Гаремник. Книга первая

Всего три дня работа в медсанбате и длилась, операция шла, ушивал рану в животе очередного бойца, когда в палатку зашли немецкие солдаты. Впрочем, те нас только разоружили, мой пистолет, из кобуры под халатом, забрали, с ремнём, но он запасной. Личное моё оружие в хранилище, как и документы. Так что закончил операцию, ушил, поставил трубку дренажа, медсестра начала перевязывать, а я шатаясь вышел из палатки. Щурясь от яркого солнечного света и осматриваясь. Опушка леса, под деревьями палатки. Те, кто в нашей форме, сидят безоружные, немцы ходят и их контролируют. То, что бои вокруг шли, было слышно, близкие перестрелки, пару раз пули пробивали ткань палатки, да и сканер вокруг работал. Сегодня двадцать шестое августа, три часа дня, и я в плену. Хотя не особо переживал. Да и с чего бы я стал переживать? Ну в плену так в плену. Немцы нам не мешали дальше раненых обрабатывать, так что умывшись водой из ведра, санитар поливал, вернулся в операционную, и продолжил. Если бы не помощь кибердока сети, потому как весь заряд целительской опции пускал на бойцов чтобы из-за кромки вытянуть, получив уже шикарный опыт, я бы свалился от усталости. А так работал. Ещё двоих смог, и дальше вырубило у палатки. Вышел, а там земля закачалась и дальше не помню. Похоже есть пределы у человеческого организма, и я их исчерпал. Да, базу «Полевого хирурга» я изучил до третьего ранга, как раз тут закончил, когда прибыл в дивизию, и поставил изучение первого ранга «Медицина катастроф». На третью ночь изучил. Так там столько информации было, даже пожалел, что первой «Полевую хирургию» изучал, хотя она мне много знаний дала. Третья база оказалась в разы дороже и круче. Там всё было, как из подручных средств помогать пострадавшим, без наркоза усыплять, вести операции обычными ножами. Пока не прибудут медики, чтобы спасти пострадавших людей и уложить в медкапсулы. И такие знания только в первом ранге, а что дальше будет? А тут плен.

Выспался на территории огороженного участка. Открытое поле, что немцы быстро огородили колючей проволокой, и похоже нашей. Под открытым небом. Тут в основном медики были, так что водили, и мы работали над ранеными. Бои вокруг продолжались, и немцы доставляли раненых. Наших бойцов, своих те сами лечили, и хорошо. Я лично солдат противника лечить не собираюсь. Принципиально. И на клятву врача, которую кстати Геннадий давал, а не я, мне плевать. Тут за всем следили немецкие медики, тех раненых что транспортабельны, отправляли похоже по лагерям содержания. Один врач заинтересовался, когда я работал с нашим раненым, из командиров, тот в сознании, комбатом был, спасал тому ногу. Всю операцию тот пробыл рядом. Внимательно наблюдая. Потом ушёл с задумчивым видом. Не все медики были на огороженной территории, многие из среднего медперсонала ухаживали за ранеными, но часть вон на огороженной территории полевого лагеря держали, включая меня. Приходил, вырубало и засыпал. Много работы. Бежать я мог, но для начала, а как парни раненые? Мы своих не бросаем. Не будет мне работы, тогда конечно, а сейчас точно нет. Так что работал. Через день целая врачебная комиссия была, шесть врачей, и те внимательно наблюдали за моей работой, вставляя редкие реплики. Манера моей работы их сильно заинтересовала, и это было видно. Даже по моей просьбе подкинули медикаментов, не своих, с наших складов, и внимательно наблюдали. Да пусть смотрят, всё равно повторить те не смогут. Ну не всё точно. Впрочем, опасение что меня заберут, заинтересовавшись, не исполнилось.

Да, следующие восемь дней, до четвёртого сентября, я так и врачевал. Бои вокруг Великих Лук подошли к концу, если раненые из наших бойцов и командиров и были, нам уже не везли, поэтому мы обрабатывали тех, что ещё был на нашем попечении. Их осматривали врачи-немцы, и если считали, что те набрались достаточно сил, отправляли в лагеря. Там в лагерных лечебницах, мол, долечатся. Да думаю большинство помрут. Я пару раз выбирался ночами из лагеря, и освобождал наших. Девчат освободил, сняв часовых, но не убивая, чтобы на нас и раненых не отыгрались. Давал уйти нашим девчатам, средний медперсонал, да и врачей, и часть раненых ушла, что могли идти. Дважды такое устраивал, давал шанс, сам возвращался. Кого-то ловили, но в большинстве похоже всё же ушло. Я же не уходил, тут много раненых коих я оперировал, и я ответственен за них. А вот пятого сентября, вызвали, даже новый халат выдали, я до этого ходил в грязном, окровавленном, поверх формы без знаков различия. Их срезали на второй день плена, даже звёздочку из фуражки забрали. В общем, очередной раненый под простынёй. Готовят инструмент, анестезию, я привычно начал осматривать и опрашивать раненого, а тот мне на немецком отвечать стал. Я тут же снимая перчатки, на выход:

– Вы куда?

