Ангелина, или Ненасытная тварь

Но что же происходило, когда он появлялся, подходящий на её взгляд партнёр? Ангелина не просто быстро реагировала на малейшее внимание с его стороны – её избраннику не нужно было вообще напрягаться и за ней ухаживать, так как она сразу же превращалась в тряпку, позволяла ему крутить ею и вить из неё верёвки, и никогда она не отвечала на его предложения словом «нет». Стоило объекту её особого расположения позвонить, либо отправить сообщение на пейджер, как Ангелина в сором времени была уже у него. Исходя из всего этого, каждый из «подходящих» рано или поздно начинал наглеть и вести себя слишком в себе уверенно, бахвалился перед друзьями, что за ним бегает «центровая» бабёнка, пользовался её безотказностью, но у Ангелины был свой взгляд на такие вещи: она уверила себя, что сама их использует, этих парней. Любовники будто подпитывались её неутомимостью и не замечали, что, в сущности, это она из них высасывает жизнь, превращает в безвольную тряпку их самих.

Затаившая обиду на весь мужской род из-за предательства Полковника, она как будто взяла себе образ вампирши, которая выбирает жертву по вкусу крови, а высосав ищет нового донора, или образ женщины-паука, которая сначала завлекает партнёра в свою паутину, опутывает, а затем истощает его и морально, и физически, можно сказать, съедает.

Новые персонажи её биографии вносили каждый свой непосредственный вклад – каждый из них был не пустой тратой времени, а полезным опытом, открывающим двери в мир мужской психологии. Сами мужчины, того не осознавая, взращивали ненасытного монстра, который впоследствии будет их заглатывать и выплёвывать, как переработанный жмых, а затем идти дальше, выискивая того, кто вызовет в нём (в монстре) более жаркие эмоции, будет ему более интересен.

Глава 2 Уроки любви

Морозным январским вечером Ангелина возвращалась из института на своём автобусе под номером «22», и, когда пассажиры приготовились к выходу на конечной остановке, заметила, что какой-то здоровенный парень заснул полулёжа в самом конце салона. Народ безучастно проходил мимо к выходу, но ей чисто по-человечески стало его жаль – в подобных случаях водитель увозит заснувших с собой в депо, а уже там его вытряхивает из автобуса, и бедолагам приходится тащиться обратно по морозу пешком. Она принялась его тормошить. Мускулистый парень, шатаясь и хватаясь за поручни, покинул автобус на конечной остановке в её сопровождении – девушка догадалась, что он находится в состоянии сильного опьянения. Тогда она вызвалась проводить его до самого дома, который он ей назвал и повела его, придерживая под руку. Хочу отметить, что Ангелина завидя пьяного, потерявшего ориентир, всегда помогала ему найти дорогу до дома, и этот, потерявшийся, не был исключением.

Евгений, так его звали, оценил участие незнакомой девушки в своей судьбе: случиться с пьяным в дороге могло всё, что угодно. Он и без того промахнул лишнюю остановку; на тротуарах сплошной гололёд, поэтому парень имел все шансы поскользнуться, вследствие чего мог удариться головой, потерять сознание и окоченеть на морозе. Когда они подошли к его дому, здоровяк малость протрезвел и как бы на всякий случай выпросил номер её домашнего телефона, а позвонил уже на следующий день.

Этот её новый знакомый Женя регулярно посещал тренажёрные залы, движимый стремлением довести своё тело до спортивного идеала – лелеял его, уделял внимание всем своим мышцам. Ежедневно он любовался собой перед зеркалом, что висело у него во весь рост на дверце шкафа, выискивал – какую отстающую часть тела ему бы подкачать.

К подходящим Ангелина отнесла его уже на первом свидании, которое он зачем-то назначил на детской площадке с железными горками и качелями, где в данный момент не было никого, и они простояли на морозе, беседуя возле качелей, будто встретились давние приятели. Все последующие встречи продолжались уже в комфортной обстановке, в его квартире, а если быть точнее, в границах Жениной комнаты, а ещё точнее, в границах разложенного дивана. Он приглашал к себе Ангелину строго в отсутствие своих родителей, никому из своего окружения её не показывал, ни с кем не знакомил и никуда не водил. К нему она прибегала по первому зову и старалась исполнить любую его прихоть. Собственные же удовольствия её не заботили вовсе, а может она старалась ему казаться той, с кем не нужно возиться и напрягаться, с кем отдыхается легко. Он мог вообще ни разу не шевельнуться, распластавшись на своём любимом диване в позе морской звезды – активные действия брала на себя Ангелина, руководство которых он брал на себя, ведь его великолепное тело надо было правильно ублажать, по-особенному. В отношении его она совсем не выглядела кровососущей женщиной-вамп, но рано пока делать выводы…

Он был не просто любовником, а наставником, можно сказать, учителем с собственной интимной методикой, невзирая на его молодые годы. Евгений объяснял: что может доставить мужчине наслаждение, а какие моменты, наоборот, лучше избегать. Он оттачивал её, как любовницы, мастерство день за днём, постоянно усовершенствуя. Впоследствии она дала название тому периоду: «Школа любви». Только, в отличии от настоящего учителя, он не для неё так старался, а попросту использовал её в качестве инструмента для получения своих потребностей. Неспроста Евгений прилепился именно к ней и вот почему: при его хорошо развитой мускулатуре, при его постоянном наращивании мышц один его орган не наращивался, а отставал на фоне остальной могучей массы, в связи с чем у Евгения формировался комплекс. Традиционные варианты секса не доставляли ему желаемого удовольствия, возможно из-за этого он так внимательно относился к изучению точек на человеческом теле, массированию и другим приёмам, чтобы как-то скорректировать свою дисфункцию.

Что же касается самой Ангелины, зачем ей понадобилось бегать по первому зову и обслуживать человека, к которому она ничего не испытывала – причина здесь крылась в желании быстрого переключения на другого человека, что помогал ей забыться, а значит облегчить мучительное состояние и заткнуть хотя бы на время кровоточащую без конца рану. Хотя эффект от этих встреч был кратковременным, потому как рана снова начинала кровоточить вне этих встреч, особенно в стенах собственного дома Ангелину мучали воспоминания о Полковнике и терзали мысли о том, что он её, нисколько не заморачиваясь, выкинул из жизни. Но стоило зазвонить телефону, стоило услышать голос «учителя», как сразу всё менялось. Где-то в глубине души она всё ещё питала надежду, будто рано или поздно она, сняв трубку, услышит голос своего Полковника, и опять-таки это звонил Евгений, который требовал её к себе сию же минуту.

Как заворожённая она неслась на вызов к своему тайному учителю, тем самым устраняя всё то, что оставалось в ней от отношений с Полковником. Евгений жил неподалёку, всего в одной остановке, благодаря чему она прибегала к нему довольно быстро и забывалась уже с порога: сразу же раздевалась, а следом с головой погружалась в изучения Жениных всяких «познаний о возможностях человеческого тела». Этот парень, в отличии от остальных, был с нею откровенен и был пока ещё единственным, кто осмелился сказать ей открытым текстом, что она фригидна, а до знакомства с ним она не понимала, как должно быть, не взирая на так называемый опыт за плечами. Но Евгений тем самым не хотел её обидеть, наоборот, он говорил о её проблеме с пониманием, как бы стараясь помочь и обещал «излечить», правда, всё «лечение» сводилось к ублажению его самого. В каком-то роде они были два сапога – пара.

Школа любви не пропала даром: пока Евгений её обучал сексуальной грамотности, в ней самой постепенно раскрывались собственные таланты; секс превратился для неё в отвлекающую от жизненных проблем игру – её действительно стала привлекать эта скрытая сторона жизни.

День изо дня Евгений не только пытался Ангелину усовершенствовать, ему не терпелось привить своей подруге чувство прекрасного, и речь идёт не о том, что мы привыкли понимать под этим словом… К примеру, он показывал, как надо красиво закуривать. Хочу отметить, что Ангелину часто пытались угостить сигаретой, но она, несмотря на это, так и осталась на протяжении жизни некурящей, нередко бывало предлагали всевозможные наркотики, но она не стала наркоманкой, и при том количестве спиртного, что лилось рекой в её окружении, она обязательно должна была спиться ещё на заре своих лет, только этого не произошло.

Прикурив самокрутку Евгений начал наглядно демонстрировать, как надо затягиваться, чтобы со стороны сам процесс выглядел изящно. Протянул Ангелине, чтобы та повторила за ним, после чего она недоумевая хлопала глазками в ожидании дальнейшего.

– Ты чувствуешь? – вопросил он загадочно.

– Что? – Ангелина уставилась ничего не понимая.

– Посмотри наверх! – Женя закатил глаза к небу.

– Ну?

– Видишь звёзды стали ярче и небо ближе? – Ещё одна затяжка, и он, того и гляди, начнёт выражать свои мысли в стихотворной форме.

Оба отдыхали в ночной тиши у подъезда с запрокинутыми назад головами, но Ангелина не понимала, чего он от неё добивается – она способна восхищаться окружающей красотой без всякой дряни. Этот приятный майский вечер с ароматами цветущей сирени и лёгким мерцанием звёзд вызвал бы в ней чувство любования в любом случае, и для того ей не надо накуриваться сомнительным дешёвым средством, от которого сам он сейчас вдруг увидел, что прекрасный мир, оказывается, прекрасен!

У Евгения была старенькая «четвёрка», доставшаяся ему в наследство от отца, не раз побывавшая в авариях, где-то зашпаклёванная и грубо подмазанная другим цветом, а попросту говоря битая-перебитая консервная банка. Выглядело забавно, как он, колыхая своими спортивными формами, изящно погружал в эту битую рухлядь свой идеальный торс в обтягивающей белой футболке с чёрной надписью на выпуклой груди, а затем с рёвом мчался на высокой скорости по ночному городу, будто управлял болидом на гонках.

Было дело, как он, сильно обкурившись своего дерьма, что с ним иногда случалось, решил сесть за руль и покатать по городу Ангелину. После той поездки девушка зареклась садиться в его машину, потому как испытала сильный стресс: вцепившись в руль с вытаращенными глазами, Евгений вихлял по проспекту и орал, как умалишённый, что не знает по какой полосе ему ехать. Он уверял, что видит множество дорог, расходящихся в разные направления – то подтверждали его чёрные остекленевшие глаза, полные безумства. Свернув с проспекта, чудом уцелев и чуть не столкнувшись с выезжающей из поворота легковушкой, он включил аварийный сигнал и остановился прямо посреди дороги на пунктирной разметке, не реагируя на гудки объезжавших его машин. Ему понадобилось время, чтобы отдышаться и сконцентрироваться.

Ангелина невольно сравнивала всех водителей с Полковником: когда тот был за рулём, она ощущала себя рядом с ним в абсолютной безопасности, чего нельзя было сказать сейчас, когда машиной управлял этот собиратель приключений на свою шальную голову Евгений.

Как-то раз Ангелина, пребывая в глубокой печали, вспоминала возлюбленного своего Эдика, обняв подушку. Прошло достаточно много времени, думала она, пора бы перестать надеяться, что он когда-то позвонит, и тут она услышала, как трещит телефон, стоящий на полке в прихожей. С большой вероятностью она ожидала услышать растянутое «алло» своего мускулистого парня, но ошиблась, обомлела от неожиданности: в трубке она услышала вкрадчивый голос Полковника и не поверила своим ушам. Каждый давно жил своей жизнью – зачем он позвонил, чего от неё хотел; всё уже улеглось и как бы наладилось, как вдруг опять объявился он…

Полковник расспросил её о делах, как расспрашивают старинного приятеля, с которым давненько не виделись – во время разговора её колотило, она отвечала неправдой, дескать, всё у неё должным образом, когда на самом деле жить стало тошно. К концу он… нерешительно, сомневаясь и всё же предложил: а может встретимся? Согласием ответила её беспомощность: будь Ангелина сильнее, послала бы его к чёрту в ад и начала устраивать новую жизнь, однако, обманчивая надежда шепнула: а вдруг всё можно исправить, вдруг всё станет как в прежние времена?

Дальнейшее уничтожило в ней то последнее, что осталось – да, он с ней возобновил встречи, как всегда страстные и волнующие, а сам тем временем готовился к свадьбе со своей невзрачной подружкой, однако Ангелине об этом ничего не говорил. Полковник сначала провожал до дома невесту, затем возвращался к себе и отправлял сообщение Ангелине на пейджер. Для невесты он слыл романтиком, старался изображать порядочного и непьющего, чтобы соответствовать её порядочной семье, а с Ангелиной он расслаблялся на полную: и напивался, и накуривался, и вёл себя как хотел. Увидев сообщение, она бросала всё, бежала к нему слепо, давая ему возможность побыть самим собой и освежить воспоминания тех жарких встреч, которые и для него что-то значили. Иногда сообщение заставало её в разгар свидания с «учителем любви». Прочитав его, она начинала нервничать. Свидание с Евгением продолжалось ещё пару-тройку минут и то нетерпеливо, кое-как, лишь бы побыстрей. В результате она сбегала, сославшись на срочно возникшие дела, бросив «учителя» в замешательстве. Её носило из дома в дом, благо проживали парни близко друг от друга, в многоэтажках, стоящих торцами один за другим, и между объятиями с ними иной раз проходили каких-то пару минут. Различие было лишь в том, что после свидания с Полковником она могла вернуться к себе и тут же расплакаться.

В один из поздних вечеров Полковник, по обыкновению, дожидался Ангелину, проводив, как всегда, перед этим невесту до самой двери, а затем отправив сообщение Ангелине, дескать, он освободился. В момент получения сообщения они с Евгением просиживали в теневой части двора напротив его подъезда. Перед тем, как пропищать пейджеру, тот уговаривал её попробовать чудодейственную таблетку, которую, с его слов, выдавали бойцам в Чечне накануне самых жутких операций – Ангелина согласилась, когда заспешила к своему Полковнику, лишь бы отвязаться побыстрее от Жени. По правде говоря, она не верила в какой-либо эффект от таблетки, потому что не чувствовала ничего особенного от всего, что тот ей давал. Однако, на этот раз Ангелина провалилась в беспамятство, причём слишком быстро.

Вспоминая тот день, она поражалась безразличию по отношению к ней этого… педагога-любовника: как он мог куда-то её отпустить в поздний час в таком бесконтрольном и одурманенном состоянии? Как он вообще додумался дать ей настолько небезопасное средство? Она не раз ещё отметит его равнодушное отношение к ней, возможно, по этой причине он никогда не был в числе тех, к кому она испытывала глубокие чувства – Евгений всегда был для неё человеком, несмотря на физическую близость, слишком далёким и чужим.

От действия таблетки из воспоминаний остались лишь обрывистые отрезки событий: помнила Женин подъезд, затем провал и сразу квартира Полковника – всё, что творилось в промежутке выпало из памяти напрочь. Долго ли она шла, как она шла – ничего из этого Ангелина так и не вспомнила, но дальнейшее, фрагменты того, что ей удалось запомнить, продолжало её будоражить ещё долгие годы.

Как сказал Полковник, он слишком долго её ждал, поэтому со скуки набрал Цуканову, их общему другу, с которым Ангелина была знакома с детского сада. Цуканова ждать не пришлось, тот быстро явился с бутылкой водки и составил другу компанию. Часа через полтора заявилась Ангелина; как он позже объяснял: «Ты была не в себе и первым делом рухнула на кровать в состоянии полной прострации». Что помнила сама Ангелина, так это то, как она проваливалась в беспамятство и вдруг очнулась от прикосновений Полковника, взбирающегося на неё. Полковник ей что нашёптывал, притирался. Снова сон и снова прикосновения… Ангелина открыла глаза: лицом в лицо на этот раз к ней был Цуканов. Она начала кричать, сталкивать его, бить со всей силы в истерике… Комната поплыла… Снова сон и снова Полковник. Всё перемешалось – образы менялись один за одним.

Наступившее утро она восприняла куда ужаснее, чем прошедшую ночь…

Пробуждение было трудным: в ушах стоял монотонный свист, и долго она не могла приподнять наплывшие свинцовые веки. То, что ночевала она у Полковника – да, это она помнила и то, что был с ним его приятель. Вяло передвигаясь по квартире, она совершила утренние процедуры, побрела на кухню, где в данный момент хозяйничал Полковник. Цуканов куда-то испарился, должно быть, ушёл как только проспался – в одном месте он не любил долго отираться, потому что парень он чересчур был подвижный и всегда без труда находил новый вариант времяпровождения. Ангелина стала требовать объяснений насчёт пристававшего к ней Цуканова. Полковник, заваривая чай на двоих, отрицал её бредни и твердил без конца, что у неё случились настоящие галлюцинации, дескать, Цуканов всю ночь проспал в свободной комнате и никуда из неё не отлучался. Рассказывал он это с некоторым беспокойством и всё описывал какой невменяемой она вчера была: кидалась на них, как бешенная собака – здесь он не замедлил продемонстрировать синяки с царапинами от ногтей на своём теле. Что-то не вязалось… «Почему он сказал: на них? – сомневалась она, обдумывая услышанное. – Ведь Цуканов же не отлучался из соседней комнаты…»

Что происходило на самом деле так и осталось невыясненным до конца: где реальность, а где помрачение сознания ей было не разобрать. Перед выходом она обратила внимание, что у неё на пальцах нет золотых колец и пропала дорогая кожаная куртка, вещь, вызывавшая зависть у всех, кто в ней её видел.

Розыск ничего не дал – ценности так и не нашлись. Евгений уверял, что, будто, в последний момент, когда он её видел, всё было при ней, а Полковник, в свою очередь, божился, что пришла она к нему уже без куртки и без золота. Быть может, в промежутке между двумя домами с ней происходили ещё какие-то события, до сих пор не выясненные, но Ангелина так и не смогла вспомнить ничего из произошедшего на том отрезке пути и не знала у кого спросить. У неё появилось недоверие ко всем вышеперечисленным лицам, закрался такой маленький червячок, который возьми, да напомни о случившемся в тот день, стоит только заговорить об этих людях. Теперь легко всё сваливать на галлюцинации – может она и не помнила событий, случившихся с ней в дороге, но, следует заметить, имела привычку снимать золотые украшения с пальцев перед мытьём рук и класть их на бортик раковины, чисто машинально, что она делала и у Евгения дома каждый раз, когда заходила в ванную. Прежде, чем выйти на улицу, как раз перед той злополучной таблеткой, она оставляла кольца на раковине, а вот одевала ли – не получалось вспомнить. Вполне возможно, что Ангелина вышла из Жениной квартиры уже без них. Правда, с курткой как-то не складывалось – выходила она точно в ней. А что она делала у Полковника: мыла ли руки в ванной у него, пребывая в состоянии мозгового тайм-аута – до тех воспоминаний ещё сложнее было добраться. Но и с Цуканова она не снимала подозрений – его можно так охарактеризовать: праздношатающийся бездельник и похотливый кобель, у которого сразу начинается чёс с приближением женских особей. И кого-то обокрасть для него – дело пустячное. Цуканов и сомневаться не станет: взять или не взять чужую ценную вещь, если обстоятельства складываются удачно. Да бог с ним, с Цукановым. Невыносимее всего было думать, что Полковник, с которым, как ей казалось, у них любовь, мог разделить её с другом, видя, что девка под кайфом и ничего не вспомнит.

С того дня в сознании Ангелины произошли изменения. Появляться в компаниях она перестала, да и парни куда-то пропали, будто был за ними всё-таки грешок, что только укрепило её подозрения. То было к лучшему: вместо гулянок она погрузилась с головой в сдачу итоговых экзаменов – на кону стоял диплом.

Из лиц мужского пола рядом с ней остался лишь один и скучать не давал – то был её папа, чересчур компанейский мужик, личность незаурядная – о нём можно написать кучу отдельных историй, либо целый роман и даже многотомник. Папа сыграл ключевую роль в её воспитании, в превращении ребёнка-ангела в весьма порядочную сучку. Он начал таскать её с собой по кабакам ещё с того возраста, когда Ангелина училась в школе и, более того, его забавляла реакция выпивох в баре, когда он представлял им её, несовершеннолетнюю, в качестве своей любовницы, а не дочери. Отец поистине возбуждался, подмечая искренне поражённые и завистливые взгляды со стороны мужского окружения (многие не были в курсе – кем она на самом деле ему приходилась), и мужики ему верили, восхищаясь тем, что любовница его такая молоденькая и хорошенькая. Иногда он входил в особый раж и начинал представлять её для пущего эффекта в качестве новой жены. Он умудрился обдурить знакомых, кто лично знал его жену и уверить их, что с первой женой недавно развёлся, чтобы сойтись с молодой – все поражались, степень их удивления сложно было передать, а отец от того, что обвёл вокруг пальца наивных приятелей находился просто в экстазе.

Дурачить мужиков стало излюбленным его занятием – так он развлекался, причём выходило у него настолько правдоподобно, что те, кто этим же утром видел его с настоящей женой, дивились скоротечности событий и принимали на веру любые оригинальные выверты своего друга. Бывало, что он просил Ангелину представиться просто знакомой, якобы, их связывают общие дела по работе, но личных отношений никаких. Остальной сценарий отец додумывал на ходу, в дороге, затем инструктировал, что она должна будет подыгрывать папе и строить глазки его дружку. Пока он вёз её к очередной своей жертве для одурачивания, разъяснял подробности в дороге, разработав целую систему жестов, а коронным моментом должен стать исход операции, о котором он пока умолчал. Попавший на приманку приятель весь вечер не сводил с Ангелины глаз, от вожделения истекал слюной, перешёптывался с отцом: как бы это знакомство с девушкой продолжить в приватной обстановке, так сказать, в отдельной комнатке… Папа, доведя друга до пика жажды, вдруг поднимался и, сославшись на срочные дела, покидал приятеля вместе с дочерью – это и был запланированный финал, а по пути он хохотал над ним всю дорогу. Подобные розыгрыши он устраивал регулярно, можно сказать, что было у него такое хобби: таскать свою привлекательную дочь по разным знакомым, чтобы посмешить себя их недогадливостью и весьма предсказуемой реакцией на такую соблазнительную наживку.

Если к дочери заходила подруга Надя, то отец мог взять с собой на вечеринку обеих. Эффект превосходил все ожидания, когда папа подъезжал на своём БМВ в сопровождении двух хорошеньких молодых девиц. У мужиков разгорались глаза, а папа, всех обхитрив, растравливал, а затем увозил аппетитных подружек обратно и покатывался со смеху за рулём, вспоминая глупые лица своих приятелей.

Внешний облик Ангелины был сконструирован им самим – именно папа подсказывал ей: что надеть, как накраситься, как надо себя вести, чтобы мужчины теряли самообладание глядя на неё. Советовал носить высокий каблук и короткую юбку, и выпячивать задницу, а вперёд грудь. Он воплотил в Ангелине тот образ женщины, при виде которой мужчины всегда начинали испытывать влечение.

Глава 3 Дюймовочка с кротом

Ранним июньским утром горожане, одетые по-летнему, привычно спешили исполнять свои рабочие обязанности. Кто-то застыл в ожидании общественного транспорта. Подошёл троллейбус. На этой остановке Ангелина пересаживалась на другой маршрут, чтобы добраться до своего института на сдачу последнего экзамена. Войдя в троллейбус, она разместилась в хвосте салона на последнем сидении, развёрнутом к концу, сложила на коленях пёстрый пакет, в котором везла стопку тетрадей и стала с интересом осматриваться по сторонам. За её спиной сидел какой-то придурок и громко, безо всякого стеснения, обсуждал поведение своей подружки с таким же, ему под стать, собеседником. У Ангелины от его беспрерывно проскакивающего мата завяли уши, настолько, что она стала на него оборачиваться с хмурым выражением лица. Она сочувствовала бедной девушке, о которой сейчас шла речь за её спиной с упоминанием недостатков во внешности и других её плохих качеств. Придурок встал, подошёл к дверям, придерживаясь за поручни – готовился на выход, и тут в его «объектив» попала симпатичная блондинка в коротком розовом с белыми пионами платье, бросающая на него укоризненные взгляды.

Сначала он откровенно таращился на Ангелину, нервируя её своим пристальным вниманием и вдруг неожиданно выпалил:

– Девушка!

Она уставилась на него.

– Вы – моя судьба! Это знак!

У той сразу поползли на лоб удивлённые брови. Она огляделась по сторонам и, к своему сожалению, убедилась, что обращается он именно к ней, а не к кому-то там сзади.

– Мне сейчас выходить… – продолжал придурок, то и дело поглядывая в окна. – Быстрее пишите свой телефон!

Чем ближе подъезжал троллейбус к следующей остановке, тем настойчивее убеждал он её «не совершать роковой ошибки»: