Пламя и Песок: Цепь Судьбы

Сара фыркнула, скрестив руки на груди. Похоже, эти двое были старыми знакомыми. Она переводила взгляд с каменного лица Тяньлуна на озорную ухмылку рыжего воришки, затем поджала губы и решительно протянула раскрытую ладонь – немой, но красноречивый жест.

Риф рассмеялся, сверкнув белоснежными зубами, и с театральным поклоном водрузил изумруд ей в руку, при этом нагло подмигнув.

– Ты как всегда вовремя, – Тяньлун отодвинул кружку, давая место новому собеседнику. Его пальцы постукивали по дереву стола нетерпеливым ритмом.

– Скорпион! Целую вечность не виделись! И даже не поинтересовался, как я поживаю? – Риф сделал обиженное лицо, надув губы, но его лукавые глаза смеялись. Взгляд скользнул к Саре: – А ты, красавица, должно быть, особенная, раз сумела приручить этого песчаного демона?

Щёки Сары вспыхнули ярче её собственного пламени. Она открыла рот для гневной тирады, но Тяньлун опередил её:

– Ты не изменился, болтун, – эльф покачал головой, но в уголках его глаз дрогнула тень улыбки. – Но хватит игр. К делу.

Риф театрально закатил глаза, возведя руки к потолку. Вечно так – едва он попытается разрядить обстановку, как этот песчаный чурбан тут же вставляет свои «к делу». Но в глубине души воришка признавал – именно эта чёртова целеустремлённость и делала Тяньлуна таким эффективным. Как пустынный смерч, не знающий преград, эльф никогда не сворачивал с выбранного пути, не отвлекался на пустяки. И хоть Рифу до смерти хотелось подразнить колдуна ещё немного, он уважал эту черту в наёмнике.

Риф лениво потянулся, будто время вокруг него замедлило свой бег. Но, несмотря на показную неспешность, его цепкий взгляд мгновенно нашел Сару, словно клинок, вонзившийся в цель. Рыжий бес позволил себе миг созерцания, изучая её, как редкий артефакт.

Сара казалась молодой – лет двадцати пяти, не больше. Возраст, схожий с его собственным. Невысокий рост особенно бросался в глаза рядом с высоким эльфом. Её кожа, цвета светлой оливы, оттенялась каштановыми волосами, перехваченными в тугие косы, где прятались медные блики, будто языки забытого пламени. Взгляд Рифа скользнул по её лицу, задержавшись на шраме над правой бровью и перевёрнутом треугольнике на лбу – знаке клана Змей.

«Боевое крещение», – мелькнуло у него в голове.

Глаза – большие, миндалевидные, с чуть опущенными уголками – то выдавали хитрую кошачью расчетливость, то вдруг становились по-детски наивными. Карие, но не просто тёмные – в их глубине таились огненные искры, будто под пеплом тлеют угли. Короткий нос с едва заметной горбинкой, полные губы естественного розового оттенка… Риф вдруг осознал, что задержался на ней дольше, чем следовало.

Но отвести взгляд уже не мог.

Риф приглушённо кашлянул в кулак, натянув на лицо маску деловой серьёзности. Лишь в уголках его глаз плясали игривые искорки. Ловким движением, словно уличный фокусник, он извлёк из складок своей походной туники потёртый кожаный свёрток – но не спешил его вручать. Вместо этого бросил взгляд на Сару: она вся превратилась во внимание, её глаза горели неподдельным любопытством. Поймав её взгляд, рыжий бес вызывающе подмигнул. Девушка фыркнула, но сдержанная улыбка всё же тронула её губы.

А вот наёмник сидел неподвижно, словно изваяние из тёмного гранита. Тяньлун вперил в Рифа тяжёлый, немигающий взгляд, полный немого укора. Под этим взором рыжий даже подавился собственной слюной, судорожно постучав себя в грудь.

