Гаремник. Книга первая

Достав из кобуры снаряжённый пистолет, готовый к бою, громким шёпотом сказал:

– Это кто там? Руки держать на виду, вы на прицеле.

– Ой, не стреляйте, – воскликнул звонкий девичий голос.

– Тише ты, – прошипел я, и задумался, а голосок-то знакомый. – Антонова, ты что ли?

– Товарищ военврач? Товарищ Караваев, это вы? – уже тише, обрадованно спросила та. Тоже узнала по голосу.

– Я, я, – подтвердил я. – Сама-то тут откуда? Думал отошла с остальными частями дивизии.

Антонова, это мимолётная несостоявшаяся любовь Геннадия. Красивая и фигуристая сержант медицинской службы, о, Анфиса Чехова в молодости, но не нашей дивизии, а соседей, тоже в Крепости её части стояли, Сорок Второй. Геннадий у неё покрутился, но та его послала, к ней захаживал начальник Политсостава дивизии, поэтому дело такое, тот отстал. Однако дивчину запомнил. Кстати, начальник у той военврач третьего ранга Зиновьева. Красотка, брюнетка, женщина-вамп. Вот уже как полгода они с Геннадием любовники. Причём, та замужем, и муж служит в этих краях интендантом, майору соответствует. Любви давно нет, детей тоже, но стережёт её. Поэтому те оба испытывали азарт и удовольствие играя в тайны, чтобы встречаться и не скомпрометировать даму. Собственно, Геннадий от неё и пришёл поздно, из города, час ночи, спать лёг, а тут обстрел, началась война.

– Ольгу Васильевну ранило, в ногу, кость повреждена, я её утащила сюда в лес, и выхаживала.

Ольга Васильевна, это как раз Зиновьева и есть, чему я порадовался. Та и мне понравилась, вкусы у нас с Геной совпадали. Да и Антонова огонь. Фигура в виде гитары, двадцать пять лет. Грудки стоячие, не смотря на третий размер, но если там политруки пасутся, то шансов нет. У меня ведь прозвище Гаремник было, даже боевым позывным назначил, последние два года носил, начал в штрафроте, потом после неё. А я любил женщин, причём жене не изменял. Ну я так считал. Две наложницы, это семья по сути, а не любовницы. И да, тут я помнил вскользь сказанные слова мессира, что живое в хранилище держать можно. И первым делом подумал о наложнице, будущей. Понятно не сейчас, когда ещё накачается. Год ждать минимум. Но вот есть шанс заиметь две любовницы, и тут я свободен от клятв. Да, за пять дней я окончательно осознал, что погиб, боевые братья, сыновья и жена остались там, в другом мире. Смирился. Так что заиметь двух любовниц сразу, не думаю, что Антонова откажется, я такой тип знаю, слабы на передок, это просто здорово. Я же обрадовался.

– Живая? Отлично. Ты вообще чего тут делаешь?

– Еда закончилась. Думали найду на складах. Мы тут лекарства получали.

– Уже не нужно, я сам там побывал, накопил нужного. Тут рядом скрытый польский бункер, оборудованный и оснащённый, отнесу Ольгу туда, и там будем восстанавливаться. Я сам ранен в руку, другие ранения, лечусь. Медикаменты тоже есть.

Вот та, сблизившись, ойкнула. Я уже встал, просто подхватил под попку, судя по ощущениям, та в форменной юбке и гимнастёрке, и впился во вкусные губы. Понятно, что война, не до любви и остальное. Но извините, такое только в фильмах бывает. Как я и думал, даже не стала медлить, и начала активно отвечать. И вот так в открытом поле, на смятой одежде нас двоих, я три захода и сделал. А та оказалась страстной штучкой, не зря её приметил главный политработник дивизии. Начальник их всех. А это в Красной Армии сила которую не сломить, против них никто не идёт. На втором месте, НКВД. Это так, к слову. В общем, час почти друг другом наслаждались. Та тоже оголодала на это дело. Так что любви на войне может и нет, не до того, а вот секса много. Это и для здоровья полезно. Потому и существовали военно-полевые жёны. Обмениваясь информацией, как выживали, мы дошли до озера, покупались, и двинули к речке, где уже почти две недели те в камышах и жили. До этого та в город к знакомым ходила, припасы добыть. А в последний раз велели не приходить. Облавы пошли. Так что терпели до последнего и вот Антонова, её Татьяной зовут, и решили рискнуть. А так дошли, голосом опознались, не передать как Ольга обрадовалось, пока темно и Антонова не видит, сорвал пару жарких поцелуев. Отлично, и тут ответ есть. Выяснил что и как, нога не заживала, кровь и гной сочились, придётся оперировать.

