Пепел Фаэтона

– "Икар", это "Минотавр". Запрашиваем разрешение на отстыковку.

– "Минотавр", это "Икар". Разрешение получено. Удачного полёта.

Маркус нажал кнопку. Раздался лёгкий лязг – стыковочные замки открылись. Шаттл мягко оттолкнулся от "Икара", используя пружинные механизмы.

Через иллюминатор Елена видела, как корабль-матка медленно удаляется – огромная конструкция из металла и композитов, вращающееся кольцо, центральная ось, солнечные панели, развёрнутые как крылья. "Икар" был их домом, их убежищем, их единственной связью с человечеством в этой бездне.

Теперь они покидали его, направляясь в неизвестность.

Маркус активировал двигатели. Лёгкое ускорение прижало Елену к креслу. На экране траектория рисовалась зелёной линией – дугой через пустоту к точке, где должен был находиться астероид 2067-FH-287.

Сорок семь часов. Почти два дня полёта в крошечном шаттле.

Елена закрыла глаза и почувствовала, как вибрация двигателей распространяется через её тело. Знакомое ощущение. Почти утешительное.

Они летели к чему-то. Может быть, к величайшему открытию в истории.

Может быть, просто к очередному камню.

Но они летели. И это было важно.

Глава 2: Артефакт

Шаттл "Минотавр", пространство между астероидами

Час 6 полёта

Космос не был пустым. Это было первое, что поняла Елена, когда начала изучать пояс астероидов не через экраны и датчики, а непосредственно, через иллюминатор шаттла. Популярная культура изображала пояс как плотное скопление камней, через которое нужно было лавировать, уворачиваясь от постоянных столкновений. Реальность была иной и в некотором смысле более впечатляющей.

Астероиды были разделены огромными расстояниями – миллионами километров пустоты. Если бы вы стояли на одном астероиде, следующий был бы виден лишь как далёкая точка света, если вообще был бы виден. Плотность материи в поясе была ничтожной по земным меркам. И всё же здесь было больше вещества, чем казалось на первый взгляд.

Пыль. Микрометеориты. Частицы размером от песчинки до гальки, дрейфующие в темноте. Они были невидимы невооружённым глазом, но датчики шаттла фиксировали их постоянно – крошечные отметки на радаре, маленькие возмущения в пространстве. Каждая такая частица, двигающаяся со скоростью в десятки километров в секунду, могла пробить незащищённый корпус корабля. Поэтому "Минотавр" имел многослойную броню – композитные панели, способные выдержать удар небольшого метеорита.

Но защита имела пределы. Достаточно крупный объект на достаточно высокой скорости всё равно мог их убить.

Елена сидела в кресле второго пилота и смотрела на экраны. Радар показывал трёхмерную карту окружающего пространства в радиусе ста километров. Зелёные точки – безопасные объекты, отслеживаемые системой навигации. Жёлтые – потенциально опасные, требующие внимания. Красных не было. Пока.

Маркус дремал в своём кресле, пристёгнутый ремнями, руки сложены на груди. Он имел редкую способность спать где угодно и когда угодно – результат тридцати лет работы в космосе, где сон приходилось выхватывать урывками между сменами. Елена завидовала этой способности. Её собственный сон был беспокойным даже в лучшие времена.

Сейчас они находились в фазе свободного полёта. Двигатели были выключены после начального ускорения – шаттл двигался по баллистической траектории, просчитанной Сарой с точностью до сантиметра. Это экономило топливо. В космосе не было сопротивления воздуха, замедляющего движение. Объект, получивший импульс, продолжал двигаться с той же скоростью и в том же направлении вечно, пока что-то не изменило его траекторию.

Елена проверила хронометр. 03:47 по корабельному времени. Она не спала уже двадцать два часа. Её глаза были сухими и зудящими, тело ломило от долгого сидения. Но сон не приходил. Разум был слишком активен, прокручивая возможности.

Что они найдут на астероиде 2067-FH-287?

Танака говорил об аномальном сплаве. Титан-алюминий с редкоземельными примесями. Состав, не встречающийся в природе. Но что это означало? Отдельный кусок металла, случайно попавший в астероид? Или часть чего-то большего?

