Искры хаоса с небес

И вот, пройдя несколько длинных однообразных коридоров, обе делегации оказались в главном помещении ксавиронского корабля. Это пространство, казалось, дышало той же угловатой мощью, что и экзокостюм Латора. Зал был сконструирован так, что сложно воспринимались его размеры. Можно даже было подумать, что он огромен, а стены его, выкованные из всё того же сплава, поднимаются к потолку, теряющемуся в мерцающем полумраке, будто в некоей космической бездне. Удивительная художественная задумка, которую по достоинству оценили гости с Селарина. Все поверхности стен, лишённые плавных изгибов, были испещрены рельефными узорами. Они были выполнены в особом стиле, присущим ксавиронскому изобразительному искусству, но при этом не носили чисто декоративной функции, а были вполне функциональными: кабель-каналы, панели управления и гравировка различных числовых кодов, без сомнений, отражали историю или законы их мира, являясь при этом частью важных систем корабля. Пол, отполированный до зеркального блеска, отражал шаги ксавиронцев в их массивных экзокостюмах, и каждый звук, от гула аппаратуры до металлического звона, усиливался, создавая ощущение, что зал обладает собственной волей. В центре возвышалась платформа, окружённая низкими барьерами. На ней Латор, снявший шлем, ждал гостей; его лицо, напряжённое, но внимательное, контрастировало с холодной строгостью окружения. Над платформой парил голографический дисплей, испускавший потоки данных в виде различных символов. По периметру зала стояли терминалы, у которых ксавиронские техники, тоже в угловатых костюмах, следили за стабильностью работ систем, совершая странные резкие движения, точно это были не люди, а роботы какие-то…

Для селаринцев, выросшим в мягком сиянии их мира, этот зал был ошеломляющим и чуждым. Они в своих светлых одеждах были здесь словно звёзды, заблудившиеся где-то во Вселенной. Строгость линий, отсутствие тепла в освещении, тяжёлое дыхание механизмов – всё это усиливало их смятение, рождённое ещё в переходном коридоре. Зал, казалось, воплощал сердитую душу Ксавирона: мир железного порядка, силы и эффективности, где нет места для лишних деталей. Ксавиронцы, стоявшие вдоль стен, в своих экзокостюмах, похожих на доспехи, производили слишком подавляющее впечатление, их взгляды, скрытые забралами, казались холодными, как сам зал…

Вейл, первым вошедший в главный зал, бросил взгляд на голограмму – и заметил в её узорах что-то знакомое: формулы, напоминавшие их собственные вычисления. Это было доказательством того, что два мира, столь разные, нашли общий язык в математике, – а значит, и души их смогут сблизиться…

Селаринцы приблизились к платформе, на которой стоял Латор. Наконец-то он показал им своё лицо. Странно, но, когда этот ксавиронец был в шлеме, селаринцы его представляли более старшим по возрасту, чем он оказался на самом деле. Это был ещё молодой мужчина. Да, он был суров, хмурился и всеми силами выражал твёрдость своего характера. Он так старался изобразить на своём лице каменную холодность, с которой веками противостоял всем возможным стихиям… Но черты лица его не были резкими… Волосы светлые, кудрявятся. Нос картошкой. Никаких глубоких морщин и шрамов. Селаринцы даже немного разочаровались в нём, хотя нисколько не сомневались, что Латор – это воин, закалённый испытаниями. Его густые брови сходились к переносице, образуя складку, которая придавала ему вид вечной сосредоточенности или едва сдерживаемого недовольства. Под этими бровями горел взгляд, которым можно сразить наповал – глаза, странного зелёного оттенка, пронзительные, подобные острию клинка, вонзались в противника с такой силой, что могли заставить дрогнуть даже самых стойких бойцов. Казалось, этот взгляд способен был разрезать завесу лжи или подчинить себе хаос одним лишь движением зрачков…

Но в глубине этих глаз, за их стальной непреклонностью, таилось нечто неожиданное: внутренняя доброта, мягкий свет, похожий на тёплый отблеск очага в холодной ночи. Это тепло было едва заметным, словно скрытым за плотной пеленой, но оно говорило о том, что суровость Латора – лишь маска, напускная броня, которую он носил, чтобы соответствовать своей роли. Настоящий он жил где-то внутри: человек, способный на сочувствие и понимание, но вынужденный прятать это под слоем строгости, возможно, из-за ожиданий своего народа или бремени командования. Однако от мудрого Вейла, техноархеолога Селарина, утаить эту правду было невозможно. Его проницательный взгляд, привыкший разгадывать тайны древности и читать между строк, сразу уловил тот мягкий свет в глазах Латора. Вейл понял, что перед ним не просто строгий лидер, а тот, чья душа глубже и сложнее, чем кажется. Пока Латор стоял перед делегацией, высоко держа голову, его глаза невольно выдали то, что он так тщательно скрывал. И Вейл, слегка прищурившись, словно изучая редкий артефакт, мысленно отметил: за этой маской скрывается не враг, а, возможно, союзник, чья истинная натура станет мостом между их мирами…

