Пепел Фаэтона

– Мама, – позвала Аня, не поднимая глаз от рисунка. – А звёзды горячие?

Елена подошла к ней, поставив кружку кофе на стол.

– Очень горячие. Миллионы градусов.

– А почему они не сжигают космос?

– Потому что в космосе нечему гореть. Там нет воздуха.

Аня задумалась, её карандаш замер над бумагой.

– А если там нет воздуха, как космонавты дышат?

– У них есть специальные скафандры с кислородом.

– Как у рыб?

Елена улыбнулась.

– Похоже. Космонавты – это такие рыбы в океане космоса.

Аня кивнула, принимая эту метафору. Вернулась к рисунку. Елена наклонилась, чтобы посмотреть, что она рисует.

Ракета. Летящая к звёздам. А рядом с ракетой – маленькая фигурка в скафандре. Подпись внизу: "Мама в космосе".

Горло Елены сжалось.

– Это красиво, солнышко.

– Когда ты полетишь в космос, я смогу увидеть тебя в телескоп?

– Не знаю. Наверное, нет. Космос очень большой.

– Тогда как я узнаю, что с тобой всё в порядке?

Елена присела на корточки рядом с дочерью, обняла её.

– Я буду посылать тебе сообщения. Каждый день. И когда ты посмотришь на небо ночью, ты увидишь звёзды, и будешь знать, что я где-то там, и думаю о тебе.

Аня прижалась к ней.

– Обещаешь?

– Обещаю.

– И ты научишь меня звёздам?

– Конечно. Я научу тебя всем звёздам.

В тот момент в кухню вошёл Дмитрий – муж Елены, отец Ани. Высокий, светловолосый, с улыбкой, которая освещала комнату.

– Девочки мои, – сказал он. – Готовы к поездке?

– Поездке? – Елена подняла голову.

– Я забронировал нам место в планетарии на сегодняшний вечер. Специальное шоу о Марсе. Подумал, Аня будет в восторге.

Аня вскочила со стула.

– Правда? Мы увидим Марс?

– Увидите, – засмеялся Дмитрий. – И не только. Увидите, как люди полетят туда в будущем.

Елена смотрела на них – на мужа и дочь, на их радостные лица – и чувствовала такое переполняющее счастье, что хотелось плакать.

Этот момент. Эта кухня. Этот утренний свет. Запах кофе. Детский смех.

Она хотела остановить время. Сохранить это мгновение навсегда.

Но время не останавливается.

Два дня спустя они полетели в Даллас – Дмитрий по работе (он был коммерческим пилотом), Аня с ним, потому что хотела "увидеть папу за работой".

Их самолёт разбился через сорок минут после взлёта. Отказ двигателя. Аварийная посадка, которая пошла не так.

Все на борту погибли.

Елена узнала об этом из новостей. Она была в офисе, готовила документы для миссии "Фаэтон-1". Увидела заголовок на экране в комнате отдыха: "Катастрофа рейса 447. Нет выживших".

Номер рейса был знаком.

Остальное – размытое пятно. Звонки. Больница. Опознание. Похороны. Лица людей, выражающих соболезнования. Слова, которые ничего не значили.

Два гроба. Большой и маленький.

Земля, падающая на крышки.

Тишина.

Пустота.

Елена открыла глаза. Щёки были мокрыми. Она не заметила, когда начала плакать.

Она вытерла лицо рукавом комбинезона. Глубокий вдох. Выдох. Ещё один. Паника медленно отступала, оставляя после себя знакомую пустоту – не болезненную, но тяжёлую, как свинцовое одеяло.

Три года. Прошло три года, а она всё ещё не могла пройти через один день без того, чтобы не сорваться. Терапия помогала – некоторое время. Препараты помогали – когда она помнила их принимать. Но ничто не могло заполнить дыру, которую их смерть прорубила в её душе.

Вот почему она согласилась на эту миссию. Когда предложение пришло – год после похорон – она почти не думая сказала "да". Четыре года в космосе. Четыре года как можно дальше от Земли, от дома, от воспоминаний. Четыре года, чтобы спрятаться в работе, в цифрах, в камнях, которым было четыре миллиарда лет и которым было всё равно на человеческую боль.

