Сборник рассказов. Книга 5

Диана Маргиева

Сборник рассказов. Книга 5

Благими намерениями вымощена дорога в Ад

Аркадий Валентинович сиял. Не от счастья или солнечного света, а от самодовольства, отражаясь в полированных поверхностях своего кабинета.

Его карьера в городской администрации была вымощена не кирпичами, а исключительно благими намерениями, которые, как известно, ведут куда угодно, только не к реальному результату. Он был мастером обещаний, виртуозом несбыточных надежд и народным артистом жанра «скоро сделаем».

Сейчас он баллотировался в мэры города Нижний Буруйск, и его предвыборная кампания была феерией дежавю.

– Городская больница №3, – вещал Аркадий Валентинович с трибуны, сжимая кулак, – будет отремонтирована! От фасада до операционных! Наши врачи получат высокую зарплату, новейшее оборудование, а пациенты – комфорт, качественную медицину и заботу!

Из толпы донёсся усталый вздох. Эту больницу он обещал починить ещё в прошлом веке, когда сам работал заместителем по вопросам благоустройства. Её стены держались на честном слове и паутине, а единственный аппарат МРТ был, по слухам, сделан из детали от старого трактора.

– Дороги! – продолжал Аркадий, – Наши дороги станут гордостью Нижнего Буруйска! Ни одной ямки, ни одного ухаба!

Люди переглядывались. Дороги, которые он клялся превратить в автобаны, теперь напоминали лунный пейзаж, где свежие ямы засыпались гравием, чтобы дать жизнь новым, ещё более глубоким провалам. Максимум, что происходило, – это новые ямы засыпали старым гравием.

– И, конечно же, – голос Аркадия Валентиновича набрал пафос, – мост! Мост через реку Вуюнку, который соединит две части нашего города, станет символом единства и процветания!

Мост. Этот мост уже давно превратился в памятник самому себе. Много лет назад на его месте был заложен первый камень, который быстро зарос бурьяном и стал излюбленным местом для выгула собак. Рядом с ним стоял ржавый плакат с надписью

«Скоро здесь будет Мост Дружбы», который выцвел и обвалился.

Аркадий Валентинович искренне верил в каждое своё слово. Ну, или очень хорошо делал вид. Он был уверен, что его намерения – самые что ни на есть благие. Он хотел лучшего для города, просто как-то так получалось, что реальность постоянно подводила его грандиозные замыслы. То бюджет не выделят, то подрядчики не те, то звёзды не сойдутся.

Выборы прошли.

Аркадий Валентинович, к его удивлению, не выиграл. Народ, хоть и был привычен к его обещаниям, на этот раз решил рискнуть с другим кандидатом, который, возможно, хоть что-то сделает.

Аркадий Валентинович был расстроен, но не сломлен.

Наверное я мало пообещал… Ничего, – думал он, – в следующий раз я обещаю ещё больше! Мост будет висячим, а больница – с вертолётной площадкой!

В один дождливый вечер, Аркадий Валентинович, пытаясь доказать себе, что он всё ещё контролирует ситуацию, решил лично проверить, как там продвигается работа над «проектом века» – тем самым мостом через реку Вуюнку.

Он подошёл к месту, где когда-то был заложен камень. В темноте виднелась лишь одна хлипкая доска, перекинутая через особенно грязную часть реки. Видимо, кто-то из местных жителей сам решил проблему переправы.

– Безобразие! – возмутился Аркадий Валентинович. – Это же опасно! Надо срочно что-то сделать!

Он сделал шаг вперёд, чтобы лучше рассмотреть конструкцию самовозведённой переправы. Доска под его весом жалобно всхлипнула и треснула. Аркадий Валентинович, не успев даже пискнуть, поскользнулся, упал, ударился головой о ржавую арматуру, торчащую из несуществующей опоры моста, и, к превеликому сожалению, утонул в трёх сантиметрах мутной воды, смешанной с отходами жизнедеятельности.

Внезапно темнота сменилась красноватым маревом.

Аркадий Валентинович обнаружил себя в странном офисе, выдержанном в тонах запёкшейся крови. Вокруг были стопки пыльных папок, исписанных мелким почерком, и скрипучий вентилятор лениво гонял раскаленный воздух.

– Добро пожаловать, Аркадий Валентинович, – раздался бархатный голос.

Перед ним стояло существо, напоминающее элегантного клерка в идеально выглаженном костюме цвета ночи. На его лице играла лёгкая, ехидная улыбка.

– Я Вельзевул Петрович, – представился демон, – Ваш личный куратор.

Аркадий Валентинович моргнул.

– Куратор? Где я? Это розыгрыш? Я же не мог умереть! И почему Ад? – растерянно произнёс он. – У меня же… у меня же были благие намерения!

Он попытался нащупать свой мобильный, но его карманы были пусты.

Вельзевул Петрович кивнул, его улыбка стала шире.

– Именно поэтому Вы здесь, Аркадий Валентинович.

– Что значит именно поэтому? – возмутился Аркадий. – Я же хотел как лучше! Я обещал людям больницу! Дороги! Мост!

– О да, обещания, – Вельзевул Петрович театрально вздохнул, – это наша любимая валюта. Видите ли, Аркадий Валентинович, Ад не вымощен злыми умыслами. Это слишком очевидно и примитивно. Он вымощен нереализованными благими намерениями.

Демон подошёл к полке и вытащил одну из пыльных папок.

– Вот, Ваша личная папка. Смотрите: «Намерение отремонтировать больницу №3» – больше ста пунктов. «Намерение построить мост Дружбы» – пятнадцать пунктов, включая уйму подпунктов о выборе цвета перил. «Намерение сделать дороги идеальными» – это вообще бесконечный свиток. Вы были просто чемпионом по обещаниям и намерениям, Аркадий Валентинович!

– Но я же… я же действительно хотел! – залепетал Аркадий.

– А вот в этом-то и вся прелесть! – Вельзевул Петрович хлопнул в ладоши, отчего в воздухе запахло серой. – Вы хотели. Вы собирались. Вы планировали и обещали. Но никогда не делали. Каждое Ваше обещание, каждый вздох «надо бы сделать», каждая мысль «когда-нибудь я займусь этим» – это кирпич, аккуратно уложенный на дорогу, ведущую прямиком сюда.

Он обвёл рукой помещение.

– Энергия невыполненных обещаний – это мощнейший источник для наших котлов. Злые дела – это, конечно, хорошо, но они редки и прямолинейны. А вот миллиарды невыполненных благих намерений – это нескончаемый поток энергии! Больница, которая так и не увидела ремонта, потому что Вы намеревались его сделать, но не сделали. Дороги, которые ждали асфальта, пока Вы намеревались найти на него средства. Мост, который остался у архитектора на бумаге, потому что Вы намеревались его построить. Всё это – не просто упущенные возможности. Это невыполненные обещания, которые висели в воздухе, отравляя его нереализованной надеждой.

Аркадий Валентинович почувствовал, как по спине пробежал холодок.

– Значит я здесь потому, что хотел как лучше?

– Именно так, мой дорогой. Вы были образцовым примером. Вы не были откровенно злым. И это, поверьте, гораздо хуже. Злодей приносит очевидный вред, и его часто останавливают. А такие, как Вы, просто парализуют мир бесконечной, но пустой надеждой. Ваша дорога в Ад вымощена самыми искренними, самыми грандиозными и абсолютно нереализованными благими намерениями. Наслаждайтесь вечностью, полной невыполненных планов и бесконечных совещаний.

Вельзевул Петрович указал на дверь, за которой виднелся длинный коридор, ведущий вглубь офисного ада. Из-за дверей доносились звуки скрипящих стульев, невнятного бормотания и чьего-то монотонного доклада о перспективах оптимизации страданий.

– Ваш первый проект, Аркадий Валентинович, – сказал демон, – будет по разработке концепции улучшения климата в этом крыле Ада. Не забудьте составить подробный план с указанием сроков и ответственных. И да, мы уже предвидим, что он так и останется на бумаге.

Аркадий Валентинович обречённо поплёлся по коридору, чувствуя, как тяжесть всех его невыполненных обещаний давит на плечи.

Ад оказался не огненным, а бюрократическим.

И это было куда страшнее.

Звезда в хрущёвке Толика

Толик сидел, развалившись в продавленном кресле, которое, казалось, было сделано из спрессованного недовольства. Телевизор шипел, транслируя какой-то очередной голливудский блокбастер, где герои неизменно спасали мир от очередной глобальной катастрофы.

-– Ну, опять?! – гудел Толик, обращаясь к пыльному фикусу в углу. – Скукота! Никакого тебе настоящего чуда! Никакой интриги! Всё предсказуемо, как смена дня и ночи, и то, что налоги поднимут! Эх, мир, ты просто жалкое зрелище!