Знание немецкого я не скрывал, и спокойно общался с немцами. И вот капитан-врач, что нас тут курировал, и поинтересовался куда я двинул.

– Это немецкий солдат. Солдат противника я не лечу.

– А как же клятва?

– Я хозяин своему слову, как дал, так и обратно забрал. Не подумайте ничего такого, я дважды видел, как немецкие солдаты, загоняли жителей хутора, потом небольшой деревушки, в амбары, обкладывали соломой и дровами, зажигали сжигали. Я поклялся, что никогда не буду лечить вражеских солдат и слову своему верен. Так что тут сами, это ваш солдат.

Тут я солгал про жителей хутора и деревни, это скорее воспоминания наших ветеранов что творили немцы, ближе к середине войны. Я в стороне ожидал, под охраной, немцы вопрос быстро решили. Просто отрубили руку одному из бойцов, которых я лечил, и под мои материки, внимательно наблюдали как я её обратно пришивал. Потом те пять дней наблюдали как рука приживается, оживившись, когда тот пальцами начал шевелить. То, что мной заинтересовались, моими методиками лечения, я видел, но на шею себе позволить сесть не собираюсь, что ясно дал понять. Так что уже десятого сентября, меня забрали, усадили в машину, я в форме был, в фуражке, мне позволили помыться в реке, форма не чистая, но приходится терпеть, и вот повезли куда-то в сторону Смоленска. А железная дорога пока не действовала, два моста было разрушено, восстанавливали. Точнее восстановили, но наши лётчики снова разбомбили. Ну вот и всё, это мой шанс на побег. А как же, от раненых меня увезли, да и в основном все кризисы я убрал, дальше сами будут восстанавливаться, так что пора и о себе подумать. Руки мне спереди связали, я считался фанатиком, два солдата подпёрли по бокам, машина была легковым «Опелем», четырёхдверным. Впереди солдат и офицер, два солдата охраны со мной и вот так ехали. Без охраны. А дороги забиты, проскакивали заторы, много войск. Я делал вид что дремлю, сам же высматривал возможность побега.

Машину мотало, в последние дни дожди зарядили и дороги превратились в месиво, грязь взбита в пузырчатую жижу. Впрочем, водитель опытный и мы ни разу не застряли, а заторы из-за застрявшей техники в основном были. Я сам в лагере под дождь попадал, и ничего, сам помылся, халат постирал, кусок мыла был, и форму, потому та так особо и не пахла. Тут дорога, что всё у опушки шла. Наконец нырнула в лес, я заинтересовался, хотя виду не подал, также делал вид дремлющего, но через ресницы всматривался, искал просвет, когда спереди и сзади никого, и искал возможность бежать. А тут встречная пехотная колонна оживилась, часть солдат побежали в лес, скрываясь среди деревьев. Я поначалу и не понял, с чего это, когда водитель матерясь свернул и загнал машину в кустарник и дальше за деревья, пока не приткнулся аккуратно к стволу дерева. Меня вытащили за шкирку, и подгоняя повели в глубь леса. А так я и сам стрельбу слышал, пулемётные очереди, работу пушки, рёв движка. От машины успели отвести, когда я увидел, как по дороге стал проползать советский танк, ведя огонь на ходу. Это был «Т-26», и шёл тот в ту же сторону, куда меня везли. Или танкисты прорывались, не понятно, что их задержало, или кто-то из окруженцев нашёл брошенную машину, поискал топливо и боезапас и вот так использовал. На дороге горела техника, наверняка есть убитые. Молодцы, работают парни. Сканер показывал, что ближайшие немцы в тридцати метрах, визуально не видел. Поэтому убрал верёвки, а у меня тридцать килограмм свободного, и в правой руке мой личный «ТТ» появился.