Джеймс пытался отговорить её. Сказал, что бежать от проблем не решит их. Что горе нужно прожить, а не избегать. Что космос – не лучшее место для того, кто пытается убежать от себя.

Но она не слушала. Она должна была уйти. Остаться означало бы утонуть.

Теперь, четырнадцать месяцев спустя, она начинала понимать, что он был прав. Космос не был убежищем. Он был тюрьмой. Здесь не было отвлечений, развлечений, людей, которые могли бы заполнить пустоту. Только шестеро членов экипажа, металлический корабль и бесконечная чёрная пустота.

И воспоминания. Всегда воспоминания.

Елена заставила себя подняться. Её ноги были затёкшими от долгого сидения на полу. Она дошла до раковины в углу лаборатории, плеснула холодной водой в лицо. Посмотрела на своё отражение в маленьком зеркале над раковиной.

Красные глаза. Мокрые щёки. Выражение лица человека, который едва держится.

– Соберись, – прошептала она своему отражению. – Ты можешь это сделать. Ещё один день. Просто ещё один день.

Ещё один день, чтобы дожить до следующего. И ещё один после этого. И ещё. Жизнь, разбитая на управляемые фрагменты, потому что думать о годах было невозможно.

Она вытерла лицо, выпрямилась. Вернулась к рабочему столу. Взяла следующий образец из хранилища – 298-07-C. Поместила его под микроскоп. Начала анализ.

Работа. Убежище. Единственное место, где она могла дышать.

Следующие несколько часов прошли в знакомой рутине. Образец за образцом, анализ за анализом, отчёт за отчётом. Цифры заполняли экраны планшета, графики рисовались, таблицы составлялись. Механическая, повторяющаяся работа, которая требовала достаточно внимания, чтобы занять разум, но не настолько, чтобы вызывать стресс.

Где-то около семи вечера по корабельному времени её коммуникатор ожил.

– Доктор Волкова? – голос был незнакомым, формальным. Капитан Ирина Соколова.

Елена нажала на кнопку ответа.

– Да, капитан?

– Прошу вас прибыть на мостик. У нас входящее сообщение от Центра управления полётами. Для вас лично.

– Личное сообщение?

– От профессора Танаки.

Елена почувствовала укол любопытства. Хироси Танака был её научным руководителем, ментором, человеком, который фактически сделал возможной её карьеру. Он был руководителем всей миссии "Фаэтон-1" на земной стороне, координировал работу с научными институтами, обрабатывал данные, которые они посылали.

Но личные сообщения были редкостью. Связь с Землёй занимала время – радиосигнал шёл от корабля до Земли примерно сорок две минуты в одну сторону на их текущем расстоянии. Это делало невозможным живой разговор. Вместо этого они обменивались записанными сообщениями, видео-отчётами, файлами данных.

– Я буду через пять минут, – сказала Елена.

– Хорошо.

Связь прервалась.

Елена сохранила свою работу, закрыла программы, привела лабораторию в порядок. Затем вышла в коридор и направилась к мостику.

Мостик "Икара" находился в центральной секции корабля, в зоне нулевой гравитации вдоль оси вращения. Чтобы добраться туда, нужно было пройти через переходный люк – вертикальную шахту с лестницей, ведущую от вращающегося кольца к невращающемуся центру. Это был неприятный переход, требующий тщательной координации. Гравитация постепенно уменьшалась по мере подъёма, пока не исчезала совсем.

Елена начала подъём, держась за поручни. Её тело становилось легче с каждой ступенью. К середине лестницы она чувствовала только треть своего веса. К концу – была практически в невесомости.

Финальный люк открылся, и она выплыла в центральную секцию.

Мостик был сердцем "Икара" – цилиндрическое помещение длиной десять метров, заполненное экранами, консолями, индикаторами. Большая часть систем управлялась автоматически искусственным интеллектом корабля, но важные решения всегда требовали человеческого присутствия. Здесь постоянно дежурил как минимум один член экипажа.

Сейчас на мостике было двое: капитан Ирина Соколова и доктор Сара Аль-Фараби.

