он, глядя на её пальцы в своих. – Ты всегда казалась такой… недосягаемой. Как будто я для тебя просто одноклассник, с которым можно поржать.

Маша покачала головой.

– Ты никогда не был просто одноклассником. Я просто… не знала, как это сказать. Думала, что если откроюсь, то всё испорчу.

Он посмотрел на неё, и в его взгляде было столько нежности, что она едва не отвела глаза.

– Ты ничего не испортила. Наоборот, сделала это лето лучшим в моей жизни.

Маша улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается тепло. Она положила голову ему на плечо, и они замолчали, слушая шум моря. В тот момент всё казалось идеальным.

Глава 5. Страх расставания.

Но лето не могло длиться вечно. В августе начали приходить письма из университетов. Маша поступила в Краснодар, а Дима – в Ростов. Два разных города, два разных пути. Они старались не говорить об этом, но тень расставания висела над каждым их разговором.

Однажды, сидя в маленьком кафе на набережной, Маша не выдержала.

– Что будет, когда мы уедем? – спросила она, крутя ложку в руках. – Я не хочу, чтобы всё закончилось.

Дима нахмурился, но потом улыбнулся. Его улыбка была немного грустной, но тёплой.

– Ничего не закончится. Мы будем писать друг другу. Не записки на парте, а письма. Или сообщения. Или созваниваться. Я не знаю, как, но я не отпущу тебя так просто.

Маша посмотрела на него, и её глаза заблестели.

– Обещаешь?

– Обещаю, – он протянул руку через стол и сжал её пальцы. – Ты ведь сама сказала, что смеялась, чтобы не заплакать. Так вот, я не дам тебе повода плакать. Никогда.

Глава 6. Последний вечер.

В последний вечер перед отъездом они снова пришли на набережную. Небо было усыпано звёздами, а море шептало что-то своё, вечное. Маша держала в руках ту самую записку, которая всё начала. Она уже немного помялась, но слова на ней были всё такими же чёткими.

– Знаешь, я всё ещё не верю, что это было правдой, – сказала она, глядя на листок. – Что ты написал это. И что я не выбросила.

Дима рассмеялся.

– А я не верю, что ты её хранила. Значит, я всё-таки был тебе не безразличен?

Она толкнула его локтем, но улыбнулась.

– Не задавайся. Но да, был. И есть.

Он обнял её, и они долго стояли так, глядя на горизонт. Впереди их ждали новые города, новые люди, новая жизнь. Но в тот момент они знали одно: что бы ни случилось, они найдут способ сохранить это чувство. То, что началось с шуточной записки на последней парте.

Эпилог

Прошёл месяц. Маша сидела в своей комнате в общежитии, разбирая вещи. Среди учебников она нашла маленький блокнот. На первой странице была приклеена та самая записка. А под ней – новое сообщение, написанное знакомым корявым почерком Димы. Он прислал его с письмом на прошлой неделе.

«Я всё ещё выбираю тебя. А ты?»

Маша улыбнулась и взяла ручку. Её ответ был простым, но искренним.

«Я тоже».

Она знала, что впереди их ждёт много испытаний. Но пока у них были слова – записки, письма, сообщения, – они могли всё пережить. Потому что их история началась не с громких признаний, а с тихих строчек на последней парте. И это было их маленькое чудо.

Песочные замки и секреты, которые не смыть волной.

Анапа, палящее солнце и два случайных соседа по пляжу, которые решили победить в детском конкурсе постройки песочных замков. Лера, с ее безудержной фантазией, и Марк, с его неожиданным умением строить крепостные стены. Их шедевры были обречены, но смех, который их сблизил, оказался сильнее прибоя. Судьба, как оказалось, не ограничилась пляжным знакомством: на первом курсе факультета туризма они снова столкнулись лбами. Так началась их история – четыре года дружбы, споров, полутонов и невысказанных чувств. Они строили свои мечты, как те самые замки из песка, боясь, что одна большая волна реальности разрушит всё. Но оказалось, что некоторые вещи, как и настоящая любовь, только крепчают с годами, превращаясь в нечто большее – в общее будущее.

Жара в Анапе в тот день была такой плотной, что ее, казалось, можно было резать ножом. Воздух дрожал над раскалённым песком, а море лениво лизало берег, словно гигантский уставший кот. Я сидела на корточках, сжимая в руках ведёрко, и с отчаянием смотрела на бесформенную кучу песка передо мной.

– Ну что, Шедевр? – прошипела я своему творению. – Хоть бы не развалился до начала конкурса.