– Дорогие гости с Селарина, – обратился к ним Латор. – Благодарю от имени всего Ксавирона за оказанную нам честь! Прошу вас к столу! – добавил он в конце.

Вдруг пустой зал тут же заполнился столами и стульями. Растерявшиеся селаринцы были подхвачены ксавиронцами, которые буквально усадили их на выделенные им места. Вейла разместили в самом центре. Рядом с ним должен был сесть Латор, который как раз сошёл с платформы. И приближаясь к столу с ним произошла занимательная вещь: его экзокостюм точно по мановению какого-то волшебства прямо на нём вдруг стал сворачиваться. Через несколько шагов от облачения командующего ничего не осталось. Словно его и не было на нём. За стол он уже сел в военном мундире, не менее угловатом и строгом, чем сам костюм. Селаринцы даже похлопали за такое представление…

– Вы освоили преобразование материи? – спросил тихо Вейл у Латора, когда тот оказался рядом.

– И даже научились программировать этот процесс по заданным заранее параметрам. Но сам я в этом ничего не понимаю, – услышал техноархеолог в ответ.

– Я думаю, здесь задействован нейроинтерфейс на основе нанотехнологий, – добавил селаринский лидер. – А сама броня вживлена вам под кожу…

– А вы разбираетесь в технологиях, – похвалил Латор Вейла. – Что ж… Продолжим! – крикнул он громко.

Вдруг освещение приёмного зала стало ярче, что слегка удивило гостей. Затем появились ксавиронцы в строгих лаконичных нарядах с подносами в руках. Они несли угощения –блюда, традиционные для Ксавирона. Это был жест, призванный подчеркнуть стремление к единению двух миров, несмотря на разделявшую их пропасть. Зал, с его угловатыми стенами и багровыми огнями, на миг стал чуть теплее, когда ароматы блюд разнообразных смешались в воздухе…

Ксавиронцы представили свои угощения первыми, разместив на длинном столе, высеченном из тёмного дерева, блюдо под названием Крон-плита. Это были плотные, геометрически ровные бруски, приготовленные из прессованных зёрен, выращенных в гидропонных фермах под поверхностью их планеты, смешанных с порошком минералов, добытых в её недрах. Каждый брусок, слегка блестящий от тонкого слоя масла, добытого из подземных грибов, был пропитан концентрированной энергией. Такая пища создавалась специально для восполнения сил и повышения выносливости. Вкус, резкий и землистый, отражал суровую природу Ксавирона, где еда служила топливом для тела и разума. Рядом стояло Железное вино – густой, тёмно-красный напиток, ферментированный из ягод, что росли в редких экзотических оазисах их мира. Его терпкий, почти металлический привкус будил чувства, но требовал привычки…

Вид ксавиронских блюд, их запах и вкус вызывали в гостях с Селарина неоднозначные ощущения. Они никогда не пробовали ничего подобного. И они вряд ли могли бы назвать этот опыт приятным, но именно с точки зрения опыта распробовать еду Ксавирона было бесценным. Но гости пришли на встречу не с пустыми руками – поэтому на столах присутствовала и более привычная для селаринцев пища, приготовленная по рецептам их планеты…

Селаринские блюда своей формой контрастировали с ксавиронской строгостью. Например, Луна-нить, представляло собой тонкие, почти прозрачные пластины, сотканные из волокон растений, что колыхались на ветрах их хрустальных равнин. Эти пластины, пропитанные сладковатым нектаром, собранным из кристаллических цветов, растворялись на языке, оставляя лёгкое послевкусие, напоминающее морозное утро. Вкушать это блюдо требовалось плавными движениями рук, ведь приём пищи был ритуалом, подчёркивающим философию гармонии Селарина. К Луна-нити подавался Звёздный ток – напиток, искрящийся, словно жидкий свет, созданный из фильтрованной воды подземных источников, обогащённой полезными соединениями, придававшими ему мягкое сияние и вкус, пробуждающий ясность мысли…

Блюд на столах было много. И, исходя из их разнообразия, можно было сделать вывод о том, что кухня Ксавирона была прямолинейной и функциональной: их блюда, насыщенные и плотные, отражали мир, где выживание зависело от силы и дисциплины. Селаринская кухня, напротив, была утончённой, с акцентом на текстуру и лёгкость, воплощая их стремление к равновесию и красоте. Эти различия, явленные в угощениях, стали ещё одним мостом – и вызовом – для двух миров.

