Любовь, рождённая в Анапе. Сборник рассказов. Книга первая

– Загадал? – спросила она, открывая глаза.

– Да. А ты?

– Тоже. Но не скажу, а то не сбудется, – подмигнула Аня.

– Тогда я тоже не скажу. Пусть это будет наш маленький секрет до следующего года.

Они встали, отряхнули одежду от пыли и травы, и медленно покатили велосипеды вниз по тропинке, не торопясь возвращаться в город. Ночь была их временем – временем тишины, размышлений и обещаний, которые не нужно произносить вслух.

Через год они вернулись на Большой Утриш, как и договорились. Их бизнес по прокату велосипедов начал приносить первые плоды – туристы с восторгом брали велики, чтобы исследовать анапские тропы, а местные школьники устраивали свои гонки, вдохновлённые историей Ани и Егора. Новые велодорожки, спроектированные Егором, тянулись вдоль побережья, соединяя пляжи, леса и смотровые площадки.

На финише их ежегодной гонки они снова загадали желания. Аня добавила к кулону маленькое колёсико, а Егор – миниатюрную дорожку, выгравированную на обратной стороне. Они смеялись, вспоминая прошлогодние страхи и сомнения, и понимали, что каждый новый год делает их сильнее – как пару, как друзей, как команду.

– Знаешь, – сказала Аня, когда они сидели на том же месте, глядя на закат, – я раньше думала, что жизнь – это гонка, где нужно прийти к финишу первым. Выиграть, доказать что-то.

– А теперь? – спросил Егор, переплетая её пальцы со своими.

– Теперь я думаю, что жизнь – это дорога. И не важно, как быстро ты едешь. Важно, с кем ты едешь. И куда.

– Тогда мы на правильном пути, – улыбнулся он. – Потому что я ни с кем другим не хотел бы разделить эту дорогу.

Они поцеловались, как в первый раз, на фоне закатного моря, которое видело их первые признания, первые страхи и первые мечты. Их велосипеды стояли рядом, готовые к новым гонкам, новым маршрутам, новым годам. А кулон на шее Ани напоминал, что каждый пройденный километр – это шаг к их общему счастью.

Годы шли, их бизнес рос, дорожки становились длиннее, а гонки – всё более символическими. Они обзавелись семьёй, маленькими гонщиками, которые унаследовали их любовь к скорости и свободе. Но каждый год, в день выпуска, они возвращались на Большой Утриш – вдвоём, без суеты, без спешки. Устраивали свою гонку, загадывали желания и добавляли новый штрих к своим кулонам.

– Мы выиграли, – сказала Аня на одной из таких встреч, когда они, уже взрослые, с сединой в волосах, сидели на знакомой площадке.

– Выиграли что? – спросил Егор, улыбаясь.

– Самую важную гонку. Гонку к счастью.

И они снова поцеловались, как в первый раз, зная, что их финиш – это не конец, а лишь новая точка на бесконечной дороге, которую они выбрали вместе.

Новелла. Я скажу «да». Тысячу раз «да»!

Анапа, первая курсовая осень. Лев, студент-фотограф с тоской в глазах и стареньким «Никоном», искал ту самую магию в кадрах. Марина, сбежавшая от скучной пары, мечтала у моря. Одна случайная встреча на набережной, один щелчок затвора – и её естественная красота навсегда впечаталась в его плёнку и в его сердце.

Их история началась с дружбы, прогулок по ночной набережной и разговоров о будущем. Чувство, зародившееся под южным солнцем, прошло через все студенческие годы, проверяясь сессиями, ревностью и страхами.

Смогут ли они, получив дипломы, собрать из осколков мечтаний общую картину счастья? История о том, как одна фотография может изменить две жизни и стать началом любви, творчества и общего дела.

Шёл сентябрь. Анапа, отдышавшись после летнего туристического угара, возвращалась к своему привычному, курортно-студенческому ритму. Воздух уже не был обжигающе-горячим, в нём витала прохлада с моря, смешанная с терпким ароматом нагретой за день гальки и сладковатым душком винограда с ближайших плантаций.

Лев, прижав к глазу свой верный, потрёпанный Nikon D90, водил объективом по набережной. Он ловил жизнь. Убегающих от волны чаек, задумчивых стариков у парапета, шумные ватаги таких же, как он, первокурсников. Он искал тот самый, идеальный кадр. Тот, от которого защемит внутри и захочется творить снова и снова. Пока не находил. Всё было красиво, но… бездушно.

