Проявления иррегулярности в истории войн и военных конфликтов. Часть 1

Фламандцы (золотые шпоры и годендаги)

Примером одной из первых ярких побед военной силы нового класса над феодальным войском на Западноевропейском театре военных действий можно считать сражение при Куртрэ в 1302 году. В нем войско фламандцев нанесло поражение войску французского короля Филиппа IV, благодаря которому Фландрия отстояла свою независимость.

«Битва золотых шпор» – так по-другому назвали битву при Куртрэ – открыла счет побед вооруженных сил родившегося буржуазного класса над военной школой феодального строя.

Против 7,5 тыс. французских всадников вместе с 3–5 тыс. пеших наемников как вспомогательного контингента (всего около 10–12 тыс. человек) фламандцы выставили от 13 до 20 тыс. человек, среди которых только десять человек были рыцарями – военными начальниками в войске Фландрии, остальные были пешими бойцами.

В боевые порядки фламандской пехоты входили лучники и арбалетчики, которые определялись как стрелки. Строй основных сил составляли пикинеры, в рядах которых также находились воины, вооруженные палицами и годендагами. Основной боевой силой французов были конные рыцари с соответствующим набором вооружения при вспомогательной пехоте.

Военачальники войска Фландрии выстроили своих бойцов в боевые порядки для ведения оборонительного боя. Пехота была построена в фалангу, представлявшую единственную боевую линию протяженностью до одного километра, имея глубину 500–600 метров, впереди фаланги были выстроены стрелки́.

Оборонительный характер боевых действий фламандского войска, помимо формы построения боевого порядка, определяла также география местности, в которой была заключена народная дружина Фландрии.

Со всех сторон пехотная фаланга была окаймлена линией естественных водных преград. По фронту строй защищал ручей Гренинген, по внешнему берегу которого была выкопана сеть волчьих ям – ловушек для кавалерии. С тыла боевые порядки защищал изгиб реки Лис, правый фланг находился под прикрытием изгиба реки Лис и соединительного водного канала (Лис – Гренинген), которые кольцом окружали сам город Куртрэ и замок. На левом фланге естественную преграду образовывал стык реки Лис и ручья Гренинген с расположенным на внутренней стороне монастырем.

Таким образом фламандцы приготовились к оборонительному бою, имея возможность маневра внутри ограниченной зоны, обеспечив себе тактическую глубину боевого порядка и выделив силы для резерва и блокировки узкого выхода из замка на правом фланге, на котором был блокирован небольшой гарнизон противника.

Войска французской армии стояли в изготовке к атаке, впереди была встроена линия арбалетчиков и метальщиков дротиков, за которыми располагался боевой порядок рыцарей. После нескольких дней раздумий генерал-капитан граф д'Артуа дал команду на атаку позиций фламандцев. Так 11 июля 1302 года была начата «Битва золотых шпор».

В завязке битвы арбалетчики и метальщики дротиков французского войска атаковали линию фламандских стрелков, вследствие чего последние были вынуждены отойти за линию ручья и прижаться к своей фаланге. С отступлением стрелков обороняющейся стороны французская пехота приступила к обстрелу строя основной оборонительной линии фламандцев. Теперь пришла очередь совершить свой первый маневр фаланге и выйти из зоны поражения.

С первой ретирадой фламандцев французы приступили ко второму действу битвы. Начало французской атаки, по замыслу графа д'Артуа, должно было начаться с организованного отхода пеших стрелков с передовой линии и атакой основных сил французов на статическую линию обороны фламандцев. Французская конница предварительно должна была пройти сквозь свою пехоту и преодолеть небольшую водную преграду и ямы-ловушки.

Однако с самого начала для французов что-то пошло не так. При выдвижении французских рыцарей и прохождении их сквозь ряды стрелков была смята своя пехота, что привело в беспорядок строй атакующих рыцарей. Далее, с преодолением рыцарями водной преграды фаланга фламандцев совершила свой второй маневр, двинувшись вперед и контратаковав французов в тот момент, когда их боевой порядок был нарушен.

В завязавшемся сражении по всему фронту напором своей тяжелой кавалерии французам удалось взломать центр оборонительной линии противника и ворваться вглубь оборонительной зоны войска Фландрии. Но здесь французских рыцарей ждал еще один сюрприз в виде построенной тактической глубины обороны и наличия фламандского резерва. Попав внутрь территории обороны фламандцев, французская конница в ограниченном узком пространстве оказалась лимитированной в свободе маневра. К тому же отсутствие кавалерийского резерва, а лучше пехоты как основной силы, для запуска второй волны атаки, которая должна бы была развить успех первого прорыва рыцарей и полностью разрушить оборонительные порядки пехоты фламандцев, не позволило атакующей стороне особо надеяться как минимум на успех атаки.

