Полная версия
Максим замер. Его пальцы сжались вокруг телефона так сильно, что побелели костяшки. Он не хотел читать. Знал, что не должен. Но не мог остановиться.
Статья была короткой, фактической. Она рассказывала о том, как двое российских альпинистов, Денис Крылов и Максим Соколов, совершали восхождение на Макалу в неблагоприятных погодных условиях. При спуске Крылов сорвался и упал в расщелину. Соколов выжил, но получил тяжелую психологическую травму и больше не занимался альпинизмом.
Там была фотография. Денис на вершине К2, широко улыбающийся, с обледеневшей бородой, в ярко-красной куртке. Живой. Счастливый. Целый.
Максим закрыл телефон и положил его на стол. Встал и подошел к окну. За стеклом лежал город, сверкающий огнями. А где-то далеко, за тысячами километров, в Гималаях, в ледяной расщелине на склоне Макалу лежало тело его друга. Замерзшее. Навсегда оставшееся там.
Они не смогли вытащить его. Погода ухудшилась, начался буран. Максим спустился один, обмороженный, едва живой. Позже была организована спасательная операция, но найти тело не удалось. Денис остался в горах навсегда, как остаются сотни альпинистов, которые не вернулись с восьмитысячников.
Максим прислонился лбом к холодному стеклу. Он думал о Денисе. О его смехе. О том, как они сидели в палатке во время снежной бури на склоне Лхоцзе и рассказывали друг другу истории. О том, как Денис спас его на К2, когда Максим поскользнулся на ледяном склоне и начал падать, и Денис успел схватить веревку, удержав его.
Я должен был спасти тебя, – думал Максим. Ты спас меня. А я не смог спасти тебя.
Он отошел от окна и лег на кровать, не раздеваясь. Смотрел в потолок, где в темноте плясали тени от уличных фонарей. Знал, что скоро придет сон. И знал, что с ним придет кошмар. Всегда один и тот же кошмар.
Он стоит на снежном склоне Макалу. Ветер воет, швыряя в лицо ледяные иглы. Видимость почти нулевая. Денис впереди, они связаны веревкой. Спускаются. Осторожно. Шаг за шагом.
А потом Денис исчезает. Просто проваливается в снег. Веревка натягивается, рывок сбивает Максима с ног. Он падает, съезжает по склону, отчаянно пытаясь зацепиться ледорубом. Наконец останавливается. Лежит на животе, вбив ледоруб в снег. Веревка натянута, уходит вниз, в темноту расщелины.
Максим начинает тянуть. Тянет изо всех сил, чувствуя, как мышцы горят, как пальцы немеют от холода. Тянет и кричит имя Дениса, но ветер уносит его крик. Тянет, дюйм за дюймом, и кажется, что получается, что он подтягивает его.
А потом веревка ослабевает. Так внезапно, что Максим падает назад. Веревка лежит на снегу, обрезанная, с размочаленным концом. Нет. Оборванная.
Максим подползает к краю расщелины, смотрит вниз. Только темнота. И тишина. Страшная, окончательная тишина.
А потом из темноты звучит голос Дениса: Ты оставил меня, Макс. Ты отпустил.
И Максим кричит, кричит в эту темноту: Нет! Я не отпускал! Веревка оборвалась! Я не отпускал тебя!
Но голос только повторяет: Ты оставил меня.
Максим проснулся в холодном поту, как и каждую ночь. Сердце билось так сильно, что казалось, готово выпрыгнуть из груди. Он сел на кровати, обхватив голову руками, пытаясь успокоиться. Часы показывали три часа ночи. До рассвета еще далеко.
Он встал, пошел на кухню, налил себе воды. Выпил стакан залпом, потом еще один. Руки дрожали. Он стоял у окна, глядя на спящий город, и знал, что не уснет снова. Еще одна бессонная ночь. Еще один день, который надо как-то прожить.
А за окном, на горизонте, возвышалась Башня Бурдж Зенит. Стеклянный Икар, устремленный к небу. Такой прекрасный и такой высокий.
Максим смотрел на нее и думал о том, что Ахмед был прав. Человек бросает вызов небу, строя все выше. Но небо всегда сильнее. Природа всегда сильнее.
И однажды она напомнит об этом.