– Эх, – вздохнул он, опуская камеру.

А в это время Марина, сбежав от своей подруги и её нового, по её мнению, абсолютно неинтересного ухажёра, шлёпала по тёплой гальке босиком. Она закинула балетки за спину, держа их на двух пальцах, и наслаждалась свободой. Ветер играл её распущенными каштановыми волосами, солнце ласкало щёки, а море шумело для неё одной. Она подошла к самому краю волнореза, закрыла глаза и, подняв лицо к заходящему солнцу, глубоко вдохнула. В этой позе была какая-то дикая, естественная грация. Полное слияние с моментом.

Именно в этот миг Лев снова поднял камеру. Его палец механически нажал на спуск. Щёлк. Потом ещё один. И ещё. Он не мог остановиться. Он нашёл его. Свой идеальный кадр. Девушка, солнце, море и абсолютная гармония.

Марина услышала щелчки и обернулась. Её большие, зелёные, как морская волна на мелководье, глаза расширились от удивления, а затем в них вспыхнули огоньки негодования.

– Эй, а можно спросить, что вы делаете? – её голос, мелодичный и чёткий, прорезал шум прибоя.

Лев опешил, опустив камеру. Он пойман с поличным.

– Я… извините… – он запнулся, чувствуя, как горит лицо. – Вы просто… так красиво выглядели. Я не удержался.

– «Не удержался», – передразнила она, но уже без злости, с лёгкой усмешкой. – Это что, ваша коронная фраза для всех девушек на набережной?

– Нет! – Лев искренне возмутился. – Я снимаю моменты. Настоящие. А вы… вы были самым настоящим моментом за весь день.

Он сделал несколько неуверенных шагов в её сторону и протянул камеру. – Хотите посмотреть?

Марина колебалась секунду, потом любопытство пересилило. Она взяла тяжёлую тушку фотоаппарата и поднесла к глазам. На экране была она. Но не та, что видит себя каждое утро в зеркале. А какая-то другая. Загадочная, лёгкая, словно сошедшая со страниц романтического романа. Солнце очертило её силуэт золотым нимбом, а на губах играла едва заметная, счастливая улыбка.

– Ого, – это было всё, что она смогла вымолвить.

– Вот видите, – тихо сказал Лев. – Я же говорил.

Они познакомились. Сидели на том самом волнорезе до самого заката, болтая обо всём на свете: о скучных лекциях, о том, как странно быть взрослым, о музыке, о книгах. Лев рассказывал о магии фотографии, о том, как одна фотография может сохранить эмоцию навсегда.

– Значит, ты сохранил мою эмоцию? – улыбнулась Марина.

– Я сохранил момент, в котором ты была по-настоящему счастлива, – поправил он, глядя на неё так пристально, что у неё пощипало щёки.

С той самой встречи их жизнь изменилась. Они стали неразлучны. Лев фотографировал Марину везде: в аудитории, склонившуюся над конспектом, в парке, смеющуюся с мороженым в руках, на пустынном пляже в предрассветной дымке. Она стала его музой. А он для неё – проводником в мир искусства и света. Она видела, с какой страстью он говорит о композиции, о свете, о «золотом часе», и эта страсть заражала её.

Однажды, гуляя по ночной, почти пустой набережной, они остановились на том самом месте, где познакомились.

– Знаешь, – сказала Марина, глядя на отражение луны в тёмной воде, – я всегда думала, что любовь – это что-то громкое. Фанфары, салют, вот это всё.

– А разве нет? – спросил Лев, беря её за руку.

– Нет. Для меня она тихая. Как этот щелчок твоего затвора. Тихий, почти неслышный, но он навсегда меняет всё внутри. Он фиксирует тот самый момент, когда ты понимаешь – всё, точка невозврата пройдена.

Лев остановился и повернул её к себе. В свете уличных фонарей его глаза казались бездонными.

– Марина, – его голос дрогнул. – Ты для меня не просто муза. Ты – мой главный кадр. Тот, который я буду пересматривать снова и снова, до самой старости. Я тебя люблю.

Он не стал ждать ответа, просто прикоснулся губами к её губам. Это был их первый поцелуй. Сладкий, солёный от морского ветра и бесконечно правдивый. А где-то вдали, за спиной у влюблённых, чайка прокричала свою ночную песню, будто ставя точку в этом совершенном кадре.

