Второгодка. Книга 1. Старая школа рулит

Катя лежала на диване в гостиной и храпела. Негромко, но вполне уверенно. Я на мгновенье остановился, глядя на неё, но потом махнул рукой и покинул этот прекрасный гостеприимный дом.

В груди саднило. И голова разболелась. И вообще, хреновый получился визит, безрадостный.

Кукуша отвёз меня в город.

– Меня не ищи, – кивнул я, когда мы вернулись к бане, – я тебя сам найду.

Так говорили бандиты в советских фильмах, и я просто хотел немного разрядить обстановку, но Кукуша воспринял это всерьёз.

– Лады, – ответил он, и я едва сдержался, чтобы не засмеяться. – Слушай Серый, я тебе кое-что отдать хочу. Мне от Бешеного досталось. А сейчас… а сейчас, может и тебе сгодится.

– И что же это такое? – поднял я брови, догадываясь, о чём он может говорить.

– Поехали, сам увидишь. У меня хата тут, неподалёку.

Кукуша жил в двушке на Орджоникидзе, в пяти минутах от бани пешком. Но поехали мы на тачке, потому что его комплекция не способствовала пешим прогулкам.

– А ты у врача наблюдаешься? – спросил я.

– У какого ещё врача? – нахмурился он.

– Ну, у кардиолога, например.

– Чё? Ну… да, есть такое дело…

– А он тебе не говорил, что надо пешком побольше ходить?

– Ты чё, зачем? Я в бане парюсь каждую неделю. Мне не обязательно.

– Кукуша, не гневи Всевышнего. В баню он ходит. Гулять надо.

– Слышь, Бешеный номер два, чё наезжаешь-то? Когда мне гулять-то?

– Ну уж найди время.

Жил он на втором этаже и весь взмок, пока дошёл по лестнице до своей квартиры.

– Заходи, – кивнул он, – открывая дверь.

Подвоха я не ожидал. Не мог допустить мысли, чтобы Кукуша предал память о Бешеном. Я ведь уже сталкивался с предательством, причём, последний раз совсем недавно, но этому простому и не многомудрому Кукуше верил.

Возможно, это было глупо или наивно, но превращаться в мудака, который в каждом подозревает только дурное, мне не улыбалось. Поэтому я смело перешагнул через порог его квартиры.

Никитос мне сто раз говорил, что так нельзя.

– Все люди подлые твари, – сказал он мне всего-то несколько дней назад, когда уже знал все расклады. —Ты же мент, Серёга. Ты это должен лучше других знать. Погоришь ты через свою доверчивость. Все люди подлые твари. Запомни. Вообще все.

– И ты тоже? – спросил тогда я.

Он плюнул в сердцах и вышел из кабинета, ничего не ответив…

– Вот так и живём, – вырвал меня из воспоминаний Кукуша.

– Неплохо, – кивнул я. – Козырная хата, в самом центре. Женской руки только не хватает.

Квартира давно не знала ремонта. Мебель была допотопной, стариковской. Ощущение складывалось такое, будто хозяин давно махнул на себя рукой и просто доживал оставшиеся ему годы. А ведь он был не старым, ещё и пятидесяти не исполнилось.

– Да какой женской, – заколыхался Кукуша от смеха, впервые, кажется расслабившись за сегодня. – Опять ты за своё. Пивас будешь?

– Пиво? – удивился я. – Нет, спасибо.

– Ну да… ну да… Вот, короче. Смотри.

Он подошёл к большому полированному шифоньеру и открыл дверь. Достал плечики, одежда на которых была заботливо завёрнута в старый пододеяльник, служивший чехлом. Я усмехнулся. Ну как вот не верить этому сентиментальному толстяку, тридцать лет хранящему мой подарок?

– Смотри. Мне сам Бешеный подарил. Свою отдал. Там ситуация сложилась… Короче вот. Щас на меня не лезет, ясно дело…

– И ты всё это время её хранил?

– Кого её? – нахмурился он.

– Ну, а что там у тебя?

– Кожанка, чё? Хранил, да. Мне кент один масло норковое подогнал. Он сапожник, в натуре. Настоящий, не по приколу. Мажь, говорит, и будет двести лет, как новая. Короче, отдаю тебе. Ты же наследник.