Когда все блюда были расставлены, для создания атмосферы взаимного доверия, Латор поднялся и жестом предложил Вейлу отведать Крон-плиту, а Вейл, с лёгкой улыбкой, указал на Луна-нить, – и в этот миг их взгляды встретились, словно признавая: даже в еде они могут учиться друг у друга, если найдут смелость попробовать…

Вейл, взяв в руки тяжёлый кубок из особого сплава, почувствовал его вес и заметил тёмно-красный, почти непрозрачный цвет напитка. Принюхавшись, он уловил сильный, землистый аромат с металлическим оттенком. Первый глоток оказался неожиданным: густая, вязкая текстура обволокла его рот, а терпкий, металлический вкус заставил его слегка поморщиться. Это было совсем не похоже на лёгкие, утончённые напитки Селарина, и Вейл на мгновение замялся, чувствуя, как тепло разливается по груди. Его глаза слегка увлажнились от интенсивности, и он сделал паузу, чтобы справиться с впечатлением. Однако, будучи мудрым и открытым, он постарался разглядеть глубину вкуса, уловив намёки на ягоды под остротой.

– Мощный напиток, – произнёс он, стараясь звучать уважительно, и кивнул, признавая силу ксавиронской традиции. Его реакция была смесью удивления и попытки понять культурное значение происходящего…

Латор, заметив реакцию Вейла на Железное вино, мягко улыбнулся и сказал:

– Оно укрепляет дух. К нему можно привыкнуть.

Это утешение, выданное с неожиданной добротой, не ускользнуло от Вейла – и вера в потенциал союза планет возросла в его душе.

Затем настал черёд Латора. Он, в свою очередь, с любопытством взял хрупкий кристаллический сосуд со Звёздным током, заметив, как жидкость искрится, переливаясь от бледно-голубого к серебристому. Он слегка наклонил сосуд, наблюдая за игрой света, и, сделав первый глоток, был удивлён лёгкостью и свежестью напитка. Сладковатый вкус с нотами соли и эфира был необычным, но приятным, и Латор почувствовал, как его мысли проясняются, словно туман рассеивается. Его обычно суровое лицо на мгновение смягчилось, и он сделал ещё один глоток, закрыв глаза, чтобы лучше уловить эффект.

– Это необычно, – сказал он, и на его губах мелькнула редкая улыбка.

Открыв глаза, он добавил:

– Оно действительно пробуждает ясность.

Его реакция была искренней, с ноткой удивления и уважения, что отражало его скрытую доброту, которую Вейл уже заметил ранее. Глава селаринской делегации был рад видеть, как Латор оценил Звёздный ток, поняв его свойства, и пояснил:

– Да, он создан для гармонии разума и тела.

Их обмен напитками стал символом, подчёркивающим различия, но также открывающим путь к взаимопониманию, где каждый пытался увидеть мир другого через вкус и традицию. Этот момент стал маленьким, но значимым шагом к установлению дружбы, где культурные особенности народов могли стать основой для диалога.

После этого наступил момент для торжественных речей. Первым слово взял хозяин встречи – командующий Латор. Его речь была лаконична и пряма, соответствуя ксавиронскому подходу к коммуникации. Он, выйдя в центр зала, чтобы его хорошо было видно и трансляционная техника могла чётко передать картинку и звук.

Латор поправил китель и промолвил:

– Уважаемые гости с Селарина, друзья, что сейчас перед нами в этот исторический момент. Мы собрались здесь, в сердце нашего корабля, чтобы отметить не просто встречу, а начало нового пути. Наш мир, Ксавирон, всегда ценил силу, порядок и решимость. Мы выковали свои города из металла и огня, и наши технологии – это отражение нашей воли к преодолению любых преград. Но сегодня мы смотрим не на преграды, а на возможности. Мы видим в вас, селаринцах, не просто соседей по звёздной системе, а партнёров, чья мудрость и гармония могут дополнить нашу мощь. Мы знаем, что наши миры разные: ваши кристаллические равнины и наши металлические недра, ваши тонкие технологии и наши массивные машины. Но именно в этом различии кроется сила. Вместе мы можем построить будущее, где наши народы будут процветать, обмениваясь знаниями и ресурсами. Мы предлагаем вам нашу руку – руку дружбы и сотрудничества. Пусть этот день станет началом великого союза, который принесёт мир и процветание всей галактике Дипланетис. И не только, – прибавил он в конце.