Так что пока Татьяна собирала все вещи, я взял Ольгу на закорки, та шею мою обхватила, пришлось кобуру на живот перекидывать, чтобы не мешала, и мы пошли прочь, к бункеру. Главное не заблудится. Да, пока с Татьяной развлекался, потом в озере мылись, я использовал лекарское плетение, накопилось уже до ста процентов, чтобы нарисовать операционные швы на левой руке. Как раз по линии, где плоть и часть кисти ранее отсутствовали. Типа оторвало, я пришил и работают пальцы, но пока пальцы действуют плохо. Рубцы воспалёнными будут, швы якобы недавно снял. Но бинта не было, типа снял чтобы не демаскировал при посещении складов. Это нужно для того, чтобы если меня опознают те, кто видели травму, объяснить почему рука больше не имеет повреждений. То, что девчат не нашёл, пока искал убежище, не удивительно, как на вторую ночь нашёл его, поиски прекратил и до той стороны реки просто не дошёл. Да и не факт, что увидел бы. Те от наших тоже прятались. В первые дни видели окруженцев, но на контакт не выходили. Были уверены, что наши армии быстро вернутся, а тут день за днём и тишина, только немцы на дорогах, это их пугало.

– Вот и пришли, – пропыхтел я, аккуратно, Антонова помогала, опустив Ольгу на траву.

Да уж, без передышки полтора километра не самую слабую ношу перенёс. Впрочем, опыт у меня был, целые мешки носил с припасами. Крупа, соль, мука. Опыт есть. Мешки разве что за шею не обнимают и ногами не обхватывают. Главное не заблудились, по пути приметил приметное дерево, дальше сориентировавшись, вывел точно на вход в бункер. Там открыл вход, тут два поворотных рычага скрытых у валуна, в специальном техническом отверстии, прикрытом пробкой из дёрна. А так как это штабной бункер, то тут нет скоб и прямого туннеля вниз, а была вполне практичная винтовая лестница. Так что я первым, на ощупь спускаясь вниз, Антонова за мной, щупая путь носками сапожек, чтобы не навернуться и на нас не налететь. Тут метров восемь вниз, там уже открыл бронированную дверь, свечка была. Зажёг, её уже Таня несла, подсвечивая нам и дальше до кухни донёс Ольгу. Пока Таня, сложив вещи у стены, изучала что есть в кастрюлях и котлах, а там было, каша на мясе и суп из шпрот и гречки. Между прочим, очень вкусно, сам я сбегал наверх и закрыл вход, а то до сих пор открытый. Девчата не сильно голодали, так что поели плотно. Далее мы с Антоновой приготовили операционную, тут был медпункт, там стол нужный. Керосиновая лампа горела, свечей множество, довольно светло было. Да, в бункер был генератор, но весь в солидоле. Законсервирован. Вот только топлива для него я не нашёл ни капли. А керосин не подходил, генератор бензиновый. Так что лампы да свечи, ими пользовался.

Подготовили материал, инструменты, Таня на керогазе прокипятила всё, разложив инструменты, а та операционная медсестра и всё знала, опыт имела. Зиновьева сама пришла, а я две пары костылей взял со склада, мало ли, и вот одна пара пригодилась. Та кстати рада была вернуть подвижность, поэтому отказалась от помощи, и пока ещё осваиваясь пришла на трёх ногах. Уложили на стол, дальше я снял повязки, это не бинты, лубки, да вид так себе. После этого смешав два препарата, тут кстати по обезболивающему довольно бедно было, и ввёл анестезию. Обезболил ногу, если проще. Усыплять Ольгу я не хотел, да и удар по коре головного мозга серьёзный может быть. Вот это кстати я слышал в одной передаче по медицине, в прошлом теле. Если можно избежать усыпления, это стоит сделать. Рекомендация врачей. Так что как заморозка начала действовать, мы с Таней в халатах, шапочках и масках, та мне на руки перчатки натянула, и дальше начали работать. Кстати, мессир или неправильно сказал, или сознательно ввёл в заблуждение. Я мог использовать целительство на других, но при прямом контакте. Попробовал, положив руку на ногу, провести диагностику раны, и получилось. Там мелкие осколки и обломок пули мешали заживанию. Вскрыв, чистили промывал физраствором, дальше пустил всё что накопилось в опции целительства на ногу, убрав воспаление, облегчив сращивание костей, промывали над тазиком к слову. Дальше установил дренаж, шить обе раны, входное и выходное отверстие, не стал, и мы стали накладывать гипс. Не полностью, это была лангетная повязка. Зафиксировали бинтами. Так что я сам на руках отнёс Ольгу, а устроил обеих в офицерских спальнях, обживались, и уложил на койку.

Кстати, Татьяну вооружил, та без оружия была. Выдал карабин «Мосина», подсумки. Да и вообще оснастил обеих. Те по сути пустые были, вещмешки, шинели, всё что положено иметь. Татьяне ещё и санитарную сумку. Так что оставил их обустраиваться, Антонова Ольге носила еды с кухни, есть те часто хотели. Ну а я пробежался до складов. Один раз, но посетить смог до рассвета, успел. Набирал всё что для женщин военнослужащих нужно, обе мне список накидали, с запасом взял всё необходимое. Вернувшись с двумя мешками и одним вещмешком. Так что те разобрав добычу, что-то себе, что-то на склад, уснули. Ольга после операции быстро уснула. Нога чуть ныла, но терпимо. Так что стали проживать все вместе. Два дня так прошло, я и Татьяну посещал, да и она ко мне в спальню бегала, и Ольгу. Причём таился с обеими, хотя Татьяна начала подозревать, что и с Ольгой у меня было. А вот в ночь с шестого на седьмое я решил посетить Жабинку. Узнать, а что там с медсанбатом? Про парней в Крепости я помнил, тем более есть все шансы их вывести, шестого июля нашёл тайный сейф в апартаментах генерала, а там карты, с указанием разных бункеров вокруг, что входили в систему обороны этой области. И что интересно, в соседнем лесу есть тайный выход из туннеля, что вёл в Крепость. Я вообще о таком не только не знал, а никогда не слышал даже в прошлом мире. А ведь действительно, в Крепости должны быть такие ходы, но про них никто не знал, так что проникнуть в катакомбы можно через этот туннель. Узнаю, что там с работниками медсанбата и займусь нашими в Крепости. Ну и кофр заберу.

Впрочем, изменил решение, и как стемнело, побежал в сторону нужного леса. Парни там умирают без помощи медиков, а работников медсанбата, если те на месте я и позже освобожу. Пока бежал, обойдя Брест, я был также в комбезе танкиста, вещмешок за спиной с припасами, две фляжки на ремне, медицинская сумка на боку, то размышлял. Каждую ночь мы с Татьяной посещали склады. Она на территорию не заходила, я всё к забору сносил. Та чисто как ломовая лошадь нужна. Для переноски. За ночь приносили немало, делая до четырёх ходок за раз. В ночь с пятого на шестое я захватил начальника интендантов этих складов. Специально высмотрел кто тут командует, куда пошли. Двухэтажное здание, внизу казарма, наверху жилые квартиры. И проник к нему. Дальше связав, пробудил вырубленного, и серьёзно допросил. Опыт у меня в этом огромный, так что получил что нужно. Дело в том, что содержать любовниц, это тоже бьёт по карману. Тем более я привык делать мелкие, но дорогие подарки. Наложниц имею ввиду в прошлой жизни. Ну и жену тоже. Не скупился. Вот и интересовало меня, а не захватили ли немцы советские дензнаки, а если да, то где они? Майор, что тут командовал, пел как соловей. Сдал ключи от сейфа в его рабочем кабинет, где это я уже знал, там тот сообщил было восемьдесят тысяч германских марок, и около ста тысяч советских рублей банкнотами. А видя, что я собираюсь отправить его к праотцам, желая купить жизнь, тут же забормотал что имеет свой запас ценностей, выкупает трофеи у солдат, в основном ювелирка, хотя и золотые монеты были. Саквояж был оригинально спрятан под кроватью. За вещевым чемоданом офицера. Прибрал, там немало интересного, кило пять будет. Причём часть украшений в коробочках, явно из ювелирного магазина, а такие есть, или от ювелира. Такие дарить могу, а снятые с тел, желания не имею. Лучше кому отдам на благое дело.

