Сущее бедствие

– Куплю новую сим-карту, вставлю её в телефон и запишу в контакты свой номер. Пришлю с курьером на моё имя. Карауль только, чтобы эта нервная курьера обратно не отправила. Перед доставкой звонят обычно, так что я скажу. что дома кто-то есть. Как забрать посылку, сам придумаешь. И телефон прячь, понял?

– А чего не понять-то? Не дурак вроде, ― обиделся он. ― Можешь вообще не тратиться, а просто номер свой записать на бумажечке. Аппарат я сам где-нибудь у соседей сопру.

Тоже вариант, конечно. Мне так даже проще. Если Эдик в итоге схлопочет срок за квартирные кражи, Ждану только легче жить станет. Записала ему свой номер, попрощалась, собрала сумку и утопала в холодное летнее утро с намерением погулять до первого транспорта и пуститься в новое увлекательное путешествие по старому маршруту. Домового пристроила, он всем доволен ― уже большое достижение. И научилась многому. В теории, правда, но силу свою магическую я теперь, например, прятать умею. С изменением облика пока проблемы, потому что навык сложный, зато глаз отвести или голову заморочить ― это запросто. Ждан вообще очень полезный, не зря я его пожалела. А Жалейка глупая ― такого слугу потеряла.

Для того, чтобы засветить своё местонахождение, я включила телефон, отойдя от дома Эдика на приличное расстояние. Заодно посмотрела на входящие ― всё то же самое, если не считать нескольких вызовов с неизвестных номеров, поступивших в течение последних пяти минут. И один ― от соседа с первого этажа Максима Витальевича. Он в возрасте уже, один живёт, а его номер я записала уже даже не помню, по какой надобности. Перезвонила на всякий случай ― вдруг плохо человеку? Иначе с чего бы он стал мне в пять утра звонить?

– Хозяюшка, а это я! ― раздался в динамике счастливый голос Ждана.

– И шесть предыдущих тоже ты? ― уточнила на всякий случай.

– Восемь вообще-то, но два не работают, ― прозвучало в ответ.

– Совесть у тебя не работает, ― обалдела я от его оперативности. ― Этот телефон верни старику немедленно и удали информацию о том, что мы созванивались, понял? Я всё-таки куплю новый, а эти потом вернёшь хозяевам.

– Сама же разрешила, ― напомнил он.

– Знаю, но это неправильно. Спорить со мной будешь?

Последний спор с ведьмой закончился для него проклятием и другими неприятными последствиями, поэтому тема оказалась исчерпанной. Моя вина на самом деле. Согласилась с лёгким решением и не подумала о том, кто в наше время может кнопочными телефонами пользоваться. Да и вообще воровать как-то нехорошо, с какой стороны ни посмотри. Веру в людей и прежние взгляды на жизнь я, может, и утратила, но совести во мне пока ещё чуть-чуть осталось.

Глава 16

Почтовое отправление с доставкой на дом ― других способов передать новый телефон домовому не нашлось, но это и не так уж важно. Главное, что моя совесть чиста, а есть ли она у нечисти, мне не особенно интересно. Погода наконец-то вспомнила, что на дворе июнь, и подарила долгожданное тепло, поэтому моё настроение тоже заметно улучшилось. К тому же я так удачно составила маршрут, что добралась до деревни Кочки раньше, чем планировалось.

Кочки ― это то самое унылое и негостеприимное местечко, где запуганные деревенские жители не пускают незнакомых девиц на порог из страха, что ночью за своей добычей придут брусничнинские ведьмы. Именно там раньше жил Ждан, но теперь от его жилища в конце улицы остались только обгоревшие руины и воспоминания. Тётка, к которой я в прошлый раз пыталась напроситься на ночлег, так и не дотяпала свою крапиву до «во-о-он того края забора», но притоптала её, а забор выкрасила свежей зелёной краской. Задерживаться здесь я намерения не имела, поэтому внимания ни на кого не обращала и сразу ушла по подсказанной домовым тропе.

«Вдоль канавы до болота дойди круглого, а там сверни направо. Как увидишь дерево чёрное, будто сгоревшее, обойди его по кругу и три раза свистни. Чуть поодаль просвет меж деревьев появится ― карьер это старый. Там берлога медвежья, но ты не боись, тебя никакой зверь теперь не тронет. У карьера будет сосна упавшая. Вот как она лежит, в ту сторону и иди. Там недалече, и сразу в Брусничное выйдешь, но не туда, откуда ушла, а к дому Веснушки. Это её тропа, самая короткая».