В свою очередь те десять рыцарей, которые руководили войском Фландрии, хорошо знали свое дело и просчитали ход будущих событий, предварительно позаботившись о создании сил резерва и расположения отряда горожан Ипра у замка.

После того как французские рыцари взломали центр фламандцев и прорвались внутрь их полосы обороны, панцирная кавалерия была немедленно контратакована силами резерва фламандцев. Параллельно отряд горожан Ипра парировал вылазку французского гарнизона из замка, тем самым не допустив в решающий момент оказания помощи прорвавшимся рыцарям.

Вследствие контратаки резерва фламандцев атака французских рыцарей полностью захлебнулась, и силы наступающих полностью были отброшены за линию ручья. Далее войско Фландрии развило свой успех в обороне и приступило к преследованию и уничтожению отступающего французского войска.

В конечном итоге французские рыцари потерпели полное поражение, потеряв более трети своих сил. В качестве главного трофея фламандцам достались около 700 золотых шпор, снятых с убитых рыцарей, из-за чего сражение при Куртрэ и получило свое второе название «Битва золотых шпор».

В политическом отношении победа фламандцев над французами закрепила независимый статус Фландрии от французского короля Филиппа IV, а французские феодалы были вынуждены покинуть Фландрию, сохранив свое присутствие только лишь в нескольких городах ее южной части. Своей военной победой молодой класс промышленников и предпринимателей, опираясь на народные массы горожан и крестьян, достиг своей политической цели и отстоял свое право на существование. Это было одно из первых проявлений превосходства новой системы товарно-денежных отношений и зарождающихся буржуазно-национальных вооруженных сил над феодальными порядками, феодальной знатью и феодальными вооруженными силами.

Что же стало залогом победы народного войска Фландрии над хорошо вооруженным рыцарским войском французского короля Филиппа IV?

В первую очередь в основе победы фламандцев лежала высокая степень мотивации и дисциплинированность каждого солдата в отдельности, что передалось общей силе сопротивления всего войска Фландрии в целом. Боевой дух фламандцев был обусловлен борьбой народных масс и национальной буржуазии за свою независимость против феодалов и чуждой им королевской власти Франции, а также авторитетом и лидерскими качествами военачальников.

С другой стороны, рыцарь-аристократ представлял собой статусную персону войска французского короля, который воевал по долгу службы для поддержания статуса своего рода и его обогащения. Естественно, что мотивирующий фактор для самоотверженной борьбы и самопожертвования ради своего короля был не самого высокого уровня. Единственное, что больше всего заботило рыцаря-аристократа – это его вотчина. Статусность рыцарского войска не прибавляла в его ряды и дисциплины во время проведения военной кампании.

Таким образом разнородное войско французских рыцарей сильно проигрывало народному войску Фландрии по уровню своей мотивации, побудившей их взяться за оружие, а, следовательно, уступало и по силе духа, воинской дисциплине и степени устойчивости в бою.

Те десять рыцарей на службе у Фландрии возглавляли войско фламандцев и не являлись основной боевой единицей войска. Они хорошо знали и понимали тактику действий войска рыцарей, поэтому и смогли использовать «новаторство» линейной тактики античных времен, наиболее подходившей войску народных масс. Другими словами, они были некими проводниками во внедрении военного искусства в народное войско, организаторами армии с приданием ей соответствующей военной школы.

Поражение французских рыцарей в битве при Куртрэ также было обусловлено военным невежеством французских военачальников, которые ничего не смогли противопоставить «новаторской» стратегии и тактике фламандцев.

В предыдущем веке монгольским войском уже успешно практиковались тактические наработки по вскрытию укрепленных районов и нанесения поражения войску противника, имеющего кратное преимущество в численном эквиваленте, с плотными рядами тактического построения войск на поле боя, не прибегая к грубым и затратным прямым атакам.

Еще более ранними, чем практика монголов успешно вскрывать оборону противника, имеющего кратное преимущество в живой силе, являются сведения о нестандартном подходе к ведению боевых действий малыми силами войска древних славян против высокоорганизованного войска Византии, имевшего более высокую степень общепринятого военного искусства, что были описаны Прокопием из Кессарии в его труде «Война с готами».

Ранние славяне (кинетика и пространство, малое и большое в рейдовой кампании)

В работе Прокопия была описана военная кампания трехтысячного отряда славян, вторгшегося в пределы Восточной Римской империи и нанесшего целый ряд военных поражений регулярным римским войскам в поле с последующим овладением римскими крепостями.