Майор снова залопотал, видя, как я взял нож в руку, сообщив что в шкафу его кабинета есть советские награды и наградные документы. Удивил, я об этом не слышал и не в курсе. Впрочем, выдоил его на информацию полностью так что тот обречённо встретил удар ножом. Убил без мучений, как и обещал. Вытерев клинок, это для бойцов НКВД, нашёл на складе, убрал в ножны на ремне, я всё также в танковом комбезе был, синий он, и покинул квартиру. А дальше через окно в пустой кабинет, миновав дежурного на входе в здание канцелярии, и там уже в кабинет майора. Хранилищем открывал всё. У меня уже девять килограмм было, занято едва полкило, документы мои, свечка и спички, больше не убирал, место копил, а тут в вещмешок все награды ушли, наградные книжицы в хранилище, туда же и деньги. В одной руке саквояж с добычей от майора, и так на выход, оставил вещи у Тани, та ожидала у ограды, и дальше уже на склад, так что вернулись тяжело нагруженными. Однако следующей ночью всё же склады не посещали. Уверен, что убийство начальника и вскрытие его кабинета, что наверняка обнаружили, подняло там волну и идёт следствие. Вряд ли на окруженцев подумают, типичное ограбление, а под это всё делал, так что среди местных пусть ищут. Как видите, не зря посещал интенданта. С Ольгой уже было, и не раз, Татьяну посещал, так что подарил им украшения. Приняли, вообще без вопросов, показав, как они такому рады. Ещё бы, чтобы ещё дарил. Так что Ольге золотой браслет с художественной чеканкой, а Татьяне серьги. У неё уши проколоты. А награды, и золото убрал в сейф, у себя в спальне. Только пачки рублей оставил. Это уже моё. А так сканер помог найти вход в туннель, да и ориентиры помогли. Вход явно давно не открывался, пришлось повозился, но вскрыл, и спустился вниз, прикрыв крышку. Дальше прошёл оборонительные сооружения, тут пулемёты стояли, накрытые чехлами, и побежал по туннелю в сторону Крепости. Тут километра два по прямой, как я примирено прикинул. В руке керосиновая лампа, освещала путь. А через километр, начала вода хлюпать.

– Чёрт, значит выход где-то в затопленных залах, – пробормотал я.

Я в ботинках был, впрочем, тут и сапоги бы не помогли, так что уверенно шёл, а пол понижался, и вода поднималась. Вот так и шёл, старался быстро, время не терять, сам же улыбался своим мыслям. Сегодня на завтраке, а просыпаемся мы ближе к обеду, обе девушки, пусть Ольге двадцать девять, а Тане двадцать пять, сразу засекли друг у друга украшения, изучили, и синхронно ко мне повернулись, на что я широко улыбнулся обеим. Однако вопросов не последовало, только кидали друг на друга косые взгляды. Поначалу ревновали, а потом просто поговорили, обозвали меня кобелём, и открыли бутылку красного вина, пока я снаряжался. Те в курсе были моих планов и что я их не беру. Ну Антонову, по крайней мере. А велел готовить операционную, когда решил, что всё же начну с Крепости. К рассвету надеялся вернутся, но не факт, как получится. Так что пока Таня готовила всё, раненых ожидалось много, работы там будет немало, на Ольгу я возложил кухню, нужно готовить постные супчики, всё постное и лёгкое, вот и пусть занимаются. А так реакция тех на подаренные мной украшения, позабавила, не без этого. Да, у меня была одна привычка. Ну никак в прошлом теле от неё избавиться не мог, да особо и не старался, при работе это что-то вроде медитации, уходил в работу. Я петь любил. Напевал, когда вот так сосредоточивался. Вот и пока занимался ногой Ольги, к слову, эти дни приглядывал, но заживление шло хорошо, пару раз пустил целительские волны на кость, сращивая. Та после этого жутко голодной была. А спел за время операции шесть песен, разные, и девчата внимательно слушали, им явно понравились. Я потом, с наглой улыбкой сообщил что песни мои. Сочиняю иногда на досуге. Вообще голос у Гены замечательный, не Магомаев конечно, но не сильно хуже. В прошлом теле я некоторые песни голосом не вытягивал, а тут легко.