Глава 2. Первая искра
Время: 10:30 утра
Место: Башня Бурдж Зенит, улицы Дубая
Елена Волкова сидела на заднем сиденье такси, глядя в окно на проносящийся мимо город, и пыталась собраться с мыслями перед важной встречей. Дубай в утренние часы был особенно прекрасен – солнце заливало широкие проспекты золотым светом, небоскребы сверкали стеклянными фасадами, пальмы вдоль дорог стояли неподвижно в безветренном воздухе. Этот город всегда поражал ее своей искусственной безупречностью, словно кто-то взял идеальную картинку будущего и материализовал ее здесь, посреди пустыни, вопреки всем законам природы и здравого смысла.
Она открыла папку с документами на коленях, пробежала глазами по знакомым уже цифрам и чертежам, но не могла сосредоточиться. Мысли были совсем о другом. О том, что сегодня исполнилось ровно два года с тех пор, как все рухнуло. Два года с того дня, когда Денис Крылов не вернулся с Макалу. Два года с того момента, когда Максим Соколов, человек, которого она любила больше жизни, закрыл дверь перед ее носом и сказал, что больше не хочет ее видеть.
Елена закрыла папку и откинулась на спинку сиденья, закрыв глаза. Даже здесь, в этом чужом городе, за тысячи километров от дома, она не могла убежать от воспоминаний. Они преследовали ее, как тени, возникая в самые неожиданные моменты.
Она познакомилась с Максимом через Дениса. Они учились вместе в архитектурном институте – она и Денис, лучшие друзья с первого курса. Денис был как брат ей, веселый, открытый, влюбленный в жизнь и в горы. Он постоянно рассказывал о своем друге-альпинисте, о безумных восхождениях, о том, как они покоряли вершины одну за другой. Максим Соколов был легендой в их кругу еще до того, как она встретила его.
А потом, на одной вечеринке, Денис привел его. И Елена влюбилась с первого взгляда.
Максим тогда был другим. Уверенным, харизматичным, с огнем в глазах. Он рассказывал о горах так, что хотелось бросить все и отправиться с ним туда, на край света, где воздух разрежен, а небо так близко, что кажется, можно дотянуться рукой до звезд. Он говорил о высоте как о любовнице – с той особой нежностью и страстью, которую мужчины обычно не показывают.
Они начали встречаться через месяц после знакомства. Три года они были вместе – три безумных, счастливых года. Максим уезжал в экспедиции, она ждала его, занимаясь своей карьерой архитектора. Он возвращался – загорелый, измученный, с обмороженными пальцами и новыми шрамами, но живой. Всегда живой. И каждый раз она благодарила небо за то, что он вернулся.
Она знала риски. Знала, что альпинизм – это русская рулетка, что рано или поздно удача может отвернуться. Но никогда не думала, что это случится с Денисом. И никогда не думала, что это так разрушит Максима.
После трагедии он три месяца не выходил из дома. Она приходила каждый день, пыталась говорить с ним, поддерживать, но он молчал. Просто сидел у окна и смотрел в никуда. А потом однажды встретил ее у дверей и сказал, что она должна уйти. Что ему нужно быть одному. Что он не может, не хочет, не готов.
Она пыталась бороться. Говорила, что любит его, что вместе они справятся, что время лечит. Но он был непреклонен. А потом она узнала, что он уехал. В Дубай. Без слова, без прощания, просто исчез из ее жизни.
Елена открыла глаза, почувствовав, как по щеке катится слеза. Она быстро вытерла ее, посмотрела в зеркало заднего вида – водитель-филиппинец был занят дорогой, не обращал на нее внимания. Хорошо. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее слабость.
Через полгода после его отъезда ей предложили работу в престижной архитектурной фирме в Дубае. Проект был интересным – реконструкция исторического района, сочетание традиционной арабской архитектуры с современными технологиями. Хорошие деньги, хорошие перспективы. Но главное – это был шанс начать заново. И, возможно, встретить Максима.
Она не искала его специально. Дубай – огромный город, миллионы людей. Шансов встретиться случайно было ничтожно мало. Но она знала, что он здесь, дышит тем же воздухом, видит то же небо. И это давало странное утешение.
Сегодня ей предстояла важная встреча на 187-м этаже Башни Бурдж Зенит – с инвесторами нового проекта. Группа российских бизнесменов хотела построить элитный жилой комплекс, и ее фирма претендовала на контракт. Елена готовилась к этой презентации неделями, и теперь все зависело от того, сможет ли она произвести впечатление.