Рядом возился какой-то парень. Не просто возился, а с сосредоточенным видом инженера-проектировщика выстраивал идеальные бастионы. У него был целый арсенал: не только ведёрко и лопатка, но и какой-то медицинский шпатель, кисточка и пульверизатор с водой.

– Эй, Леонардо да Винчи, – не выдержала я, – ты точно на детский конкурс пришёл, а не на защиту диплома по архитектуре?

Он поднял на меня глаза. Карие, смеющиеся, с золотыми искорками на солнце.

– А ты, я смотрю, приверженец стиля «абстрактный экспрессионизм», – парировал он, кивая на мою бесформенную глыбу. – Глубоко. Ощущение бренности бытия перед лицом стихии.

Я фыркнула, но не смогла сдержать улыбку.

– Лера, – представилась я, протягивая руку, заляпанную песком.

– Марк, – он вытер ладонь о шорты и пожал ее. Рука была теплой и уверенной.

Мы просидели рядом весь день. Я придумывала безумные истории о призраках, живущих в наших замках, а он с невозмутимым видом достраивал сложные арки и подвесные мосты. Мы спорили о том, какой должна быть башня – круглой или квадратной, смеялись над тем, как сбегали от родителей маленькие конкуренты, чтобы окунуться в море. От него пахло солнцем, кремом от загара и чем-то чистым, по-летнему свежим.

– Ладно, Пикассо, – сказал Марк, откладывая шпатель. – Признавайся, куда поступала? А то вижу, мозги работают не по-детски.

– На туризм, – вздохнула я. – В наш местный. Мечтаю показывать людям, что Анапа – это не только «все включено» и шезлонги.

Он замер и медленно повернулся ко мне. Его глаза расширились от изумления.

– Ты шутишь.

– А что?

– Я тоже. На туризм. Заявление сегодня утром отнёс.

Мы смотрели друг на друга, а вокруг будто застыл весь шум пляжа: крики чаек, смех, плеск волн. Словно сама судьба, притворившись курортной знакомой, подмигнула нам и протянула билет на один и тот же поезд.

И в этот самый момент случилось нечто эпическое.

На горизонте появилась огромная, пенная, зелёная волна. Та самая, о которой местные шепчутся, что она приходит раз в сезон, чтобы смыть все накопившееся за лето. Дети завизжали от восторга, взрослые начали хватать полотенца.

– Нет! – выдохнули мы хором.

Но было поздно. Вал с грохотом обрушился на берег. Мой «абстрактный экспрессионизм» и его «готический собор» слились в одно бесформенное, мокрое месиво. От наших шедевров не осталось ничего. Кроме одного.

Мы сидели по колено в воде, смотрели на то, что еще минуту назад было нашими замками, и… смеялись. Мы смеялись до слез, до боли в животе, хватая друг друга за руки, чтобы не упасть обратно в пену.

– Ну что, – вытер слезу Марк, его карие глаза сияли прямо на меня. – Начинаем с чистого листа. В прямом и переносном смысле.

– Согласна, – кивнула я, и что-то тёплое и огромное, размером с целое море, распирало меня изнутри.

Первого сентября, в коридоре вуза, я его узнала сразу. Все те же смеющиеся глаза и уверенная осанка.

– Ну что, архитектор, – подошла я к нему, – готов к первому штурму высшего образования?

– Всегда готов, мой беспорядочный экспрессионист, – он широко улыбнулся.

Так и начались наши четыре года. Мы были лучшими друзьями. Ходили на пары вместе, готовились к экзаменам в библиотеке, спасали друг друга от провалов в сессию. Он был моим надёжным тылом, человеком, который всегда знал, что сказать. Мы могли болтать часами о чем угодно: от маркетинговых стратегий в туризме до абсурдности жизни и смысла бытия, сидя на набережной с стаканчиком кофе.

Но, между нами, всегда витало нечто большее. Это были невысказанные слова, которые застревали в горле. Взгляды, затянувшиеся на секунду дольше положенного. Случайные прикосновения к руке, от которых по коже бежали мурашки.

Однажды, на втором курсе, мы сидели на том самом пляже, где познакомились. Была осень, море штормило, и мы делились своими самыми сокровенными мечтами.

– Знаешь, – сказала я, закутываясь в его куртку, от которой пахло им и ветром, – я иногда думаю о том, как было бы здорово открыть свое агентство. Не огромное, не бездушное. А такое… камерное. Для семей. Чтобы они приезжали сюда и видели не просто море и песок, а вот эту самую Анапу. С ее запахами, с этими штормами, с историей. Чтобы увозили с собой не просто загар, а вот это… ощущение.