Это ещё не всё, я закончив с рукой, всё, даже рубцы красиво нарисованы с грубыми следами швов. Я занимался телом, доводил до идеала. А это не выращивать утраченные участки тела. Быстрее. Если проще, всё, от кончиков пальцев ног, до паха, я довёл до идеала за эти трое суток. А вот выше, уже позже. Питаться приходилось отдельно, чтобы те не видали сколько я ем, а это много, по убыли припасов можно увидеть. Кстати, Гена курил, я же такой привычки не имел, и лёгкие почищу от никотина, пусть немного, но он там был. Вода уже по грудь была, я держал в одной руке лампу. В другой сидор и медицинскую сумку, содержимое мочить не хотел. Ладно в вещмешке банки с консервами, но были ещё и сухари ржаные. Руки затекали, но терпел, и шёл дальше пока не увидел очередное место обороны туннеля, пулемёты на станках, накрытые чехлами, бойницы, и тут оборона создана, прошёл их и к стене вышел. Ну не плотная дверь понятно, раз вода проникла, однако стал разбираться как открыть. Лампу подвесил под потолок. Там крючки были для чего-то, шесть штук. Вещмешок и сумку с медикаментами на пулемёты положил. Сканер показал, как вскрыть дверь, и вода особо не помешала, но пришлось приложить немало сил, навалившись плечом на дверь, но та ушла в сторону. Хватило выбраться, и осветить лампой затопленный зал. Тут кстати мне по шею, едва до дна доставал. Пусто, только доски, мусор и вздувшиеся трупы плавали. Вид привычный, так что вернувшись за вещами, руки отдохнули, щупая дно перед собой, а-то то кирпичи, а то и завалы попадались, двинул к одному из выходов, вроде тот повыше. Угадал, прошёл арку, в другой зал и чем дальше, тем меньше воды. А я пытался сориентироваться, понять где нахожусь. Пока не опознавал. Тут всё так одинаково.

– Стой, кто идёт? Стрелять буду, – раздался слабый голос неизвестного. Главное не на немецком, а на русском произнесено было.

– Военврач Караваев. Представьтесь, боец, – приказал я, а в ответ услышал плачь.

Я уже вышел из воды, отряхиваясь, да и так мокрый весь, даже пилотка, когда нырял, чтобы рычаг запорного устройства повернуть, а тут холодно, но плетение климат-контроля помогало, так что освещая себе дорогу подошёл к неизвестному. Это был боец. В красноармейских шароварах, исподней рубахе, лежал на дырявом матрасе, видимо сверху спустили, накрытый немецким френчем. Рядом действительно немецкий карабин лежал. Поставив лампу на кирпичи рядом, вещи сложил, и стал осматривать бойца. Молодой, но сильно измождённый и ослабленный. Сняв повязки, осмотрел, качая головой. Дальше достав из вещмешка кусочек сухаря, надломил, и дал, за щёку ему убрал, велел не жевать, а сосать, серьёзно принимать еду ему рано. И пока тот сосал, я каждые десять минут давал тому по глотку воды сделать, сам же занимался ранами. Все три лёгкие, но две воспалены. На живую чистил и шил, тот терпел. Причём целительскую опцию не использовал. Там материал из тела брался, а желудок пустой. Непонятно в чём душа держится, поэтому только диагностика. Три раны я почистил, у одной всё же убрал воспаление, по краешку прошёлся, но теперь уверен, что боец выживет. До этого его состояния меня беспокоило. Вот так напевая, расспрашивал. Узнал, что он тут в дозоре, однако никто так и не приходил. Молодец, пост не покинул. Заодно узнал где искать наших и что это за катакомбы. А тут наверху казармы Сорок Четвёртого стрелкового полка Сорок Второй стрелковой дивизии. И да, командиром у бойца майор Гаврилов был. Сообщив тому что попал в Крепость по тайному подземному туннелю, так и покинем эти места, явно порадовал, обещал, что обязательно его заберём. Тем более мимо не пройти. Оставил ему половинку сухаря, велев также сосать, это силы поддержит, и собравшись, уверенно двинул дальше.

