Марфа

5

Утром 7-го октября Маша, как обычно, – вот уже 6-ой день подряд, – вышла на пробежку. Лёгкой трусцой она пробежала мимо двух домов, которые ей понравились. Эти два – дачных – домика были похожи на двух сестричек, они были выкрашены в сине-зелёный цвет. Вокруг них была небольшая территория, которая с приходом осени превратилась в взрытую землю. На этой земле в разных местах стояли теплицы: у дома, который находился ближе к Марфе, – теплица была рядом с домом, а у второго – ближе к проходу между этими домами – теплица находилась рядом с сараем. Пробежав мимо них, она свернула на дощатую тропинку и двинулась в сторону берега. Когда территория тех домиков закончилась, с правой стороны были большие и пышные кусты малины. За ними был разваленный серый дом, который обвалился из-за сырости и непригодности, так как в нём никто не жил с 1983 года. Эти пышные кусты малины принадлежали когда-то этому старому развалившемуся дому. В то время, когда дом ещё был населён военным мужчиной, эти кусты не были такими пышными. Тогда он посадил пять небольших веточек. Только спустя время они разрослись в гигантские кусты, которые видит сейчас Маша. Она, – пробегая мимо них постоянно, – смотря на них, думала, как прекрасно было бы здесь есть малину. И вдруг для себя она решила, что когда у неё всё плохое закончится, она купит себе домик в какой-нибудь деревне и будет там жить, а работать будет из дома.

С левой же стороны – от кустов – был тоже дом, который вот-вот должен был развалиться так же, как и дом возле малины, но его участь пока не наступала. В этом доме тоже жил военный в 1995 году: он не потушил сигарету – как это обычно бывает – по пьяни и сгорел заживо. Поэтому этот дом был чёрный – возле окон и крыши, – он горел только изнутри. Маше не было известно, что этот пустующий дом горел в 1995 году. Но ей этот дом не нравился, как и большинство домов в этом посёлке.

Когда дощатая тропинка закончилась, она вступила на плиты, то есть вышла на главную дорогу посёлка – на улицу Петра Великого. Машу поражало, что все улицы – по крайней мере, которые она видела – названы в честь русских писателей, правителей, деятелей, которые не жили при совесткой власти, ведь обычно улицы – которые видела Маша в своём маленьком городе и в Москве – назывались в честь советских граждан, а здесь такого не было. Здесь также была улица, названная в честь Клары Цеткин, что ещё больше удивляло Машу. Улица Клары Цеткин находилась рядом с одним-единственным каменным многоэтажным домом Путика, она уходила немного вглубь посёлка, в сторону леса. Улица сейчас была достаточно маленькой: там стояло всего 3 дома с одной стороны и 5 домов с другой.

Сама же улица Петра Великого простиралась далеко-далеко в сторону почти всей береговой линии острова, как раз-таки туда и бегала Маша. Ей даже казалось, что когда наступал конец этой улицы – там, где дорога на 90 градусов уходила в сторону леса – то она соединяет уже другое поселение. Но, конечно же, это была ошибка. Данная улица действительно была такой длиной, что простиралась аж на девять километров. Во многих местах этой улицы были – как сама она говорила – проплешины, некоторые из которых простирались на 500 метров. Эта улица считалась главной не только из-за того, что здесь стояло больше всего домов, и не только из-за того, что та была длиной больше девяти километров – ведь она ещё простиралась в другую сторону, до куда Маша ещё не добежала. Но дело было в том, что именно на этой улице – туда, куда вышла Маша, сбежав с дощатой тропинки – стоял небольшой памятник погибшим посёлка в Великой Отечественной Войне. Этот памятник был серой небольшой стелой, на которой сверху была красная звезда, а имена и фамилии были выбиты на чёрном мраморе. А также эта улица брала своё начало от разрушенной крепости построенной Петром Первым в 1702 году.