Я не смогла подобрать слов и развела руками.

Марк смотрел на меня так пристально, что мне стало жарко, несмотря на пронизывающий ветер.

– Я знаю, – тихо сказал он. – Я тоже об этом думаю. Часто.

Он перевёл взгляд на бушующие волны.

– Мы могли бы назвать его… «Песочные Замки».

Сердце у меня заколотилось где-то в горле.

– Почему? Они же разрушаются.

– Потому что самое главное – не сам замок, – его голос стал тихим и серьезным. – А тот, с кем ты его строишь. И те воспоминания, которые не смоет никакая волна. Семейный отдых – он ведь об этом. Не о идеальном отеле, а о моментах. Как мы тогда, помнишь?

Я помнила. Я помнила каждый его взгляд, каждую нашу совместную шутку. И в тот момент я поняла, что чувствую не просто дружбу. Это было что-то гораздо более глубокое, тёплое и пугающее. Но сказать я ничего не смогла. Побоялась, что наша идеальная дружба – тот самый песочный замок, который может рухнуть от одного неверного слова.

Годы пролетели как один миг. Дипломы на руках, выпускной, слезы прощания с беззаботной жизнью. Мы стояли на той же набережной, уже другие – повзрослевшие, с планами и тревогами.

– И что дальше, Лер? – спросил Марк, глядя на темнеющее море.

– А дальше – жизнь, – вздохнула я. – Буду искать работу в каком-нибудь крупном агентстве. Набираться опыта.

– А помнишь наш разговор? Про «Песочные Замки»?

Я повернулась к нему. Сердце снова застучало с безумной силой.

– Помню.

Он достал из кармана джинсов сложенный листок. Это был бизнес-план. Не идеальный, с помарками, но очень подробный. «Турагентство “Песочные Замки”. Специализация: семейный и молодёжный отдых в Анапе и Краснодарском крае».

– Я не хочу набираться опыта для кого-то, – сказал он, и его голос дрогнул. – Я хочу набираться его для нас. Я не хочу строить карьеру. Я хочу строить наше общее дело. С тобой.

Я смотрела на него, на этот листок, на его серьёзные, полные надежды глаза. И все мои страхи, все сомнения разом улетучились.

– Ты уверен? – прошептала я. – Это же огромный риск.

– Самый большой риск – это так и не попробовать, – он улыбнулся своей старой, солнечной улыбкой. – И так и не сказать то, что я ношу в себе все эти годы.

Он сделал шаг ко мне.

– Лера, я влюблён в тебя. С того самого дня на пляже. Когда наши замки разрушились, я понял только одно – что хочу строить что-то новое. Всегда. Только с тобой.

И тут мир замер. Шум машин на набережной, крики чаек, шёпот волн – все смешалось в один гулкий звон в ушах. А потом проступили сквозь него его слова. Те самые, которых я ждала все эти годы.

– Я тоже, – выдохнула я, и это было самым лёгким и правдивым признанием в моей жизни. – Всегда.

Он не поцеловал меня сразу. Он просто притянул меня к себе и крепко-крепко обнял, словно боялся, что я растворюсь, как мираж. Я уткнулась лицом в его плечо, вдыхая знакомый, родной запах, и поняла, что наш замок был построен не из песка. Он был построен из доверия, из общих шуток, из поддержки в трудные сессии, из тысяч взглядов и невысказанных слов. Его фундамент был таким прочным, что никакие волны взрослой жизни были ему не страшны.

Сейчас, год спустя, я сижу в нашем маленьком, но уютном офисе «Песочные Замки». На стене висит фото того самого дня на пляже – мы, мокрые, счастливые, на фоне разрушенных творений. За дверью слышен голос Марка, он консультирует молодую пару с ребёнком, рассказывая им не про стандартные экскурсии, а про тот самый, «наш» секретный пляж.

Мы не стали богами туристического бизнеса. Пока. Но у нас есть что-то гораздо более ценное. У нас есть общее дело, построенное на одной мечте. И каждое утро, приходя сюда, я вижу его – того самого парня с карими глазами и шпателем для песка. И понимаю, что самые прочные замки строятся не из песка и камня, а из взаимности, которая зародилась однажды жарким летним днём и которую не смогли разрушить ни время, ни волны, ни страх. Потому что наши чувства были тем самым секретом, который навсегда остался в песке, в шёпоте моря и в наших сердцах.