– Ну хватит на меня глазеть, дедуля, – выдохнул он, всё же выдержав ледяную эльфийскую пытку. С наёмником они были знакомы не первый год – Риф знал, что страшнее взгляда у Тяньлуна только его клинок. – Вечно ты как в трагедии какого-нибудь бродячего театра!

С этими словами он театральным жестом швырнул свёрток прямо перед эльфом. Кожаный свёрток легонько шлёпнулся о стол.

Эльф медленно накрыл свёрток ладонью, словно проверяя его вес, прежде чем взять в руки. Когда пергамент развернулся, в воздухе повис терпкий запах веков – пожелтевшая кожа будто дышала остатками древней магии. Тяньлун бережно приподнял хрупкий лист, ощутив под пальцами шершавую поверхность, изъеденную временем. Его дыхание замерло – а вдруг среди этих строк скрывается намёк на утерянную часть связующего заклинания… или весть о выживших из Конклава?

– Это на эльфийском? – оживилась Сара, придвинувшись ближе. Её глаза скользнули по изящным письменам, где каждая завитушка казалась выведенной рукой художника.

– А то как же, Искорка! – Риф драматично прижал руки к груди. – Пришлось наведаться в логово сумеречных сородичей нашего песчаного демона. Чуть не оставил там свои драгоценные лапы! – Он с комичным ужасом взглянул на свои пальцы. – А ведь без них мне и хлеба не заработать! Но для вас – рискнул!

Эльф не реагировал ни на его пафос, ни на любопытство Сары. Его взгляд, твёрдый и неотрывный, скользил по строкам, и с каждым прочитанным словом тени на его лице сгущались:

«Я – страж меж двух миров рождён,

Где время стынет, как испуг.

Мои колокола молчат,

Но слышат каждый шаг вокруг.

Приди, когда луна-близнец

В воде раскроет серебро,

Когда отлив обнажит дверь

Сквозь чёрных скал ребро.

Но помни: правду принеси,

Не то услышишь звон иной —

Не медный гул, а шёпот тьмы,

Что выберет тебя душой.

И если ты готов отдать

То, что не взял бы ни один,

Тогда войди – и узнай,

Почему молчит мой хрин.»

Риф перестал шутить. Тыльной стороной пальцев он стукнул по эльфийскому нарукавнику.

– Ну и? – в его голосе впервые прозвучала нетерпеливая серьёзность. Взгляд рыжего стал пристальным, почти жёстким. – Не тяни, старина.

– Не здесь, – бросил наёмник, ловко свернув пергамент. Документ исчез в кожаном свёртке, а затем – в глубине его дорожного плаща. Риф выразительно приподнял брови. Содержание дневника мага Конклава он знал примерно, но зашифрованная в самом конце запись так и осталась для него загадкой. Однако по тому, как мгновенно прояснился взгляд Тяньлуна, рыжий понял – эльф уже всё расшифровал. Любопытство обожгло его, как раскалённый клинок – знать ответ хотелось сию же секунду.

– Идём, – коротко бросил Тяньлун, поднимаясь со скамьи. Его движения были отточены и бесшумны, словно у лесного хищника.

– Да ты что, там же потоп! – возмутилась Сара, кивнув в сторону окна, за которым хлестали струи дождя. – У меня даже плаща нет!

Эльф, не говоря ни слова, расстегнул застёжку на своём длинном плаще и бросил его девушке. Сара поймала тяжёлую ткань, но не стала сразу накидывать. Пальцы её слегка сжали материал, впитывая тёплый запах кожи, дыма костров и чего-то ещё – чего-то, что было сугубо «ним». Она украдкой взглянула на наёмника, и в голове мелькнула мысль – это уже не первый раз, когда он делится с ней чем-то своим. Даже если это просто вынужденная любезность.

Прошло несколько дней с тех пор, как они побывали у Стылого озера – места, где Сара наконец обрела полную власть над своей стихией. Теперь первородный огонь повиновался ей без тени сопротивления, отзываясь на малейший зов, будто живое существо, признавшее в ней свою повелительницу. Она научилась очищать разум от лишних мыслей, и магия больше не бушевала в ней хаосом, а текла чётко и послушно, как хорошо отлаженный механизм.

Тяньлун, впрочем, не уставал напоминать, что истинное испытание ждет её лишь в бою, когда перед ней встанут настоящие враги. Но Сара не сомневалась – она была готова.

Даже превращение в ящерку теперь давалось ей без усилий, но она не злоупотребляла этим даром. Пока в нём не было нужды. Воды Стылого озера словно уравновесили всё внутри неё…

Все, кроме чувств к эльфу.

Она так и не разобралась, что испытывает к нему. Слишком много всего смешалось: благодарность, нежность, страх, влюбленность, подозрительность – и это далеко не конец. Рядом с ним она чувствовала необъяснимое спокойствие, но он по-прежнему хранил тайну: почему его прикосновения к её вискам мгновенно развеивали тревогу?

И это не давало ей покоя.

Риф не пропустил эту мимолётную заминку Сары. Словно тень, он сделал шаг вперёд, выхватив у неё из рук эльфийский плащ.

– Эй! – Сара метнула на него взгляд, горящий, как тот самый первородный огонь, но Риф лишь усмехнулся, размахивая тканью перед её носом, будто дразня диковинную птицу. Затем, с ловкостью уличного воришки, набросил плащ ей на плечи.

Они стояли лицом к лицу, так близко, что она чувствовала его дыхание, когда его пальцы скользнули по застёжке, закрепляя ткань у её шеи.

– Что, Искорка, – прошептал он, и в его голосе звучала не только насмешка, но что-то ещё – что-то острое, будто лезвие. – Тебе приглянулся этот песчаный чурбан?

– Ничего он мне не приглянулся! – фыркнула Сара, резко вздёрнув подбородок, и прошла мимо, изображая ледяное равнодушие. Но внутри всё трепетало – гнев, смущение, что-то ещё…

Риф не стал настаивать. С кошачьей грацией он скользнул между посетителями таверны, исчезнув за дверью так же внезапно, как и появился. Его цель была ясна – эльф и стихийница.

И он уже устремился за ними.

13. Тот, кто ждёт во тьме

Жером Бернар был человеком, чья внешность словно отражала саму суть его натуры – холодной, расчётливой, отточенной до совершенства.

Его высокая, сухопарая фигура казалась высеченной из серого мрамора – непоколебимой и безжизненной, если бы не пронизывающий взгляд глаз, бледных, как лёд на рассвете. Они светились тусклым, почти фосфоресцирующим блеском, словно за ними скрывалось нечто большее, чем простая человеческая сущность.

Лицо его было узким, с острыми скулами и тонкими, бескровными губами, которые редко растягивались в улыбке. Когда же это случалось, улыбка не достигала глаз, оставаясь лишь игрой лицевых мышц. Его кожа – бледная, почти полупрозрачная, будто он годами не видел солнца, что, впрочем, было близко к истине: кабинет и дворцовые залы стали его единственной стихией.

Тёмные, иссиня-чёрные волосы, гладко зачёсанные назад и собранные у затылка в строгий серебряный зажим, подчеркивали аристократическую вытянутость шеи. На пальцах – перстни с чёрными камнями, поглощающими свет, будто вырезанные из самой тьмы.

Одевался он безупречно, но без вычурности: тёмные, тяжелые ткани, высокий воротник, длинные рукава, скрывающие худые, жилистые руки. Его плащ, отороченный тусклым серебром, лежал на плечах, словно вторая кожа – не украшение, а часть брони.

Но самое странное – его тень.

Она двигалась чуть медленнее, чем должна была, искажалась при свете магических светильников, будто живая. Порой казалось, что она смотрит на тебя, даже когда сам Бернар отвернулся.

Жером восседал в кресле своей личной библиотеки, где пыльные стеллажи хранили тома, которых не сыскать более ни в одной сокровищнице Лиадории. Его холодный взгляд скользнул по корешкам, будто ощупывая каждую книгу. Когда-то у него была библиотека куда величественнее – с фолиантами, хранившими древние заклятья, с манускриптами, чьи страницы дышали забытой мощью. Но всё это обратилось в пепел в горниле войны.

Пальцы Жерома ритмично постукивали по подлокотнику, словно отмеряли такт его размышлений. Донесения личной гвардии не радовали: лучшие из лучших, отправленные по следу беглянки, возвращались ни с чем. След Сары обрывался в Туманной Заводи – проклятом месте, где исчезли даже королевские сыщики.

Сведения, добытые у местных, не оставляли сомнений – Сара действительно появлялась в городе, ровно, как и королевские ищейки. Особенно ярко в памяти стражников отпечаталась дерзкая перепалка с девчонкой – те до сих пор с придыханием рассказывали, как их товарищ едва не превратился в головешку под яростными всполохами её огня.

Что касается сыщиков… Их запомнили по иной причине. Беспрецедентный случай – королевские псы, всегда рвущиеся на любой кровавый след, наотрез отказались расследовать зверское убийство у городских ворот.

Уголок рта Жерома дрогнул в холодной усмешке.

Головная боль.

Сплошная головная боль.

Мастерством скрываться Сара не владела – это факт. Хотя способности у девушки имелись немалые. Её первородный огонь, пляшущий в жилах с самого рождения, был слишком ярким даром, чтобы оставаться незамеченным. Да, она могла превращаться в проворную ящерку, но эта способность годилась лишь для кратковременных перебежек, а не для настоящего исчезновения.

Бернару было известно больше других – в последнее время магия играла с девушкой злые шутки. Он уверенно рассчитывал, что, столкнувшись с трудностями, она приползёт к нему на поклон. Как же он ошибался! Гордая девчонка предпочла бегство.

Но куда могла податься эта беглянка? Ни влиятельных покровителей, ни клановых союзников – одинокая волчица среди враждебного леса. Любой след её магии должен был светиться, как маяк для его гвардейцев…

Однако Туманная Заводь стала непреодолимой преградой. Местные жители разводили руками – да, видели девушку, но куда она подевалась – тёмный лес. Лишь подвыпившие стражи бормотали что-то о «самом демоне», что увёл её. Больше – ни намёка, ни зацепки.

Жером стиснул кулаки, чувствуя, как перстни впиваются в кожу. Даже его тень, обычно такая беспокойная, теперь замерла в углу, словно тоже потеряла всякую надежду. Этот проклятый случай начинал угрожать всем его планам. Время работало против него.

Первый Советник медленно перевёл взгляд к окну, где сумерки сплетались с тенями былого. В этом призрачном свете ему явились образы прошлого – времён, когда его сила гремела по всем континентам, когда он повелевал магией, способной сокрушать города.

Но Война Четырех Стихий перемолола его амбиции. Конклав магов, эти горделивые глупцы, осмелились восстать против него. И тогда вся Лиадория вспыхнула огнём противостояния.

Ни один народ, ни одно королевство не избежало выбора: присягнуть Конклаву или встать под знамёна Калваха.

Война завершилась жестокой победой Конклава – они нашли способ заковать его силу в магические оковы, обратив в бледную тень былого могущества, лишив возможности снова бросить вызов миру.

Но Калвах не сдался.

Годы ушли на поиски подходящего сосуда. Семья Бернар с их маленьким сыном Жеромом оказалась идеальным выбором. В одну роковую ночь древняя магия разорвала хрупкую душу ребёнка, позволив тьме занять его место.

Цена оказалась высокой – магический потенциал всего рода Бернаров был пожертвован как плата за этот нечестивый обмен.

– Вечно прятаться она не сможет, – Жером поднялся с кресла, и тень его вытянулась по стене, как живая. – Рано или поздно она выйдет из норы. И тогда я сожму её в своих руках.

Первый Советник оскалился, и в этот момент казалось, что черты его лица на миг исказились, обнажив что-то древнее и чужое под маской человека.

– Я научился ждать. Полторы тысячи лет – не срок. Подожду ещё.

Он резко развернулся от окна, и магические светильники в библиотеке на мгновение погасли, будто испугавшись того, что скрывалось в его голосе.

– Мои шпионы поползут по всем углам Лиадории. Бесполезно, огненная ящерка. Я выслежу тебя.

В его глазах вспыхнуло нечто большее, чем просто гнев – холодный, нечеловеческий огонь тысячелетней ненависти. А улыбка, что растянула его губы, напоминала оскал хищника, уже чувствующего запах крови.

14. Дождь, скрывающий правду

– Неплохая лачуга! – Риф одобрительно осмотрел пристанище Тяньлуна и Сары.

Снаружи – неказистая хибара на самой окраине Марблена, но внутри – уютное гнездо: несколько комнат, кухня-столовая и даже мовница – редкая роскошь для этих мест.

Он прошмыгнул по всем углам, заглянул на задний двор, где Тяньлун устроил тренировочную площадку, и свистнул от восхищения.

– Бьюсь об заклад, ты прикупил эту развалюху и обустроил под себя, – усмехнулся Риф, развалившись за кухонным столом.

Промокшие плащи, тяжёлые от дождя, покорно висели у печи, отдавая влагу тёплому воздуху. Тяньлун мельком взглянул на Сару – мысль использовать её огонь для просушки мелькнула, но он отогнал её. Не время. Такому он ещё не учил её – сейчас важно было отточить базовое владение стихией, а не экспериментировать. Да и боевые навыки девушки оставляли желать лучшего – их тренировки только начинались.

Эльф, переодетый в сухую одежду, плюхнулся за стол. Пламя в очаге весело потрескивало, отбрасывая танцующие тени на стены, словно насмехаясь над непогодой за окном. Дождь продолжал яростно барабанить по крыше, будто небеса решили смыть Марблен с лица земли. Но здесь, в этой уютной кухонной крепости, царило тепло и покой – островок безопасности посреди осеннего потопа.

– Ну?! – хором выпалили Риф и Сара, оба в нетерпении подпрыгнув при появлении наёмника. Тяньлун насмешливо помахал свертком, который держал в длинных пальцах.

– Что там? – Сара порывисто бросилась к эльфу, пытаясь выхватить пергамент, но тот ловко уклонился, будто угадав её движение.

– И что за шарада в конце? – не сдержался Риф, постукивая пальцами по столу.

Тяньлун перевёл взгляд с горящих нетерпением глаз Сары на оживлённое лицо Рифа.

– Вы как две капли воды, – произнёс он, и в уголке его губ дрогнула усмешка.

Сара обладала дурной манерой забрасывать его градом вопросов, особенно бестолковых. Риф же был тем ещё трещоткой – когда любопытство охватывало его, он терял всякую меру и сыпал словами, не оставляя и шанса на ответ.

– Ты ведь знаешь, чьи это записи. – В голосе Тяньлуна звучала не вопросительная интонация, а уверенное утверждение. Риф лишь молча кивнул в ответ.

– А я-то не знаю! Почему вы мне ничего не говорите?! – не выдержала Сара, тут же толкнув эльфа локтем в бок. Наёмник бросил на неё устало-насмешливый взгляд – терпение явно не было её добродетелью, а ожидание превращалось для неё в самое настоящее испытание.

– Ну и неугомонная же ты, Искорка! – рассмеялся Риф. – И как ты, дедуля, умудряешься сохранять железное спокойствие рядом с ней? – добавил он, обращаясь к эльфу, чьё каменное лицо не выражало ровным счётом ничего.

Сам же рыжий пройдоха ухмылялся до ушей, разглядывая эту невероятную пару. Контраст между ними был поразителен:

Сара – живое пламя с магией первородного огня, острым языком и неукротимой энергией. Её ослепительная красота заставляла сердце Рифа биться чаще – он уже успел всесторонне оценить её достоинства.

А Тяньлун – немой утёс, несущий груз нераскрытых тайн. Его легендарная выдержка вызывала у воришки искреннее уважение. Сам бы он давно взорвался рядом с такой искрой, как Сара – словно бочка с порохом от одной спички.

– До сих пор не пойму, кто тебя учил, – Тяньлун изучающе посмотрел на Сару. – Или историю у вас тоже так плохо преподавали?

– Я прекрасно училась! – вспыхнула девушка, громко фыркнув. – И историю нам давали по полной программе!

– Серьёзно? – эльф приподнял бровь. – Как-то не верится.

Риф фыркнул, наблюдая за их перепалкой – зрелище выходило уморительное. Сара же нахмурилась и драматично закатила глаза. Она-то знала, что не зря корпела над книгами, вбивая в голову даже самые нудные дисциплины, которые, по словам наставников, были «основой мироздания».

– Так что ты знаешь о Конклаве магов? – резко сменил тему Тяньлун, развернувшись к ней всем корпусом. Его взгляд стал острым, как клинок – испытующим, почти допросным.

– Конклав существовал более полторы тысячи лет назад, – начала Сара, не отрывая взгляда от ледяных глаз эльфа. Она намеренно держала тон уверенным – пусть Тяньлун и старше её на много лет, но она не собиралась уступать в этом споре знаний.

– Высший совет магов Лиадории, – чётко произнесла она, подчёркивая каждое слово, – хранители запретных знаний и верховные арбитры в клановых распрях.

Тяньлун лишь слегка кивнул, будто проверяя её на прочность.

– Именно они развязали Войну Четырёх Стихий и первыми запретили связующую магию, – продолжила Сара, но вдруг замялась, лихорадочно вспоминая страницы учебников.

– И это всё? – эльф язвительно приподнял бровь, не ослабляя гипнотического давления своего взгляда. – А о самих магах тебе что известно? Об их истинной силе? О том, что случилось после войны?

Каждый его вопрос бил точно в цель. Даже Риф, до этого лишь ухмылявшийся в сторонке, непроизвольно насторожился – его пальцы замерли на краю стола, а взгляд побежал по потолку, будто выуживая из памяти обрывки когда-то услышанных легенд.

Конклав магов испокон веков оставался незримым стражем равновесия, семью столпами, поддерживающими хрупкий порядок магического мира. Семь сильнейших магов держали в своих руках не только ключи от величайших тайн, но и судьбы целых королевств.

Их запретные архивы хранили знания, за которые простые смертные готовы были пролить моря крови. Их решения не обсуждались – они исполнялись, будто сама реальность подчинялась их воле. Когда баланс Лиадории оказывался под угрозой, Конклав вмешивался без предупреждения – тихо, как тень, или ярко, как падающая звезда, но всегда неотвратимо.

Так длилось веками, пока в самое сердце Конклава не проникла невидимая гниль – она пускала корни медленно и искусно, как яд коварного змея.

Калвах, мастер теней и обмана, скрывал свои следы с дьявольским мастерством. Когда маги наконец прозрели, время для предостережений уже истекло.

– Последний состав Конклава насчитывал семь магов, – наконец проговорила Сара, нервно потирая подбородок. Её пальцы беспокойно выбивали ритм по собственной коже, будто помогая вытянуть из памяти забытые страницы учебников.

– Но… – она резко замолчала, словно споткнулась о собственные мысли. – В сохранившихся хрониках… неполные списки. – Она зажмурилась, представляя полуобгоревшие свитки и рассыпающиеся в прах архивы. – Резиденция Конклава погибла в огне войны вместе с большинством записей…

Внезапно её рука взметнулась вперёд, останавливающим жестом.

– Нет, погоди! – в её глазах вспыхнуло озарение. – Я помню! До войны – сотни томов. После – лишь обрывки.

Её взгляд скользнул в сторону, увязая в странности этого факта. Как такое возможно? Столь масштабное событие… и – пустота.

– Ты ответила не на всё, – Тяньлун слегка склонил голову, будто взвешивая каждое её слово.

– Да брось ты, Скорпион! – Риф резко встрял, разрывая напряжённую паузу. Его хитрый взгляд скользнул с эльфа на Сару. – Устроил тут допрос с пристрастием?

– Нет, – каменным тоном ответил Сяо. – Но мы имеем дело с наследием Конклава.

– Ладно, Искорка, дай-ка я помогу, – Риф кокетливо приподнял бровь. Сара резко повернулась к нему, глаза расширились от любопытства. – Этот булыжник – очевидец тех лет. Забавно, да? – бросил он, игриво подмигнув Тяньлуну.

Эльф закатил глаза и скрестил руки, его фырканье прозвучало как хлопок двери в лицо.

–Ты… ты видел это?! – Сара вскинулась, упершись ладонями в стол и резко наклонившись вперёд.

– Нет, – отрезал Тяньлун, отмахнувшись от неё, как от назойливой мухи. – Я тогда был в Пустынных Землях.

– Но ты жил! – девушка вспыхнула, словно факел. – Ты должен знать, почему после войны не осталось ни единого свитка!

Сара замерла. Её взгляд, острый как клинок, впился в Тяньлуна. Этот эльф с первой встречи был для неё живой загадкой, а теперь лишь обрастал новыми тайнами, разжигая её любопытство. Но вдруг она резко перевела внимание на Рифа, сузив глаза.

– Постойте-ка… – голос её пропитался подозрением.

Теперь она изучающе разглядывала воришку. Гибкий, жилистый, словно рождённый для побегов по крышам и узким переулкам. Чуть выше её, но вечно сутулящийся – привычка растворяться в толпе. Медно-рыжие волосы, вечно растрёпанные, будто их только что перебирал ветер погони. Ярко-зелёные глаза с вечным огнём озорства, усыпанное веснушками лицо.

Его поношенная одежда с десятками скрытыми карманами выглядела удобной для воровства. Тёмно-серый плащ, сохнувший у печи после ливня, носил следы былых приключений. Мягкие сапоги – идеальные для бесшумного подкрадывания.

– Откуда ты всё это знаешь? – ткнула пальцем в его грудь. Он казался ровесником – лет 25, не больше. Вдруг не человек? Её взгляд скользнул к его ушам – не эльфийские ли? Нет, человеческие.

– Откуда ты знаешь Тяньлуна? – теперь весь её корпус был развёрнут к воришке. – Чьи записи ты принёс? Он сказал, что ты в курсе.

Подозрительность в её голосе прозвенела, как натянутая тетива. Выходило, этот уличный пёс знал в сотни раз больше, чем она, зубрившая тонны книг. И теперь острое понимание собственного невежества жгло её изнутри.

Риф расцвел ухмылкой во всю ширину лица. Ловко подбросив монету, он заставил её исчезнуть в кулаке, чтобы она волшебным образом появилась между пальцев другой руки. Нарочито медленно перекатывая золотишко по костяшкам, он играл в кошки-мышки, бросая провокационные взгляды на Сару.

– Какая че-е-есть! – растянул он, драматично прижимая руку к груди. – Лично от такой огненной дикарки? Я тронут до глубины души. – Его лукавый взгляд скользнул по её лицу. – Но секреты – моя валюта, Искорка. Не продаются.