Елена пыталась оставаться скептичной. Она была учёной, обученной требовать доказательств, проверять гипотезы, не делать выводов на основе единичных данных. Один образец с необычным составом мог иметь множество объяснений. Редкая естественная формация. Загрязнение в процессе сбора или анализа. Ошибка в спектрометре. Неправильная интерпретация данных.

И всё же.

Всё же что-то в глубине её разума – инстинкт, интуиция, или просто отчаянная надежда на что-то значимое – шептало: это реально. Это не ошибка.

Там что-то есть.

Она отстегнула ремни и осторожно поплыла к задней части кабины, где располагался небольшой отсек с припасами. В невесомости шаттла каждое движение требовало осторожности. Оттолкнёшься слишком сильно – врежешься в противоположную стену. Слишком слабо – застрянешь в центре кабины без опоры. Елена научилась двигаться экономно, используя лёгкие толчки пальцами от стен и поручней.

Она достала пакет с водой и припасами. Еда для космоса была далека от изысканной. Сублимированные продукты, упакованные в герметичные пакеты. Нужно было добавить воду, подождать несколько минут, пока еда регидратируется, затем высосать содержимое через трубку. В невесомости крошки были опасны – они могли попасть в дыхательные пути или застрять в оборудовании.

Елена выбрала пакет с надписью "Куриный суп" – хотя то, что внутри, имело лишь отдалённое сходство с настоящим супом. Добавила воды из дозатора, встряхнула пакет, подождала. Через три минуты начала пить.

Вкус был странным – одновременно слишком солёным и безвкусным. Текстура желеобразная. Температура чуть тёплая. Но это было питание, калории, необходимые для функционирования тела. Она заставила себя опустошить весь пакет.

Маркус зашевелился, открыл один глаз.

– Который час?

– Почти четыре утра.

– Ты не спала?

– Не могу.

Он сел, потягиваясь насколько позволяли ремни.

– Нервничаешь?

– Возбуждена. Обеспокоена. Не уверена.

– Всё сразу, значит.

Елена улыбнулась слабо.

– Да. Всё сразу.

Маркус расстегнул ремни и поплыл к ней, взял свой пакет с едой – что-то с надписью "Говядина с овощами".

– Знаешь, за тридцать лет в космосе я видел много странных вещей, – сказал он, готовя еду. – Метеориты с необычными минералами. Астероиды странной формы. Один раз даже видел комету вблизи – это было зрелище. Но никогда не видел ничего искусственного. Ничего, что не могло быть объяснено природными процессами.

– Ты думаешь, это ошибка? То, что нашёл Танака?

Маркус пожал плечами.

– Не знаю. Я не учёный. Я инженер. Работаю с тем, что есть, не строю теории. Но скажу тебе вот что: космос огромен. Старый. Если разум возник на Земле, почему он не мог возникнуть где-то ещё? И если он возник, почему он не мог оставить следы?

– Парадокс Ферми. Если Вселенная полна жизни, где все?

– Может быть, здесь. Мёртвые. Превратившиеся в пыль. – Он начал пить свою еду. – Или может быть, их никогда не было, и твой профессор видит закономерности в шуме.

– Оптимистично.

– Реалистично. – Маркус посмотрел на неё своими тёмными, проницательными глазами. – Елена, я хочу, чтобы мы что-то нашли. Честно. Было бы невероятно узнать, что мы не одни. Но я также видел, что происходит, когда люди хотят чего-то слишком сильно. Они начинают видеть то, чего нет. Находят смысл в случайности.

– Ты думаешь, я делаю это?

– Нет. Ты слишком осторожна. Но другие могут. Твой друг Джеймс, например. Он уже готов объявить это доказательством инопланетной жизни.

– Джеймс оптимист. Это его природа.

– Оптимизм хорош. Но в космосе он может убить.

Они замолчали, доедая свою безвкусную еду. Затем Маркус вернулся к пилотскому креслу, проверил системы.

– Всё нормально. Траектория стабильная. Ещё сорок один час до астероида.

Сорок один час. Почти два дня. Время тянулось в космосе странно – одновременно слишком быстро и слишком медленно. Минуты могли казаться часами. Часы – мгновениями.

– Я попробую поспать, – сказала Елена.

– Хорошая мысль. Я разбужу тебя, если что-то случится.