Наши на меня сами вышли, думали немцы, нагло с фонарём идут, но познали своего. Я препоясан командирским ремнём был, с кобурой, танковый комбез, пилотка. Вид не такой зачуханный как у других. С водой из-за затопления катакомб уже проблем не было, а вот с припасами, были. А так наши в трёх залах сосредоточились. Там баррикады, держали оборону, а всего их было четыре десятка. Причём ходячих всего семнадцать, включая самого майора Гаврилова. Знакомиться не нужно, Гена до войны встречался с ним, когда на дежурство в Крепости заступил. Шапочно знакомы. Так что описал что и как есть, явно того возрадовав, сообщил, что знал по нашим, куда армии отошли, явно расстроив. Дальше покормив бойцов, понемногу, вскрыли банки, сухари доставали, вещмешок я уже передал. Кормили понемногу, некоторые неделю не ели, скелеты ходящие, вот самых крепких отправляли дальше, искать выживших и сносить сюда, а я занимался ранеными. А те в таком состоянии, я не был уверен, что спасу часть, просто не успею. Тем более все до одного простывшие, а у двоих выявил пневмонию, хрипы слышал. Занимался самыми тяжёлыми, не давая уйти за кромку. Занят так плотно был, что до кофра, и чтобы во внутренний двор Крепости выйти, забрать пистолет и фонарик, руки не доходили. А пока оживающие бойцы сносили тех, кто не мог ходить, с трудом вчетвером одного несли, насколько ослабели, к тому первому бойцу, тот терпеливо ожидал. Сам я врачевал при пламени свечи, из хранилища, а лампой бойцы пользовались. Более того, дойдя до открытой двери, те уносили раненных, которых я уже обработал, дальше по тоннелю. Всех этой ночь, не заберём, раненых много, и что уж говорить, сил чтобы вынести всех, просто нет.

– Значит будем партиями выноситься, – решил Гаврилов, тут я в его подчинение перешёл, на что смотрел нормально.

Бойцы отдыхали, и носили раненых, накапливая в туннеле. В два приёма до конца туннеля, до выхода наверх. Потом за остальными. Кипятили в котелках воду, туда вываливали мясо из консервов, бульон мясной получался, однако даже его сильно разбавляли, как бы желудки не скрутило, однако за ночь, двенадцать раненых, включая первого встречного мной бойца, перенесли. Кстати, боец тот, красноармеец Торжков, девятнадцать лет, прошлой осени призыва, земляк из Казани. Даже когда ночь подошла к концу, я не прекращал. Медикаменты подходили к концу, уже середина дня была, когда я устало отошёл от очередного бойца, которому три операции на ногах провёл. Немного морфия было, но ранее в критических случаях использовал, этому раненому пограничнику уже не хватило, но терпел, скрипел зубами и терпел. Чудо, но за кромку никто не ушёл. Так что и дальше переносили раненых, хотя все припасы что я принёс, уже закончились, в несколько приёмов добили. Я велел не экономить, дойдём до штабного бункера, там припасов роту кормить, на две недели хватит. Так ладно это, приносили ещё раненых и, многие измождённые сами приходили. Состояние ужасное, но давали поесть, поддержать организм, и направляли к выходу. Причём, уходили не все. Тот же Гаврилов, с пятью самыми стойкими бойцами, оставался. Они прочешут всё тут, переберутся в катакомбы других казарм, там прямых проходов не было, может ещё кого найдут? А следующей ночью мы сюда ещё припасы принесём и заберём оставшихся. Теперь как бы раненых донести до штабного бункера. Тут по прямой километров восемь. Я их, к слову пробежал, направляясь сюда. С удовольствием это делал, давая нагрузку телу. Молодое, до сих пор с удовольствием принимал то, что тело новое и молодое. Осознавал это.