Студенческие годы пролетели как один миг. Сессии, ссоры из-за пустяков, ночи в обнимку за просмотром фильмов, совместные поездки на море зимой, когда город был совсем другим – пустым и задумчивым. Их чувство крепло, проходя проверку бытом и стрессом. Иногда Марине казалось, что Лев слишком погружён в свой мир объективов и ракурсов. Иногда Лев ревновал её к одногруппникам, которые заглядывались на его красавицу. Но они всегда находили в себе силы поговорить, простить и понять.

И вот – выпускной. Белые банты, строгие костюмы, пахнущие типографской краской дипломы и ощущение, что за спиной выросли крылья, но ты не знаешь, в какую сторону лететь.

Сидели в их кафешке с видом на море, крутили в стаканах кубики льда.

– И что дальше? – спросила Марина, глядя на его профиль. – Будешь покорять Москву? Станешь знаменитым фотожурналистом?

Лев помолчал, глядя на штормовое море.

– Знаешь, я тут подумал… Все эти годы я снимал тебя. И только тебя. Я ловил твои эмоции, твою жизнь. И понял, что не хочу снимать чужие войны, чужие трагедии или гламурных моделей. Я хочу снимать счастье.

– Счастье? – удивилась она.

– Да. Настоящее, человеческое счастье. Первый взгляд жениха на невесту. Восторг молодой мамы, держащей на руках младенца. Счастливые семьи. Я хочу дарить людям их самые лучшие моменты, упакованные в фотографии.

– Это звучит… идеально, – прошептала Марина. – Но где?

Лев повернулся к ней и взял её руки в свои. Его глаза горели.

– Здесь. В Анапе. Нашем городе. Давай откроем свою фотостудию. Вместе. Ты всегда чувствовала композицию лучше меня. Ты умеешь находить общий язык с людьми, располагать их к себе. Я буду ловить свет, а ты – эмоции. Что скажешь?

В её глазах стояли слёзы. Но это были слёзы счастья.

– Я скажу «да». Тысячу раз «да»!

Их студия, которую они с любовью назвали «Объектив и Муза», открылась спустя полгода в небольшом, но уютном помещении в двух шагах от моря. Стены были увешаны их лучшими работами. В центре, на самом почётном месте, висела та самая, первая фотография Марины на волнорезе.

Работа закипела. Сначала были друзья, потом друзья друзей, а потом пошла сарафанное радио. Лев и Марина оказались блестящим дуэтом. Он, с его требовательным взглядом и знанием техники, выстраивал идеальную картинку. Она, с её теплотой и искренностью, помогала людям раскрепоститься, забыть про камеру и просто быть счастливыми.

Однажды, в разгар свадебного сезона, они снимали очередную пару на том самом волнорезе. Солнце садилось, окрашивая небо в багровые и золотые тона. Жених с невестой, заливаясь смехом, пытались уйти от накатывающей волны.

Лев ловил кадры, а Марина, стоя чуть поодаль, с улыбкой наблюдала за ними. И вдруг она почувствовала, как что-то изменилось. Она обернулась. Лев опустил камеру и смотрел не на молодожёнов, а на неё. С тем самым взглядом, полным нежности и любви, каким смотрел на неё в самый первый день.

Он медленно подошёл к ней, на глазах у всего их «свадебного кортежа».

– Знаешь, – сказал он так, чтобы слышала только она, – я за эти годы отснял тысячи кадров. Но самый совершенный, самый ценный и любимый – это ты. Ты была им тогда, ты остаёшься им сейчас. И будешь им всегда.

Он достал из кармана маленькую бархатную коробочку и открыл её. Внутри лежало изящное кольцо с бриллиантом, которое играло всеми цветами заходящего солнца.

– Марина, – его голос был твёрдым и ясным. – Согласна ли ты стать не просто моей музой, но и моей женой? Позволь мне собирать нашу общую жизнь, кадр за кадром, до самого конца.

Крики «Да!» от счастливой невесты, которую они только что снимали, аплодисменты гостей и фотографа-ассистента – всё это слилось в один радостный гул. Но Марина ничего не слышала. Она видела только его глаза. Те самые, что когда-то поймали её в свой объектив и больше не отпустили.