Такси свернуло на Sheikh Zayed Road – главную магистраль Дубая, где с обеих сторон высились небоскребы. И впереди, доминируя над всеми, возвышалась Башня Бурдж Зенит. Тысяча сто метров устремленного в небо стекла и стали. Елена всегда восхищалась этим зданием – оно было шедевром инженерной мысли, триумфом человеческих амбиций. Но сегодня, глядя на него, она почему-то почувствовала тревогу.
Может быть, это было из-за годовщины. Из-за воспоминаний о Денисе, о горах, о высоте, которая дарит свободу и отнимает жизни. Может быть, это была просто усталость и нервозность перед важной встречей. Но что-то внутри сжалось, когда такси остановилось у входа в башню.
– Мы приехали, мадам, – сказал водитель, оборачиваясь к ней.
Елена расплатилась, взяла свой портфель и вышла из машины. Жара ударила сразу, как удар горячим полотенцем по лицу. Сорок пять градусов, если не больше. Воздух дрожал, превращая очертания зданий в мираж. Но у входа в башню было прохладнее – кондиционеры работали на полную мощность, создавая островок комфорта.
Елена вошла внутрь, и ее сразу окутала благословенная прохлада. Вестибюль башни был грандиозным – пятиэтажный атриум с мраморными полами, стеклянными водопадами, тропическими растениями в огромных кашпо. Люди сновали туда-сюда: офисные работники с кофе на вынос, туристы с фотоаппаратами, курьеры с документами. Обычное утро в одном из самых престижных зданий мира.
Она подошла к стойке охраны, показала приглашение. Охранник, молодой эмиратец в безупречной форме, проверил ее документы, выдал временный пропуск и указал на лифты для VIP-гостей.
– 187-й этаж, верно? – уточнил он.
– Да.
– Прекрасный вид оттуда, – улыбнулся он. – Самый лучший в городе. Можно увидеть весь Дубай, как на ладони.
Елена поблагодарила и направилась к лифтам. Высокоскоростной лифт с панорамными стенами вмещал до двадцати человек. Сейчас, кроме нее, в нем ехали еще четверо: двое бизнесменов-европейцев, погруженных в разговор о какой-то сделке, молодая девушка-азиатка с планшетом и пожилой араб в традиционной белой кандуре.
Двери закрылись бесшумно, и лифт начал подниматься. Елена почувствовала легкое давление в ушах – скорость подъема была впечатляющей. За стеклянными стенами открывался вид на город, который с каждой секундой становился все меньше, превращаясь в макет из игрушечных зданий и крошечных машин.
Она смотрела вниз и думала о Максиме. Он поднимался на высоту восемь тысяч метров – высоту, где человеку нечем дышать, где каждый шаг дается через боль, где смерть ходит рядом. А она поднималась в комфортабельном лифте, с кондиционером и мягкой музыкой, и ей было страшно только от мысли о том, что будет, если что-то пойдет не так.
Он был таким смелым, – думала она. Бесстрашным. А потом одно событие сломало его. Как легко мы ломаемся.
Лифт остановился на 187-м этаже. Двери открылись, выпуская пассажиров в просторный холл, отделанный мрамором и позолотой. Огромные окна от пола до потолка открывали захватывающий вид на Дубай. Город лежал внизу, простираясь до горизонта – стеклянные башни, белые здания, зеленые оазисы парков и золотая полоса пустыни вдали. Персидский залив сверкал на солнце, его бирюзовые воды уходили к горизонту.
Елена остановилась у окна на мгновение, любуясь видом. Это была одна из самых высоких точек города. Здесь, на высоте больше километра, мир выглядел иначе – более красивым, более упорядоченным, но и более хрупким. Отсюда видно было, как мал человек, как незначительны его творения перед лицом пустыни и моря.
Максим видел это с вершин гор, – подумала она. Видел мир с высоты, где мы все – просто точки. Может быть, поэтому он так изменился. Может быть, когда смотришь на мир сверху, понимаешь, как мало все значит.
– Мисс Волкова?
Она обернулась. К ней подходила молодая женщина в деловом костюме, с планшетом в руках и профессиональной улыбкой на лице.
– Да, это я.
– Прекрасно. Я Марина, ассистент господина Новикова. Пройдемте, пожалуйста, они уже ждут в переговорной.