Он был мастером по части гудения. Толик гудел на погоду, на соседей, на качество овощей в магазине и на то, что жизнь не оправдала его завышенных и совершенно неясных ожиданий.

И вот, пока Толик усердно гудел о бренности бытия, мимо его окна, пролетая на высоте, положенной для сказочных существ, пронеслась Фея. Это была не какая-нибудь гламурная фея из диснеевских мультфильмов, а потрепанная жизнью, чуть циничная сущность с крыльями, похожими на старые газетные вырезки. Она устала от однообразия и искала, кого бы ей проапгрейдить.Услышав этот концентрированный поток претензий, Фея решила: «Так, этот экземпляр заслуживает внимания. Слишком много негативной энергии, нужно направить её в конструктивное русло. Посмотрим, как он запоёт, когда его мечты станут реальностью».

Фея махнула палочкой, которая подозрительно напоминала старую антенну и послала Толику заряд «Материализации Мыслей».

В этот самый момент на экране мелькнула сцена: знойный пляж, и на нём – ослепительная блондинка, звезда боевиков, Мисс Венера Вандербильт, позирующая в крошечном бикини.

-– Вот это да, – мечтательно пробормотал Толик, облизываясь. – Вот бы такую красотку прямо сюда, в эту унылую коробку. Хоть бы на неё посмотреть в живую.

ВЖУХ!

Воздух в крошечной гостиной, заставленной старыми журналами и пустыми пивными банками, сгустился. Раздался звук, похожий на лопнувший пакет с чипсами, и на ковре, прямо перед телевизором, материализовалась Мисс Венера Вандербильт. Актриса была в том самом бикини. И она была в шоке.

Венера, привыкшая к съёмочным павильонам размером с футбольное поле, с освещением, имитирующим южное солнце, оказалась в замкнутом пространстве, где пахло пельменями недельной давности и старыми носками.

– Где…? что…? – озираясь вокруг, пролепетала звезда, инстинктивно прикрывая себя руками.

Её идеальный загар казался неуместным на фоне обшарпанных обоев.Толик, который секунду назад гудел о скуке, застыл с отвисшей челюстью. Его мечта, его фантазия и объект желания, стояла перед ним, явно не в восторге от внезапной смены декораций.

– Э-э-э… Добро пожаловать? – выдавил Толик, поправляя рукой свой помятый свитер.Венера огляделась.

Её взгляд скользнул по старому холодильнику «Бирюса», по иконе на стене и, наконец, остановился на Толике.

– Вы… кто Вы? И где моя съёмочная группа? Я была на съёмках!

– Я Толик, – представился он, чувствуя, как его сердце колотится где-то в районе горла. – А Вы, простите, Мисс Вандербильт? Вы… Вы тут. Я столько раз мечтал о Вас.

Венера медленно опустила руки. Она поняла, что это не розыгрыш, а что-то гораздо более странное.

– Помечтал? Вы что, фокусник? Или маньяк, который похитил меня из середины дубля?

– Я просто… кино… смотрел кино, – указывая пальцем в экран старого телевизора, объяснил Толик, сам не веря своим словам. – А потом Вы появились. Я сказал, что хочу, чтобы Вы были здесь и Вы здесь…

Венера присела на край кресла, которое жалобно скрипнуло под её весом.

– То есть, если Вы сейчас подумаете, что мне нужен стакан воды, он появится?

– Давайте проверим! – воскликнул Толик, внезапно ощутив прилив энтузиазма, который давно не испытывал.

Толик закрыл глаза, сосредоточившись. Он представил себе ледяной стакан воды с долькой лайма.

ДЗЫНЬ!

На старом табуретке рядом с телевизором материализовался хрустальный графин, полный воды, и стакан с лаймом.

– Ого! – выдохнула она.

– Ого! – эхом повторил Толик. – Значит, это правда!

Наступила тишина, нарушаемая только гудением старого холодильника.

– Ладно, Толик, – сказала Венера, взяв стакан. – Если ты можешь материализовывать вещи, то, будь добр, материализуй мне нормальную одежду. И, наверное, мой телефон.

Он представил костюм и последнюю модель смартфона.

ВЖУХ!

Одежда появилась на ней, а телефон завибрировал у неё в руке.

– Отлично, – кивнула она, уже осваиваясь. – Теперь звоню своему агенту и говорю, что у меня внезапный творческий отпуск… Кстати, где мы?

-– В Ачинске. – уверенно ответил Толик.

-– В Ачинске… – задумчиво повторила Венера.

Толик почувствовал укол разочарования. Его первая материализованная мечта уходит!

– Эй! А как же я? – спросил он. – Мы же только что… ну, вы поняли.

Венера посмотрела на него. Он был невысок, в растянутом свитере, но глаза его сияли искренним, хотя и немного наивным восторгом. Впервые за долгое время он не гудел, а радовался.

– А Вы, Толик, – сказала она, улыбнувшись, – только что доказали, что в мире есть магия. И Вы мой портал в неё. Но нельзя просто материализовать кинозвезду посреди своей гостиной.

– А что я могу? – спросил Толик, потупившись.Венера задумалась. Она была умной женщиной, несмотря на образ легкомысленной красотки.

– Ты можешь материализовать что-то полезное. Помогать людям.

-– Для начала я потренируюсь и помогу себе.

Толик оглянулся по сторонам.– Например, я бы мог материализовать… новый диван. И кресло, кажется, оно вот-вот Вас поглотит.

-– Ну, или диван. – Пожала плечами Венера.

Толик просиял. Он не просто получил способность – он получил цель.

– Диван! Я могу! – Он сосредоточился.

Он представил себе огромный, мягкий, кожаный диван с подставкой для ног, который идеально впишется в его гостиную, даже если она размером с почтовый ящик.

БУМ!

Вместо дивана, из-за избытка фантазии, материализовалась небольшая, но очень качественная модель дивана, сделанная из шоколада. Венера расхохоталась. Это был самый искренний смех, который Толик когда-либо слышал.

– Отлично, Толик! – сказала она, отламывая кусочек шоколадного подлокотника. – Начнём с малого. Вы научитесь контролировать свои желания. У Вас есть дар, который может изменить жизнь. И, кстати, этот шоколад вкуснее, чем всё, что я ела за последние пять лет.

Толик от удовольствия крепко зажмурился, представляя, как он изменит весь мир. Он был готов к великим свершениям. И тут прозвучала до боли знакомая мелодия. Толик начал осматриваться по сторонам в поисках её источника, и всё вокруг поплыло.

Сладостный привкус грёзы ещё витал вокруг, а реальность уже грубо тыкала в бок серым рассветом за окном. Толик вздохнул. Шоколадный диван, конечно, был бы отличным стартом для завоевания мира. Или хотя бы для покорения сердца неприступной Маргариты из соседнего подъезда.

Но реальность, увы, не баловала материализацией диванов. Приходилось обходиться более прозаичными методами. Например, выносом мусора. Тяжело вздохнув, Толик поднялся с кровати, проклиная изобретателя будильника и мечтая о вечном сне на шоколадном ложе.

Впрочем, мысль о Маргарите грела душу. А если угостить её обычным шоколадом? И с этой обнадеживающей мыслью Толик отправился на кухню, варить себе крепкий кофе. Ведь даже самые великие свершения начинаются с чего-то малого. С чашки кофе и веры в чудо. И, может быть, однажды, он всё-таки материализует этот шоколадный диван. Для Маргариты, конечно.

Ну, и гудеть Толик перестал… почти.

Окно в мир

Семён сидел у окна. Это было его новое, совершенно законное место дислокации. Старая квартира, которую он покинул с чувством, граничащим с облегчением и лёгкой тоской по запаху пыли в углу за шкафом, осталась позади. Новая квартира была другой. Светлой, с запахом свежей краски и подозрительной тишиной, которую он пока не успел как следует нарушить.

Окно. Вот что действительно имело значение. Оно было широким, с низким подоконником, идеально подходящим для того, чтобы расположить себя в позе сфинкса, слегка наклонив голову и уставившись в этот стеклянный портал. Для Семёна это было не просто окно. Это был его личный, круглосуточный, эксклюзивный телеканал.

Он не знал, как это работает. Просто однажды, когда его мир сузился до размеров этой комнаты, мир там, за стеклом, внезапно обрел резкость и сюжет.Семён моргнул. Его зрачки, если бы кто-то мог их рассмотреть в этот момент, были бы похожи на две чёрные дыры, поглощающие свет.

«Начинается, кажется, –подумал он с легким внутренним урчанием, которое никогда не выходило наружу. – Сезон 1 серия 5, Уличные драмы».