– Да, – выдохнула она, и слёзы покатились по её лицу. – Конечно, да! Ты – мой единственный идеальный кадр.

И когда он надевал кольцо на её палец, где-то вдали щёлкнул чей-то фотоаппарат. Кто-то из гостей поймал и их момент. Момент, который станет началом их новой, общей истории. Истории, которую они будут писать вместе. В своём любимом городе, у своего моря. Кадр за кадром.

Аплодисменты, смех и радостные возгласы наконец-то донеслись до их сознания, прорвавшись сквозь плотный кокон собственного счастья. Лев и Марина обернулись и увидели сияющие лица своих «клиентов» – жениха и невесты, которые сейчас, забыв про свою собственную свадьбу, аплодировали им, их фотографам.

– Поздравляем! – кричала юная невеста Катя, размахивая букетом. – Это так романтично!

– Вот это поворот! – смеясь, подошёл жених Артём и хлопнул Льва по плечу. – Теперь у нас на свадьбе есть собственный мини-сериал с хэппи-эндом!

Лев, краснея до кончиков ушей, но сияя как тысяча солнц, крепче сжал руку Марины.

– Извините, что сорвали вашу съёмку, – проговорил он, пытаясь вернуться в профессиональное русло.

– Что вы, что вы! – воскликнула Катя. – Это самый лучший подарок на нашу свадьбу! Правда, Арём?

– Абсолютно! Теперь у нас есть уникальные кадры. «Фотограф делает предложение своей музе на фоне заката». Это же готовый рекламный слоган для вашей студии!

Все снова засмеялись. Воздух был наполнен такой искренней радостью, что казалось, его можно потрогать руками. Марина, всё ещё не веря, смотрела на кольцо на своём пальце. Оно было идеальным. Не вычурным, не кричащим, но изящным и пронзительно красивым. Таким же, как и их любовь.

– Когда ты успел? – прошептала она, поворачивая руку, и бриллиант поймал последний лучик солнца.

– Месяц назад, – признался Лев, прижимая её к себе. – Всё это время носил с собой, ждал того самого, идеального момента. И понял, что он не может быть постановочным. Он должен быть таким же настоящим, как и мы.

Съёмку продолжили, но атмосфера стала совсем иной – тёплой, семейной. Теперь они были не просто фотографами и клиентами, а двумя влюблёнными парами, объединёнными одним прекрасным вечером. Катя и Артём позировали с удвоенным энтузиазмом, а Лев ловил кадры, в которых было столько искренности и счастья, что они казались живыми.

Когда последние отсветы заката угасли в тёмной воде, и небо зажглось первыми звёздами, съёмка была завершена. Гости, обменявшись объятиями и поздравлениями, стали расходиться, унося с собой частичку этой магии.

Лев и Марина остались на набережной одни. Теперь она была их. Так же, как и тот далёкий сентябрьский вечер.

– Итак, мадемуазель, – Лев сделал шаг назад и с комичной торжественностью протянул ей руку. – Могу я пригласить вас на ужин? В качестве вашего официального жениха.

– Милостивый государь, – с игривым кокетством ответила Марина, кладя свою ладонь в его, – я думаю, это как раз тот случай, когда от ужина нельзя отказаться.

Они пошли не в модный ресторан, а в их столовую, ту самую, где на втором курсе они впервые поссорились из-за того, что Лев просидел всю ночь за ретушью и проспал их свидание, а потом так же бурно помирились, деля пополам порцию жареной картошки.

Сидели за своим столиком у окна. Кольцо на пальце Марины всё ещё казалось ей чужеродным, но невероятно приятным грузом.

– Знаешь, о чём я подумала? – сказала она, крутя в пальцах соломинку от коктейля. – О той самой фотографии. О нашей первой. Ты помнишь?

– Как я могу её забыть? – улыбнулся Лев. – Она висит в студии. Она изменила всё.

– Именно. И сегодня кто-то сфотографировал нас. Поймал наш момент. Наше начало. Получается, история повторяется? Только теперь мы – те, чьё счастье кто-то сохраняет для вечности.

Лев задумался, глядя на её сияющие глаза.

– Это не повторение, Марин. Это эволюция. Тогда я поймал момент одиночного счастья. Сегодня кто-то поймал момент нашего общего. Нашего союза. Это следующий кадр. Самый важный.

– А что будет на следующем? – с лёгким трепетом спросила она.