Хлопнуло четыре выстрела, я молниеносно переносил огонь с одного на другого, ликвидировал всех четверых, даже офицера, хотя тот врач, и поглядывая по сторонам, быстро собрал документы. У троих наручные часы были, забрал, мои хронометры с майора-интенданта, отобрали, когда в плен попал. Ремень с «Вальтером» офицера, штык-нож и карабин с одного из солдат, боезапас с трёх других, мелочёвку из карманов, и вскинув руку, застрелил солдата, из той пехотной колонны, что появился из-за дерева. Точно в голову. Подбежав, у него документы забрал и всё ценное, и стал уходить вглубь леса, прицельно стреляя по солдатам. В основном по одиночкам. А почему и нет? Шанс есть ликвидировать, нужно использовать, пару раз сразу двоих положил. Документы забирал. Дальше пусто вот и убегал прочь. Густой лес. Иногда бурелом преграждал путь, приходилось обходить. А пока уходил на запад, в глубину захваченных территории. Хочу сделать большой полукруг, и уже до наших. В эту сторону, если будут искать, не подумают, что пошёл. Вот интересно, а почему наш танк тоже в эту сторону шёл? Я очень любопытный, и меня это интересовало. Кстати, все трофеи в хранилище. Оно теперь полное. Я не опоясан, если поймают поймут, что из плена. Сканер часто работал, он помогал уйти от противника. Кстати, размер хранилища уже семьдесят пять килограмм на сегодняшний день. Так что и сканер работал на ту же дальность, что в лесу играло мне на руку.

Уже километра на два отмахал от места, где освободился. Тут я присел, двое, закинув на плечи руки третьего, по сути несли его, и быстро, почти бежали. Я сблизился, и рассмотрел эту тройку. Не танкисты, поначалу подумал на них, в одну же сторону двигались. В камуфляже советском, двухцветном, у меня такой же в запасе, пилотки, оружие. Без сомнения, наши бойцы. Третий ранен, и возможно тяжело, голова безвольно моталась. Я бы вышел помочь, но и бежали те не просто так, за ними торопились немцы. Как раз когда захотел опознаться свистом, на границе дальности сканера преследователей увидел. Так что даже если это они на танке были, как раз трое, как экипаж бронемашины, то спасибо им. Они спасли меня, я спасу их. Те скрылись, а я, готовя свой «ППД», залёг за стволом дерева дуба, выставив ствол оружия, и приготовив две из шести ручных гранат, снял с пехотинцев, дёрнул шнурки, тут тёрочные запалы, те гранаты что на длинной ручке. И выждав по шесть секунд, мощным рывком кинул к немцам, и тут же отрыл огонь, очередью срезал четверых, несколько солдат бросились в стороны, но их накрыли гранатами. Одна в воздухе взорвалась, шпигуя их иголками. Работая прицельными очередями, на поражение, отработал две трети барабанного диска, я стал быстро задом отползать, развернулся и по-пластунски ушёл в ельник, где вскочив, отбежал и вышел к немцам с тыла. Их тут с взвод был, раненым помогали, выставив наблюдателей. Я одним ударом выбил порядка отделения. Диск уже сменил, так что начал тут поливать по большим группам солдат. Опытные, сразу падали и окатывались, но против меня это не помогало. Сканер показывал где те залегли.

Если бы не появилась цепь солдат от дороги, тут до ней метров четыреста думаю, я бы всех положил, а так оставил пять подранков и троих хорошо укрывшихся солдат, их только гранатами достать можно, а я их все использовал при уничтожении этого взвода, то чисто бы сработал. А тут пришлось драпать пока фора есть. И в другую сторону, не куда осназовцы уходили. Ну или разведчики. Поди знай кто эти трое были. Не хотел на них навести вот и уходил, убегая прочь. Километров десять точно отмахал, две речки пересёк вплавь, когда просвет впереди появился, и я, замедлившись, стал идти от дерева к дереву, поглядывая по сторонам. Больше на сканер полгался, но мало ли что? Пока по лесу двигался, по запаху часто находил убитых, в нашей форме, и похоронить нечем, даже малой пехотной лопатки не было. Надо бы с немцев снять, у тех пехотинцев те были в чехлах. Так что оставлял тела, и уходил прочь. А тут подойдя к опушке, слева приметил дорогу. Ту самую, по которой меня везли, как раз здесь и проехали бы, если бы ранее не сбежал. Повторюсь, спасибо танкистам, но честно скажу, я бы итак сбежал. Просто те дали мне это сделать раньше. Меня увезли километров на двадцать от Великих Лук. Подумав, решил не возвращаться, всё равно лагерь наш ликвидируют, развозя медперсонал, что остался, и раненых, по другим местам. Не сопровождать же их.