Ирина была женщиной сорока пяти лет, с короткими светлыми волосами, седеющими у висков, и строгими чертами лица, которые редко смягчались улыбкой. Бывший военный лётчик-космонавт, она провела двадцать лет в космических силах России, совершила пять миссий к орбитальным станциям, командовала военным транспортом на маршруте Земля-Луна. Её назначение командиром "Икара" было результатом политического компромисса – миссия "Фаэтон-1" была международным проектом, требовавшим представительства от всех основных космических держав.

Ирина управляла кораблём с железной дисциплиной. Каждое решение было взвешенным, каждое правило – соблюдалось. Некоторые члены экипажа находили это раздражающим. Елена же ценила предсказуемость. В космосе, где хаос мог означать смерть, дисциплина была благом.

Рядом с ней, у одной из консолей, сидела Сара Аль-Фараби – самый молодой член экипажа, двадцать девять лет, астрофизик из Саудовской Аравии. Она была маленькой, хрупкой на вид женщиной с длинными чёрными волосами, обычно собранными в хвост, и огромными карими глазами за круглыми очками. Несмотря на молодость, Сара была блестящим специалистом по орбитальной механике, способной вычислять траектории и маневры в уме быстрее, чем многие компьютеры.

Она также была романтиком космоса – одной из тех редких людей, которые смотрели на звёзды с детским восторгом, даже после месяцев в черноте. Елена иногда завидовала её энтузиазму.

– Доктор Волкова, – Ирина кивнула ей. – Спасибо, что пришли. У нас видео-сообщение от Земли. От профессора Танаки. Приоритетное.

– О чём оно?

– Он не уточнял. Сказал только, что это важно и конфиденциально.

Елена нахмурилась. Конфиденциальное сообщение было необычным. Большая часть коммуникаций с Землёй проходила через открытые каналы, доступные всем членам экипажа.

– Где я могу его посмотреть?

– Используйте мою консоль, – Сара отодвинулась, освобождая место. – Я переключу вам канал.

Елена подплыла к консоли, закрепилась ногами под зажимами, чтобы не дрейфовать. Экран перед ней мигнул, загружая видео-файл.

Лицо профессора Хироси Танаки появилось на экране.

Ему было шестьдесят восемь лет, но выглядел он старше – седые волосы, глубокие морщины, усталость в глазах. Последние годы он посвятил себя миссии "Фаэтон-1" с одержимостью, которая истощала его. Елена знала, что эта миссия для него была наследием – последним большим проектом перед пенсией.

На записи Танака сидел в своём офисе в Центре управления полётами в Хьюстоне. Позади него были видны экраны с орбитальными данными, фотографии предыдущих миссий, японские каллиграфические свитки – его личное украшение рабочего пространства.

Он выглядел взволнованным. Его обычно спокойное лицо было оживлённым, глаза блестели.

– Доктор Волкова, – начал он по-английски с легким японским акцентом. – Елена. Я надеюсь, это сообщение застанет вас в хорошем состоянии. У меня есть новости, которые, думаю, вас заинтересуют.

Он сделал паузу, словно собираясь с мыслями.

– Три дня назад мы завершили спектральный анализ последних образцов, которые вы прислали. Большинство из них были стандартными хондритами, как вы и сообщили. Но один образец… – он наклонился ближе к камере, – один образец показал аномалию.

Елена почувствовала, как внимание обостряется.

– Образец 287-04-F, собранный с астероида 2067-FH-287, показал спектральные линии, несовместимые с природным происхождением. Конкретно – признаки обработанного металла. Сплав, Елена. Титан-алюминиевый сплав с примесью редкоземельных элементов. Композиция, которая не встречается в природе.

На экране появились графики – спектральные линии, цветные полосы, цифры.

– Мы проверили данные три раза. Попросили независимые лаборатории провести анализ. Результат одинаковый. Это не естественная формация. Это искусственный материал.

Танака снова посмотрел в камеру.

– Елена, мы считаем, что вы нашли артефакт. Первое доказательство технологической деятельности в поясе астероидов. Первое доказательство… – он сделал паузу, выбирая слова, – первое доказательство того, что кто-то был здесь до нас.

Тишина на мостике была абсолютной. Елена осознала, что Ирина и Сара тоже смотрят на экран, тоже слышат это сообщение.

Танака продолжал:

– Я понимаю, насколько это звучит невероятно. Мы сами не можем до конца поверить. Но данные не лгут. Источник образца – астероид 2067-FH-287 – требует дальнейшего исследования. Я прикрепляю к этому сообщению обновлённые координаты и рекомендации по новому сбору образцов.

