Талый снег

–Нам нужна вся информация по Емельянову Захару Борисовичу.

-Я расскажу. Всё расскажу, только руки отпустите! – оживился Пашка. Когда его отпустили, он быстро осмотрелся – а тут безопасно? Никто не подслушает?

–Меня зовут Петров Игнат Алексеевич – протянул руку

незнакомец. Он кивнул двум сопровождавшим – прошерстите здесь всё. А мы пока с юношей поговорим. Один на один.

–Игнат Алексеевич. Я всё расскажу о Емельянове. Только

пообещайте мне свою защиту и то, что я потом со своей сестрой смогу беспрепятственно покинуть ваш город.

Пашка решил, что неплохо бы себя обезопасить. Версия, что Вера – его сестра, должна быть до последнего.

Петров внимательно смотрел юноше в глаза.

–Я вам гарантирую полную конфиденциальность и безопасность. За сотрудничество с нами вы не пострадаете. Обещаю.

Глава 7

-Их банду прям там и накроют – вполголоса произнёс Павлик. Он расхаживал по комнате и нервничал. Раиса Поликарповна ушла, оставив их вдруг одних. Даже дверь запирать не стала. Это

настораживало Пашку. То ли Емеля доверять ему стал, то ли проверяет.

Ну, теперь уже проверяй, не проверяй, а дело сделано. Назад не повернёшь. Сожаления внутри не было. Только желание, чтобы поскорее это всё закончилось. Да, скорее всего, придётся им с Веркой домой вернуться. Но, как говорится, набегались. Хватит.

Лучше пойдёт к бабке Евдокии Петровне и напрямую скажет, что хочет жениться на Верке, и точка. Потом к дядьке Антипу поедет с повинной головой. А там как Бог даст.

Вера наблюдала за Пашкой тихонько, боясь его побеспокоить. Она была рада, что Пашка решился и стал сотрудничать с милицией. Где это видано, в мирное время такой беспредел творится? Только-только от войны оправились.

-А мне что делать, Пашка? – спросила Вера. Её в последние дни так сильно мутило, что она еле-еле выходила с Раисой

Поликарповной на станцию.

–Ты дома завтра сиди. Скажи, плохо тебе. Ляг и не вставай.

Волоком же не потащит же тебя Раиса? А я потом, как всё закончится, мигом за тобой. Вер … домой, видимо, придётся вернуться.

Девушка вздохнула. Придётся так придётся. Слишком неопытны и юны они с Пашкой для взрослой жизни. Без связей, знакомых и без денег. До Ленинграда им ни в жисть не добраться

самостоятельно. Отделались от одной банды, могут ещё на одну нарваться. Боязно, страшно, и бабка Евдокия уже не кажется ей такой зловещей, как вот эта вот неизвестность.

–Вернёмся. Только ты завтра там аккуратней, Паш! Береги себя и на рожон не лезь.

Вера представления не имела даже, как банду Емели будут

накрывать. Но то, что Пашка будет под прикрытием людей из милиции, успокаивало девушку, и не было предчувствия, что что-то может пойти не так.

***

Емеля стукнул кулаком в стену, обитую тонкой фанерой. Остался внушительный отпечаток.

–Сдал, гад! – чуть ли не взвыл он. В его окружении не было таких крысёнышей. Обычно все с первого раза понимали и работали на него. Деньги и сытая жизнь всем нужны. Особенно молодым юнцам, которые военные годы не познали, только родившись у своих мамок, и представления не имеют, что тогда было.

По-другому живут они, и отголоски войны их не коснулись. Спорт, танцы под "Битлз", походы в горы, кино. Кому что. Емеля презирал их и завидовал их чистым и светлым мыслям. Поэтому выискивал тех, кто попал в трудную ситуацию, и забивал им голову совершенно другой политикой.

Пашка ему понравился. Хороший парень, цельный. Таких мало. И вдруг такое разочарование. Значит, он тоже из "этих"?

Идейных? В огонь и в воду за любимую родину? Не зря он

приказал проследить за ним Штырю. Тот шёл за Пашкой до того момента, как парня схватили.

Штырь по голосам их узнал. Сам когда-то попадал, да удалось сбежать.

–Кончать надо этого Пашку. Шестёрка он, – Штырь сплюнул на грязный пол, сунув руки в карманы брюк. Выглядел он

устрашающе. Встретишь такого поздно вечером, удар хватит. Ломанный-переломанный нос, обожжённое лицо, половина выбитых зубов. Росточка маленького, щуплый. Глубоко

посаженные глазки непонятного цвета постоянно бегают, не задерживая свой взгляд ни на чём и ни на ком.

–На месте будем решать завтра. Главное, что предупреждён – значит, вооружён.

Емеля закрыл дверь за Штырём и, достав припасённую бутылку водки, зло отвинтил крышку. Два гранёных стакана горячей лавиной осели где-то в желудке. Стало так тепло, хорошо. Эх …

Пашка, Пашка. Хотел человека из тебя сделать. Такие дела вместе бы проворачивали!

В дверь постучали. Емеля открывать не хотел, но мать глухим голосом произнесла:

–Сынок, это я. Открой!

–Чего тебе? – грубо спросил Емеля, впустив мать внутрь своего жилища.

–Давай отменишь назавтра всё? У меня предчувствие плохое! Сынок, не губи себя, – Раиса Поликарповна прошла вслед за сыном на кухню. Смрад сигаретного дыма ударил в нос. Женщина закашлялась и хотела форточку распахнуть, чтоб выветрить всё. Но Емеля больно стукнул мать по руке.

–Не трожь. Без тебя знаю, что делать.

–Не ходи, Богом прошу …

–Про Бога вспомнила? – взревел уже порядком захмелевший Емеля – а где был твой Бог и почему ты не вспомнила про него,

когда тебя посадили? Я остался один, никому не нужный.

Униженный и обиженный судьбой мальчишка! Мне зубами пришлось выгрызать себе всё, что я сейчас имею. Но этого мало!

Мало за тот случай, когда я, спортсмен, подающий большие надежды, комсомолец, и трудолюбивый ответственный пацан на заводе, оказался избитым до полусмерти возле помойной ямы, в которую меня ткнули носом, и не один раз. Эта система меня сломала! Напомнила, кто такая моя мать и кто я сам!

–Тише … Тише … Сынок! – Раиса Поликарповна чуть ли не плакала – соседи услышат через стенку – тише!

–А мне плевать. Пусть слушают и знают, что никакой я не Захар Борисович, а Емеля! Тот самый, который весь город в страхе держит! Вот они где все у меня! Вот! – Емеля поднёс к носу матери свой здоровенный крепкий кулак. Его глаза налились кровью, лицо побагровело. Сама Раиса Поликарповна испугалась даже.

Она тихонечко стала пятиться назад, к двери. Её сын редко пил, а тут как с цепи сорвался. Значит, вправду что-то случилось, и завтрашний день казался самым страшным днём в её жизни.

–Захарушка, об одном прошу, помни, что у тебя сынок есть, Женька. Есть тебе ради кого жить. Ведь только родился кровинушка твоя, не губи себя. Ради него не губи!

–Иди, мать, иди! – Емеля чуть ли не вытолкал мать за дверь. Он заперся на замок и, прислонившись спиной к стене, сполз на пол. Женька … Да, у него недавно родился сын. От случайной связи с одной телефонисткой на телеграфе. Он её не любил, она его тоже.

Просто физически потянуло друг к другу. Всего один раз это было. А через пару месяцев она его нашла и сообщила, что беременна.

Емеля испытал радость. Ещё бы! В том, что родится сын, он не сомневался. Поэтому стал "работать" ещё энергичнее. Собирал запасы на случай бегства из страны. С собой хотел прихватить ребёнка и его мать. А что? Его здесь уже ничто не держит. За границей их ждёт другая жизнь, и сын его будет расти в

совершенно другом менталитете.

До самого обеда Емеля так и уснул на полу, склонив опущенную голову на грудь. Ему снилось голубое безоблачное небо и

цветущие зелёные горы, распростёртые на много километров под жарким палящим солнцем. Разбудил его громкий стук в дверь.

–К полудню уже скоро – на пороге квартиры стоял Штырь – пора?

Емеля прошёл к раковине и, зачерпнув из железного бочонка холодной колодезной воды, вылил на свою голову целый ковш.

Много он сегодняшней ночью выпил, зря. Голова теперь как чугун.

–Пошли, – пробурчал он, переодевшись наскоро в сухую одежду.

Глава 8

Утро выдалось мрачным и холодным. Пашка ещё утром куда-то ушёл. Вера поначалу не переживала за него. Беды не чувствовала. Была уверена, что у Пашки всё получится, как задумал. Девушка соврала Раисе, что совсем встать не может. Живот прихватило и температура, кажется, поэтому не пойдёт она с ней на станцию.

Раиса губы недовольно поджала, но настаивать не стала. Просто спросила, может, в больничку ей? Вера отрицательно покачала головой и, закутавшись в шерстяное одеяло, притворилась, что спит.

–Ладно, отдыхай. Я и одна справлюсь. Дело нехитрое -

пробурчала Раиса Поликарповна и вышла из барака. Она

шаркала тяжёлой походкой до станции и смотрела себе под ноги, не поднимая головы. Переживала за сына своего и всю ночь до утра глаз не сомкнула.

Зря он затеялся именно сегодня. Что-то нехорошее должно произойти. Вон даже погода хмурится. На станции было очень многолюдно. Поезда с грохотом тормозили возле платформы. Вагоны выпускали из себя толпы спешащих куда-то суетливых людей.

У Раисы прямо отбоя с самого утра не было. Пирожки просто разлетались, и к обеду у неё уже ничего не осталось. Взглянув на большие часы, висевшие над входом в здание вокзала, Раиса переполошилась. Хотела до сберкассы бежать. Хоть одним

глазком посмотреть из-за кустов, как её за руку тронул Штырь. Он шмыгнул носом и выдавил из себя:

–Всё. Я еле успел сбежать. Емеля как чувствовал. Приказал мне тебя найти и зазнобу его, с Женькой. Сваливать надо из города. Я знаю как и кого напрячь. Собирай манатки. Меня искать будут, так что поторопись, Поликарповна. Торопись.

У Раисы потемнело в глазах и она стала оседать на землю, как Штырь её подхватил и оглядываясь всё время по сторонам, повёл за угол. А там и по направлению к кладбищу.

–Чего внимание к себе привлекаешь? – зашипел он ей в ухо.

–Ты сказал, что "всё". Чего это значит? Управились уже? А Захарка мой где? Сбёг? Ждать нас где будет?

–Да убили его! Говорю тебе! – снова зашипел Штырь. Страх быть пойманным спецотрядом, который их накрыл, был сильнее. Емеля знал, что Пашка сдал его и всё равно не отменил налёт. Только решил пораньше начать, думая время выиграть. Пашку всё время из виду не выпускал.

–Как … Убили? Ты чего такое мелешь? Чтоб Захарку моего убили?

– закричала Раиса. Она кулаками начала бить Штырю прямо в грудь. Слёзы сами собой текли по морщинистому лицу. Она не верила, не верила, что такое может быть. Её сын из любой ситуации мог выкрутиться. Его около трёх лет поймать не могли и даже не знали, кто за всеми разбоями стоит!

–Да вот так. И мальца этого тоже … Того … Но этому предателю так и надо. А вот, Емеля …

Штырь снял свою шерстяную кепку и сжал в ладонях. Без Емели худо всем будет. Он справедливый был, никого из своих людей не обижал и честно делил награбленное. Да и грабил он только зажиточных. Простых не трогал.

Раиса, опустившись в жухлую листву возле кладбищенской ограды, беззвучно плакала. От вокзала они далеко успели уйти. Куда ей теперь бежать-то? А сына по-человечески схоронить? На могилке его распластаться безвольной птицей, аки горлица, и всю боль свою излить.

-Емеля приказал. Ты последнюю волю сына исполнить не

хочешь? Бабу его забрать надо и Женьку. Общак разделить между оставшимися людьми и распустить их. БОльшую часть завещал он сыну своему. Я вас увезти должен отсюда и как можно дальше.

Документы уже заранее все были сделаны. Говорю же, как чуял Емеля, что конец его скоро. Эх … – Штырь смахнул набежавшую слезу и рывком подняв Поликарповну, повёл к баракам. Именно там Емеля тайник обустроил. Предаваться страданиям некогда, бежать надо. Бежать.

В бараке, словно птица запертая в клетке, металась Вера. Ровно в полдень, как стукнулся голубь в стекло. Напугал до мурашек. Вот тогда-то и забилось сердце девушки. Да так, что в глазах

потемнело и стало трудно дышать. Пашка! Неужели с ним что?

Входная дверь распахнулась и вошла Раиса Поликарповна.

–Ты всё ещё здесь? – каким-то зловещим тоном спросила она. Штырь суетливо пробежал в соседнюю комнату. Не до бабских разборок. Эта девица им теперь без надобности. Пусть топает восвояси.

–А где же мне быть? – Вера вытаращила на женщину глаза. Точно что-то случилось! На Поликарповне лица нет. Девушка бросилась ей в ноги, схватила за подол юбки.

–Говорите же! Что произошло?– закричала она. Лишь бы не с Пашкой! Лишь бы не с ним!

–Убили сына моего. И твоего Пашку тоже. Как дать бы тебе сейчас, чтоб голова твоя отлетела, да руки марать не хочется … – Раиса заглянула в комнату, оттолкнув от себя Веру – что там, Штырь?

–Нашёл! Уходим.

–Подождите! Подождите же – Вера еле сдерживала рвущиеся из груди рыдания. Может Раиса специально? Или перепутала что?

–Убили их всех. Что непонятного!

Теперь уже Штырь толкнул девушку. Сильно толкнул. Вера споткнулась и упала на спину, едва не задев виском угол

кухонного стола. Входная дверь хлопнула и воцарилась тяжёлая

гнетущая тишина. Лишь капли дождя отчаянно забарабанили по стеклу, как Вера вдруг вскочила и понеслась сломя голову на то место, где должен был состояться налёт.

Её тут же подхватили цепкие руки.

–Попалась, птаха! – раздался довольный голос Прошки Фролова – давно по вашему с Павкой следу иду, да всё мимо.

–А Павлика убили-и-и … – дала наконец волю слезам Вера. Не догадывалась она для чего её Прошка так усердно искал. Не до того ей было. Хотелось хоть с кем-то болью своей поделиться.

–Убили? – озадаченно почесал макушку Прохор. Во дела … И как он об том Марусе скажет?

–Убили. Он с компанией одной не хорошей связался и их

милиция накрыла. Павлика, видимо, случайно зацепили или кто из этой банды специально убил – тараторила Вера – а может со мной добежишь туда? Может, ошиблась Поликарповна и Пашка жив? Ранили его просто?

Прохор бечь никуда не хотел. И так проваландался цельный месяц в поисках беглецов. Все деньги, что Маруся с Евдокией ему ссудили, спустил на информаторов. А они нынче дорогие пошли.

–Поезд у нас скоро. Опоздаем – он потянул Веру в сторону станции.

–Не хочу без Пашки никуда – упёрлась девушка – выяснить надо. Не верю, что он так нелепо погиб!

Прошка осмотрелся по сторонам да и нажал на шее Верки одну точку, с помощью которой человека усыпить можно. Это ему во время войны один немец подсказал, когда Прохор в деревне старостой был избран.

Девчонка вмиг обмякла.

"Помогло" – радостно промелькнуло в голове у Прохора.

Подхватив Веру на руки, он поспешил к станции. Она не тяжёлая была. Лёгкая, как пушинка. В этом Прошке повезло. Не

откормила её Евдокия, всё хлеба на внучку жалеет. Ничего. Замуж за Андрея Макаровича Савельева выйдет, отъестся.

***

Все сроки уже выходили. Евдокия Петровна от нервного напряжения всё на дочь покрикивала, да на зятя.

–Глаза б мои вас не видали. Обоих! – в сердцах крикнула она.

Макар Савельев со дня на день приедет, а Верки всё нет. Придётся правду сказать. Ничего не поделаешь. Хорошую партию потеряют они.

"Ну, Верка … Когда ни когда объявишься, я тебе тогда покажу где раки зимуют" – зло думала Евдокия Петровна. Дела

закружили её. Нюрку не допускала. Пущай за своим алкашом смотрит лучше, боле ничего от неё не надобно.

–Евдокия Петровна! Гостей не ждёшь? – раздался от калитки радостный голос Прошки Фролова.

Женщина вытерла мокрые руки об нижнюю юбку и повернулась.

–Батюшки! Нашёл! – всплеснула она руками.

Верка стояла перед бабушкой бледная, измученная и с пустым взглядом.

–Я беременна, ба … А Павлика убили … – тихо произнесла она.

Прошка смущённо откашлялся.

–Пойду я. Ты, Петровна … Ты это … Помягче с внучкой-то. Вишь беда какая у ней. Стресс, понимаешь ли … – поднял он вверх указательный палец и направился до Марии Арсентьевной. Про сына оповестить. Вот где тяжёлая миссия у него была.

–Чего ты сказала? – переспросила Евдокия Петровна, подумав, не послышалось ли ей?

–Беременная я. От Пашки. А его убили! – крикнула Вера и

побежала в дом. Только сейчас до неё дошло, что она его больше никогда никогда не увидит. Не услышит. Не поцелует! Только сейчас! Как ей дальше жить?

Глава 9

Вера, склонив голову сидела за кухонным столом. Погода за окном была под стать её серому и унылому настроению. Бабушка морально изводила её все эти дни. Даже мысли страшные в голову лезли. Утопиться или повеситься на первом же суку. Всё равно жизни ей в деревне не будет. Не дадут спокойно жить.

Эх, мама … Где ты? Почему бросила? Ведь ты так нужна сейчас!

–Выйдешь замуж за Андрея Макаровича. Вот мой сказ – отрезала Евдокия Петровна под конец своей речи.

–Да каким же образом, мама? – удивлённо спросила Нюра, вошедшая в дом. Она теперь каждое утро провожала Саньку на работу и возвращалась обратно.

–А таким. Ты, Нюрка, тоже не без греха. Объясни, как и что нужно сделать в первую ночь молодых, чтоб муж не догадался ни о чём.

–Мама! Что ты такое говоришь? – вспыхнула Нюра.

–У всех моих дочерей рыльце в пушку. Не пошли вы в меня, не пошли. Я вас как от отца родила, так и не было боле у меня никого. И до встречи с вашим отцом честная была. А вы в кого такие уродились? Что ты, что сестрица твоя?

Нюра молча разулась, повесила свой плащ и прошла к печке, руки погреть. Прям осень наступила и сразу похолодало. Хоть и середина августа только. Неужели лето прошло? Да, Нюра тоже оказалась не честной, как и Настя. Но тогда была война. Разве можно было честь сберечь? Мать ей только душу разбередила, да на больное надавила.

–Допустим в этом, Вера обманет Савельева. А как с

беременностью быть? – не оборачиваясь на мать, спросила Нюра. Она смотрела на огонь в печи и словно замерла. Время как-будто остановилось. Не счастлива она с Санькой. Может, если не увела бы его от Насти, то и жизнь бы по-другому сложилась?

У Веры был бы отец. Сама Настя не пропала бы где-то далеко, на торфянке. И Нюра, глядишь, судьбу свою нашла бы. Ведь порой люди сами рушат свою жизнь необдуманными поступками и действиями. А потом жалеют, да только поздно уж.

-Срок маленький у неё. Месяцем раньше родит, ничего

страшного. На своём пусть стоит и всё. Андрей будущий поп. Разве разбираться будет? Примет, как миленький. Воспитает, как своего, ещё и награду себе заслужит там – Евдокия Петровна подняла указательный палец вверх – а нашей Верке будет наукой.

За такого мужа пусть держится и Бога благодарит. Заодно

бабушку, что судьбу её как положено устроила. Пашка помер. Всё! Нет его. А позорить меня потом по всей деревне своим пузом нечего. Опозоренная уже Настькой.

–Я не пойду за Андрея Макаровича замуж – упрямо поджала губы Вера. Ей терять теперь нечего. Выгонит бабушка из дома, поедет к тётке Пашкиной в Ленинград. Он про неё много хорошего рассказывал. Неужели прогонит её?

–Пойдёшь – с нажимом произнесла Евдокия Петровна – попробуй только мне поперёк сделать. Для тебя же стараюсь.

–Не пойду! Вдруг это ошибка и Пашка жив! Хочу дождаться вестей от Марии Арсентьевны. Она поехала в тот город и всё узнает. К тому же с ней дядька Антип. Может жив Пашка и лежит где-нибудь в больнице! А ты меня насильно собралась за

Савельева замуж отдать!

Звонкая пощёчина прилетела Вере от бабушки.

–Помалкивай сиди. Маруську она ждать собралась. Не тешь себя напрасными надеждами, как мать твоя. Ещё неизвестно когда Маруська вернётся, путь не близкий. А живот тем временем у тебя будет расти. Сплетни по деревне поползут, слухи. Не

докажешь, что от Пашки ты понесла. Мало ли от кого могла? Начнут судачить о том, почему тебя Андрей Савельев замуж не взял …

–Кого не взял? Верочку? – раздался весёлый бас от двери Макара Силантьевича. Он вошёл в дом вместе со свахой, Архиповной.

Евдокия Петровна от неожиданности руками всплеснула,

покраснела враз. Неужто весь разговор слыхал? Да как же это он? Без предупреждения заявился, да ещё с этой сплетницей свахой!

Да нет вроде … Судя по весёлому выражению лица не успел он всего услышать. Последнюю фразу только. Аж от сердца у Евдокии отлегло.

–Проходите гости дорогие, проходите – пролепетала Евдокия Петровна и зыркнув на дочь, приказала – Нюрка, стол накрывай, быстро!

Макар Силантьевич широко улыбаясь смотрел на Веру.

–Пускай невестушка будущая на стол накроет. Посмотрим какая из неё хозяюшка будет – произнёс он, довольно поглаживая себя по густой рыжей бороде. Архиповна завела свою обычную речь про купца и товар. Евдокия Петровна вполуха слушала, а сама всё с тревогой наблюдала за внучкой.

Тётка Нюра помогала племяннице незаметно от глаз Савельева. Стол накрыли быстро. Благо своё всё было. И яички, и хлебушек с пылу с жару. Молочко, сметанка. Вера сбегала на огород,

помидорчики набрала, укропчику, лучок нашла. В холодном и тёмном погребке квасок припасён был, девушка быстро окрошку приготовила, пока за столом шёл жаркий разговор о том, когда свадебку сыграть.

А когда уж Макар Силантьевич выпил самогона Евдокии Петровны, то и вовсе размяк. Руки на огромном пузе сложил, а потом вдруг как стукнет по столу кулаком. Все замерли. Голоса женщин стихли.

–Свадьбу сыграем через неделю. Больше тянуть нечего. Андрей у меня собирается в Тульскую епархию попроситься. Ждёт от архиерея ответ. Со свадьбой тянуть уже нельзя. Точка.

Сердце Веры ушло в пятки. Господи, ну почему? Зачем ей этот Андрей, когда она Пашку любит! Не хочет она попадьёй

становится. В Бога верит, молитвам научена. Но быть женой священника никогда не хотела. Тем более в глубине души верила, что Пашка жив. Сердце ей подсказывало и интуиция.

Поздно вечером, когда Нюра укладывала спать опять напившегося Сашку, Вера молча вышла из дома.

-Куда? – громко крикнула Евдокия Петровна, приготовившаяся уже лечь спать.

–Воздухом подышать. Не сбегу. Не переживай – коротко ответила Вера и хлопнула дверью. Не могла она уже ничего сделать.

Придётся свыкнуться со своей участью и стать женой Савельева.На улице было хорошо. Дождь прекратился и даже как-то душно было. Тихо-тихо вокруг. Девушка присела на завалинку и сжала в руке кольцо матери. Не приносит оно счастья, как мечтала в детстве маленькая Верочка. Надеялась, что это по жизни её талисман и он будет её защищать от всех невзгод.

С расстройства появилось отчаянное желание его выбросить, как вдруг от изгороди раздался негромкий женский голос:

-Доченька …

Вера вскинула голову, всмотрелась. Сердце заколотилось, как сумасшедшее.

–Мама? Это ты? – не верила она своему счастью.

–Я, Верочка, я – женщина широко распахнула свои объятия, не решаясь войти за калитку – иди, обниму тебя моя хорошая.

***

Мария Арсентьевна с тревогой ожидала в коридоре местного госпиталя. Антип всё выяснил. Незнакомого раненого парня без документов привезли именно сюда.

–Хоть бы это Пашка был, хоть бы он – шептала измученная от горя женщина. Если это он, то она ему всё простит. Всё! Пусть хоть на ком хочет женится. Слова поперёк ему не скажет.

Брат её, Антип, размашистым шагом топал к ней. Лицо его было хмурым и серьёзным. Маруська обречённо присела на край скамейки. Неужто это не Павлик? Тогда что же? Погиб её сынок? Всё?

Защемило так в груди, дышать трудно стало.

-Ну, ну. Будя – Антип похлопал сестру по плечу – Пашка это наш, Пашка. Живой. Ещё и станцевать обещал врачу. Сейчас после операции пока спит.

–Ой! – вскрикнула от радости Мария Арсентьевна и вскочив, бросилась брата обнимать – слава тебе Господи! Жив! Павлушка мой, сыночек! Родненький! Живой!

–Ну, хватит, хватит – сдержанно произнёс Антип. Хотя в душе был рад не меньше сестры. Павлик для него, что сын. Своих-то детей нет у него и не будет уж – ты вот что, сестричка. Павлик пусть лечится пока. Долго ему по словам врача ещё восстанавливаться.

Я тебе тут комнатку у кого-нибудь сниму. Деньжат дам. Живи, сына навещай. А как выпишут его, так сразу ко мне. Оба. Нечего вам в глухомань эту возвращаться. В город вас забираю, к себе. Жизнь мимо проходит, года идут. Мы друг у друга одни. Вместе держаться надо, рядышком.

Мария Арсентьевна даже выговорить ничего не смогла. Такого великодушного жеста никак от брата не ожидала. Ладно, Пашку в город забрать хотел. Но чтоб и её тоже?

–Спасибо тебе, братка – только и смогла она выдавить из себя, позабыв и про Веру, и про мысли свои. Павлик жив, остальное уже не так важно.

Как и обещал, Антип снял комнату у одной бабульки, недалеко от госпиталя. Дал денег на житьё-бытьё. Сам уехал. Служба.

–Телеграмму отбей, как Пашка выздоровеет. Поняла? Служебную машину за вами пришлю – Антип прощался с сестрой на вокзале.

Было заметно, что ещё он что-то сказать хочет или спросить.

Решился – домишко твой может продать? Всё, копеечка будет.

Мария Арсентьевна жила в доме мужа. Их с Антипом