Всё именно так, как он сказал ― канава, болотце, дерево чёрное, карьер… Не карьер на самом деле, а просто большая яма с лужей внизу. Песок здесь, может, и добывался когда-то, но не в промышленных масштабах. И сосна упавшая есть. И медведи. Точнее, один здоровенный медведь ― он как раз ванну принимал в луже на дне карьера, когда я туда пришла. Яркое дневное солнце разбудило оводов и слепней, и мишка пытался избавиться от их назойливой компании, плескаясь в воде. А меня-то насекомые не кусают уже, потому что Ждан особому колдовству научил, которое кровососущих отпугивает. Ну, тут уже выбор за мной был ― либо терпеть кусачую братию, но силу свою магическую не проявлять, либо открыто пользоваться тем, что имею. Поскольку до Кочек я, как и в прошлый раз, пешком от трассы шла, моё терпение лопнуло ещё на середине пути, и комары со слепнями дружно отвалили. К тому же в случае встречи с медведем полагалось силу показать, иначе он во мне ведьму не распознал бы.

– Какой упитанный, ― умилилась я, наблюдая за зверем, от которого раньше улепётывала бы со скоростью детской неожиданности.

«Совсем страх потеряла» ― это вот не в бровь, а прямо в глаз. Нельзя так, наверное, но я же теперь ведьма могущественная, да? Неуч пока ещё, но уже и не полный профан. Уж если себя от насекомых защитить могу, то почему бы мишке не помочь? Зазря ведь страдает животинка. Забыла, правда, что Ждан советовал магию к медведям не применять никакую ― не любят они этого. Сделала финт руками, сказала слово заветное… Овода и слепни оставили мишеньку в покое, а сам он занервничал, заревел, посмотрел на меня недобро и из воды выбираться начал. Мне бы срулить, пока по шее не перепало за самодеятельность благотворительную, а я заметила, что у него ещё колючка какая-то за ухом прилепилась ― непорядок же, куда Веснушка смотрит? Стою и жду, когда облагодетельствованный зверь поближе подойдёт за очередной милостью.

– Ты блаженная что ли? ― раздался откуда-то сверху звонкий девичий голосок. ― Беги отсюда, пока он из ямы не выбрался.

Я подняла голову и обнаружила почти прямо над собой симпатичную девчушку лет десяти с озорным взглядом и забавными рыжими косичками ― она сидела на слишком ненадёжной для её веса еловой ветке и беззаботно болтала в воздухе ногами, отчего подол её простенького серого сарафанчика приподнимался вверх над костлявыми коленками.

– Ты Белка, да? ― вспомнила я, но на медведя всё же теперь глянула с изрядной долей подозрительности.

– Ну да. Белка, ― подтвердила малявка. ― А его Хрустем зовут. Он когда людям кости ломает, хруст такой стоит, что на весь лес слышно. Беги, говорю. Помнёт же.

Медведь уже преодолел половину подъёма, но шлёпнулся на пузо и съехал обратно к луже вместе с приличной кучей песка. И так весело у него это получилось, что мне окончательно расхотелось бояться. Но день клонился к закату, поэтому на веселье времени вроде как не имелось.

– Ты здесь по делу или просто гуляешь? ― спросила у девчонки, оперативно добывая из памяти имеющиеся о ней сведения.

– А ты с какой целью интересуешься? ― ответила она вопросом на вопрос, игриво улыбаясь и склонив голову на плечо.

Бойкая, неугомонная, никаким чарам не поддающаяся. Веснушка её не как слугу держит, а в качестве домашней любимицы, потому и избаловала сверх меры. Важные поручения ей давать бесполезно по причине отсутствия свойственного взрослым чувства ответственности, зато в плане наполнения кладовых запасами на зиму белочка-оборотень незаменима ― и ягод насобирает, если попросить, и грибов целое лукошко притащит, корешки, травки, веточки для чая. Полезная прислужница, но душа у неё детская, хоть и человеческая. Не взрослеет, не умнеет, не перевоспитывается. Играть любит, но ведьмам как-то не до этого, поэтому в Брусничном друг у девочки только один ― Уголёк. Зато в лесах окрестных друзей хоть отбавляй. Ждан говорил, что Веснушке её искать приходится, если малявка заиграется и на несколько дней исчезает.

– Если по делу, то отвлекать не буду, а если гуляешь, то игру интересную могу тебе предложить, ― улыбнулась я со всей искренностью, на какую была способна.