Он вытащил из чехла мою куртку. Ту самую, что я ему отдал в прошлом году. Так уж вышло. Он очень хотел, а бабок не было в тот момент. Сказал, что пойдёт точку грабанёт, а я снял с себя и отдал ему, типа, мечтать надо о великом. Она была ему большой, но он её таскал, не снимая. Обрадовался очень.

Я взял куртку. Удивительно, но она выглядела вполне даже ничего. Не новая, конечно, хорошо потрёпанная, но целая, не потрескавшаяся, чистая. Короткая, до пояса, сшитая из толстой кожи, на молнии, с карманами. Я нашёл царапину на внутренней стороне. В заварушке одной получил… Да, это была она. Я улыбнулся.

– Ну, ты даёшь, Кукуша. Сохранил в таком состоянии. Но я не могу взять, не обижайся. Это твоя история, память, я не знаю. Не могу.

– Возьмёшь! – твёрдо произнёс он. – Возьмёшь. Мне её Бешеный дал, а я даю тебе. Я тогда был, как ты сейчас, понял? Если Сергей Михайлович живой, то, даст Бог, может, и свидимся когда-нибудь. Значит, и хранить ничё не надо, врубаешься, бакланчик?

– Врубаюсь, – подмигнул ему я. – Спасибо, дядя Слава.

Я натянул куртку. Мне она была тоже велика, как и ему тогда. Но на сердце стало спокойнее, будто я оказался «в своей тарелке», и в этом чужом мне мире получил защиту магических доспехов. И даже злость, засевшая в сердце после свидания с Катей, отступила.

– Круто, Кукуша. Очень круто. Благодарю тебя. Будто, нахожусь и в чужой шкуре, и одновременно в своей.

Без пятнадцати четыре я явился к спортивному центру на Кузнецком. Подождал минут пять и увидел неспешно приближающегося Рожкова.

Он пренебрежительно меня осмотрел и покачал головой.

– Как я только согласился такое чучело показать Артурычу? Ладно, дрищидзе, пойдём со мной.

Мы поднялись в раздевалку. Илюха поздоровался со всеми по ручке, а меня не представил. Парни смотрели на меня с удивлением, но ничего не говорили, реагировали сдержанно. Переодевшись, он просто молча вышел.

– Алё, ты не позабыл, что я типа с тобой? – окликнул его я.

Он недовольно глянул на меня и ничего не ответил. Нахмурился только.

– Рожков, это что за пугало с тобой? – спросил с лёгким кавказским акцентом коренастый кривоногий мужик с широкой грудью у двери в зал.

Он походил на краба, расставившего клешни. Его чёрные смоляные волосы были зачёсаны назад, нос загибался крючком, а глаза смотрели так, будто он, по меньшей мере, был принцем крови.

– Тер-Антонян? – кивнул ему я.

Раньше мне часто приходилось слышать, мол, город маленький, все друг друга знают. Это было огромным преувеличением, естественно, и на практике редко, когда срабатывало. А вот гляди ж ты.

– Икар? В смысле, Икар… Артурович?

– Ты кто такой? – грозно рыкнул он и сделал страшное лицо.

Я едва сдержался, чтобы не засмеяться.

– Много о вас слышал. Хорошего, естественно.

– А вот я о тебе ничего не слышал, —с презрением произнёс он. – Это кто, Рожков?

– Я его одноклассник, – ответил я. – Очень хочу у вас заниматься.

– Ты себя в зеркале видел? – сдвинул он брови и стал похож на кентавра без задней части. – Я сейчас дуну и ты повалишься, переломаешься весь! Ты, наверное, зал с поликлиникой перепутал, а?

– Да ладно, – пожал я плечами. – Вы сами-то как начинали? Тоже небось, как воробышек выглядели?

– Ты чё сказал? Воробышек?! Рожков, это чё, прикол такой? Щас будешь всю тренировку на турнике работать, понял? Убирай это пугало. Ты зачем его приволок, у тебя что с головой?

Рожков глянул на меня так, будто хотел взглядом воспламенить.

– Ну я так-то кое-что знаю, несколько приёмчиков. А физику… Её быстро можно наработать. Вы же понимаете.

– Нет, он ещё и рот открывает. Ты откуда такой наглый? Воробышек.

Тер-Антонян появился пару лет назад. Ну, то есть там, в прошлом теперь уже. Мы с парнями ходили тренироваться в «Динамо» на Красной, и однажды он там нарисовался. Тощий, задрипанный, только приехал из области. Его тогда участковым назначили.