В 551 году после переправы через реку Гевр (Марица) славяне разделились на два отряда, создав видимость малочисленности своих сил и организовав эффективную разведку и взаимодействие между отрядами, внезапными упреждающими ударами успешно побеждали римские отряды. Римские военачальники, купившись на уловки славян и упиваясь своим военным превосходством, сразу же уступили военную инициативу.

Далее следовала эпопея взятия славянами довольно сильно укрепленной римской крепости Топер, гарнизон которой насчитывал около 15 тыс. человек мужского населения в противовес отряду славян, насчитывающему на момент перехода через реку Гевр в строю около 3 тыс. бойцов.

Именно этот эпизод является показательным в свете раскрытия темы асимметричности действий и иррегулярного подхода в деле вскрытия оборонительного укрепрайона противника меньшими силами, не прибегая к долговременной, кровопролитной и ресурсно-затратной классической осаде крепости.

Чтобы добавить больше красок в этот рассказ, следует отметить, что через крепость Топер (Топир) проходила стратегически важная для Константинополя Эгнатиева дорога (via Egnatia – римская дорога), которая через Балканы выходила к Адриатическому побережью и являлась важным участком общей дорожной линии, связывающей старую и новую столицы Римской империи.

Итак, в 551 году перед относительно небольшим войском славян, пришедших в район приморской крепости Топер, стояла непосильная задача в контексте прямой осады крепости и ожидающего его противоборства с крупными силами византийского гарнизона на выгодных для него условиях.

Однако славянские воеводы сумели правильно оценить обстановку и приняли решение об изменении тактического фона в свою пользу и уже на выгодных для себя условиях уничтожить военную силу гарнизона крепости Топер.

В первую очередь славянам необходимо было выманить значительную часть легионеров гарнизона за пределы фортификации, далее нарушить боевой порядок сил, предпринявших вылазку, чтобы потом, застав их врасплох, приступить к уничтожению византийцев.

Для начала славяне разделили свои силы на две неравные части, большая из которых в виде засадного отряда была искусно спрятана в складках сложного рельефа местности на пути возможного направления вылазки, а меньшая часть приступила к демонстрационным действиям у восточных ворот крепости.

Гарнизон крепости, неправильно оценив обстановку и приняв малый отряд славян за их основные силы, предпринял вылазку бо́льшими своими силами. Обманный отряд, обратившись в бегство, повлек за собой противника в нужном для себя направлении. Таким образом римские воины, беспечно увлекшись преследованием убегающего противника, полностью расстроили свои боевые порядки вдали от стен крепости, втянулись в район организованной для них засады.

В свою очередь большой засадный отряд, пропустив своего противника вперед, неожиданно для него ударил с тыла, а еще недавно спасавшийся бегством малый отряд славян предпринял неожиданный маневр и с разворота атаковал своих преследователей с фронта. Ловушка была захлопнута.

Так были перебиты основные силы гарнизона римской крепости Топер, а славянам был открыт путь к непосредственному ее штурму.

Второй волной, отсекая лучниками обороняющихся со стен крепости, штурмовые отряды славян с лестницами успешно взобрались на них, после чего римский город пал.

Данный эпизод борьбы диких племен славян против просвещенных ромеев наглядно продемонстрировал превосходство незашоренной военной мысли варваров над академичностью военного искусства Римской империи, имевшего глубокие и устоявшиеся военные традиции.

Более того, дальнейший ход событий на данном театре военных действий показал, что поход трехтысячного отряда славян в пределы Римской империи оказался разведывательно-рейдовой кампанией, что предвосхищала вторжение основных сил славянского войска в следующем 552 году.

В кампании 552 года славянское войско, пользуясь данными разведки и сведениями, полученными от взятых в плен воинов, отказалось от исполнения первоначального плана по взятию города Фессалоники, где их уже ждало большое римское войско под командованием Германа.

Таким образом полководцами славян была проявлена гибкость в проведении военной кампании, и после небольшой оперативной паузы славянское войско перешло на другое оперативное направление и вторглось в пределы Восточной Римской империи. Силы славянских племен были поделены на три части, и, естественно, продвижение проходило по трем направлениям. Не встречая особого сопротивления, были заняты значительные земли Византии, где войско славян успешно перезимовало.

Далее была битва с отборным войском новых римлян у Адрианополя, в которой славяне одержали верх. После успеха под Адрианаполем войско славян, потеряв бдительность, углубилось внутрь Византии, где и было наказано у «Длинных стен» внезапной атакой войск ромеев, оправившихся после поражения под Адрианаполем и следовавших вслед за войском вторжения до места следующего сражения. После поражения у стен Константинополя войско славян было вынуждено оставить пределы Византии, отступив обратно за Истр.