Белка ещё и очень доверчивая. Обычные люди в ней просто пушистого зверька видят и внимания не обращают, а ведьмы не обижали никогда, вот она и ластится ко всем, в ком магию чувствует. Если не узнала меня, значит, не видела ― по лесам, небось, шастала в то время. А силы магической во мне теперь хоть отбавляй, поэтому она со всей своей детской беззаботностью и непосредственностью ко мне отнеслась. Нехорошо детей в своих коварных целях использовать, но для меня встреча с ней была большой удачей.

– А у тебя разве своих дел нет? ― недоверчиво сощурилась она, но предложением моим явно заинтересовалась.

– Сейчас нет, ― соврала я. ― Мне просто сказали, что здесь медведь живёт, вот и пришла на него посмотреть.

Белка ловко спрыгнула с ветки, поправила сарафанчик, подошла ко мне и заглянула в глаза снизу вверх.

– Не врёшь? ― спросила, сощурясь.

– Ни разу, ― заверила её я и погладила по рыжеволосой голове, создавая видимость дружелюбия и добрых намерений. ― Какая ты миленькая.

– Так что за игра-то? Говори уже! ― подпрыгнула она нетерпеливо.

«Это всего лишь зверь с человеческой душой, а не человек», ― сказала я своей совести и открыла рот, чтобы продолжить самозабвенно врать наивному ребёнку, но сзади подозрительно близко запыхтел медведь, поэтому пришлось спешно менять «игровую площадку». Мы с Белкой отходили всё дальше от карьера, а зверь топал за нами и обиженно ревел.

– Он тоже поиграть хочет. Давай его с нами возьмём? ― умоляющим тоном попросила девчонка, дёрнув меня за рукав.

– Ты же сказала, что он мне все кости переломает, ― напомнила я.

– Да я же пошутила, ― созналась она. ― Хрусть добрый, для него просто магия твоя непривычна, потому и хотел познакомиться. А зовут его так, потому что он очень громко хрустит, когда яблоки ест. Для него моя мама специально яблоки где-то добывает даже зимой. Он их очень любит.

Всё, как и говорил Ждан ― Веснушка свой нереализованный материнский инстинкт на белочку-оборотня переложила. Она своих детей иметь не может в силу особенностей физиологии, но хочется же. Так её в Брусничное и заманили ― Жалейка пообещала, что в общине у неё будет дитя любого пола и возраста на выбор, которое останется ребёнком навсегда. Белка хозяйку свою мамой называет и иного обращения, кроме как «доченька», от Веснушки никогда не слышала.

– Яблоки, значит, любит? ― обрадовалась я. ― А у меня при себе как раз есть несколько. Надо же, как повезло!

Я и правда заранее пару твёрдых краснобоких яблок купила, потому что домовой советовал мне ими в медведя швыряться для самозащиты в случае крайней необходимости. Видать, косолапый на их запах за нами от карьера увязался. Скинула сумку с плеча, расстегнула, достала яблочки ― одно Белке дала, а второе для Хрустя приберегла. Когда это чудище лохматое вплотную к нам подошло, мне стало ой как неуютно, но его реально интересовал только сочный плод в моей руке. Не выхватил, не цапнул ― обнюхал тщательно и на меня уставился выжидающе. Воспитанный какой!

– На, ешь, ― отдала я ему вожделенный фрукт.

Пока он громко хрустел яблочком, я собрала в кулак всю силу воли и вытащила колючку из шерсти у него за ухом. Белка тоже вонзила маленькие зубки в сочную яблочную мякоть, но Хрусть быстро расправился со своей порцией и принялся жалостливо реветь, требуя, чтобы девчонка с ним поделилась.

– Да на уже, попрошайка, ― сдалась она и бросила яблоко в траву к его лапам. ― И не ходи за нами, понял?

Обиделась. Судя по всему, ей фрукты перепадают реже, чем косолапому. А медведь оказался не только воспитанным, но и понятливым ― схомячил подачку и утопал обратно в направлении карьера. У меня аж от сердца отлегло ― вроде и говорила самой себе, что не боюсь его, но при близком знакомстве по нужде маленько захотелось.

– Чары с него сними, а то не отвяжется, ― посоветовала мне Белочка.

– Его ж кровопийцы грызут, жалко, ― поморщилась я.

– Они всегда его грызут, он привычный, а от чар беспокойным становится, ― пояснила она.