Она вернулась к своему креслу, пристегнулась, закрыла глаза. Кабина шаттла была наполнена тихими звуками: гудение систем жизнеобеспечения, циркуляция воздуха, периодические щелчки автоматики. Белый шум космоса. Некоторые находили эти звуки успокаивающими. Елена пыталась сосредоточиться на них, использовать как мантру для засыпания.

Вдох. Выдох. Гул вентиляции. Щелчок реле. Вдох. Выдох.

Сон пришёл медленно, неохотно, но в конце концов пришёл.

Она проснулась от прикосновения руки к плечу.

– Елена. Просыпайся.

Глаза открылись с трудом. Маркус склонился над ней.

– Что случилось?

– Ничего плохого. Мы близко. Астероид на визуальном расстоянии.

Елена села, растирая лицо. Проверила хронометр. Она проспала шестнадцать часов. Невероятно. Видимо, истощение наконец взяло своё.

– Шестнадцать часов? Почему ты не разбудил меня раньше?

– Тебе нужен был отдых. И я справлялся. – Маркус кивнул на иллюминатор. – Смотри.

Елена повернулась.

Впереди, на фоне чёрного космоса и далёких звёзд, висел астероид.

На таком расстоянии – около ста километров, по данным экрана – он выглядел как неправильной формы картофелина, медленно вращающаяся вокруг своей оси. Одна сторона была освещена далёким Солнцем, отбрасывая длинные тени от кратеров и возвышенностей. Другая сторона была погружена в абсолютную тьму.

Размер было трудно оценить без точки отсчёта, но данные на экране показывали: примерно три километра в длину, полтора в ширину, километр в высоту. Масса – около двух миллиардов тонн. Гравитация – практически неощутимая, меньше одной тысячной земной.

Астероид 2067-FH-287. Их цель.

Елена смотрела на вращающийся камень и чувствовала странную смесь эмоций. Благоговение перед древностью – этот объект существовал четыре с половиной миллиарда лет. Любопытство – что они найдут на его поверхности? Страх – что если Маркус прав, и это просто ещё один камень, и аномалия была ошибкой?

– Красиво, – сказала она тихо.

– Если тебе нравятся камни, – усмехнулся Маркус. Но в его голосе слышалось уважение. Даже он, прагматичный инженер, проведший половину жизни среди астероидов, не был полностью иммунен к их величию.

– Начинаем сближение?

– Да. Пристегнись. Будет небольшое ускорение.

Елена вернулась в своё кресло, закрепила ремни. Маркус активировал маневровые двигатели. Лёгкий толчок – ускорение не более половины g – прижал её к креслу. На экране траектория корректировалась, зелёная линия изгибалась, направляясь к астероиду.

Следующий час они медленно приближались. Астероид рос в иллюминаторе, превращаясь из точки в диск, затем в огромную массу камня, заполнявшую всё поле зрения. Детали становились различимы: кратеры разных размеров, от метров до сотен метров в диаметре; валуны, разбросанные по поверхности; трещины, рассекающие скалу; слои различных минералов, видимые там, где столкновения обнажили внутреннюю структуру.

Цвет был неожиданным. Большинство астероидов казались серыми на фотографиях, но вблизи этот имел оттенки – тёмно-коричневый, красноватый в некоторых областях, почти чёрный в других. Следы различных минералов: железо, придающее красноватый оттенок; углеродистые соединения, делающие поверхность тёмной; включения силикатов, создающие более светлые пятна.

– Начинаю орбитальное сканирование, – сказал Маркус.

Он активировал радар и лидар – системы, использующие радиоволны и лазеры для картографирования поверхности. Данные начали накапливаться на экране, строя трёхмерную модель астероида с точностью до сантиметра.

Елена наблюдала, как модель формируется. Компьютер анализировал топографию, искал аномалии. Большая часть поверхности была обычной – хаотичное скопление кратеров и валунов, результат миллиардов лет бомбардировки. Но один регион выделялся.

– Там, – указала Елена на экран. – Координаты 47 градусов северной широты, 112 градусов восточной долготы. Видишь?

Маркус увеличил изображение.