В войске древних славян царила необходимая для успешных действий в походе воинская дисциплина и сплоченность в бою, которая обеспечивалась родоплеменной формой организации войска. Во главе войска племени стоял его вождь. Статус его в родовой общине быстро менялся с началом войны, которая способствовала упрочению власти военачальника уже как князя, имевшего свою дружину.

С конца V века начался процесс объединения славянских племен вокруг наиболее сильного и удачливого князя. Органом управления такого общественного объединения было народное вече – собрание племен, во главе которого находились совет старейшин и князь.

В общественном устройстве взаимоотношений славянских племен был один, но очень большой минус, выраженный в наличии межплеменной розни. Маврикий в своем «Стратегиконе» по этому поводу писал:

«Не имея над собою главы, они враждуют друг с другом; так как между ними нет единомыслия, то они не собираются вместе, а если и соберутся, то не приходят к единому решению, так как никто не хочет уступить другому».

Маврикий отмечал, что по отношению к славянам крайне эффективна стратегия непрямых действий, мероприятия которой в первую очередь направлены на разжигание межплеменной розни, тем самым ослабляя союз славян, вместо прямого военного давления на них.

Нельзя сказать, что данное качество было характерным только для славянских народов, данная «социальная болезнь» присуща всем большим народностям, а также крупным государственным образованиям, поэтому полагать, что славяне в этом плане чем-то отличались от других народов, будет неверно.

Однако ситуацию во взаимоотношениях между племенами славян коренным образом меняло наличие общей внешней угрозы. Как только появлялась опасность, славяне прекращали междоусобицы и объединялись для отражения внешней угрозы или проведения совместного военного похода. Примером тому является военная кампания славян против Византии 551–552 годов, в ходе которой не отмечалась, по прямому или косвенному признаку, несогласованность действий славянских отрядов.

Таким образом факт военной организации войска славян на основе общепринятых для всех родов и общин правилу – традиции также свидетельствует в пользу общей сплоченности войска древних славян и является достаточно сильным коллективным и личностным мотивирующим фактором.

Анализ действий войска славян на северо-западном приграничье Византийской империи в 551–552 годах, кроме фиксации факта пассионарного всплеска, показывает также уровень военной школы ранних славян, которого оказалось достаточно, чтобы указать на тонкие места военного искусства находящейся на пике своего могущества Восточной Римской империи. Военные победы ранних славян оказались столь чувствительными для новых римлян, что противостоянию Византии и славян было уделено отдельное внимание у византийских хроникеров в их исторических трудах, посвященных кампаниям, направленным на возвращение величия великой империи.

В своих работах Прокопий из Кессарии и Маврикий отмечали индивидуальную силу и выучку славянского воина. В историческом труде «Война с готами» Прокопий так описывал качества славянина:

«…привыкли прятаться даже за маленькими камнями или за первым встречным кустом и ловить неприятелей. Это они не раз проделывали у реки Истр».

Византийский император Маврикий на страницах своего «Стратегикона» рассказал о незаурядных способностях воинов славянского племени подолгу скрываться от своих преследователей под водой:

«Мужественно выдерживают они пребывание в воде, так что часто некоторые из числа остающихся дома, будучи застигнуты внезапным нападением, погружаются в пучину вод. При этом они держат во рту специально изготовленные большие, выдолбленные внутри камыши, доходящие до поверхности воды, а сами лежат навзничь на дне (реки), дышат с помощью их; и это они могут проделывать в течение многих часов, так что совершенно нельзя догадываться об их (присутствии)».

Такая практика действий, помимо возможности скрываться от неприятеля для сохранения собственной жизни, также позволяла славянским воинам вести разведку и добывать разведывательные сведения, скрытно выжидая своего часа в географических складках местности для того, чтобы взять языка. Естественно, что искусство индивидуальной маскировки рядового воина положительно отражалось и на эффективности коллективной маскировки, что обеспечивало войску славян возможность скрытного маневра и внезапность его действий, в том числе и засадных.

Военная доблесть славянина была обусловлена суровым укладом жизни древнеславянских общин. Из сказаний мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII века до конца X века по Р. Х.) можно четко определить ментальность славян того исторического периода. Воинственный нрав мужчины славянского племени проявлялся в традиции. Согласно ей славянский муж, у которого рождался сын, брал обнаженный меч, клал его перед новорожденным и говорил следующие слова:

«Не оставлю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретешь себе этим мечом».