Она окинула взглядом эту стеллу и побежала вперёд – в ту самую сторону где дорога от улицы уходила на 90 градусов. Ей не совсем нравились пейзажи, которые она лицезрела по сторонам. Там стояли разные домики: некоторые населённые, а некоторые были развалившимися настолько, что там было только основание. Правда, когда Маша пробегала чуть больше километра, когда улицы Клары Цеткин, Достоевского и Льва Толстого оставались позади, а улица Суворова была впереди. Небольшой перекрёсток улицы Петра Великого и Николая Первого давал возможность увидеть с правой стороны реку и соседний остров, который находился на расстоянии 10 километров. Как раз-таки после Николая Первого и до начала улицы Александра Второго домов вдоль берега не было. Поэтому иногда она забывалась и бежала, смотря только на реку Северную Двину. А иногда посматривала на перекрёстки, чтобы поражаться, как в первый раз, что она попала в посёлок, где ни одна из улиц, которые она успела увидеть в этом посёлке, не названа в честь советского человека или коммуниста, кроме, конечно, улицы Клары Цеткин. После улицы Суворова была Пушкина Грибоедова, а за ней последняя табличка – не считая улицы Александра Второго, которая была ближе к тому повороту в лес – Елизаветы Первой. – Интересно, – шёпотом задалась вопросом, – есть ли здесь улица Екатерины Великой? Когда она пробегала мимо безымянной улицы, про себя она гадала, как та называется. Возле дома стоял мужчина, одетый в куртку и штаны цвета хаки, чинивший калитку дома. Подбежав ближе, мужчина её окликнул: – Девушка. Этого мужчину Маша уже ранее видела. Который раз – уже шестой – она пробегала здесь и видела, как тот постоянно что-то делал: то в гараже, который стоял и смотрел дверями в сторону Северной Двины, то колол дрова рядом с калиткой, то с машиной возился, которая стояла в гараже либо на улице. Маша положила на него глаз ещё в первый раз, когда он вышел из гаража, когда она пробегала мимо. Хотя Маша не понимала, почему тот её привлекает. Он походил на обычного деревенского жителя. Одет он всегда был невзрачно, на нём или на его одежде всегда была грязь, но сейчас, сразу же подметила Маша, он был чист, то есть без лишней грязи. Его голова, то бишь волосы, были сбриты под троечку, усов или бороды не было, его щёки пылали красным. Он был светлым. У него были голубые глаза, и Маше даже казалось, что у того были накрашены губы. Конечно, это было не так. Просто он родился с такими яркими губами. Также на вид ему было около 35 лет.

– Да? – многозадачно спросила Маша.

– Я вас вижу уже не первый раз, – посмеялся он, и Маша удивилась. Даже сама не поняла, почему она этому удивилась.

Поводом для удивления стали его белоснежные зубы, которые слегка сверкали, и они были все на своих положенных местах. Возможно, Маше казалось, что у всех деревенских – так как она была в деревне в первый раз, то видела она только беззубых стариков и старух – нет зубов или их немного.

– И мне интересно, куда вы всё время бегаете?

– Хах, – посмеялась она. – Да так, просто для себя бегаю по этой улице, чтобы держать себя в тонусе.

После этих слов она приблизилась к своему собеседнику. Тот же отложил инструмент и подошёл ближе к ней. Теперь они стояли на пожухлой траве возле дома и не отрываясь смотрели друг на друга.

– Хорошее дело, – продолжал улыбаться он.

– Ага, – подтвердила слова Маша.

– Меня Андреем звать, а вас как?

– Маша, – застеснявшись, произнесла она.

И вдруг у неё появился внутренний страх. Она вспомнила, как Яков сказал, что якобы ту зовут не так. Вспомнив это, она слегка вздрогнула – Андрей этого не заметил, – подумав, что он скажет про неё также.

– Мне нравится твоё имя, – только произнёс он с толикой растянутой улыбки.

– Спасибо, – сказала она, хотя про себя добавила: Поэтому я его когда-то и взяла.

– Ты у кого гостишь? Просто раньше я тебя здесь не видел, – смущённо проговорил Андрей.

– К… – здесь Маша задумалась, ей не захотелось говорить правду, к кому она приехала. Так как, когда она ходила в магазин во второй раз, продавщица спросила:

– Ты хоть к кому приехала, ать? Я тя раньше здесь не видела.

– К Марфе.

И после этого продавщица относилась к ней очень скверно. В тот день она к ней стала относиться пренебрежительно, отвечала очень грубо, а иной раз – когда Маша спустя пару минут после того как сказала, что приехала к Марфе, спросила:

– А яйца свежие?