Область размером примерно сто метров на пятьдесят. На первый взгляд она выглядела как обычный кратер. Но лидар показывал необычность: края были слишком ровными. Дно слишком плоским. Угол наклона стен слишком правильным.

– Может быть естественная формация, – пробормотал Маркус. – Иногда столкновения создают странные формы.

– Или нет, – возразила Елена. – Это именно тот регион, откуда был взят аномальный образец. Координаты совпадают.

Маркус проверил данные миссии.

– Ты права. Образец 287-04-F. Взят оттуда.

– Нам нужно туда спуститься.

– Согласен. Подготовься к посадке.

Следующие двадцать минут Маркус маневрировал, приближая шаттл к поверхности. В микрогравитации астероида понятие "посадки" было условным. Вместо этого они медленно опускались, используя слабые импульсы двигателей для коррекции, пока "Минотавр" не завис в нескольких метрах над поверхностью в целевой области.

– Активирую якорные тросы, – сказал Маркус.

Четыре троса выстрелили из днища шаттла, вгрызаясь в камень астероида. Моторы начали их втягивать, подтягивая шаттл к поверхности. С лёгким толчком "Минотавр" приземлился, если это слово можно было использовать. Посадочные опоры уперлись в камень.

– Контакт, – объявил Маркус. – Мы на месте.

Елена выдохнула, не осознавая, что задерживала дыхание. Впервые за сорок семь часов они не были в свободном полёте. Они были на твёрдой поверхности. Относительно.

Маркус начал процедуры после посадки: отключил двигатели, стабилизировал системы, проверил герметичность. Елена смотрела в иллюминатор. Поверхность астероида была всего в паре метров от неё. Она могла различить отдельные камни, трещины, слои пыли, накопившейся за эоны.

Где-то здесь был артефакт. Если он существовал.

– Готова выйти наружу? – спросил Маркус.

– Готова.

Они начали процедуру подготовки к выходу в открытый космос – EVA, внекорабельная деятельность. Это был длительный, методичный процесс, требующий точного следования протоколу. Одна ошибка могла стоить жизни.

Сначала – предварительное дыхание чистым кислородом. Скафандры работали при более низком давлении, чем кабина шаттла. Чтобы избежать декомпрессионной болезни, нужно было удалить азот из крови. Они дышали чистым кислородом через маски в течение тридцати минут.

Затем – облачение в скафандры. Современные скафандры были чудом инженерии, далеко ушедшими от громоздких костюмов эпохи Аполлона. Они были модульными, состояли из нескольких слоёв: внутренний слой с системой терморегуляции, средний слой давления, внешний слой защиты от микрометеоритов и радиации. Шлем был прозрачным, с встроенным дисплеем, показывающим жизненно важные данные: уровень кислорода, давление, температуру, предупреждения.

Елена облачалась в свой скафандр с практикой, приобретённой за месяцы тренировок. Нижний слой – компрессионный костюм, плотно облегающий тело. Поверх – жёсткие сегменты торса. Перчатки с тактильной обратной связью, позволяющие чувствовать текстуру объектов. Ботинки с магнитными подошвами для закрепления на металлических поверхностях. Ранец системы жизнеобеспечения на спине – рециркуляция кислорода, удаление углекислого газа, терморегуляция, всё автономное, рассчитанное на восемь часов работы.

Наконец – шлем. Она надела его, услышала щелчок герметичных замков. Дисплей ожил, показывая системные данные. Всё зелёное. Всё функционально.

– Проверка связи, – сказала она. – Маркус, слышишь меня?

– Слышу чётко. – Его голос звучал в её шлеме, передаваемый по радио. – Проверяю твои системы… Всё в норме. Готова?

– Готова.

Маркус уже был в своём скафандре. Он подплыл к люку шлюзовой камеры в задней части кабины. Шлюз был крошечным, рассчитанным на одного человека за раз. Маркус вошёл внутрь, закрыл внутренний люк.

– Начинаю разгерметизацию, – сообщил он.

Елена наблюдала на экране, как давление в шлюзе падало. Три минуты спустя оно достигло нуля – абсолютный вакуум. Внешний люк открылся.

– Выхожу наружу, – сказал Маркус.