Он откинулся на спинку кресла.

– Елена, если это подтвердится… мы смотрим на величайшее открытие в истории человечества. Доказательство существования инопланетной цивилизации. Или, по крайней мере, доказательство инопланетной технологической активности.

Его лицо стало серьёзным.

– Я должен подчеркнуть – эта информация пока конфиденциальна. Мы не хотим вызывать преждевременную шумиху. Пока мы не соберём больше доказательств, это остаётся между нами и небольшой группой исследователей здесь. Пожалуйста, обсудите это только с командиром Соколовой и необходимыми членами экипажа.

Он улыбнулся – редкая для него эмоция.

– Хорошей охоты, доктор Волкова. Свяжитесь со мной, когда будете готовы к новому забору образцов. Танака, конец связи.

Экран погас.

Елена смотрела на пустой экран, не в силах пошевелиться. Её разум лихорадочно обрабатывал информацию.

Искусственный сплав. В астероиде. Возрастом четыре с половиной миллиарда лет.

Это было невозможно. И всё же…

– Святые небеса, – прошептала Сара. – Это правда? Он действительно сказал… артефакт?

Ирина молчала, её лицо было непроницаемым. Но Елена заметила, как её пальцы сжимали подлокотники кресла.

– Если это правда, – наконец сказала Ирина медленно, – это меняет всё.

– Это меняет вообще всё, – повторила Сара, её голос повышался от возбуждения. – Доказательство инопланетной жизни! Технологической жизни! Это… это…

Она не могла закончить предложение.

Елена наконец нашла свой голос.

– Нам нужно вернуться к астероиду 2067-FH-287. Собрать больше образцов. Провести детальное исследование.

– Согласна, – кивнула Ирина. – Сара, можешь рассчитать маневр? Сколько топлива потребуется?

Сара уже работала на своей консоли, пальцы летали по экрану.

– Астероид 2067-FH-287… текущая позиция… наша позиция… – она бормотала себе под нос, вычисляя. – Маневр Хомана с коррекцией… потребуется примерно сорок восемь часов полёта. Расход топлива в пределах допустимого.

– Хорошо. – Ирина повернулась к Елене. – Доктор Волкова, подготовьте список необходимого оборудования для забора образцов. Я созову собрание экипажа через час. Все должны знать.

– Танака сказал сохранить конфиденциальность.

– Мы команда. Секретов между нами быть не должно. Особенно таких.

Елена кивнула. Ирина была права. В космосе доверие между членами экипажа было жизненно важным. Секреты могли убить так же верно, как разгерметизация.

– Я подготовлю список, – сказала Елена.

Она оттолкнулась от консоли, направляясь к выходному люку. Но перед тем как покинуть мостик, обернулась.

– Капитан… как вы думаете, что это может быть? Если это действительно артефакт?

Ирина посмотрела на неё долгим взглядом.

– Не знаю, доктор. Но я знаю одно: мы собираемся это выяснить.

Следующий час Елена провела в лихорадочной подготовке. Она составила список оборудования: буровые инструменты, контейнеры для образцов, портативный спектрометр, камеры, осветительные приборы. Проверила состояние шаттла "Минотавр" – малого корабля, который они использовали для спусков на астероиды. Связалась с Маркусом, чтобы убедиться, что все системы шаттла работают.

Её руки дрожали от возбуждения. Впервые за долгое время она чувствовала не пустоту, а что-то другое. Предчувствие. Любопытство. Страх и восторг одновременно.

Если это правда… если они действительно нашли доказательство инопланетной технологии…

Последствия были ошеломляющими. Человечество больше не было одиноким. Где-то, когда-то, существовала другая цивилизация, достаточно развитая для создания металлических сплавов, для работы в космосе. Возможно, они были похожи на людей. Возможно, совершенно чужие.

Возможно, они всё ещё существовали где-то.

Или, возможно, они вымерли давным-давно, и всё, что осталось, – это обломки в поясе астероидов.

Елена понимала, что выдвигает гипотезы на основе минимальных данных. Один образец с аномальным составом – это ещё не доказательство цивилизации. Могли быть другие объяснения. Редкий естественный процесс. Загрязнение образца. Ошибка в анализе.