– Ты кто такой? – пренебрежительно спросил его Никитос.

– Я Икар, – ответил он.

– Какой ты Икар? – засмеялся в ответ Никита. – Воробышек ты. Или грачонок.

И хоть он был чернооким и черноволосым, прилепился к нему именно Воробышек, на контрасте с гордым именем Икар. Но это было тогда, в далёком для него прошлом. А сейчас он прищурился, подумал немного и процедил сквозь зубы:

– Ладно, Воробышек. Покажешь, что там за приёмчики. Но сразу скажу, шансов у тебя примерно ноль, парень. Ясно? Так, заходим в зал, разминаемся. Чернов, ну-ка, иди сюда.

Мы вошли в зал.

– Чернов, – снова позвал Икар. – Давай-ка, вместо разминки покидай это тощее пугало. Но смотри только, не сломай ненароком. Аккуратненько, как ты умеешь.

Все загоготали.

– Тихо все! Делом займитесь.

Чернов, моего роста, но более мощный, подошёл, хмыкнул и начал меня мотать. Бросал, гнул и всячески куражился. И вдруг, когда он уже совершенно расслабился и перестал ожидать от меня ответа я сделал такую штуку. Он схватил меня за футболку, на груди, типа как за кимоно, а я резко опустил кисть левой ему на запястье, прихватил, а правой, локтем, рубанул по локтевому сгибу, затащил себе за спину, развернул и обрушил вниз.

– Эй! – заорал Икар, как потерпевший. – Ты что сделал?! Ну-ка повтори. Чернов, схвати его ещё раз. Точно так же!

Чернов сделал захват и я снова крутанул его, но уже в другую сторону. Икар рот открыл.

– А ну, ещё раз!

И я продемонстрировал третий вариант. А потом ещё несколько раз по кругу. Хваты и броски были очень необычными. Я их из Афгана привёз. Был там у нас один узбек старший сержант, он в рукопашке просто королём считался. И имел кое-какие приёмчики собственного, так сказать, изобретения. И я Икару это показывал. Ему тогда это страшно понравилось.

– Ты где это увидел? – набросился он на меня.

– Да, показывал один дядя, – усмехнулся я.

– Какой дядя?

– Мой дядя. Только он скончался уже.

– Как зовут твоего дядю?

Ну, имя я выдавать не стал. Брякнул что-то от фонаря. Но Икарчик остался очень доволен. В общем, я его хоть немного, да впечатлил.

– Так что, берёте меня, Икар Артурович? Можно на следующую тренировку приходить?

– Ладно, Краснов, приходи. Я тебе сейчас разложу всё, что ты будешь делать. Каждый день, понял? Каждый! И питание тоже. А там увидим, будет с тебя хоть какой-то толк или нет. Но задатки ты имеешь, конечно, только нос не задирай. Задатки все люди имеют. От рождения, ясно? А вот сможешь ли ты их развить, зависит от упорства, дисциплины и от генетики. Так-то, Воробышек.

***

До дома я еле дошёл, если честно. Вымотался на тренировке так, что ноги еле переставлял. Всё-таки Серёжа Краснов был тем ещё ботаном. В жизни, наверное ни одного отжимания не сделал. Но ничего. Это дело мы поправим, конечно. Правда, не сразу. Но и Москва не один день строилась…

С другой стороны, мне на душе полегче стало. Раны-то ещё свежие были, да только за время занятия я про Катю ни разу не вспомнил. Ни одного. Да и после увиденного сегодня…

– Сергей!

Я обернулся. На скамейке около моего подъезда сидела Елена Владимировна, Алёнушка с урока литературы.

– Здравствуйте, – нахмурился я. – А вы чего на лавочке?

– Здравствуй, – покачала она головой. – Пришла вот с твоей мамой поговорить, а её дома нет. Ты почему в школе не был?

– Как не был? – пожал я плечами. – Я ведь даже отвечал у вас на уроке.

– Да. А потом? Ушёл и не вернулся?

– А в чём дело-то?

– Серьёзно? Не знаешь в чём дело?

– Ну… Я плохо себя почувствовал, вот и ушёл… А что случилось?

– Случилось, – печально и даже немного обиженно покачала она головой и прижала руку к взволнованно вздымающейся груди. – Случилось, Серёжа. Кое-что очень и очень неприятное…

7. Значит, будем здесь приживаться

Я посмотрел на Алёнушку повнимательнее. Выглядела она расстроенной.