Через камеру на внешней стороне шаттла Елена видела, как он осторожно выплыл из люка. В микрогравитации астероида он парил над поверхностью. Активировал магниты в ботинках. Медленно опустился, пока ботинки не коснулись камня. Магниты не работали на камне – только на металле – но он использовал страховочный трос, закреплённый на шаттле.

– Контакт с поверхностью, – объявил он. – Поверхность стабильная. Твоя очередь.

Маркус вернулся в шлюз, закрыл внешний люк. Начал процесс репрессуризации. Когда давление выровнялось, открыл внутренний люк.

Теперь очередь Елены.

Она поплыла в шлюз, её движения были медленными и осторожными. Скафандр делал её неуклюжей, ограничивал подвижность. Закрыла внутренний люк за собой. Активировала разгерметизацию.

Звуки в шлюзе постепенно затихали по мере откачки воздуха. Её скафандр компенсировал падение давления, поддерживая постоянную внутреннюю среду. Но она всё равно чувствовала психологический эффект – знание, что между ней и смертью теперь только несколько слоёв ткани и пластика.

Давление достигло нуля. Индикатор на двери стал зелёным. Елена открыла внешний люк.

И впервые за четырнадцать месяцев вышла в открытый космос.

Первое ощущение было ошеломляющим. Нет атмосферы. Нет звуков, кроме её собственного дыхания и голосов по радио. Нет ощущения веса. Она парила в пустоте, закреплённая только страховочным тросом.

Вокруг неё простирался космос во всей своей обнажённой реальности. Чёрный. Бесконечный. Усеянный звёздами, которые не мерцали, а горели устойчивым, холодным светом. Млечный Путь тянулся серебристой рекой через чернильное небо, настолько яркий, что казалось, можно увидеть каждую отдельную звезду в нём.

Справа – Солнце. Меньше, чем на Земле, бледнее, но всё ещё ослепительно яркое. Визор автоматически затемнился, защищая глаза. Слева – отдалённая точка света, которая могла быть Юпитером.

А под ней – если "под" имело смысл в невесомости – поверхность астероида. Серая, коричневатая, изрытая кратерами скала, протянувшаяся до горизонта, который был странно близким. Кривизна астероида была заметна – горизонт находился всего в нескольких километрах.

– Елена? Всё в порядке? – голос Маркуса в её шлеме.

Она осознала, что молчала слишком долго.

– Да. Всё отлично. Просто… ошеломлена.

– Понимаю. Первый раз всегда впечатляет. Но нам нужно работать. Времени у нас около шести часов, прежде чем потребуется вернуться.

– Понятно.

Елена активировала маневровые микродвигатели в ранце – крошечные форсунки, выпускающие сжатый газ для управления движением в невесомости. Лёгкий импульс направил её к поверхности. Она опустилась медленно, осторожно, пока её ботинки не коснулись камня.

Контакт был странным. Гравитация астероида была настолько слабой, что она практически не чувствовала веса. Малейший толчок мог отправить её в космос. Страховочный трос был единственным, что удерживало её.

Маркус уже работал, разгружая оборудование из шаттла. Буровая установка. Контейнеры для образцов. Портативный спектрометр. Камеры. Осветительные приборы – хотя Солнце обеспечивало достаточно света на освещённой стороне астероида.

Елена присоединилась к нему. Работа в скафандре требовала адаптации. Каждое движение было замедленным, требовало больше усилий. Перчатки были толстыми, снижая тактильную чувствительность. Поле зрения было ограничено шлемом. Но она справлялась.

Они работали методично, устанавливая оборудование. Буровую установку закрепили на треноге, вкрутив опоры в камень. Контейнеры разложили рядом, пронумеровав. Камеры установили на штативы, направив на рабочую область.

– Готовы начинать бурение? – спросил Маркус.

Елена огляделась. Они находились в центре аномальной области, которую заметили на сканировании. Под ногами – ровная поверхность, слишком ровная для естественной формации. Камень здесь был темнее, чем в окружающих областях. И когда она присела, приглядываясь ближе, заметила странность.

Текстура была неправильной. Большинство астероидных пород были грубыми, неровными, хаотичными. Здесь же поверхность казалась… обработанной. Не гладкой – эрозия четырёх миллиардов лет уничтожила бы любую гладкость – но с признаками направленности, паттерна.

– Маркус, посмотри на это.