Елена последовала за ней по длинному коридору, украшенному современными картинами и скульптурами. По обеим сторонам располагались офисы с стеклянными стенами, где люди работали за компьютерами, проводили совещания, говорили по телефонам. Обычная офисная жизнь на необычной высоте.
Переговорная находилась в углу здания и имела панорамные окна с двух сторон. Вид был действительно потрясающим. За овальным столом из темного дерева уже сидели трое мужчин. Елена узнала их по фотографиям: Сергей Новиков, владелец строительной компании, крупный, властный мужчина за пятьдесят с седыми висками и тяжелым взглядом; Игорь Березкин, финансовый директор, худощавый, в очках, с постоянной нервной улыбкой; и Андрей Смирнов, главный архитектор их компании, ее коллега и друг.
Андрей встал, увидев ее, и приветственно кивнул. Остальные последовали его примеру.
– Елена Алексеевна, – Новиков протянул руку для рукопожатия. – Наслышаны о вашем таланте. Андрей не устает хвалить вашу работу.
– Благодарю, – Елена пожала руки всем троим и села за стол. – Я подготовила презентацию, которая, надеюсь, вас впечатлит.
Пока она доставала ноутбук и подключала его к проектору, Марина принесла кофе и воду. Елена сделала глоток кофе – крепкого, ароматного – и почувствовала, как нервозность немного отступает. Это была ее стихия. Архитектура. Проектирование. Создание пространств, где люди будут жить, любить, растить детей. В этом был смысл.
Она начала презентацию, и следующие сорок минут говорила о концепции нового жилого комплекса. Показывала 3D-визуализации, чертежи, расчеты. Объясняла, как будут интегрированы зеленые зоны, как будет организована инфраструктура, как здания будут взаимодействовать с окружающим пространством. Новиков слушал внимательно, иногда задавая вопросы. Березкин делал пометки в своем планшете. Андрей молча поддерживал ее, кивая в нужные моменты.
К концу презентации Елена чувствовала, что все прошло хорошо. Новиков откинулся на спинку кресла, задумчиво глядя на последний слайд.
– Впечатляюще, – сказал он наконец. – Очень впечатляюще. Вы действительно талантливы, Елена Алексеевна.
– Спасибо.
– Нам нужно обсудить это с партнерами, конечно, – продолжал Новиков. – Но я думаю, у нас есть все основания для сотрудничества. Березкин, проработайте финансовую часть к концу недели. Андрей, вы координируете техническую сторону.
Все закивали. Встреча была окончена. Елена собирала свои вещи, когда Андрей тихо подошел к ней.
– Отличная работа, – сказал он. – Ты их покорила.
– Надеюсь, – она улыбнулась устало. – Я так готовилась к этому.
– Видно. Слушай, – Андрей понизил голос, – я знаю, что сегодня тяжелый день для тебя. Годовщина. Ты держишься?
Елена посмотрела на него с благодарностью. Андрей был одним из немногих, кто знал всю историю. Он был другом Дениса, знал Максима, знал, что было между ними.
– Держусь, – ответила она. – Просто… сложно не думать об этом.
– Я понимаю. Если хочешь поговорить…
– Спасибо, Андрей. Правда, спасибо. Но сейчас я просто хочу вернуться в офис и завершить дела.
Они вышли из переговорной вместе. Новиков с Березкиным ушли в другую сторону, обсуждая что-то о финансах. Елена и Андрей направились к лифтам.
– Ты знаешь, – сказала Елена, пока они шли, – я иногда думаю о том, что было бы, если бы та экспедиция не состоялась. Если бы Денис не поехал. Если бы…
– Не надо, – мягко перебил ее Андрей. – Бессмысленно думать о "что если". Жизнь – это цепочка случайностей. Одно решение ведет к другому, и мы никогда не знаем, что было бы, выбери мы иначе.
– Но Максим…
– Максим сделал свой выбор. Уйти. Замкнуться. Наказывать себя. Это был его выбор, Лена. Не твой.
Она знала, что он прав. Но от этого не становилось легче.
Они подошли к лифтам. Андрей нажал кнопку вызова.
– Ты спускаешься? – спросил он.
– Да, в офис. А ты?
– Мне еще нужно кое-что обсудить с Новиковым. Спущусь позже.
Лифт прибыл, двери открылись. Елена вошла внутрь.