– Твоя мама не ответила на сообщение и в родительском чате она совсем неактивна.

– Вы её прорабатывать пришли? – поинтересовался я.

– Да причём здесь это? – взмахнула она руками. – Просто не хотела вызывать её в школу, потому что… – она замолчала, подыскивая слова. – В общем, чтобы не обострять, там у нас и без того, знаешь ли…

– Так что случилось-то?

Она поджала губы и прищурилась, как ребёнок.

– Ну, пойдёмте, я вас чаем угощу, – предложил я. – Мама, наверное, скоро придёт.

Блузка у неё на груди была натянута и глаз невольно зацепился за расстёгнутую пуговицу.

– Какой чай! – вспыхнула она, отследив мой взгляд. – Что у тебя в голове, вообще? Чаем он меня напоит. Когда мать придёт?

– С минуту на минуту. Пойдёмте, а то как-то странно на скамейке у подъезда торчать.

В этот момент подъездная дверь распахнулась и оттуда выскочила весёлая Глотова, а следом за ней появился парняга с довольной рожей. На ней была микроскопическая юбка и объёмная куртка, а на нём широкие джинсы и большущая толстовка. Лицо у него было дерзким, но счастливым, будто блин масляный съел.

– Это что на тебе такое, Красивый?! – распахнула глаза Настя, уставившись на мою куртку, но тут же заметила училку. – Ой, здравствуйте, Елена Владимировна.

– Здравствуйте, ребята.

– Здрасьте, – пробурчал пацан.

– Куда это вы такие весёлые, Феоктистов?

– Да просто… – туманно ответил он.

– Настя!

– Мы погулять, – с вызовом ответила Глотова, глядя не на училку, а на меня, прямо в глаза. —Последние тёплые денёчки… Чисто на слэйе. Может, в кафешку зайдём, или там суши поедим… Увидим.

Вот так-то, как бы говорила она, делай выводы.

– Опять эти дурацкие англицизмы. – нахмурилась Алёнушка. – Феоктистов, а ты тройку свою исправлять собираешься?

– Чё за куртка стрёмная? – шепнула Настя и быстро глянула на училку. – Ты чё с Альфой мутишь? Ну тогда да, прикид скуфа – то, что надо.

– Собираюсь, – понуро ответил Феоктистов.

– Погнали, Миш, – скомандовала Глотова, хватая его под руку, и потянула от подъезда. – До свидания, Елена Владимировна.

Училка покачала головой, глядя им вслед.

– Хорошо, что не я её классный руководитель. Потому что её тоже будут исключать.

Слово «тоже» мне не понравилось.

– За что? – нахмурился я.

Она не ответила.

– Ладно, Елена Владимировна, – кивнул я. – Пойдёмте, а то люди подумают, что мы тут с вами «мутим» у подъезда.

– Что? – вспыхнула она. – Это она такое сказала?

– Нет, – усмехнулся я, – по глазам прочёл.

***

– Вино будете? – спросил я, когда мы уселись за кухонным столом. – Ничего, что так, по-домашнему, на кухне?

– Ты с ума что ли сошёл?! Какое вино?!

Альфа снова покраснела.

– Во-первых, я вообще не пью. А, во-вторых, как ты себе представляешь учителя, распивающего алкоголь с собственным учеником?

– Да ладно, вы же не при исполнении, – хмыкнул я. – И разница в возрасте каких-то жалких пять-шесть лет всего.

Если бы не боялся убить хилого Серёжу Краснова, я бы маханул, честно говоря. В груди-то у меня горело. И пожар этот нужно было тушить. Тушить, сука, тушить. Нет, я, конечно, понял, как не понять, она прямым текстом сказала, что мол, предала и не жалею. Но если она, напившись, начинает говорить об этом через тридцать лет…

– Прекращай, даже не смешно, – нахмурилась классуха. – Ты же неглупый мальчик, Серёжа. Нечего из себя Эмануэля Макрона строить.

– Кто это? Автор эротических рассказов?

– Очень смешно. Ты, между прочим, сегодня здорово выступил на уроке. Не по программе, конечно, но собственное мнение ученика даже ещё более ценно. Я поняла, что ты не просто для галочки изучил произведение, а думал о нём, возможно, читал дополнительную литературу. Это ведь замечательно.