На экране разворачивалась сцена, нового сериала, уже полюбившегося Семёну. Главные герои – два дворника, суровый мужчина в возрасте – Олег и молодой активный парень – Виктор. Они были вечными антагонистами в этом ежедневном сериале.

Олег, одетый в ярко-оранжевый жилет, который делал его похожим на гигантский, медленно движущийся мандарин, всегда действовал с методичной, почти роботизированной точностью. Он подметал территорию, как будто вычищал космическую пыль с поверхности Марса.

Виктор же был чистым хаосом. Он двигался рывками, его метла казалась продолжением его нервной системы. Сегодня Виктор решил, что идеальное место для сбора опавших листьев – это прямо под окном Семёна.

Семён слегка приподнял ухо, настроив слуховой фокус.

«Виктор, ты опять нарушаешь периметр, – прошипел мысленно Семён, наблюдая, как Олег, заметив нарушение, медленно, но верно, движется к месту инцидента. – Олег, не уступай. Твоя зона ответственности – это твоя честь!»

Олег остановился. Он медленно опустил свою метлу, и это движение было полно угрозы, как задержка в начале важного сообщения.

Виктор, видимо, решил, что это идеальный момент для демонстрации своей активной работы, попытался забросить особенно большой ворох листьев в пакет, но промахнулся. Листья, подчиняясь законам подлой гравитации, разлетелись обратно.

Семён не выдержал. Он издал тихий, вибрирующий звук – нечто среднее между глубоким вздохом и низкочастотным гулом.

Олег, вместо того чтобы наброситься на Виктора с гневными упрёками, просто взял свою метлу и начал методично собирать листья, которые Виктор разбросал. Это была пассивная агрессия высшего уровня. Виктор покраснел. Он схватил свою метлу и начал работать с удвоенной, нервной энергией, пытаясь доказать, что он тоже способен к упорядоченному труду.

«Интересно, – промурчал Семён».

Семён отвлекся от дворников, когда на тротуаре появилась новая фигура. Она была маленькая, быстрая и совершенно непредсказуемая.Это была девочка лет семи, одетая в ярко-розовый комбинезон, который, казалось, был создан, чтобы игнорировать законы аэродинамики. В руках у неё был воздушный шарик в форме единорога.

«О, боги, – Семён напрягся. – Вторжение розового единорога. Это всегда не сулит ничего хорошего для стабильности двора».

Девочка, смеясь, бежала по тротуару, но внезапно остановилась. Она посмотрела вверх, прямо на окно Семёна.Семён замер. Он всегда чувствовал, когда его видят. Но дети… дети видели вещи, которые взрослые давно списали в архив невозможного.

Девочка не просто смотрела. Она улыбалась. Широко, беззаботно.Она подняла руку и помахала.

Семён медленно, почти незаметно, пошевелил кончиком одного из своих длинных, черных, как ночь, усов. Это был его знак вежливости.

Девочка хихикнула громче и сделала ещё один жест – она приложила ладонь к лицу, изображая нечто, похожее на бинокль, и затем резко отпустила. Это был призыв к игре.

«Играть? Сейчас? Когда у меня тут разворачивается драма дворников?» – возмутился Семён внутренне.

Но любопытство – вечный двигатель. Он слегка подался вперёд, почти касаясь лбом прохладного стекла.Девочка тут же поняла его согласие, Она подпрыгнула, и единорожий шарик вырвался из её ослабевшей хватки.Началась погоня.

Шарик, ведомый ветром, начал свой непредсказуемый подъём. Девочка бежала за ним, забыв о мире, о родителях, о правилах дорожного движения.Семён следил за траекторией полёта. Это был настоящий воздушный балет.

«Шарик ушёл на высоту второго этажа, – думал он. – И сейчас попадёт под крышу».

И тут произошло то, чего не ожидал никто.Олег и Виктор, забыв о своём противостоянии, синхронно остановились. Они посмотрели вверх. Затем, словно получив негласный сигнал от высших сил, они бросили свои мётлы. Олег, который, как выяснилось, был на удивление проворен, схватил старую деревянную лестницу, которую использовал для обрезки веток, и приставил её к стене. Виктор, не отставая, придерживал основание.Девочка подбежала к лестнице.

«Олег, ты что, решил стать героем? – муркнул Семён. – Видимо, розовый единорог пробудил в нём рыцаря».

Шарик тем временем дрейфовал к самой крыше дома.Когда Олег достиг верха лестницы, шарик уже почти касался острия ржавого водосточного желоба.

Олег вытянул руку и пальцы коснулись ленточки. Успех!Он спустился, крепко держа шарик.Девочка прижала к себе шарик, и обняла сначала Олега, а потом, не задумываясь, и Виктора.Дворники стояли, неловко похлопывая её по спине. Их оранжевые жилеты и рабочие комбинезоны казались вдруг униформой супергероев.

Семён почувствовал странное тепло в груди. Это было нечто, похожее на чувство сытости, но более возвышенное.Когда счастливая девочка ушла, дворники вернулись к мётлам. Но что-то изменилось. Они не просто мели. Они работали в унисон. Они даже обменялись парой слов, которые Семён уловил как «Да, ничего себе…» и «Пошли кофе выпьем, Олег».

Семён лёг на подоконник. Шоу закончилось. Или, по крайней мере, этот эпизод.Он был очарован. Он переехал сюда недавно, и ему было одиноко. Он не общался с людьми напрямую – это было сложно, учитывая его особенность. Но наблюдение за ними, за их глупыми, нелепыми, иногда героическими поступками, наполняло его дни смыслом.

Внезапно, его взгляд упал на свою собственную лапу, которая лежала на подоконнике. Она была мягкой, покрытой густой, идеально чёрной шерстью. Он лениво пошевелил подушечками.

В этот момент в комнату вошла Хозяйка. Молодая женщина, немного растерянная, но очень добрая. Она принесла миску с чем-то, что пахло божественно – свежей говядиной, смешанной с чем-то кремовым.

-– Семён, мой хороший, ты опять сидишь у окна? Ты хочешь на улицу? – спросила она, ставя миску на пол.

Семён посмотрел на неё, затем снова на окно. Улица? Зачем ему улица? Там грязно, шумно.

-– Мрррау, – произнёс он, что в переводе с его внутреннего языка означало: «Я занят. Я веду хронику человеческих жизней».

Хозяйка рассмеялась.Какой ты у меня странный. Все коты хотят гулять, а ты сидишь, как старый профессор, и смотришь в мир.Она почесала его за ухом. Семён закрыл глаза от удовольствия, но тут же открыл их, боясь пропустить начало следующего выпуска.

«Не называй меня так, – подумал он, наслаждаясь почесыванием. – Я не профессор. Я – зритель. И сегодня я ставлю этому эпизоду высший балл за спасение розового единорога».

Он спрыгнул с подоконника, оставив идеальный отпечаток своего тела на мягкой пыли, которую Хозяйка ещё не успела вытереть. Подошёл к миске, чтобы приступить к ужину, но перед тем как опустить морду в еду, он обернулся.

Он бросил последний взгляд на окно.Олег и Виктор уже пили кофе из термоса, сидя на лавочке. Они смеялись.Семён удовлетворенно кивнул. Хороший конец.

Завтра, возможно, будет новое шоу. Может, приедет фургон с мусорщиком, а может, начнётся битва за парковочное место. Мир за окном был бесконечным источником событий. И Семён – молчаливый, но глубоко вовлечённый наблюдатель, был готов к премьере.

Галя, у нас отмена!

Галина Петровна, реаниматолог с пятнадцатилетним стажем, в свои сорок могла бы написать диссертацию о тонкой грани между жизнью и смертью. Но вместо этого она писала отчёты, заполняла истории болезней и, что самое экзотичное, вела переговоры с представителями высших сил.

Нет, не с главврачом и даже не с Минздравом. Её консультантами были Ваалберит, главный секретарь Ада, и Ориэль, Ангел Судьбы.

Они появлялись без стука, без предупреждения, прямо посреди реанимационной палаты, игнорируя писк мониторов и запах антисептика. Ваалберит, высокий, всегда идеально одетый в угольно-чёрный костюм, с глазами, похожими на два тлеющих уголька, источал лёгкий аромат серы и дорогого одеколона.

Ориэль, напротив, был эфемерным, светящимся, пахнущим озоном и едва уловимым запахом полевых цветов. Его глаза, глубокие и мудрые, казались старше самой вселенной.

Их визиты были частью рутины Галины.

– Галина Петровна, – басил Ваалберит, склонившись над очередным пациентом, – этот товарищ, Петров, 65 лет, инфаркт. Его время пришло. У нас на него уже бронь, люкс, с видом на огненное озеро.

– Не спеши, Ваалберит, – мягко возражал Ориэль, – у Петрова ещё внучка не родилась. Ему отведено три года.