Вообще не ответила. После этого Маша перестала как-либо контактировать с продавщицей, разве что просить что-нибудь положить, да и рассчитаться.

Но не только это сейчас её подтолкнуло не говорить, что живёт она у Марфы, Андрею.

Вчера днём, когда она возвращалась с поздней пробежки – перед домом, – она снова завернула на берег, чтобы поговорить с Лерой. На берегу была старушка, которая смотрела, как её – судя по всему – внук играет в песок. Увидев, что к ним приближается Маша, в ту же самую секунду она схватила своё дитя – внука – и его игрушки и двинулась к проходу между сараем и большим деревом, к улице Петра Великого. Поначалу Маша не придала значения, просто подумала, что им уже нужно спешить домой. Правда, куда можно спешить в этой глуши, Маша не совсем понимала. Следующей странностью было то, что эта старушка с ребёнком на руках старалась как можно дальше обойти Машу. Но Маша снова не обратила на это никакого внимания. Они прошли – за пару метров от Маши – мимо неё и, когда стали выходить на улицу Петра Великого, у мальчика выпала машинка. На этот звук обернулась Маша, а те продолжали идти дальше – чуть ли не бежать прочь, – как будто ничего не произошло. Маша крикнула им:

– Вы уронили! – С этими словами она подошла к упавшей игрушке и, подобрав её, хотела уже двинуться к ним, но в этот момент старушка быстрыми шагами приблизилась к Маше, выхватила игрушку и закричала:

– Не приближайся к нам! – Она настолько громко закричала, что Маша думала, что их слышит весь Путик. На деле же старушку было бы так слышно только при условии, если бы на улице была хоть одна живая душа, но никого не было рядом. – И вообще, вали отсюда! Твоя прабабка стольких людей погубила! Пусть она горит в аду! Пусть горит в аду и ты с ней! Жалкое подобие еённое! Мерзавка! Вали! И не приближайся ко мне и моей семье! Они ни в чём не виноваты! Мы будем жить! А ты со своей бабкой гори в аду!

Они испарились – точнее, ушли. А Маша ещё на протяжении десяти минут стояла и смотрела куда-то вдаль, не смея даже двинуться с места, настолько сильно её поразила данная ситуация. Она сразу же догадалась, откуда ноги растут: на неё многие косо смотрели, когда она куда-нибудь шла и ей попадались местные. Именно поэтому Маша решила больше не раскрывать, к кому она приехала, несмотря на то, что и так всем – почти всем – было известно это событие её приезда.

– К… бабушке, – ограничилась для начала она. Правда, стала переживать, что Андрей продолжит свой расспрос.

– Хм, – задумался он.

Он раньше никогда не видел Машу здесь. Он вдруг подумал спросить о том, к кому именно та приехала, но всё же не стал. Андрей не стал этого спрашивать только потому, что ему не совсем было интересно знать, к кому та приехала. Ему была интересна сама девушка. Она ему понравилась ещё в тот самый день, когда он увидел, как та пробегает мимо дома его матери второго октября.

– Я раньше тебя здесь не видел. Как тебе здесь? – Перевёл сразу же тему он.

Маша ему очень нравилась внешне, а ещё он хотел с ней завязать общение, так как на острове у него не было знакомых – они приедут только за неделю до конца октября, – а эта милая девушка могла пока составить ему приятное времяпрепровождение.

– Мне, в принципе, не особо здесь нравится, – начала она, оглядываясь по сторонам, – но мне нравится эта ваша река. – Добавила она, смотря на Северную Двину и показывая на неё рукой, слегка улыбаясь.

– Хах, – посмеялся он, – мне тоже нравится Северная Двина. Правда, меня уже немного подташнивает от воды. Я просто работаю на подводной лодке недалеко от Архангельска, в Северодвинске, поэтому воду вижу постоянно. Кстати, а ты кем работаешь?

– Я… – тут Маша вновь задумалась, последнее время – семь лет как уже – она никем не работала.