– Всё, что угодно, – он переплёл свои пальцы с её. – Наша свадьба на этом же пляже. Первый раз, когда мы приведём в нашу студию ребёнка и будем снимать его первые шаги. Наши седые волосы на фоне того же самого, вечного моря. Наша жизнь. Я хочу снять её всю. Кадр за кадром. С тобой.

Они вышли на улицу, и их снова встретил тёплый, плотный воздух Анапы, пахнущий морем и ночными цветами. Город жил своей жизнью: громко смеялись компании в кафе, доносилась музыка с прогулочных катеров, кто-то запускал в небо китайские фонарики.

Но для Льва и Марины мир в эту ночь сузился до размеров их сплетённых ладоней и до бриллиантового искрения в её глазах, в котором отражался он, она и огни их родного города.

Их история только начиналась. И они знали – в ней будет ещё бесконечно много идеальных кадров. Потому что главное – это не идеальный свет или композиция. Главное – это тот, кто находится рядом с тобой в кадре. Тот, с кем ты готов проявить всю плёнку своей жизни, не боясь ни одной фотографии. Потому что каждая из них будет наполнена любовью.

Когда твоё завтра тонет в море.

Анапа. Первый курс. Он – загорелый спасатель Артём, чьи глаза цвета моря видели и панику, и благодарность. Она – хрупкая практикантка-медик Лика, еще не знающая, на что способны ее руки. Их мир сталкивается во время ЧП на пляже, где от скорости и слаженности решается все.

С этого дня закаты для них – не просто конец дня, а время для разговоров, смеха и тихих признаний. Их любовь, как море, то спокойная, то бурная, проходит через все студенческие годы, проверяя на прочность сессиями, разлуками и сомнениями.

Но что ждёт их после диплома, когда розовые очки студенчества разобьются о реальность? Смогут ли они сохранить то самое чувство, что родилось под шум прибоя?

Первый курс – это как первое самостоятельное заплывание за буйки. Все в новинку: свобода, ответственность, и эта щемящая тоска по дому, которая приходит по вечерам, когда за окном общежития гаснет закат. Именно в такое время Артём «Морской волк» Савельев, а для друзей просто Тема, чувствовал себя королём мира. Его мир был прост: лодка, бинокль, шезлонг и бесконечная синева Черного моря. Подработка спасателем казалась ему не работой, а продолжением жизни.

– Эй, Нептун! Опять философствуешь? – крикнул ему как-то вечером напарник, дядя Женя, сорокалетний ас пляжного фронта.

Артём обернулся, сняв тёмные очки. Солнце, медленно сползавшее к горизонту, окрашивало все в золото и пурпур.

– Море сегодня какое-то задумчивое, – улыбнулся Артём. – Готовится к спектаклю.

– У него, брат, каждый вечер премьера. Смотри-ка, народу-то, как сельдей в бочке. И все норовят утонуть с самыми идиотскими способами.

Тема вздохнул. Он любил море, но людей на пляже иногда боялся. Их беспечность не знала границ. И вот, в один из таких жарких дней, его страх материализовался.

Сигнал на вызов поступил около трех дня. «Мужчина средних лет, судорога в воде, потеря сознания». Артём, как ошпаренный, сорвался с вышки. Его мощные руки рассекали воду, а в голове стучала одна мысль: «Только бы успеть, только бы успеть».

На берегу уже столпились люди. Среди них мелькала какая-то девушка. Невысокая, в простой белой футболке и шортах, она выглядела испуганной, но ее голос был удивительно твёрдым.

– Расступитесь, пожалуйста! Ему нужен воздух! – кричала она, пытаясь организовать пространство.

Артём вытащил на берег бесчувственное тело. Мужчина был без сознания, пульс прощупывался слабо.

– Я медик! – сказала девушка, присаживаясь на песок рядом с Артёмом. Их взгляды встретились на секунду. У неё были карие, огромные глаза, полные решимости. – Лика. Практика в городской поликлинике.

– Артём. Спасатель, – коротко представился он, начиная непрямой массаж сердца.

Они работали молча, как отлаженный механизм. Он – качал, она – делала искусственное дыхание. Ее пальцы, тонкие и на вид хрупкие, были уверенны и точны. Он чувствовал, как под его ладонями бьётся чья-то жизнь, и понимал, что эта девушка – его единственный союзник в этой битве.