– Увидимся в офисе, – сказала она.
– Увидимся.
Двери закрылись, и лифт начал спуск. Елена осталась одна, и в этой одиночке накатила усталость. Эмоциональная, глубокая усталость от того, что приходится держать лицо, улыбаться, делать вид, что все в порядке, когда внутри пустота.
Максим, где ты сейчас? – думала она, глядя на проносящиеся за стеклом этажи. Думаешь ли ты обо мне хоть иногда? Или ты так хорошо научился забывать?
Лифт достиг первого этажа. Елена вышла в вестибюль и направилась к выходу. Но на полпути остановилась. Ей не хотелось возвращаться в офис. Не сейчас. Ей хотелось побыть одной, собраться с мыслями.
Она повернула к небольшому кафе в холле башни. Заказала капучино и села за столик у окна. Достала телефон, бездумно пролистывая ленту новостей. И вдруг наткнулась на заголовок: "Годовщина трагедии на Макалу".
Рука дрогнула. Кофе расплескался на блюдце. Елена открыла статью и начала читать. Там была краткая информация о событиях двухлетней давности. О двух альпинистах. О падении. О том, что тело так и не было найдено.
А в конце была фотография. Денис и Максим на вершине К2, обнявшись, улыбаясь в камеру. Оба живые. Оба счастливые. Оба еще не знающие, что через год один из них умрет, а второй потеряет себя.
Елена смотрела на эту фотографию и чувствовала, как слезы подступают к глазам. Она быстро закрыла телефон и вытерла глаза салфеткой. Нельзя плакать здесь, на виду у всех. Нельзя показывать слабость.
Она допила кофе и встала. Надо возвращаться к работе. Работа помогает забыть. Работа дает смысл. Работа…
В этот момент зазвонила пожарная сигнализация.
На семьдесят третьем этаже Башни Бурдж Зенит, в офисе компании Gulf Climate Solutions, специализирующейся на установке и обслуживании кондиционирующих систем, Рахман Абдулла, электрик из Бангладеш, работал над проблемой в электрическом щитке.
Рахману было тридцать два года, но он выглядел старше. Двенадцать лет работы на стройках и в технических службах наложили свой отпечаток: спина была постоянно согнута от многолетнего труда в неудобных позах, руки покрыты ожогами и шрамами от ударов током, лицо измождено. Он присылал почти все свои деньги семье – жене и четверым детям в деревне недалеко от Дакки. Сам жил в крошечной комнате, которую делил с пятью другими рабочими.
Сегодня утром ему поручили срочную работу: в офисе на 73-м этаже постоянно выбивало автоматы, и нужно было найти причину. Рахман пришел с инструментами, открыл электрический щиток и начал проверять проводку.
Проблема была очевидна: перегрузка сети. Офис расширили, установили дополнительное оборудование, но никто не потрудился рассчитать, выдержит ли старая проводка новую нагрузку. Рахман качал головой, глядя на запутанный клубок проводов. Типичная ситуация – экономят на специалистах, а потом приходится латать дыры.
Ему надо было отключить питание на этом участке, чтобы безопасно работать. Но начальник сказал: "Быстро, Рахман, быстро. У нас тут важные клиенты, нельзя отключать электричество". Рахман попробовал объяснить, что это опасно, но начальник отмахнулся: "Ты опытный, справишься".
Рахман вздохнул и начал работать, не отключая питание. Он был осторожен, использовал изолированные инструменты, работал одной рукой, держа другую за спиной – так учили в техникуме, чтобы ток не прошел через сердце в случае удара.
Пот тек по лицу. В офисе было прохладно благодаря кондиционерам, но внутри электрощитка было жарко от работающего оборудования. Рахман прищурился, пытаясь разглядеть маркировку на проводах в тусклом свете. Ему нужно было отсоединить один провод и подключить к другой линии, распределив нагрузку.
Он взял плоскогубцы, зацепил провод и потянул. Провод был старый, изоляция затвердела от времени и жары. Когда Рахман тянул, изоляция треснула, обнажив медную жилу.
В этот момент рука дрогнула – всего на миллиметр, но этого хватило. Оголенный провод коснулся металлического корпуса щитка.
Искра.
Яркая, белая, длиной с ладонь. Рахман дернулся назад, выронив плоскогубцы. Сердце бешено колотилось. Он посмотрел на провод – тот лежал на дне щитка, все еще под напряжением, с оплавленной изоляцией.