Он подошёл, присел рядом.

– Что ты видишь?

– Текстура. Видишь линии? Они идут параллельно. Словно это было отшлифовано или отполировано, а затем подверглось эрозии.

Маркус молчал, изучая поверхность.

– Может быть, – наконец сказал он. – Или может быть, это следы кристаллизации. Некоторые минералы формируют линейные паттерны при охлаждении.

– Возможно. Но посмотри здесь. – Она указала на край области. – Граница между этой текстурой и окружающей породой. Она слишком резкая. Как будто это два разных материала.

– Или два разных процесса формирования.

Елена знала: он играл роль адвоката дьявола, пытался найти естественные объяснения. Это было правильно. Наука требовала скептицизма.

– Давай возьмём образец и узнаем, – сказала она.

Маркус активировал буровую установку. Механизм начал работать, сверло медленно вгрызалось в камень. В вакууме не было звука, но Елена чувствовала вибрацию через ноги.

Процесс был медленным. Даже с алмазным сверлом и высокой скоростью вращения, прогресс составлял несколько сантиметров в минуту. Камень астероида был древним, сжатым эонами давления, твёрдым как сталь.

Елена наблюдала за дисплеем буровой установки, показывающим глубину. Пять сантиметров. Десять. Пятнадцать. Двадцать.

При глубине двадцать три сантиметра сверло внезапно провалилось.

– Стоп! – крикнула Елена.

Маркус немедленно остановил бурение.

– Что случилось?

– Сверло провалилось. Смотри на показания глубины. Сопротивление упало до нуля.

Маркус проверил данные.

– Ты права. Мы пробурили в пустоту. Под этой поверхностью есть полость.

Они посмотрели друг на друга. Даже через визоры шлемов Елена видела отражение своего волнения в глазах Маркуса.

– Естественная полость? – спросила она.

– В астероидах бывают пустоты. Когда они формируются, газовые карманы могут создавать пузыри. Или столкновения выбивают материал, оставляя полости.

– Но прямо под аномальной областью?

– Совпадение. Может быть.

Маркус извлёк сверло. Оно вышло чистым, без образца – оно пробурило сквозь тонкий слой.

– Нам нужно расширить отверстие, – сказала Елена. – Увидеть, что внутри.

– Согласен. Но осторожно. Не хотим обрушить структуру, если она нестабильна.

Следующий час они методично расширяли отверстие, используя меньшую буровую насадку и ручные инструменты. Работа была изнурительной в скафандрах, но адреналин придавал сил.

Отверстие расширилось до тридцати сантиметров в диаметре. Достаточно большое, чтобы просунуть камеру.

Елена взяла гибкую камеру-зонд – длинный кабель с камерой и светодиодами на конце. Включила её, опустила в отверстие.

Изображение появилось на дисплее на её запястье.

Сначала темнота. Затем, когда светодиоды активировались, свет.

И то, что она увидела, заставило её сердце остановиться.

Полость. Примерно два метра в диаметре, неправильной формы. Стены были не гладкими, но определённо обработанными – видны следы инструментов, бороздки, паттерны. И на дне полости…

Объект.

Металлический, по виду. Примерно тридцать сантиметров в длину, десять в ширину, пять в высоту. Прямоугольной формы с закруглёнными краями. Поверхность была покрыта слоем пыли и коррозии, но под ними различима была геометрическая правильность.

Это был не камень. Это было не естественным.

Это был артефакт.

– Боже мой, – прошептал Маркус.

Елена не могла говорить. Она просто смотрела на экран, на объект, который не должен был существовать.

Минуту они оба молчали, осознавая значение увиденного.

Затем Маркус нашёл свой голос:

– Нам нужно его достать.

– Да, – согласилась Елена, её голос дрожал. – Да, нужно.

Они продолжили расширять отверстие, пока оно не стало достаточно большим для руки в перчатке. Елена легла на живот на поверхности астероида, просунула руку в отверстие. Пальцы коснулись объекта.

Даже через перчатку она чувствовала его твёрдость, вес. Металл. Холодный. Древний.

Она обхватила его, медленно подняла. Объект вышел из полости, покрытый пылью, которая рассеивалась в вакууме как облако крошечных частиц, сверкающих в солнечном свете.