Латор немного торопился, но, в целом, говорил без запинок. Только чуткий разум мог понять, что оратор отрепетировал свою речь – и справился с задачей хорошо. Хотя, конечно, можно было бы к чему-нибудь тут придраться, но ксавиронского командования здесь не было, а Вейл не собирался проявлять неуважения. Он просто посмотрел на Латора – и всё понял без слов. Тот, кажется, тоже. Но обмен взглядами не был предусмотрен по расписанию. Следующим говорить должен был Вейл.

Техноархеолог встал из-за стола и занял место, на котором только что находился командующий. Вейл почувствовал направленные на него лучи, которые точно сканировали всё его тело. Стоять под ними было не совсем комфортно, но в столь важный миг истории можно и потерпеть…

Вейл собрался с духом и сказал:

– Досточтимый командующий Латор, уважаемые представители Ксавирона, мы собрались здесь, в этом священном пространстве, словно звёзды, что выстроились в созвездии единого неба. Наш Селарин – мир, где кристаллы поют под светом солнца, где каждая грань отражает гармонию целого. Мы видим в вас, ксавиронцах, пламя, выкованное в глубинах, – пламя, что может согреть и осветить путь. Ваши машины, рождённые из железа и воли, и наши технологии, сотканные из света и тишины, подобны двум рекам, что встречаются, чтобы дать жизнь новой долине. Мы принимаем вашу протянутую руку не просто как символ, но как семя, что прорастёт в древо сотрудничества. Пусть наши различия станут нитями в великом гобелене, где сила и мудрость, порядок и красота сплетаются воедино. Мы верим, что это мгновение – не конец пути, но его начало. Как звезда питает планету своим сиянием, так и наш союз может дать жизнь будущему, где оба наших мира расцветут в созвучии. С благодарностью и надеждой мы шагаем вперёд, устремляя взор к горизонту, что зовёт нас к великому…

Далее Вейл и Латор обменялись некими верительными грамотами, подписанными высшими государственными органами каждой из планет.

После этого трансляция была закончена. На Ксавироне и Селарине начались празднества в честь столь значимого события. А где-то там, в небе, на полпути между планетами две делегации спокойно завершили приём пищи – и уже могли провести переговоры без какой-то лишней шумихи…

ГЛАВА ВОСЬМАЯ: Разговор в неформальной обстановке

Мы, наверно, не будем рассказывать в больших подробностях о том, как на планетах отмечали первую встречу ксавиронцев и селаринцев. Там народные шествия устроили, всякие мероприятия, выступления первых лиц, лидеров общественного мнения, учёных, военных. Салюты разные, песни, танцы. А вы как думали? Раз это неизвестная галактика, то там нет творчества? Ещё как есть! И, поверьте, оно там такое, что земным поэтам и художникам (и прочим деятелям культуры) пришлось бы краснеть от зависти – или от лёгкого недоумения.

На Ксавироне, где всё, от архитектуры до утреннего рациона, подчинено строгому порядку, творчество, конечно, тоже было… скажем так, организованным. Их искусство напоминало инженерное черчение, возведённое в ранг шедевра. Представьте себе грандиозные инсталляции из металла, где все детали – от болта до балки – выверены до микрометра. На празднике в честь встречи ксавиронцы устроили концерт под названием «Симметрия мощи»: гигантские механические конструкции двигались в идеальном ритме под рокот синтезированных звуков, которые, по их мнению, были музыкой. Зрители, разумеется, стояли в чётко выстроенных рядах, аплодируя строго по сигналу. Их песни? О, это были гимны о победах над аномалиями. И в их строчках звучал будто отчёт с завода: «Мы куём, мы строим, мы стоим!» Иронично, но в этой суровой точности было что-то завораживающее – как если бы таблица умножения вдруг обрела душу.