Но глубоко внутри она чувствовала: это не ошибка. Это было реально.

В 20:00 по корабельному времени весь экипаж собрался в конференц-зале – небольшом помещении рядом со столовой, оборудованном столом и большим экраном на стене. Все шестеро присутствовали: Ирина Соколова, Елена Волкова, Джеймс Чэнь, Маркус Обиа, Сара Аль-Фараби и Томас Райли.

Томас был единственным членом экипажа, которого Елена знала хуже остальных. Лингвист и криптограф, тридцать три года, он был включён в миссию на случай, если они найдут что-то требующее расшифровки – древние записи, неизвестные языки, закодированные сообщения. До сегодняшнего дня его работа была в основном теоретической, подготовкой к событию, которое, казалось, никогда не произойдёт.

Теперь это событие, возможно, произошло.

Томас был молодым, амбициозным, с острым умом и ещё более острым языком. Он родился в Лондоне, получил образование в Кембридже, защитил докторскую по древним языкам к двадцати шести годам. Некоторые считали его высокомерным. Елена видела в нём просто человека, который знал свою ценность и не стеснялся это показывать.

У него были тёмные волосы, которые он постоянно зачёсывал назад, зелёные глаза и привычка говорить быстро, словно его мысли опережали речь.

Ирина встала во главе стола, дождалась, пока все усядутся.

– Спасибо, что пришли. У нас важные новости. – Она активировала экран, и на нём появилось сообщение Танаки. – Смотрите.

Следующие несколько минут экипаж молча смотрел запись. Елена наблюдала за их лицами. Джеймс – широко раскрытые глаза, рот приоткрыт. Маркус – нахмуренный, скептичный. Томас – наклонившийся вперёд, напряжённый, как хищник перед прыжком.

Когда запись закончилась, воцарилась тишина.

Затем Джеймс взорвался:

– Боже мой. БОЖЕ МОЙ! Это реально? Мы только что… мы нашли… – он не мог подобрать слова.

– Мы пока ничего не нашли, – сказала Ирина спокойно. – У нас есть один образец с аномальными характеристиками. Это требует расследования, но не делает выводов.

– Но если это подтвердится… – Джеймс повернулся к Елене. – Если это действительно артефакт, если там была цивилизация… думаешь, мы найдём больше? Может быть, целые структуры? Корабли? Здания?

– Не знаю, – ответила Елена честно. – Один образец металла не говорит о масштабе. Это могла быть небольшая группа. Или огромная цивилизация. Мы не знаем.

Маркус хмыкнул.

– Или это могла быть ошибка. Загрязнение. Неправильная интерпретация данных.

– Танака не стал бы посылать такое сообщение, если бы не был уверен, – возразил Джеймс.

– Учёные ошибаются постоянно. Особенно когда хотят найти что-то особенное.

– Ты предлагаешь игнорировать это?

– Я предлагаю быть осторожными. – Маркус скрестил руки. – Космос опасен. Каждый манёвр рискован. Мы не должны тратить ресурсы на погоню за призраками.

– Это не призрак, – вмешалась Сара. – Это научные данные. Спектральный анализ не врёт.

– Анализ может быть неправильно интерпретирован.

Ирина подняла руку, прерывая спор.

– Достаточно. Маркус, я понимаю твою осторожность. Но наша миссия – исследовать пояс астероидов. Если есть хоть малейший шанс, что это реально, мы обязаны проверить. – Она посмотрела на всех. – Решение принято. Мы возвращаемся к астероиду 2067-FH-287. Сара уже рассчитала маневр. Вылетаем завтра в 08:00.

Томас, молчавший до сих пор, наконец заговорил:

– А что если мы что-то найдём? Я имею в виду, действительно найдём – структуры, записи, язык? Каков протокол?

– Протокол – документировать, собирать образцы, отправлять данные на Землю, – ответила Ирина.

– И если это окажется опасным?

– Опасным?

– Ну, мы не знаем, что это. Если это технология инопланетной цивилизации, она могла быть оружием. Или иметь непредвиденные эффекты. Истории о контакте с неизвестным редко заканчиваются хорошо.

Джеймс фыркнул.