– Пульс! – вдруг выдохнула Лика, приложив пальцы к шее пострадавшего. – Есть пульс!

В ее глазах вспыхнули такие искры, что Артёму на мгновение показалось, будто взошло второе солнце. Мужчина закашлялся, из его рта хлынула вода. Вдали уже слышался звук сирены «скорой».

Они остались сидеть на песке, мокрые, уставшие, но невероятно счастливые. Адреналин медленно отступал, сменяясь странной, щемящей лёгкостью.

– Спасибо, – тихо сказал Артём. – Я бы один… не уверен, что справился бы так быстро.

– Да брось, – смущённо отмахнулась Лика, вытирая влажный лоб тыльной стороной ладони. – Ты его вытащил. Это главное. А я… я просто делала то, чему меня учили.

– Учат, видно, хорошо, – он улыбнулся. Впервые за долгое время его улыбка была не дежурной для туристов, а настоящей. – Ты… часто тут?

– Практику прохожу. До конца лета.

– Тогда, может, завтра? – рискуя, выпалил Артём. – После смены? Я покажу тебе место, где закаты самые красивые в Анапе.

Лика посмотрела на него, на его мокрые волосы, слипшиеся на лбу, на открытое лицо и честные глаза цвета моря в пасмурный день. И кивнула.

– Да. Я буду.

Их первое свидание действительно было на закате. Они сидели на старом пирсе, болтали ногами над темной водой, в которой угасали последние отблески солнца. Говорили о всем на свете: о сложной анатомии, о глупых туристах, о страхе не справиться, о мечтах.

– Знаешь, почему я тут остаюсь? – спросил Артём, глядя на алое зарево. – Потому что море… оно каждый день разное. Оно, как человек. Может быть ласковым, а может и штормить. Но оно всегда живое. Настоящее. И ты понимаешь, что твоя работа – это не просто дежурство. Это… миссия.

– Я понимаю, – тихо ответила Лика. – В поликлинике, когда к тебе приходит бабушка, а ты ей помог снять боль… или ребенок, который перестал плакать… Ты чувствуешь, что не зря. Что твоя жизнь имеет вес.

Он посмотрел на ее профиль, освещённый закатом. И понял, что нашёл родственную душу.

Так и началась их история. Студенческие годы пролетели, как один длинный, солнечный день. Сессии, свидания на пляже после смен, прогулки по набережной с мороженым, споры о будущем, первые ссоры и такие сладкие примирения. Их любовь росла и крепла, как дерево, пускающее корни в плодородную почву. Каждый закат они старались встретить вместе. Это был их ритуал. Момент, когда мир замирал, и оставались только они, море и небо, полыхающее в огне.

Было трудно. Лика ночами сидела над учебниками, Артём пропадал на работе, особенно в курортный сезон. Иногда они не виделись по нескольку дней. Сомнения, конечно, были. А что потом? После диплома? Разъедемся по разным городам в поисках карьеры?

– Я никуда не уеду, – как-то сказал Артём, на их любимом пирсе, уже на четвёртом курсе. – Моё место здесь. Моё море здесь.

– И моё, – ответила Лика, положив голову ему на плечо. – В городе есть хорошая больница. Мне предложили место.

Он обнял ее крепче. В его сердце что-то щёлкнуло, встало на место. Их завтра было здесь.

Выпускной они отметили скромно. Не в ресторане, а на своем пирсе, с бутылкой домашнего вина и кусочком торта. На них были смешные мантии и конфедератки, которые трепал ветер.

– Ну что, дипломированный специалист, – поднял свой пластиковый стаканчик Артём. – За нас. За тех, кто остался.

– За наше море, – улыбнулась Лика. – И за наши закаты.

Они чокнулись. Звезды над головой были такими яркими, что казалось, до них можно дотянуться рукой.

Прошло пять лет после того дня на пляже. Артём больше не подрабатывал спасателем. Он возглавил местную спасательную станцию. Его команда была лучшей на всем побережье. Лика работала врачом-реаниматологом в той самой городской больнице. Их пути по-прежнему часто пересекались на вызовах. «Скорая» и спасатели – старые братья по оружию.

Однажды вечером, после особенно тяжёлого дня, Артём стоял на берегу. Шторм утих, небо очистилось, и закат был таким же огненным и величественным, как и много лет назад. Он чувствовал усталость во всем теле, но на душе было спокойно. Они справились. Спасли.