Селаринцы, напротив, превратили своё празднование в нечто, что можно было бы назвать «космическим перформансом с лёгким перебором». Их искусство было таким же пластичным, как их одеяния, и, честно говоря, слегка сбивало с толку. На площадях, окружённых хрустальными шпилями, они устроили световую феерию: лучи, отражённые от кристаллов, сплетались в трёхмерные узоры, которые, по их словам, изображали «душу гармонии мироздания». Звучит красиво, но попробуйте три часа смотреть на переливающиеся фигуры, пока кто-то рядом напевает мелодию без начала и конца! Их песни, исполненные на инструментах, похожих на стеклянные струны, были такими же – бесконечные, с текстами о звёздах, что «шепчут истину в тишине». Селаринцы, конечно, считали это вершиной творчества, но, признаться, ксавиронцы, которые так же могли видеть трансляцию с Селарина, смотрели на инопланетную эстетику с тактичным сарказмом, украдкой проверяя, не завис ли их переводчик. Танцы? Это были скорее плавные движения толпы, где каждый пытался не задеть соседа, чтобы не нарушить «энергетический баланс».

Конечно, нам землянам, знающим о культуре других миров только по литературным описаниям, сложно передать весь внутренний смысл таких празднеств. И каким бы ироничным нам не казалось различие в мировосприятии селаринцев и ксавиронцев, в этом контрасте было что-то трогательное. Ксавиронцы, с их механическими гимнами, и селаринцы, с их эфирными узорами, праздновали одно и то же – надежду на союз. Их творчество, хоть и вызывало друг у друга лёгкую усмешку, стало зеркалом их миров: один стремился к порядку даже в искусстве, другой – к гармонии даже в хаосе. И, кто знает, может, в будущем они научатся петь вместе – если, конечно, ксавиронцы согласятся на мелодию без чёткого ритма, а селаринцы перестанут видеть в каждом болте угрозу вселенскому равновесию…

Но так было на поверхностях планет. Цивилизации знакомились друг с другом ещё дистанционно. А в космосе же уже началась вполне продуктивная работа в этом направлении. Когда формальности были улажены, все этапы пройдены по списку, речи произнесены – встреча двух делегаций пошла по вполне простому руслу. Гости и хозяева отведали вкусных (думаем, так) блюд, выпили разных напитков, а затем разделились на группы, чтобы более детально обсудить дальнейшие шаги их совместной деятельности. Необходимо было утрясти всякие нюансы, чтобы избежать недопонимания. Ведь за тысячи лет (десятки или даже сотни) формирования их планетарных государств, там накопилось очень много индивидуальных особенностей. И об одной из них как раз и начали диалог Латор и Вейл, когда уединились от общего собрания в отдельной переговорной комнате.

Это помещение было стерильно чистым и жутко скучным: всё ровно и прямо. Такое убранство Вейлу показалось чересчур унылым даже для Ксавирона. Но, похоже, Латора такая функциональность устраивала полностью.

Из пола поднялись удобные кресла. Они в них сели. Освещение было тускло-мягким, немного расслабляющим. Вейла лишь сковывало ощущение какой-то скрытности в обстановке, но он не мог объяснить причину волнения…

– Достопочтимый Вейл, – обратился в нему Латор, чуть наклонившись. – У нас с вами не так много времени… Мой государь уполномочил меня говорить с вами от его имени.

– Это честь, – выражая признательность, кивнул Вейл.

– На Ксавироне знают о ваших заслугах перед народом Селарина. И о вашем вкладе в развитие межпланетного взаимодействия. Ваша неуклонная позиция на сближение вдохновляла не только ваших соратников, но и нас, простых ксавиронцев, которые также понимают всю пользу от союза планет…

– Я польщён тем, что вам так много обо мне известно. Я даже удивлён, что моя скромная персона, оказывается, имеет какой-то вес в вашем мире. Я признателен вам. Я бы хотел сказать что-то похожее и о вас, Латор, но, к сожалению, ничего о вас не знаю… Вы командующий этим кораблём, военный с боевым опытом, герой нескольких войн, которые терзали вашу планету ещё совсем недавно…

– Да, наш мир прошёл череду нестабильных эпох. И мы надеемся, что последняя из них была окончательной. Ведь из каждого такого кризиса единый Ксавирон выходил на качественно новый уровень развития. Мы словно совершали рывок со скоростью света…

– Это похвально, – промолвил задумчиво Вейл.

– Но нас всё-таки удивляет ваша планета… – промолвил командующий. – Вы развивались в более мягких условиях. Как природных, так и социальных… Я бы хотел понять, как вам это удаётся? И что нам нужно сделать, чтобы навсегда устранить кризисы из нашей жизни?..