В обычаях древних славян также существовало правило решать спор между двумя тяжущимися с помощью меча, если обе стороны были недовольны решением суда князя как первичной инстанции в разрешении спора. В таких случаях князь говорил:

«Судитесь мечом; у кого меч острее, тот и победитель».

Тяжущиеся сходились в личном поединке, а окончательную точку в споре ставили крепость и острота клинка, помноженные на силу и ловкость воина. Исходя из приложенных двух обычаев ранних славян, можно говорить о наличии в обществе славян культа силы и мужества – права сильного.

В личном вооружении и средствах защиты древнеславянские воины ничем особо не уступали воинам других народов того времени, кроме как, конечно, имперским ратоборцам Константинополя, чье вооружение и снаряжение, по очевидным причинам, на порядок превосходили образцы и комплекты варварских племен и народов.

Отличительной чертой славянского воина была его облегченного вида нательная защита – кольчужная рубаха, которая выгодно отличалась от ламеллярных и ламинарных доспехов предоставлением первой большей степени свободы действий в бою ее носителю при сохранении необходимого уровня защиты воина. При этом нельзя не отметить удобство и быстроту облачения в кольчужную рубаху, а также относительно низкую цену ее производства по отношению с образцами других видов доспехов, которые являлись более трудоемкими в производстве и сложными в эксплуатации. В общем кольчуга, как индивидуальное средство защиты, была наиболее распространена среди варварских народов со времен переселения народов вплоть до XIV–XVI веков, когда в военную моду возвратились более дорогие пластинчатые доспехи.

А вот в организации военной силы ранние славяне явно уступали другим или, если говорить по-другому, отличались от уже успевших себя проявить народов и состоявшихся государств. Находясь на более низкой стадии развития военной силы, славянская сила представляла собой некие боевые ватаги – вооруженные группы (отряды), не имеющие четко выработанного правила боевого построения на поле боя. Вернее сказать, регламентация боевого построения была и выражалась она в формировании подобия стены из славянских воинов, которая мало напоминала собой совокупность четко выраженных шеренг и колонн уже известных на то время конфигураций баталий.

Но, судя по результатам боевой работы таких вот ватаг, этот недостаток с лихвой компенсировался высоким уровнем пассионарности – боевым духом как рядовых славянских воинов, так и их архонтов, наряду с отсутствием зашоренности военной мысли, что было обусловлено отсутствием ограничительных регламентов, которые были присущи регулярной военной силе, в вопросе выбора тактики действий.

На то время у славян не отмечалось наличия полноценной кавалерии с ее разделением на легких и тяжелых всадников. Из-за своей дороговизны конница в классическом ее виде характерна лишь для развитых государственных образований или же родоплеменного союза, сумевшего заполучить богатые военные трофеи, позволяющие сформироваться военной знати рода, из которой и выкристаллизовывалась хорошо вооруженная дружина всадников. Наиболее быстро этот процесс шел в границах номадистической среды обитания, где культура всего, что было связано с лошадью, особенно в военном деле, была на более высоком уровне, чем у оседлых народов.

У ранних же славян кавалерия в чистом виде еще не была развита, поэтому лошади использовались в большей степени для перевозки грузов и как индивидуальное средство передвижения. Сражаться славянские воины того времени предпочитали в пешем строю.

Но несовершенство кавалерии у ранних славян привело к выработке у них хитрой тактики с соответствующими методами и способами ведения вооруженной борьбы. Эта тактика позволяла славянским ватагам побеждать регулярные византийские силы, у которых на то время кавалерия была совершенна, т. е. имела оформленное разделение на легкую и тяжелую ее части, успешный и богатый опыт выполнения боевых задач как в совместной тактической схеме применения, так и по отдельности.

Казалось бы, парадоксальная вещь: малое и несовершенное побеждает большее и совершенное. Но если поразмыслить, то нет ничего парадоксального. Меньший ресурс в своей пассионарной фазе развития всегда активнее ищет самый оптимальный путь достижения своей цели, находит его, а затем, нисколько не межуясь, использует его на практике. Так, к середине VI века славянские воины сумели выработать стратегию и тактику применения своих сил, которые не предусматривали прямого противостояния с большой регулярной военной силой противника, а предполагали оперирование методами и способами из области того, что сейчас называется малой формой вооруженной борьбы, прикладывая малую силу на слабые точки противника.

И мобильная пехота как нельзя лучше вписывалась в стратегию действий малыми партиями на уязвимых для противника направлениях и точках приложения силы. Именно универсализм мобильности и стойкости летучей пехоты стал тем самым ключиком, который мог закрывать и открывать пространство как перед противником, так и перед собой в любом месте операционного района.