Талый снег

родительский дом ещё в войну разбомбили. Одни обгоревшие руины остались, поросшие за столько лет бурьяном. Дом продать? Да кому!

–Никто его не возьмёт даже даром. У нас деревня вымрет скоро. Всего дворов тридцать и осталось.

-Тридцать не пять. Возьмут. Знаю семью одну. Хотят из города куда подальше перебраться, да жилья нет. Попросили меня помочь им.

"Вот оно что …" – промелькнуло в голове Марии Арсентьевны. Стал бы Антип её без выгоды в город брать. Но делать нечего.

Откажешь – обидеться может. А ей Пашку, нужно к нему пристроить, и женщина дала добро.

Глава 10

Пашка с трудом разлепил глаза. В горле пересохло, шум в ушах стоял. Негромко простонав, он повернул голову. Его койка была у стены, напротив – две пустых кровати.

–Вас отдельно положили. Эта палата только для важных персон, – раздался чей-то мелодичный женский голос.

–М-да? Значит, я важная персона? – попытался пошутить парень, поморщившись от боли. В плече была ноющая боль, в левом боку тоже.

–Не знаю. Мне просто известно, что ваш родственник за вас перед главврачом похлопотал, чтоб вас отдельно ото всех положили. Меня Марина зовут, и меня приставили к вам сиделкой.

Пашка хмыкнул. Отрапортовала. Чётко. Как будто текст заготовленный выучила.

–Раз сиделка, то попить дай. Пересохло во рту, как в пустыне, – он наконец сфокусировал взгляд на сидевшей перед ним девушке. Симпатичная. Халатик только коротковат, да пуговки не до конца застёгнуты, либо слишком пышные формы. Пашка даже

отвернулся. Специально, что ли? Он же не робот.

–Вам плохо? Врача позвать? – Марина привстала и наклонилась ниже. От неё пахнуло ароматом сладковатых духов. У Пашки ещё сильнее воображение разыгралось. Молодой, горячий. А тут соблазн такой.

Вдруг в мыслях промелькнуло лицо Веры … Совсем он что ли с ума сходит? У него девушка есть, любимая. И когда стреляли в него, он о ней только и думал, уже распрощавшись с жизнью.

-Нормально всё со мной – грубо ответил Пашка. Он приподнялся на локте и, выхватив стакан с водой, жадно отпил.

–Ваша мама просила передать, что придёт ближе к обходу. Сама хочет с врачом переговорить.

Марина покраснела от чего-то. Девушка настолько понравилась матери Пашки, что та к ней прицепилась, как банный лист, постоянно повторяя: "Вот бы мне такую сноху в дом". Марине и самой Пашка сразу по сердцу пришёлся. Да какой толк от этого?

Сам парень всё имя Веры повторял в горячечном бреду. Видно, девушка его.

–Придёт, хорошо. Завтрак скоро? – Пашка был грубоват с Мариной, хоть и почувствовал влечение к ней.

–Скоро. Вам пока лучше? Я пойду тогда. У меня других дел полно, кроме как за вами сидеть смотреть.

–Отчего же? Сами же сказали, что сиделкой ко мне приставлены.

–Приставлена. Но и свою работу должна успевать делать. За меня её никто не сделает.

Марина вышла, оставив после себя какое-то напряжение. Пашка отвернулся к стене. Обиделась, что ли? Ну и пусть. У него Верка есть. А эта свои прелести тут ему показывать вздумала. Надо бы у матери спросить, куда Вера делась? Ведь должна у Раисы быть. Банду Емели накрыли, почти всех замели, кроме Штыря.

Может, Верка домой догадается уехать? Хоть бы уехала. Здесь ей небезопасно оставаться, вдруг оставшиеся из банды мстить начнут. Дверь в палату распахнулась, и вошла мать. Мария Арсентьевна выглядела уставшей и заплаканной.

–Сынок! – она села на табурет возле кровати Пашки и поставила на коленки авоську – яблочек вот тут тебе купила на рынке, да кефирчику. Доктор ещё не был?

–Мам, скажи мне, где Вера?

Мария Арсентьевна замялась. Ей так местная сестричка

понравилась. Вот бы Пашке её сосватать. Что он к этой Верке всё домотался?

-Вера дома. У своих. Ты знаешь, Пашка … Евдокия Петровна её просватать собралась за городского парня. Он будущий

священник, жену себе ищет. Хорошая партия для Веры

Морозовой. Будет жить с ним как у Христа за пазухой. Ты за ней больше не гонись. Антип нас в город забрать хочет. Другая жизнь у тебя начнётся. Карьера хорошая светит. Ты подумай. Что для тебя лучше?

–Я Веру люблю, – упрямо произнёс Пашка, – выпишусь и поеду за ней.

–Так пока ты выпишешься, её уже замуж возьмут!

–А я прям сегодня и выпишусь, – Пашка хотел встать с кровати, да охнул от боли.

–Куда ты? Швы разойдутся! – вскричала Мария Арсентьевна, пытаясь уложить сына обратно на подушки. Авоська с яблоками упала на пол.

–Кто тут у нас буянить вздумал? – доктор размашистой походкой вошёл в палату и нахмурил кустистые брови – Павел Васильевич?

Что это вы? Предписания врача не выполняете. Мариночка – обратился доктор к молодой сестричке – я вас для чего приставил к Макарову? Почему вас нет на месте?

–Но Геннадий Алексеевич … – хотела возразить что-то Марина, избегая смотреть в сторону Пашки. У них было не принято на свои трудности жаловаться. Каждый выполнял свою работу и ещё сверх того молча.

–Так – крякнул Геннадий Алексеевич – ну-с … Посмотрим, что там у нас, как шов поживает после операции?

После обхода Мария Арсентьевна дождалась врача возле его кабинета. Геннадий Алексеевич, казалось, обрадовался ей. Пригласил внутрь. Чаю предложил, конфет. Оказался очень обходительным, чем смутил деревенскую женщину, не привыкшую к такому вниманию.

–Ваш сын хорошо идёт на поправку. Дней десять полежит, и можно домой – Геннадий Алексеевич сложил руки на столе в замок. Его пристальный взгляд взволновал Марию Арсентьевну.

Давно на неё никто так не смотрел, окромя мужа покойного. В деревне-то кто? Колхозники, рабочий класс. Старики да мужики, которых от своих жён не оторвать. А тут представительный такой, внушительный.

–Спасибо! Спасибо вам! Пойду я тогда. Брату телеграммку

отпишу, когда ему нас забирать – стул вдруг опрокинулся от того, как резко встала Маруся. Сумка выпала из рук, и вообще от растерянности даже плакать захотелось.

–Маша … Мария Арсентьевна! Не переживайте вы так. С вашим Павликом всё хорошо! Угроза миновала. Крепкий парень

оказался, несмотря на то, что пуля задела важные органы, он много крови потерял. Вы только объясните ему, что пока вставать ему пару дней нельзя. Не будет слушаться – себе же хуже сделает.

Геннадий Алексеевич присел на корточки рядом с Марусей и крепко схватил её за руки. Эта женщина словно солнце, озарила его беспросветность и тьму. После смерти его Глашеньки, прошло уже пять лет. Дети разъехались кто куда. А он вот всё один.

Тосковал, выпивал иногда, когда возможность позволяла. Всё фотокарточки пересматривал, да письма молодости

перечитывал. И вдруг такая вот судьбоносная встреча с матерью его пациента.

–Ещё раз спасибо вам. Я сыну всё передам – Мария Арсентьевна мягко высвободила руки. Позволить себе влюбиться она не могла. Ещё на могилке у мужа поклялась, что до самой смерти только ему верна останется. Она вышла из кабинета врача и чуть ли не бегом побежала по длинному коридору. Ну почему?

Почему? Она была уверена, что у неё внутри всё замерло и

покрылось толстой коркой льда. Что ни один мужчина больше ей никогда не понравится, потому что он не сможет заменить ей Васечку.

Успокоившись только на улице, Мария Арсентьевна перешла дорогу и направилась к почтамту. Телеграммку отбить брату.

Пускай забирает их к концу той недели. А с Геннадием

Алексеевичем она просто постарается больше не пересекаться. Ничего хорошего из энтого не будет.

***

Настю ни о чём не расспрашивали. Нюрка смотрела косо, мать лишь поджимала губы и вела себя так, будто младшей дочери не существует.

–Где же ты была, мама? – шёпотом спрашивала Вера, когда они помидоры собирали в большой железный таз. Погода наконец наладилась, и август стал похож на август, а не на конец сентября.

–Долгая история, дочка. Болела сильно. Тиф подхватила на болотах этих. Думала, уже и смерть моя пришла. Домой не вернёшься. Вас опасности подвергать? Под свою опеку взяла меня одна травница. Долго меня лечила, выхаживала. Рискуя собой. Поставила меня на ноги. На болота я уже не вернулась. Здоровье подорвано было всё равно. Уехала на стройку работать.

Раствор замесить, стены оштукатурить. Это не сложно. Зато комната в общежитии и в перспективе своё жильё можно было получить. Да только и тут мне не повезло. Где-то у кого-то что-то украли, свалили на меня. Суд, срок, и десять лет по этапу. Год назад освободилась, домой сразу не стала возвращаться. Мать с сестрой вон, видишь, волком смотрят, как.

Вера обняла мать. Слёзы душили её от жалости к ней. Что ж за судьба-то такая несчастливая? Ради матери выйдет она за Андрея Савельева и заберёт её с собой. В далёкую Тульскую епархию. Иначе бабушка с тёткой житья ей тут совсем не дадут.

Глава 11

Прошло три месяца …

Пашка прихорашивался перед зеркалом. Они с Мариной решили расписаться. Безо всякой церемонии, торжества. Даже колец не было.

–Для меня вся эта атрибутика не важна. Я тебя люблю, и это главное, – просто произнесла девушка в день, когда Пашка впервые ей предложение сделал.

Пашка лишь молча её обнял и с тоской в глазах посмотрел на голубое безоблачное небо. Воздух был морозным. Середина ноября как – никак. Они сидели с Мариной на скамеечке, в парке. Несмотря на выходной день, в нём было безлюдно. Три месяца со

дня знакомства и два месяца, как Марина переехала в незнакомый ей город, в незнакомую семью.

Антип Арсентьевич похлопотал в ведомственной больничке, и Марину взяли на должность младшей медицинской сестры. Опыт у девушки имелся уже внушительный, несмотря на молодой возраст. Она была ровесницей Пашки.

Так кардинально поменять свой устоявшийся уклад попросил Павел. После поездки в свою деревню, где он родился и вырос, парень вернулся к дяде Антипу другим. Резко повзрослевшим и решительным. Что там произошло? Никому не рассказал. Даже матери. Но после этого, спустя месяц, поехал к Марине и забрал её. Ни дядька, ни мать – против не были. Немного повозмущалась супруга Антипа Арсентьевича, но грозный взгляд мужа пресёк все её возмущения.

Квартира у дядьки была просторной. Поэтому Пашка знал куда везёт Марину. Ей выделили отдельную комнату. Пусть и

небольшую. В ней помещались кровать, стол и шкаф – зато своя. Так решил дядя Антип. Он заявил, что до свадьбы никакие шуры-муры не потерпит и что раз Пашка привёз девушку, то пусть и берёт её замуж.

Возражать парень не стал. Хотя и радости особой не испытал. Жениться ему непременно надо. Может, хоть так Веру забудет и её предательство. Когда он приехал в деревню, то попал

прямиком на свадьбу своей любимой. Толпу празднично одетых людей он ещё из окна автобуса приметил. Возле сельсовета настоящие гуляния развернулись. Весело, задорно.

Пашка растерянно вышел из автобуса, пока не понимая, чья это свадьба. Как вдруг увидел жениха. Высокий, с чопорным и строгим выражением на лице, он как-то даже мало вписывался в атмосферу весёлого свадебного торжества. Одет был по

последней моде. Чёрный костюм-двойка и длинный узкий галстук с узорами. Глаза пронзительно-голубые, орлиный

профиль. Высокомерие так и сквозило во всём его облике.

Пашке жених был незнаком. Не видал он его раньше и не

понимал, каким ветром его занесло в их глухомань? Пока взгляд не переместился на …Веру. Девушка заприметила Пашку сразу

же. По лицу было видно, как она взволнована и что вот-вот потеряет сознание. Пашка невольно засмотрелся.

Хороша. Приталенное белое платье до колен, туфли на

невысоком каблучке и короткая фата с широким венком,

напоминавшим шляпу. Волосы волнами спадают до плеч, в руках букет гладиолусов.

Защемило что-то в груди, зажгло. Как же так? Пашка горько отвернулся, пошёл, куда глаза глядят. Из-за подступивших слёз дороги не видел. Немая сцена длиною в три минуты оказалась очень красноречивой. Всё понятно стало без слов. Никто даже внимания не обратил. Но Вера и Павел поняли друг друга. Она поняла, что он теперь всю жизнь будет считать её

предательницей, он понял, что Вера, скорее всего, его уже

похоронила и поспешила выскочить замуж за другого, вместо того чтобы ждать его, Пашку. Надеяться и верить в то, что он жив и вернётся.

Ноги сами привели Пашку в поле. Он уселся за небольшим стогом сена и дал волю скупым мужским слезам. Внутри были пустота и разочарование. Он, когда ехал сюда, был уверен, что Вера его ждёт и ни за кого замуж не собирается. Увы…

Отведя душу вдали от чужих глаз, Пашка прямиком с поля

направился до госдороги. Там поймал какую-то грузовую машину и попросил до города подкинуть. Ни дядька Антип, ни мать так и не узнали подробностей его поездки в деревню и о том, как на душе у него скверно и темно стало вдруг. Внутри стали

происходить изменения. В лучшую или худшую сторону, Пашка пока не понял.

Первым делом, чуть оправившись, он перевёз к себе Марину. Подружились они тогда. Нашли общий язык. Поэтому после слов дядьки сделал ей предложение и теперь они готовились к

росписи в городском дворце бракосочетания.

–Всё как-то скомкано и не по-людски, – бурчала Мария

Силантьевна – куда спешите? Антип всё как надо организовал бы. Застолье в ресторане, гостей нужных пригласил бы.

–Мама, это лишнее. Мы не хотим к себе внимания привлекать.

Марина согласно кивнула, подтверждая слова Паши. Уже

сегодня, буквально через час, она станет его законной женой. Что ещё нужно? Они обязательно когда-нибудь отпразднуют с

большим размахом этот день. Но это потом. В далёком будущем, когда будут дети и внуки уже пойдут. Марина мечтала прожить с Пашкой до глубокой старости и желательно умереть в один день, иначе она без него просто не сможет.

–И всё же мы пока с Агатой праздничный ужин хотя бы

приготовим. Посидим в узком семейном кругу, так сказать. Чтобы начало семейной жизни началось легко и пошло как по маслу.

Супруга дяди Антипа была не в восторге от свалившихся родственничков.

–Совет вам да любовь, – вставила она.

–Да обожди пока. Не расписались ещё – махнула на неё рукой Мария Арсентьевна и обняв обоих своих детей, перекрестила – идите, с Богом.

Так, Павел и Марина морозным ноябрьским солнечным днём стали мужем и женой.

***

Вера обживалась в приходском домике, который выделили её супругу. Андрей был рукоположен в иереи тайно и сразу же назначен настоятелем небольшой сельской церквушки близ города Тулы.

–Тяжёлые времена для священнослужителей. И тогда тоже были нелёгкими и сейчас ничего не изменилось, – вздохнула Настя. Ей было жалко дочь. Вышла за нелюбимого, ребёнка ждёт. Тошнит ото всего, исхудала.

–Ничего. Приживёмся здесь. Андрей вроде спокойный,

неэмоциональный. На рожон лезть не будет. А кто поперёк политики не лезет, тех и не трогают – рассудительно произнесла Вера. Она посмотрела в маленькое окошко. Стёкла покрылись лёгким морозцем. Привыкнет ли она здесь? Всё чужое и все чужие. Хорошо хоть мама рядом.

Свёкры Веры были против того, чтобы Настя отправилась вместе с молодыми. Особенно свекровь, Пелагея Ильинична. Она и Веру невзлюбила, и её мать. О чём неустанно твердила своему мужу.

Да только Макар Силантьевич её слушал вполуха, от души радуясь за супружескую пару. Но в то же время напирал, что детишек им нужно поскорее завести, да побольше. Чтоб род Савельевых рос и продолжался дальше.

Вера краснела за столом и опускала глаза, боясь встретиться взглядом со своей бабушкой. Евдокия Петровна опасалась, как бы девка не вздумала дурить и правду не рассказала своему муженьку. Тётка Нюра не спускала ястребиного взгляда с Сашки, который был очень рад, что вернулась Настя, и мгновенно

огорчён, что она жить с ними не останется, а уедет с дочерью.

С самим Андреем у Веры общение как-то не заладилось.

Супружеская ночь получилась холодной, скомканной. Вера от страха думала, что всё сделала совсем не так, как учила тётка. Но Андрей вроде как ничего и не заметил. Отвернувшись на другой бок, мгновенно захрапел.

А Вера до самого раннего утра беззвучно проревела, лишь

изредка всхлипывая. В глазах стоял Пашка. Её любимый и

растерянный Пашка. Живой! Такой родной и желанный! Какая боль была в его глазах. Какое разочарование. Сколько будет жить, не забудет Вера взгляд, которым смотрел на неё Павлик.

А рано утром, грубовато разбудив утомившуюся от ночных рыданий молодую жену, Андрей приказал собираться. Им уже пора выезжать. Путь неблизкий и займёт несколько дней.

–Не догадался Андрей ни о чём? – осторожно спросила Настя. Её дочь выглядела такой потерянной, такой беззащитной. Лишь бы теперь ребёночка выносила здоровенького, благополучно

разродилась. А уж она ей чем сможет поможет. Всю себя отдаст. Сколько Господь ей теперь отвёл жизни, столько и будет Верочку свою поддерживать до последнего вздоха.

–Я не понимаю, что у него на уме, мама. Чужой он мне и вряд ли мы станем когда-нибудь ближе душой и сердцем. Я всю жизнь буду Пашку любить, Андрей – служить Богу. Пока идёт

Рождественский пост, он до меня даже не дотрагивается. Но и

разговоров никаких не ведёт. Ничего не рассказывает, ничего со мной не обсуждает. Я даже не знаю, как я на службе буду стоять в Церкви и что делать. Местные прихожанки его в оборот взяли, а меня как будто не замечают. Матушка я вроде как.

–Потерпи, дочка. Поженили вас безо всякого знакомства. Андрею твоему привыкнуть к тебе надо. Сложный он, хоть и поп. И взгляд у него холодный, когда должен любовью и добром светиться.

Вера молчала. Ей самой было невдомёк, почему Андрей Савельев выбрал путь служения Богу, если душа его была пуста и сердце заперто на замок. А пока она смирилась со своей участью,

положением. Назад ничего уже не воротишь. Время излечит душевные раны и покажет, к лучшему или к худшему она сделала свой выбор. Точнее не она, а бабушка её, Евдокия Петровна.

Глава 12

Прошло двадцать лет

– Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь, – нараспев начал Андрей Макарович.

Вера, вдруг почувствовав себя очень плохо, вышла из зала. Муж наверняка заметит её уход и отчитает потом. Но с каждым днём ей всё хуже и хуже становилось. Непонятная слабость во всём теле, упадок сил. Да такой, что по утрам еле вставала.

Грешила на усталость с детьми. Их у неё было шестеро. Самая старшая – красавица дочка Катерина. Двойняшки Алексей и Антошка. Две погодки, Аннушка и Полина и самый младшенький Макар, названный в честь деда.

Катерина уже училась. В институте. Жить переехала в

общежитие, чтобы поскорее влиться во взрослую

самостоятельную жизнь. Девушка выбрала профессию

переводчика. Вопреки воле отца, который хотел её замуж выдать за сына своего хорошего знакомого. Он ей с детства внушал, что удел женщины – это рожать детей, воспитывать их, заниматься домашними делами и уважительно относиться к своему мужу, в рот ему заглядывать и поперёк ни слова не сметь говорить.

Катя лишь усмехалась на слова отца. Выросла она своевольной и самостоятельной девушкой. А уж красавица какая была, глаз не отвести. Только вот с самого детства чувствовала Катя, что отец её недолюбливает и выделяет среди остальных своих детей. Да и внешне она ни с кем из своих не похожа. Как будто и не

Савельева вовсе. Мать всё твердила, что пошла она генами в прабабушку Евдокию Петровну. У той в роду были все

светловолосые и голубоглазые.

В школе училась Катя на отлично. А вот в комсомол вступать ей отец запретил категорически. Бдительно следил за тем, чтобы крест не снимала и всегда вовремя приходила домой. Всех подруг знал наперечёт, и не дай Бог какой-нибудь парнишка увяжется портфель до дома донести.