– Аллах, – прошептал Рахман.
Он знал, что надо немедленно отключить питание. Но сначала надо было закрепить провод, чтобы он не замкнул на корпус снова. Рахман взял изоленту, попытался обмотать оголенный участок. Но изоляция продолжала трескаться – провод был слишком старым, перегретым.
Еще одна искра. Меньше первой, но от нее запахло гарью.
– Что там у тебя? – крикнул кто-то из офиса.
– Все нормально! – откликнулся Рахман, хотя понимал, что это не так.
Он работал быстрее, обматывая провод изолентой, пытаясь зафиксировать его так, чтобы он не касался корпуса. Наконец закончил, закрыл дверцу щитка и вытер пот со лба.
– Готово! – крикнул он. – Проверьте, все ли работает!
Из офиса донеслись голоса, щелканье выключателей. Потом:
– Работает! Спасибо!
Рахман собрал инструменты, взял свою сумку и вышел из технического помещения. Он не заметил тонкой струйки дыма, которая начала просачиваться из-под дверцы электрощитка.
Внутри щитка искра сделала свое дело. Оголенный провод под напряжением нагрел металлический корпус. Тепло передалось изоляции других проводов. Старая, пересохшая изоляция начала тлеть.
Если бы кто-то открыл щиток в тот момент, мог бы остановить катастрофу. Но никто не открывал. Техническое помещение было закрыто, туда мало кто заходил.
Изоляция тлела. Медленно, почти незаметно. Но неотвратимо.
Огонь просыпался.
Это не был еще огонь в полном смысле – не было пламени, не было треска. Это было только тепло. Тихое, скрытое тепло, которое зарождалось в темноте, за стальной дверцей щитка, за бетонной стеной.
Изоляция проводов тлела, выделяя едкий дым. Температура внутри щитка медленно повышалась. Пластиковые корпуса предохранителей начали размягчаться. Тепло передавалось дальше, на другие провода, на другие материалы.
Огонь был терпелив. Он не торопился. У него было время. Он знал, что человеческие творения – хрупкие вещи, созданные из материалов, которые боятся жара. Он знал, что достаточно одной искры, одного момента слабости, и он вырвется на свободу.
Пламя появилось через двадцать минут после того, как Рахман ушел. Сначала это был маленький язычок огня, не больше свечи, лижущий пластиковый корпус предохранителя. Пластик плавился, капая вниз горячими каплями. Капли падали на другие провода, поджигая их изоляцию.
Огонь рос. Питался. Жадно поглощал все горючее, что находил. Провода. Пластик. Резина. Все, к чему прикасался, превращалось в топливо для его роста.
Дым становился гуще. Он просачивался из-под дверцы щитка, поднимался к потолку технического помещения. Детектор дыма на потолке среагировал.
Пожарная сигнализация взвыла.
В офисе на 73-м этаже люди подняли головы, услышав вой сирены. Кто-то раздраженно поморщился. Кто-то вздохнул.
– Опять, – сказала секретарша, Лейла, не отрываясь от компьютера. – Третий раз за месяц.
– Ложная тревога, – бросил ее коллега, Ахмад. – У них там система глючная, постоянно срабатывает без причины.
Никто не встал. Никто не пошел проверять. Никто не эвакуировался.
Это была проблема современных зданий с их сложными системами безопасности. Люди привыкли к ложным тревогам. Датчики срабатывали от сигаретного дыма, от пара из кофеварки, от пыли. И каждый раз оказывалось, что это не пожар, просто очередной сбой. Люди привыкли игнорировать сигналы опасности.
В техническом помещении огонь вырвался из электрощитка. Дверца щитка раскалилась докрасна и деформировалась. Огонь лизнул стену, покрытую пластиковыми панелями. Панели вспыхнули почти мгновенно – дешевый материал, которым облицовывали технические помещения, чтобы сэкономить. Никто не думал, что это может стать проблемой.
Пламя побежало по стенам, заполняя помещение оранжевым светом. Температура подскочила до трехсот градусов за минуты. Дым клубился под потолком, густой, черный, ядовитый.
Огонь искал выход. Он чувствовал движение воздуха – вентиляционную систему. Башня дышала через сеть воздуховодов, протянувшихся по всему зданию, от подвала до крыши. И огонь устремился туда.