Вейл, погладив свою аккуратную бороду, пристально посмотрел в глаза Латору. Кажется, в них исчезла внутренняя доброта, которую он заметил в них ранее. Взгляд ксавиронского командующего стал острее. Блеск решимости и твёрдости, немного пугающей, появился в нём. Теперь Вейл понимал, что перед ним сидит всё-таки представитель другого мира, всё ещё непонятого и загадочного. И что на пути их сближения будет непросто всем. Ну, хотя бы трудностей в личном общении не должно было возникнуть – вот на что надеялся Вейл сейчас больше всего…

Техноархеолог снял с себя кристалл и протянул его Латору. Тот принял, как ему показалось, безделушку и с недоумением уставился на Вейла.

– Что это? – задал вопрос командующий с Ксавирона.

– Я всё объясню, – кротко ответил Вейл. – Из ваших слов о Селарине, я делаю вывод, что вы смотрите на нас слишком комплиментарно. Я заметил, что вы неустанно подчёркиваете, каких тяжких трудов и больших усилий вам стоило построить свою цивилизацию. Я нисколько не сомневаюсь в истине слов об этом. И я готов признать, что на Селарине более мягкий климат. Может, в силу нашей орбиты, мы не испытываем сильного влияния от магнитных бурь с нашей общей звезды. Этот фактор, конечно, повлиял на наше формирование. При этом мы тоже прошли через череду, как вы выразились, кризисов. Нам также было непросто объединить планету…

– Но вы сделали это раньше нас! – громко произнёс Латор, чем удивил Вейла.

– Да, мы это сделали раньше вас, – через паузу сказал техноархеолог.

– У вас нет очагов сопротивления, а мы до сих вынуждены наводить порядок по всей планете.

– Друг мой, – обратился к Латору Вейл. – Я надеюсь, что могу считать вас своим другом. Я не просто так дал вам свой кристалл…

– Кристалл? – немного нервно промолвил Латор, уже и забыв, что у него в руках. – Ах, эта вещица… Это какой-то талисман? Что это?..

– Это устройство, позволяющее мне общаться с вами на разных языках при полом понимании речи. Я же попросил вас говорить на ксавиронском. Вам я отвечал на нашем научном языке, который был придуман мудрецами наших планет для контакта. Но сейчас я говорю с вами на селаринском, главном языке нашей планеты. И вы по-прежнему меня понимаете. Но я могу с вами общаться и без его помощи…

– Что? – задался вопросом Латор, широко раскрыв глаза. – Но как такое возможно? Что это за переводчик такой? И… Вы знаете общексавиронский?..

– Да, я давно его изучаю, – ответил Вейл.

– И у вас есть эти кристаллы, которые помогают вам общаться с носителями других языков?

– Именно так.

– И при этом вы все знаете наш язык? – продолжил Латор задавать вопросы, пытаясь докопаться до истины, но до какой – он не понимал.

Вейл по-дружески улыбнулся:

– Мы на Селарине очень давно развиваем теорию языка. Наука языкознание у нас считается главной. Наравне с историей планеты. Именно эти два знания двигают нашу цивилизацию за пределы звёзд. Именно они помогают нам развивать другие области знания… Благодаря этому мы достигли всеобщего понимания между гражданами планеты, что позволило ускорить наше технологическое развитие, поскольку мы избавились от языковых барьеров, которые часто мешают… понимать… А когда первые языковеды с Селарина и Ксавирона обменялись правилами грамматики и словарями своих планет – тогда и началась разработка универсального языка. Она помогла придумать новую языковую систему, понятную учёным обеих цивилизаций. Но этот язык мало пригоден для повседневного бытового общения. Мы не знаем, почему вы остановились в этом направлении, но мы продолжили двигаться по нему… Мы сумели найти доказательства родства всех языков нашей планеты. И мы создали языкового помощника на основе искусственного интеллекта, с помощью которого мы можем общаться с кем угодно. И мы внедрили в его базы информацию о ксавиронских языках. И мы вполне обоснованно можем утверждать, что и ваши языки имеют то же происхождение, что и наши. А значит, ни нам, ни вам не придётся тратить время и силы на усвоение разных языков. Мы сразу сможем общаться и понимать друг друга. Да, я знаю ваш язык. Я не только занимаюсь поисками древних артефактов. В силу своего направления деятельности я так же изучаю теорию языка. И наконец-то могу попрактиковаться…