Когда она начала жить с Володей – мудаком – тот её обеспечивал и попросил в своё время –  семь лет назад – уволиться с работы. Она – как дура, подумала Маша – уволилась с работы менеджера по набору персонала. К слову, эта работа ей нравилась, так как там был крутой коллектив. Но из-за Володи, который уговорил – хотя, как теперь казалось Маше, заставил – стала жить за его счёт, хотя, работая на такой работе, она имела в целом вполне достойную зарплату для того, чтобы нормально жить в Москве. Говорить об этом ей не хотелось, поэтому она решила немного соврать, хотя ложью она это не совсем могла назвать.

– Работаю менеджером по набору персонала, – и добавила: – В дистанционном формате.

– Что за формат такой? – Спросил многозадачно он. Андрей впервые слышал о таком и из-за этого почувствовал себя немного глупым.

– Я работаю за компьютером из дома.

– Понял, – ответил он как-то неестественно.

Андрею не совсем был понятен данный «формат». Как можно работать из дома? – задавался вопросом он. – Это же очень скучно. Но, с другой стороны, она может работать из разных мест страны и не только. Как раз-таки из-за этой мысли он подумал, что, возможно, Маша и сейчас работает на дому, только теперь у «какой-то» бабушки, а значит, скорее всего, она здесь будет надолго, возможно. Доподлинно неизвестно, почему он так решил, но благодаря этому он вдруг захотел предложить Маше встретиться завтра и погулять, так сказать, познакомиться с друг другом поближе.

– Можно, – ответила сразу же Маша на его предложение.

Конечно, в её голове произошла мозговая активность: Стоит ли мне знакомиться с кем-то из посёлка? – задавалась вопросом Маша. Да, ведь мне здесь надо провести много времени, – отвечала она сама себе в голове. Значит, почему бы и не пообщаться с ним? Он милый, вроде добрый и красивый, – на этом она и порешила.

– Могу ли я завтра встретить тебя у твоей бабушки? – Спросил он, и его радость почти вырвалась наружу.

Андрей был холост, он уже давно ни с кем не знакомился в плане женского пола, а уж тем более на острове. И, будем откровенны, ему уже хотелось с кем-нибудь заняться сексом.

– Лучше не надо, – смущённо заявила Маша.

Она понимала, что если Андрей захочет встретить её у дома Марфы, то тот сразу поймёт, к кому та приехала и у кого живёт. Поэтому она сделала небольшой ход конём:

– Давай лучше встретимся у памятника, а то моя бабушка против гуляний с мальчиками. – Заключила она со смехом.

– Хорошо, а то она увидит такого «мальчика», – он указал на себя, – и точно запретит тебе гулять со мной. – Посмеялся он.

В общем и целом, их встреча была назначена на завтра на 12 часов дня возле памятника. Маша впервые за эти 6 дней не добежала до конца улицы Петра Великого, она развернулась и побежала на пляж, чтобы рассказать об Андрее своей подруге Лере. А он, в свою очередь, продолжил ремонтировать калитку, но, прежде чем ей заниматься, он пялил на зад Маши и чувствовал лёгкое движение в промежности. Когда попы Маши нельзя было разглядеть в полной мере, а лишь силуэт, он поправил свой член в штанах и принялся за работу. В ожидании завтрашнего дня.

6

Посёлок стоял на ушах. Почти все жители Путика знали: к Марфе приехала новая сожительница – а точнее, её правнучка. Многих это пугало, хотя они и не могли толком объяснить почему. И лишь одна-единственная женщина – Надежда Иванна – знала, что это значит. Знала, что скоро произойдёт смена.

Вскоре жители посёлка Путик содрогнутся: случится жуткое происшествие, которое приведёт к 31 октября и ещё сильнее их запугает. Оно породит недоумение – почему всё началось задолго до 31 октября?

Первое событие произошло восьмого октября. Хуже всего было то, что оно случилось в непосредственной близости от одного из запретных мест Путика.

Тогда бояться начнут не только те, кто с самого начала ненавидел Марфу и Машу, но и те, кто радовался приезду Маши. Они не знали, что означает наступление смены поколений. Все, кто помнил прошлую смену, уже давно ушли из жизни.

А единственная женщина знала лишь пророчество – тёмное пророчество. Сама она никогда с подобным не сталкивалась, но знала – всё до единого – что теперь ждёт островитян.

Ужас и кошмар начались.