Пришлось последовать совету знающего оборотня, но ведь и Ждан мне почти то же самое говорил. Попыталась снять защиту от насекомых на расстоянии, но по неопытности не смогла это сделать, поэтому догнала медведя и угостила его ещё и печеньем ― овсяным, с шоколадной крошкой. Белка как увидела, что у меня печенье есть, волю потеряла окончательно. И про то, что мы поиграть собирались, напрочь забыла.

– Тебя дома не кормят что ли? ― удивилась я. ― Что ж вы все здесь голодные такие?

– А я дома уже давно не была, ― призналась она, хрумкая новое лакомство. ― Мама велела за Хрустем следить и никуда от берлоги его не отпускать дальше карьера.

– А я слышала, что от вас сбежал кто-то, и за ним как раз медведя отправить хотели, ― осторожно закинула я удочку.

– Не, ― отрицательно мотнула головой девочка, тряхнув косичками. ― Та, которая сбежала, царских кровей. Её так и зовут ― Царевна. Кто бы её стал медведем травить? Пугнули просто маленько, чтоб обратно не лезла.

– А она тоже ведьмой была? Как я? ― изобразила я неосведомлённость.

– Не знаю, но мама сказала, что ей в общине не рады были. Я сама её не видела, но слышала, что сила у неё особая, страшная и опасная. А ты не страшная совсем. И добрая.

– Угу, ― кивнула я, соглашаясь. ― Прямо вот эталон доброты. Честно-честно. И что, пугнули эту Царевну страшную и всё? Не проследили даже, ушла она или нет? Мама твоя птиц за ней в погоню не отправила?

– Да кому она нужна? ― заявила Белка, выудив из пачки очередной кругляш печенья. ― Проследили до Сосновки только, а дальше без надобности.

– Если без надобности, то зачем же ты медведя до сих пор сторожишь? ― не поверила я.

– Он же мой друг, ― пояснила девочка с таким видом, словно я какую-то глупость сказала. ― Если не играть с ним, может к людям пойти, а там его обидят. Мама прийти не может, вот я и сторожу его.

– Почему прийти не может?

– Дела у неё.

– Какие?

Она доела печенье, стряхнула крошки с сарафанчика и уставилась на меня влюблённо, напрочь забыв о только что прозвучавшем вопросе.

– Так играть-то во что будем? В прятки или догонялки?

Вот же беспечный ребёнок! Ей медведя развлекать велено, а она с незнакомыми ведьмами за печенье и яблоко куда угодно пойти готова. Не страшная я, ага. Добрая. Вот так неразумные дети и влипают в неприятности, а их родители потом локти кусают и волосы на головах друг у друга рвут.

– В другую игру, ― ответила я, засунув свою совесть поглубже в душу. ― Кто первым шишку с макушки этой ёлки достанет, тот и победил.

Она хихикнула весело, обернулась белочкой и попыталась упрыгать к дереву на которое я указала, но очередной финт руками и слово особое из моих уст лишили её такой возможности.

Чужих слуг обижать нельзя, но это правило общины, а не повсеместное. И я сама по себе ведьма, без правил и привязанностей. А Веснушка теперь в лепёшку расшибётся, чтобы дитятко своё ненаглядное, но фальшивое, обратно в целости и сохранности заполучить. Один враг, можно сказать, нейтрализован. У Малинки тоже слабость есть ― малинник её сортовой. Это помимо сына в городе. У Филомены ― картавый Виталик. У Софьи ― книга с рецептами, детище всей её жизни. У Ключницы ― шкатулка с памятными вещицами. У Ворчуньи… Да у всех в этом ковене есть что-нибудь такое, что сердцу очень дорого. И я точно знаю, где ведьмы прячут те из своих сокровищ, которые на виду не лежат ― спасибо Ждану. Даже у Жалейки слабость имеется ― Уголёк. Его душа человеческая когда-то возлюбленному старой ведьмы принадлежала. Не отдала бы мне старуха этого смазливого кота ни за какие коврижки, хоть и обещала. У неё душа болит, если он надолго из дома уходит. Котяра свою прошлую жизнь не помнит, но Жалейка-то знает, чью душу в зверя впихнула. А главное ― это её секрет, никому, кроме Глашки и Ждана неизвестный, потому что правила запрещают приводить любимых мужиков в ковен. Даже давно мёртвых. Даже в таком виде.

– Ну вот и поиграли, ― подытожила я, сунув беспомощного, обездвиженного простенькими чарами бельчонка себе за пазуху. ― Будет тебе наука, Белочка. Не всё то доброе, что на вид не страшное. И не каждому, у кого конфетка в кармане, доверять можно. А за сведения о том, что меня в Брусничном боятся, спасибо. Я, если честно, теперь сама себя боюсь.

Глава 17

Длительная безнаказанность приводит к процветанию чрезмерной самоуверенности, а избыточность этого чувства ещё никому не приносила пользы. После моего позорного бегства ведьмы даже не удосужились изменить защитные мороки вокруг Брусничного ― я беспрепятственно прошла туда по тайной тропинке Веснушки. И никого не встретила на своём пути, хотя Ждан говорил, что этим маршрутом любит пользоваться Уголёк. В деревне тоже было тихо, словно все дружно вымерли. Да оно и неудивительно ― вечер же, злыдни устали, расползлись по своим норам и ждут ужина. Меня, особу царских кровей, ясное дело, в гости никто не ждал. Ну и ладно, я на кормёжку и не рассчитывала. Направилась прямиком к тому самому дому, который недавно по незнанию случайно чуть не уничтожила ― он первый слева от стоящего на отшибе гостевого, а значит, принадлежит Жалейке. Именно она-то мне и была нужна, поскольку врага лучше сразу обезглавить, чтоб не трепыхался. И идти недалеко совсем ― тропинка к дому Веснушки вывела, а он всего через один от Жалейкиного.

Малинка всё-таки мастерица по части благоустройства ― и окна уже в жилище главы новые наколдовала, и прилегающую территорию от битого стекла очистила. А ещё мне несказанно повезло появиться здесь именно в тот момент, когда все ведьмы и большинство их прихвостней на вечерний совет собрались. Открыла дверь с ноги, обвела многообещающим взглядом присутствующих, оперативно оценила собственные скромные шансы на выживание и с хищной улыбкой осведомилась:

– Что, ведьмы, притихли? Не ждали?

Первой опомнилась Ключница ― закатила глаза под лоб и уронила голову на стол, пробормотав обречённо:

– И принесла же её сюда нелёгкая именно сейчас!

Второй в себя пришла Глашка. Обернулась вороной, обскакала меня по полу на безопасном расстоянии и весьма предусмотрительно упорхнула на улицу. Следующей признаки жизни подала Софья, но эта только тяжело вздохнула и сокрушённо покачала головой. А Каркуша, когда к ней вернулся дар речи, осведомилась хмуро:

– Ты бесстрашная или бессмертная? Жить надоело?

– А это угроза или праздный интерес? ― уточнила я, зачерпнув ковшиком родниковую воду из ведра и утолив жажду.

– Ты зачем вернулась? ― сердито осведомилась глава ковена. ― Доступно же объяснили, что здесь тебе не рады.

– А чего ж не убили-то? ― спросила я, поставив сумку на лавку у окна и присев там же. ― Обманули, напугали, окольными тропами плутать и мёрзнуть заставили, в реку лезть… У меня, между прочим, насморк теперь. Могли бы просто объяснить, что я вам не подхожу, и проводить с почестями, по-человечески.

– А ты умеешь по-человечески? ― скептически осведомилась Ветка. ― Наглая же, как голодная сойка.

– А вы, уважаемая, вообще помалкивали бы, ― посоветовала я. ― Вас эти расчудесные воспитанные дамы через три месяца заживо сжечь намерены.

Ой, что началось! Сначала, конечно, с полминуты оглушительная тишина стояла, и только потом грянула буря. Орут наперебой, во всех мыслимых и немыслимых грехах меня обвиняют, синяками, по моей милости полученными, хватаются ― шуму много, а приблизиться или магию против меня использовать так никто и не решился. А зря. Я как раз в тот момент струсила малость, поэтому могла стать лёгкой жертвой.

– Да тихо вы уже! ― прикрикнула на кумушек Жалейка и уставилась на меня своими водянистыми старческими глазами. ― На другую общину вышла? Грамотная теперь, да? Поссорить нас решила? А если я скажу, что Ветка знает всё о ритуале и сама на него согласилась?

– Да хватит уже её обманывать, ― вставила своё слово упомянутая Ветка. ― Ясно же, что непробиваемая. Забрало вниз уронила и прёт напролом героически. Только ещё больше дров наломает, если правду не сказать.

– Вот да, очень верно подмечено, ― похвалила я её за искренность души. ― Лучше сразу правду скажите, а то я ведь непредсказуемая и проблемная. По незнанию могу сломать что-нибудь такое, что вы веками строили. Корень общины, например, разрушить. Вот эта штука, которой вы меня сами научили, сработает же, да? Как там?..