– М-да, телеги нужны, – после обсуждения проблемы доставки раненых, сказал очевидную вещь Гаврилов.

– Телеги и потом нужны будут, когда до своих двинем, – согласился я.

С этим дело не встало, тот отправил трёх бойцов, грязных и заросших, в мокрой форме, наверх, пробежаться до дороги и добыть транспорт, желательно именно гужевой. Патронами я к слову поделился. Да и вообще когда сюда направился, хранилище пустым не было, медикаменты и припасы, несколько пачек патронов к винтовкам, пистолетам и револьверам. Всё это давно передал, сейчас пустое, даже майор к своему пистолету боезапас пополнил. Так что бойцы, зарядив оружие, к своему давно закончилось, трофейным пользовались, и двинули. Более того, майор приказал поднимать наверх раненых, и забираться измождённым. С этим проблемы. Там туннель вверх и скобы. Так что искали верёвки, обвязывать и поднимать раненых наверх. Уже назначены те, кто этим займётся, а трое бойцов, как уже сказали, побежали добывать транспорт. Причём тихо, о нас не должны знать. На какое-то время я заимел свободное время, уже четыре часа дня, на руке часы с майора-интенданта, хорошие хронометры с секундной стрелкой, самое то мне как врачу, поэтому направился в сторону катакомб нашего Триста Тридцать Третьего стрелкового полка. За кофром двинул. С собой никого не брал, да и всем ходячим дело было, лишних бойцов не имелось. Дважды пришлось переплывать затопленные залы, однако добрался. Точнее добрался до выхода, тут остатки спуск, со сгоревшей лестницей. Нужно выйти, пробежать метров семьдесят к другому зданию и спустится в катакомбы, именно там я кофр и оставил. А отпустили меня легко, я майору сказал, что там спрятал документы. Нужно вернуть, раз тут нахожусь.

Понятно делать это днём и не подумаю. Тут часовые и наблюдатели, нарвусь на пулемётную очередь и поминай как звали, так что отошёл в соседний зал, укрылся за кучей битых кирпичей, и свернувшись калачиком, вскоре уснул. Мне не холодно было, напомню про климат, но лежать неудобно, то тут то там острые края битых кирпичей впивались в бока. Впрочем, я так устал, что уснул уже через минуту. А разбудил шорох кирпичей, замер наблюдая как мимо проходит с десяток немецких солдат. Даже сплюнул вслед. Принесла же нелёгкая. Судя по часам, спал я часа два. Шли те настороже, двое дозорных впереди, и шли уверенно, они тут явно не в первый раз. Следом спустились четверо солдат в грязных когда-то белых халатах, начали грузить тела на носилки и выносить. У тех на руках толстые перчатки из резины, некоторые трупы разлагались. Двое были в масках, противогазы, другие видимо не брезгливые. Вот так и старался не шевелиться, чтобы не обнаружили, хотя фонариками светили во все стороны, я сжался на кирпичах, благо те меня скрыли, и осматривать их не стали. Скорее всего те в прошлый раз тут всё внимательно изучили. Это зря, за такое время тут засаду поставить можно, но бойцы Гаврилова так обессилили, что уже не до этого было. Пришлось дважды менять места укрытия, потому как возвращаясь санитары и за кучу кирпичей заглянули, где я ранее лежал, там два тела было, из наших, погрузили и вынесли. А когда темнеть начало, немцы стали уходить. Кстати, далёкую перестрелку слышал, видимой до баррикад дошли. Между прочим, раненого несли. Оставаться в подземелье ночью те не желали и покидали их. Я же вздохнул с облегчением. А что, ремень пустой, я кобуру с пистолетом и запасным магазином отдал старшине Огородникову, он второй из командиров что ходить мог. Именно он командовал выносом раненых в туннель.