Глава пятая. Катакомба.

1

Не только Маша удивлялась названиям улиц посёлка: любой приезжий – и пусть их практически не было – неимоверно удивлялся, когда замечал их наименования.

Было удивительно наблюдать, что в посёлке не было ни одной улицы с фамилией советских граждан – героев, вождей – или просто связанных с ними наименований: Октября, Революции и так далее. Это происходило не из-за того, что в посёлке не было коммунистов – они там были – и не из-за слабого давления со стороны правительства – оно было жестоким, – но это не помогало. Улицы сохраняли свои старые названия, точнее, названия, которые сами выбирали жители.

Конечно, находились люди, которые хотели всё поменять, но их мало кто поддерживал. Скажем так: посёлок очень консервативный. Они, сами того не подозревая, сохраняли в посёлке то, что должно было здесь оставаться на протяжении многих веков.

Но всё равно можно заметить, что большинство улиц так или иначе были изменены в  XVII, XVIII, XIX и, немного, в  XX веках – последнее название дано в честь Клары Цеткин, наверное, единственной коммунистки, которая, самое главное, боролась за права женщин. Эти изменения происходили тогда лишь потому, что никто особо не задумывался о названиях улиц. Но в каждом веке появлялось и применялось новое наименование.

Возможно, улицы в честь советских людей и власти появились бы, но, поскольку советский период просуществовал не так уж и долго, изменения не последовали – кроме одного. Вообще это очень удивительно: дело было не в улицах, какая разница, как они будут именоваться? Суть была не в них, а в людях, которые старались ничего не менять.

Ведь многовековая история посёлка – пусть и отдалённого, и не совсем пригодного для комфортного проживания – говорила, вроде бы, о том, что непосредственно бросалось в глаза: о наплевательском отношении жителей-островитян к самим себе и к посёлку в целом. Конечно, простой приезжий никогда ничего плохого здесь не увидит, он будет думать, что здесь люди такие же, как и везде.

Но стоит копнуть глубже – например, остаться здесь на 31 октября или 31 марта (если, конечно, они смогут пережить ужас и кошмар), – и станет ясно, что людям так привычнее. Они привыкли жить в страхе. И им ничего не мешало. Абсолютно ничего: ни постоянно пропадающие люди, ни запретные зоны, ни, конечно, сам страх. Они свыклись со своей участью – жить именно так. Заставляя при этом рождать новое и новое поколение здесь обрекая своих детей и внуков на житие во страхе.

Сейчас в посёлке жила только одна женщина, которая помнила о случившемся сто лет назад – конечно, лишь по рассказам своих родителей. Она хранила в памяти лишь крупицу информации. Но впоследствии именно эта крупица поможет всё узнать одной девушке, которая сейчас бегала по посёлку вдоль улицы Петра Великого.

Надежда Иванна (1932 года рождения) живёт в посёлке с самого рождения и никогда его не покидала. Она знала – точнее, помнила – то, что рассказывали ей родители. Первое, о чём они, конечно же, поведали, были правила жизни в посёлке в проклятые даты 31 марта и 31 октября и то, что, естественно, нужно будет делать в эти ужасные дни. Об этом рассказывали абсолютно все родители своим детям.

Но также родители Надежды Иванны рассказали о том, до чего, по их мнению, должна была дожить их дочь; они оказались правы лишь частично. Надежда Иванна доживёт до февраля 2019 года и станет лишь участницей важного события для «пересменки». Они смогли её подготовить, зная, что по пророчеству это случится уже в новом столетии, причём на пять лет позже положенного срока – чего никогда за всю ту ужасную тайну, которая тянется с незапамятных времён, не происходило.

Поэтому пророчество – которое, к сожалению, касается 8 октября и февраля, то есть периода до появления Маши в поле зрения Надежды Иванны, – в полном объёме ей не вспомнится. Хотя сама информация будет неполной, а должно случиться следующее:

Во-первых, перед последним выходом старой Марфы произойдут жуткие события. Во-вторых, страх и ужас останутся и на 31 декабря, то есть добавится ещё один страшный день к тем двум проклятым. И, в-третьих, на первом выходе новой защитницы произойдёт некое событие, которое окончательно перевернёт всю жизнь в этом месте с ног на голову.