И начала пальцы веером складывать. Они притихли, смотрят на меня в ужасе, но ни одна ведь остановить не попыталась.

– Ладно, уймись, ― первой сдалась Жалейка. ― Объясню я тебе всё. Раз про ритуал слышала, значит, и остальное тебе кто-то рассказал уже. Только те, кто такими сведениями обладает, правды знает лишь крупицу. Не добыть мы осколок чудо-зеркала хотим, что в земле здешней спрятан, а уничтожить, чтоб больше никого он не сгубил. Дурни алчные сотнями чужие жизни жертвовали, чтобы выкопать эту вещицу, и будут жертвовать впредь, потому как сила у неё для любого человека желанная. Неполная, но и немалая. Есть такие законы природы и магии, которые нарушать категорически нельзя, а она нарушает. Как ни крути, но добром подобное не назовёшь. Зло это. Очень большое зло. Наша община общей силой девяти преемственных ведьм может это зло уничтожить, но сюда постоянно лезет кто-нибудь вроде тебя со своими фантазиями, сказками и разоблачениями.

– За полную дуру меня держите? ― не поверила я ни единому из услышанных слов. ― Для того, чтобы уничтожить артефакт, нужно сначала сломать его защиту. А потом, когда она будет сломана, кто помешает вам завладеть бесценным сокровищем?

– Да на кой оно нам сдалось, сокровище это? ― насмешливо фыркнула Ключница. ― Его же пользовать могут только потомки создателя с наследным даром, а среди нас таких нет.

– Ну так ведь такой потомок может над общиной стоять, а не в ней быть, ― заметила я. ― Спонсор, куратор, благодетель… Организатор, проще говоря. Ну или заказчик.

– Кабы такой человек был, стали бы мы сами себе на трусы и конфеты деньги зарабатывать и пенсию в общий котёл на коллективные нужды складывать? ― спросила Софья.

Резонное замечание. Об этом я как-то не подумала. Адекватный спонсор снабдил бы ковен всем необходимым, включая, в том числе, трусы и конфеты.

– Ладно, допустим, ― приняла я информацию к сведению, но не на веру. ― А тех, кто вашей общине не подходит, зачем убиваете, если добренькие такие и праведные?

– А кого мы убили? ― осведомилась Каркуша. ― Имена назвать можешь? Если нет, то и не обвиняй голословно.

– Участкового предыдущего, ― вспомнила я.

– Так он сам на медведя с табельным оружием попёр, а с предохранителя пукалку свою с перепугу снять забыл, ― вставила своё слово Веснушка. ― Моя вина, что зверя у берлоги не удержала, но смерти этому человеку никто не желал. У нас с ним нормальные отношения были. А умер он от сердечного приступа.

– Пугнуть можем, но до сих пор намеренно никому ещё не навредили, ― снова заговорила Жалейка. ― Слухов и сплетен о нас много ходит, потому что обычные люди не всё понять способны. И не для каждого наши тайны предназначены. Если кто в болоте утоп, ноги переломал или сгинул в лесу без вести, всё на нас валят, а мы и не признаём за собой вину такую, и не отрицаем, чтоб поменьше любопытных вокруг шастало.

– А дом в Кочках, где домовой ваш жил, почему сгорел? ― спросила я.

Ведьмы переглянулись, притихли ненадолго, а потом Ворчунья буркнула себе под нос:

– Проводка коротнула.

– Ага, ― кивнула я. ― Вы это… Нимбы поправьте, а то они у вас на сторону съезжают. Причём у всех на одну и ту же. Ещё скажите, что жертвоприношениями не занимаетесь, и я вас вообще за ангелочков почитать буду.

В этот раз заговорила Ветка.

– Общине от меня пользы мало, потому что я свой дар развивать не хочу. Раз в девять лет одна ведьма может разорвать договор и уйти без последствий и преемницы, если есть другая замена. Я уйду, а девятой станет преемница Софьи, вот и всё. Нет никакой жертвы.

– И ты в это веришь? ― скептически уточнила я.

– Да я сама так сюда пришла срочной заменой для той, что уйти хотела, ― ответила она. ― Ровно девять лет назад. Ритуал присоединения к общине просто проводится одновременно с расторжением другого обязательства. Но тот, кто уходит, теряет память о годах, проведённых здесь, чтобы тайны общины так и оставались тайнами. Я на это согласна.

– Ты же пришла в ковен после Филомены и должна была стать её ученицей, ― вспомнила я, о чём мне рассказывал Уголёк.

– И что? ― подала голос Филомена.