– Томас, ты слишком много фантастики читаешь. Если там что-то и было, оно мертво миллионы лет. Никакая технология не функционирует так долго.

– Мы не знаем это наверняка.

– Томас прав, – сказала Ирина. – Мы должны быть осторожны. Елена, Маркус – когда будете собирать образцы, соблюдайте все протоколы контаминации. Никаких прямых контактов без защитных средств. Если увидите что-то подозрительное, немедленно отступайте.

– Понятно, – кивнула Елена.

– Хорошо. – Ирина выключила экран. – Все свободны. Отдыхайте. Завтра будет долгий день.

Экипаж начал расходиться. Но Джеймс задержался, подошёл к Елене.

– Ты представляешь? – его глаза горели. – Мы можем стать первыми людьми, которые подтвердят существование инопланетной жизни. Наши имена войдут в учебники истории.

Елена улыбнулась – слабо, но искренне.

– Давай не будем забегать вперёд.

– Но только подумай о возможностях! Если они оставили артефакты здесь, возможно, есть больше где-то ещё. Может быть, целая археология космоса, ждущая открытия.

– Может быть.

Джеймс посмотрел на неё внимательно.

– Ты выглядишь… по-другому. Более живой.

– Это называется любопытство. Забытое чувство.

– Хорошо видеть его снова. – Он сжал её плечо. – Я рад, Елена. Рад, что ты вернулась к нам. Хотя бы немного.

Он ушёл, оставив её одну в конференц-зале.

Елена села на стул, глядя на тёмный экран. Джеймс был прав. Что-то изменилось в ней. Пустота всё ещё была там – огромная, холодная, подавляющая. Но теперь в ней появилась крошечная искра. Любопытство. Цель.

Возможно, именно это ей нужно было всё это время. Не бегство. Не отвлечение. А причина. Что-то большее, чем её собственная боль.

Если там действительно была цивилизация… если они могли узнать о ней, понять её…

Это имело бы значение. Настоящее значение.

Впервые за три года Елена почувствовала проблеск чего-то, что можно было назвать надеждой.

Той ночью она спала плохо. Не из-за кошмаров – к ним она привыкла. А из-за ожидания. Её разум не мог остановиться, прокручивая возможности, формулируя гипотезы, представляя, что они могут найти.

В 6:00 утра она сдалась, встала, приняла душ в крошечной душевой кабине (три минуты воды – строгое ограничение), оделась, позавтракала протеиновым батончиком и синтетическим кофе.

К 7:30 она была в шаттле "Минотавр", проверяя оборудование.

"Минотавр" был малым кораблём, рассчитанным на двух человек и груз. Его дизайн был утилитарным: герметичная кабина с двумя креслами пилота, грузовой отсек позади, четыре маневровых двигателя на гидразине, манипуляторы для работы с астероидами, буровые установки. Никаких излишеств, только функциональность.

Маркус уже был там, проводя предполётную проверку.

– Всё готово, – сказал он, не поднимая глаз от консоли. – Топлива достаточно. Системы в норме. Буровая установка откалибрована.

– Хорошо.

Они работали в молчании, каждый занятый своими задачами. Маркус проверял технические системы. Елена загружала научное оборудование: спектрометр, контейнеры для образцов, камеры.

В 7:55 к ним присоединилась Ирина.

– Статус?

– Готовы к отстыковке, – ответил Маркус.

– Хорошо. Сара говорит, траектория рассчитана. Полёт займёт сорок семь часов двадцать три минуты. Я останусь на "Икаре" для координации. Связь каждые шесть часов.

– Понятно, – кивнула Елена.

Ирина посмотрела на них обоих.

– Будьте осторожны. Мы не знаем, что там. Если увидите хоть малейшую угрозу, возвращайтесь немедленно.

– Мы знаем протокол, капитан, – сказал Маркус.

– Знать и следовать – разные вещи. – Она протянула руку. – Удачи.

Они пожали ей руку по очереди. Затем Ирина покинула шаттл, герметичный люк закрылся за ней.

Маркус сел в кресло пилота. Елена – в кресло второго пилота. Пристегнулись.

– Готова? – спросил Маркус.

– Готова.

Он активировал системы. Огни консоли загорелись. Экраны показывали данные о траектории, топливе, окружающем пространстве.