О последнем Надежда Иванна не вспомнит уже никогда, так как вспоминать нечего. Её родители сами не знали, что именно должно произойти, когда Марфа сменится. Конечно, они питали надежду – доподлинно неизвестно, почему у них была надежда на что-то хорошее после той «пересменки», которая должна случиться, когда их самих уже не будет в живых. Но именно из-за своей надежды и предчувствия, что их дочь доживёт до этого, они нарекли её Надеждой.

Сама же надежда заключалась в том, что новая защитница или кто-то другой – уж точно не Надежда Иванна, которой было уже 86 лет – изменит положение посёлка в лучшую сторону, а может, и наоборот, ухудшит его.

Так что сейчас Надежда Иванна каждый день после приезда Маши – по какому-то странному наитию – молится перед старыми иконами в своём доме, а больше всего её молитвы, конечно же, обращены к Матери Божией. Надежда Иванна тогда не понимала, почему она молится и что должна сделать эта девушка, но всё же кое-что припоминала и поэтому молилась, чтобы защитить эту девушку.

А Маша пока что просто бегала по посёлку и читала книжки, а также 7 октября познакомилась с Андреем. И пока она не догадывалась о своём предназначении. Полностью обо всём она узнает – точнее, сложит всё в единый пазл – только после встречи с Надеждой Иванной, которая обязательно состоится, ведь в посёлке ничего не происходит просто так.

2

Наименование посёлка менялось на протяжении веков с начала его основания. Конечно, уже никто не помнил, когда именно появилось здесь первое поселение. Так можно сказать о многих городах, деревнях, сёлах или – как в этом случае – посёлках. Никто и никогда точно не сможет знать времени появления того или иного поселения, ведь нельзя знать наверняка, было ли здесь поселение, когда не существовало письменности или хотя бы деревянных домов и землянок. Возможно, люди жили там ещё до появления официального названия или официальных жителей данного места. Они могли обитать здесь до наименования, просто называя своё поселение поселением. А когда появилось официальное наименование, закрепившееся в документах, от тех людей уже ничего не осталось.

Что же касается самого посёлка Путик, то здесь всё очень сложно – как, в принципе, везде, – но ситуация усложнялась тем, что первое официальное упоминание посёлка и его нынешнего наименования относится как раз ко временам Петра I. Когда шёл разгар Северной войны*, Пётр прибыл в этот регион и на острове рядом с поселением основал крепость, которая к 2018 году была полностью утрачена. Её останки ещё виднелись на поверхности, но непосвящённый человек не смог бы сказать, что здесь когда-то стояла крепость.

Остров, где располагался Путик, идеально подходил Петру для возведения укрепления, призванного защищать Архангельск со стороны Белого моря. До Петра о существовании этого поселения знали лишь местные жители и другие островитяне, которые только начинали обосновываться на островах, уже имевших названия к 1702 году. При этом обитатели Путика уже именовали свой остров Гомозовых.

Когда прибыл Пётр, он сразу разделил наименования мест, не связанных с островом Гомозовых. Первый остров, где ныне находятся посёлок 24-го, посёлок 19-го Лесозавода и посёлок Бревенник, был назван Кошачьим. Второй остров получил имя Реушнега – там располагалось поселение Еловка, сохранившее название до сих пор.

Петра не интересовал остров Гомозовых целиком: его внимание привлекла лишь небольшая возвышенность, откуда открывался вид на Белое море, находившееся в 35 километрах от крепости. Прибыв на остров, он тут же дал название месту – Путик, что означало охотничью тропу, где ставят ловушки. Разумеется, тогда он не знал, что у посёлка уже было иное имя, – да и не стремился выяснить это. По прибытии он спросил у своих подданных о названии острова; те сообщили ему имя острова, но поселение, которое они увидели, ни на каких картах не значилось. Тогда Пётр распорядился записать, что он нарекает это поселение (тогда ещё не посёлок) Путиком – в знак ловушки, которую они устраивают для шведов. Так и закрепилось это название.

Как уже упоминалось, посёлок существовал и прежде, имея своё имя. Однако с тех пор прошло много времени, и в памяти людей сохранилось лишь новое наименование, появившееся в 1702 году. А это также касается и улиц.