Тут поле, видны окопы, разбитые блиндажи. А наши тут похоже оборону держали. Слева дорога, забита техникой и пехотой, двигаются, дорога не блокирована, так что отойдя от опушки. Нашёл малинник, ягод понятно уже нет, устроился в глубине. Дальше поискав, нашёл сухие ветки, помучился, но разжёг костёр, подвесив котелок, воду набрал в озере, совсем рядом был, ну и стал варить макароны. Есть хотелось, а свои запасы за это время я так и не использовал. Да я такое не раз варил и сам, это блюдо испортить сложно, хотя я иногда умудрялся. Отварил макарон, подсолив, слил воду и полбанки тушёнки ухнул. Котелок к слову трофейный, так что перемешав, стал кушать, сняв с огня кружку, где вода закипела. Сыпанул туда щепотку заварки, и пока чай заваривался, быстро добил макарон. Тут на меня одного как раз, без переедания. Потом чая попил, сунув за щёку мелкий осколок сахара, от сахарной головки, а вприкуску это здорово, нравиться мне так рассасывать под чай. Ну что, ждём вечера. Шинель у меня осталась в палатке, так и не нашёл, как и вещмешок, так что достал плащ-палатку, постелил, а то земля сырая, и тут дожди проходили. На одну полу лёг, второй укрылся. Отдыхал. Ночь ждёт. Посуду уже прибрал, угли затушил, так что вскоре уже спал. И да, стоит сказать, что к нашим я не торопился, подожду. Пусть хранилище качается. С другой стороны, скоро Вяземский котёл, сколько наших парней погибнуть может, а тут десятки парней, но спасу.

Проснулся в одиннадцать ночи, хотя заснул где-то под пять часов дня. Ничего, чай был, полкружки оставил, с двумя сухарями, вот и завтрак. Так что собрался, прохладно, поэтому плащ-палатка на мне, и поспешил прочь, покинув укрытие в малиннике.

Поле я пересёк, как и дорогу, повернув на юг, и стал на юг уходить. На оборонительных сооружениях задержался ненадолго, шинель искал, но там до меня всё почистили, так что смысла не видел. Вот так и бежал прочь, сканер работал постоянно и не смотря на тёмную ночь, тучи были, чуть позже дождь стал накрапывать, я бежал уверенно, не опасаясь подвернуть ногу. Видел все неровности. В одном месте замер, на минное поле вышел. Похоже дальше линия обороны, но уже немецкая. Сейчас понятно покинутая. Сапёры мины снять не успели, вот я две мины и снял, противопехотные, «лягухи», неонацисты на СВО такие тоже применяли, так что знал их хорошо. Достал карабин, за спину его на ремне, препоясался ремнём с «Вальтером» того гауптмана, а восемь мин в хранилище. А так обошёл заминированный участок и дальше бежать. В пашне раскисшей чуть не застрял, тонуть начал, пришлось на дорогу возвращаться и бежать по ней. Полевая, тянулась до дальнего леса. А тут сначала послышалось лошадиное всхрпывание, потом скрип оси колеса, и я замер, в дальности сканера появились шесть бойцов, красноармейцы, при одном младшем командире, а потом обоз. По первой телеге, да и второй, стало ясно что обоз санитарный. Дождь не стихал, мокрые бойцы, выдёргивая обувь из грязи шли по дороге, всматриваясь в темноту. Окруженцы, и возможно из Смоленска, раз какую неделю у немцев в тылу бродят. Вот так и вышел к ним, без стрельбы обошлось, я сразу сказал:

– Свои, бывший военврач Караваев. Медсанбат Сто Семидесятой дивизии.

Бойцы опустили винтовки, а командир, сканер показал, что у него по три треугольна в петлицах, спросил:

– Это как бывший?

– Разжалован в военфельдшера.

– А за что?

– Мне бы кто объяснил. Я не знаю, корврачу вожжа под хвост попала и вот снял звание.

– Документы.

– Ну вот прям сейчас под дождём буду их мочить. Потом проверишь.

Тут меня осветили фонариком, я поморщился, по глазам резануло. Видели те кобуру на боку, ствол карабина над плечом. Время поговорить ещё было, бойцы из дозора, обоз подходил, вот один боец навстречу двинул, остановил, а старший сержант спросил:

– А почему вы без знаков различия?

– Дивизия наша разбита, в плен попали. Я за операционном столом был, когда немцы в палатку зашли. Правда лечить наших не мешали. Уже пятнадцать дней в плену, в лагере, наших раненых лечили. А сегодня меня в машину и повезли к себе в тыл. Хорошо наши танкисты откуда-то взялись, на дороге паника, те всё что видали обстреливали. Немцы свернули и со мной в лес. Там я и воспользовался своим шансом, всех четырёх убил, их документы у меня, ну и свои вернул.

– Документы, – строгим голосом велел сержант.

Ругнувшись на подозрительность того, достал якобы из кармана галифе командирское удостоверение, новенькое, недавно в Москве получил, и протянул тому, снова укутавшись в плащ. Надо сказать, он накрылся своей плащ-палаткой, не намочил, и изучил. После этого возвращая, сказал: