Тайна проклятого каравана

– Здравия желаю, товарищ капитан! – случайные прохожие вздрогнули от неожиданности, и перепуганные голуби шарахнулись прочь.

– Приветствую, Олег Николаич! – он не смог удержаться от улыбки. – Поздравляю с открытием выставки! Очень интересно, мне понравилось…

– Рады стараться, ваш сковородие!!! – вытаращив глаза и вытянувшись во фрунт опять рявкнул Лёлька.

Капитан рассмеялся и, кивнув в сторону крыльца, «сдал» Борьку:

– Вон твой коллега пальцем у виска крутит.

– Всю ночь на них ишачил, и вот она – благодарность! Таки где справедливость, я вас спрашиваю? – вздохнул, пожимая протянутую руку.

– Садись! – капитан открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья, и пока Лёлик, пробормотав под нос «Ну, сесть я всегда успею», устраивался, обойдя вокруг, сел за руль.

– Рассказывай, сынок!

– Ага, слушайте! По моему глубочайшему убеждению, охота является величайшим социо-культурным феноменом. Да-да-да!!! Обезьяну человеком сделало ни что иное, как мясоедение. Не то? Ладно… Вы знаете, откуда появилась поговорка «Не при на рожон»? Щас я расскажу. Не хотите?.. Ну, хорошо… Представляете, Тунгусский метеорит на самом деле был неудачным экспериментом Николы Теслы! А название государства Буркина Фасо переводится как «Отечество честных людей». Тоже не нравится? Ой, какой привередливый!..

– Что это? – Литовченко вытащил из кармана и сунул прямо к Лёлькиному носу маленький полиэтиленовый пакетик, в нем лежала прямоугольная карточка, похожая на кредитку.

Лёлик споткнулся на полуслове, слегка отодвинул руку от своего лица, сфокусировал взгляд: «…областная государственная библиотека…» и развернутая книжка нарисована…

– Электронный читательский билет! – пожал плечами. – У меня такой же.

Капитан помедлил, потом повернул карточку другой стороной.

«Зданевич Олег Николаевич» – черными буквами на светлом пластике…

– Это мой билет. Где вы его взяли?

– А где ты его оставил?

– Не помню, – помотал головой.

– Светло-серая ветровка, на воротнике нет одной кнопки, молния на кармане сломана, подкладка оторвана на правом рукаве…

– Ну да… Была у меня такая. Потерял недавно. А-а-а-а! Так читательский, наверное, в куртке был?

Капитан промолчал. Побарабанил пальцами по рулю.

– Федотова когда последний раз видел? Константина Петровича?

– Федотова? Кто такой? А! Чокнутый коллекционер! Да больше месяца, наверное. Он приходил в фонды, хотел продать музею документы из семейного архива.

– Купили?

– Угу. Метрическая выпись была то ли его деда, то ли прадеда, свидетельство об окончании губернской гимназии, пара фотографий. Ничего особенного.

– А зачем купили? Если ничего особенного?

– Так он, вроде как, потомок одной известной и богатой купеческой династии.

– А что за конфликт у тебя с ним приключился?

– Да я-то как раз с ним никогда не конфликтовал. Это он почему-то меня на дух не выносит. Неприятный тип. Скандальный. А в тот раз я, как на зло, опрокинул кофе на его документы. Случайно. Ну, виноват, да!.. Так он вообще вызверился. Бумагам-то хоть бы хны. Ну, смахнули кофе, потеки смыли аккуратно мокрой кисточкой. Высохли – как так и было! А рев стоял, как будто я леонардовский шедевр кислотой облил. А че, дед уже и в полицию жалобы строчит?

– Ты дома у него когда был?

– Свят-свят-свят!!! Да я на улице-то если его встречаю, то на другую сторону перехожу, чтоб на скандал не нарываться. Нафиг бы мне к нему домой идти??? От психов лучше подальше держаться, – Лёлька на секунду задумался: – А вообще, наши говорят, он никого к себе не пускает. Дверь супер-пупер, сигнализация, окна зарешеченные. Не квартира, а бастион. И этот ненормальный там как «в осадном сидении». А чего случилось-то, товарищ капитан?

Литовченко помедлил, отодвинул назад кресло, всем корпусом развернулся к собеседнику и, глядя на него в упор, словно бы нехотя, произнес:

– Убили Федотова. В том самом его бастионе.

Лёлька заметно вздрогнул, почувствовав, как горячая волна окатила его от макушки до пяток, но пристальный взгляд выдержал:

– Не скажу, что я сильно опечален. Но… странно это очень…

– Ты, сынок, даже не представляешь, насколько странно! В его квартире нашли твою куртку. С твоим – капитан потряс в воздухе пакетиком с карточкой – читательским билетом в кармане. При этом ты утверждаешь, что никогда в этой квартире не был…

– А когда его убили? – Лёлька задохнулся от волнения.

– Сегодня ночью.

– Но, послушайте!..

– Да ладно тебе! Знаю я уже, что весь вчерашний вечер, всю ночь и все утро, вплоть до этого момента ты провел в музее. Свидетелей куча. Да и записи с камер наблюдения мы проверили. Ты не выходил.

– А отпечатки пальцев?

– Боишься, что наследил на месте преступления? – усмехнулся капитан. – Да не дергайся ты! Шучу! Нет там твоих отпечатков. Равно как и никаких других – очень тщательно всё вытерто.

– О как! Предполагается, что я, после того как грохнул старика, хладнокровно стер пальчики, но, уходя, очень любезно оставил на вешалке куртку, а в ней документ со своей фамилией?

– В кресле, – поправил капитан. – Куртка лежала в комнате на спинке кресла. Подстава – согласен. Причем грубая. Вопрос в другом: кому это надо?

– Кви продест?24

– Не умничай, малыш. Вокруг тебя происходит что-то очень нехорошее. Труп – это более чем серьезно. Думай, кому перешел дорогу!

– Номер твоей галактики в тентуре, думай25… – пробормотал Лёлька. – Какой-то театр абсурда… Кстати, бумаги, которые пропали из стола в кабинете, я так и не нашел. Дома всё перерыл – нету! А у этого… ну, у Федотова… Что-то украли из квартиры? По слухам, у него было полно раритетов.

– Да в том-то и дело, что непонятно. Коллекционер-то действительно был с приветом. Даже с родным сыном не общался. Мы его привезли, посмотрел, говорит, вроде бы какие-то безделушки пропали. Но украли ли их после убийства, или покойный еще при жизни сам их продал, обменял, выкинул – сказать не может. А барахла там всякого полно осталось. Эксперты утверждают, есть очень ценные вещи. В квартире относительный порядок. Ну, разве что… По-видимому, в бумагах кто-то покопался. Получается, целью ночных гостей был не грабеж.

– Ну, или шли за конкретной вещью и знали, где она лежит. Или только документы искали…

– В общем, я тебя предупредил. Запиши мой телефон. Звони, если что. Я в любое время на связи. И не лезь на рожон, ладно? Кстати, ты так и не рассказал, что это значит?

– Что? А… Ну да… – Лёлька рассмеялся. – Все очень просто. Рожон еще рогатиной называют. С ним на медведей охотились. Такое длинное широкое обоюдоострое лезвие, на копье похожее, насаживали на длинную толстую палку. Эту палку охотник держал наклонно, упирая тупым концом в землю, Когда собаки поднимали медведя из берлоги, он, ослепленный яростью, вставал на дыбы… – Лёлька сгорбил спину, поднял над головой руки с растопыренными пальцами, изображая рассвирепевшего зверя, – …и со всей дури пёр на человека. Натыкался на острие. Остервенев от боли, наваливался всей своей огромной тушей, пытаясь достать охотника. Ну, и получается, сам себя закалывал… Будет время – приходите! Покажу настоящий рожон и… – В разговор бесцеремонно ворвалась незатейливая мелодия телефонного звонка. Лёлька вздрогнул и замолчал. Покопался в кармане, доставая старенький смартфончик с трещиной через весь монитор. Увидел незнакомый номер, – …и даже дам в руках подержать. Вы извините, я пойду…

– Договорились! – Литовченко кивнул головой и повернул ключ в замке зажигания. Двигатель тихо заурчал.

****

Берггешворен поспешно откланялся. Негоже ему мешаться в государевы дела, не по чину, не по его купеческому разумению. Люди говорят, ба-а-альшой пройдоха тот каторжный император. Ну, Господь ему судия. А у него, раба божия Михаила, своих забот хватает…

Вышел в сени, бросив беглый взгляд в распахнутую дверь казёнки,26 где караульные солдаты, не обратив на него ни малейшего внимания, увлеченно кидали зернь27, неодобрительно покачал головой. Толкнул разбухшую от влаги дверь и, наклонившись под низкой притолокой дверного проема, шагнул на канцелярское крыльцо. Поежился от холодной сырости, втянул голову в воротник кафтана, нахлобучил шляпу и торопливо двинулся по улице, глядя под ноги и с трудом вытаскивая тяжелые мокрые сапоги из липкой грязи.

Дел сегодня было много. Обязанности горного надзирателя отнимали немало времени, да и еще один интерес был, свой, собственный. Давеча проведали его люди чудские копи,28 несколькими верстами отстоящие от Энского завода. Привезенные оттоль руды по испытанию в пробирне29 оказались богаты серебром. А паче того – имеют немалое в себе золото. Опытный рудознатец и смекалистый купец, Сибирцев быстро прикинул возможные объемы добычи и выплавки, соотнес необходимые расходы с предполагаемыми доходами, крякнул, почесал затылок и начал сочинять прошение в Берг-коллегию30 о дозволении ему построить партикулярный рудник и среброплавильный завод при нем. К прошению намерился приложить веский аргумент – искусно отлитые медные да серебряные древние куриозные вещицы, общим весом в несколько фунтов, что найдены были в раскопанной иноверческой могиле там же, недалеко от чудских копей. Так скать, с нижайшим поклоном… в дар ея императорскому величеству… как то прописано в указе блаженныя и вечнодостойныя памяти государя Петра Алексеича от такого-то года… Бумага была уже почти готова, теперича только отослать ее с оказией в Губернский Город. А там братец Алексей увезет в столицу и подаст в присутствие как то государевыми законами положено. И вот же ж проруха! Уедет Алексей, не станет дожидаться – и пойдут прахом все его планы…

– Посмотри в мои глаза, слуга Белого Царя!

Сибирцев вздрогнул от неожиданности и поднял голову. Прямо перед ним на узкой улочке благополучного, тихого, мирного и вполне себе русского поселения, провалившись босыми ногами по щиколотку в холодную жидкую грязь, стояла безобразная простоволосая согбенная старуха-инородка. Длинные, до пояса, седые патлы, перехваченные на голове кожаным шнуром, свисали мокрыми сосульками. Костлявые пальцы сжимали массивную деревянную трость. Темное одеяние, расшитое какими-то непонятными побрякушками и ленточками, больше походило на нищенские лохмотья. Но глаза-щелочки, утонувшие в глубоких морщинах смуглого лица, сверкали остро и пронзительно.

Берггешворен застыл на месте. Старуха, не отрывая пристального взгляда, сделала шаг вперед, тяжело опираясь на свою палку, и взяла его за обшлаг кафтана. Помолчала, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом вздрогнула и закрыла глаза. Тяжело и устало вздохнула.

– Ты хороший человек, я вижу. У тебя светлая душа. Мне тебя жаль. Я бы хотела тебе помочь.

– Мне не нужна твоя помощь, – берггешворен потихоньку начал приходить в себя, выдернул руку из цепких пальцев.

– Ты и твои люди потревожили тех, кто ушел в вечность, разрыли могилу. Проклятую могилу. Выпустили темные силы. Дахабари31 разгневались. Дахабари будут мстить и принесут много зла. Но всё то пустое: отдай мертвым, что ты забрал у них, упокой кости, принеси духам жертву – и я смогу их задобрить. Иначе берегись! – старуха понизила голос до зловещего шепота, страшно захрипела, черты лица ее судорожно исказились, из проваленного беззубого рта полезла пена. – Эрлэн-хан32 пошлет свою собаку. Бойся огненной собаки, слуга Белого Царя!

Страх холодным ручейком пробежал по спине большого сильного мужчины. Он непроизвольно осенил себя крестным знамением:

– Пшла прочь, ведьма! Изыди!

Шаманка провела перед лицом берггешворена темной мозолистой ладонью с узловатыми скрюченными пальцами, как будто смахивая с него какую-то только ей видимую пелену, посмотрела своими черными, глубокими и… неживыми, что ли… глазами пристально, как будто в душу заглянула:

– Те люди, кои приимут из твоих рук пожитки мертвых, приимут на себя и проклятие, а потом передадут его дальше. Выпущенное тобою в этот мир зло почнёт33 множиться, и пресечь его не сможешь ни ты, и никто из живых… Я вижу, ты смелый и неустрашимый, слуга Белого Царя!.. Токмо34… – старуха нерешительно помялась, взгляд ее неожиданно стал умоляющим и растерянным. – Токмо послушай старую Бугульму – сделай, как я говорю…

Ишь, удумала! Чтобы он, православный христьянин и государев человек, камлал над чудской могилой, как какой-нибудь шаманствующий язычник! Надо бы вернуться в канцелярию, кликнуть солдат, штоб изловили да наказали прилюдно плетьми, яко то законами велено. Дабы не смущала людишек непристойными враками… Сибирцев сурово нахмурил кустистые брови.

Старуха горько усмехнулась:

– Дело твое! – она развернулась и шустро посеменила прочь, кинув через плечо. – Бойся огненной собаки, белый человек! Будет шибко худо – вспомни старую Бугульму! Я приду, ежели повинишься и позовешь меня…

Мокрые лохмотья взметнулись, подхваченные внезапным порывом ледяного ветра, и спустя мгновение скрылись за углом ближайшего магазейна.35

Берггешворен, как зачарованный, смотрел на оставшиеся в дорожной грязи следы босых ступней. Притихший было дождь хлынул с новой силой. Низкие плотные тучи разорвала ослепительно-яркая вспышка молнии, и тут же грянул громовой раскат такой силы, что ослепший и оглохший Сибирцев в душевном смятении застыл на месте, не в силах решить, что делать дальше.

****

– Олег? Здравствуйте! Это Мария… Вы к нам в «Утро доброе» приходили, помните?

У Лёльки перехватило дыхание. Господи! Помнит ли он ее? Длинноногая красавица-блондинка. Вся такая из себя фу-ты-ну-ты…

– Несколько дней назад… Ну, если даже не помните – это не важно! Мне с вами поговорить нужно. Срочно-срочно! Олег! Пожалуйста! Вы на работе? Можно я подъеду? Прямо сейчас? – откровенное отчаяние, проскользнувшее в голосе невидимой собеседницы, вернуло Лёлику способность говорить.

– Д-д-да, Мария… Здравствуйте. Конечно, можно. Приезжайте. Что-то случилось?

– Мне ваш совет нужен… Ой, ну не по телефону же…

– А знаете, давайте, где-нибудь кофе выпьем? Всю ночь сегодня авралили, спать хочу – сил нет! Кофейню на Большой Дворянке знаете? Это…

– Через полчаса буду, – перебила девушка. Ее голос заметно повеселел. – Спасибо! – и из телефона полетели короткие гудки.

Вот это сюрприз! Лёлька озадаченно улыбнулся. Глянул на время – до конца рабочего дня еще два часа. Подумал: «Придется отпрашиваться» – и порысил искать начальство.

Спустя пятнадцать минут он уже сидел за круглым столиком в маленькой уютной забегаловке.

Чашка двойного эспрессо так и не смогла прогнать сонливость. Мысли лениво крутились вокруг событий последних дней, перескакивая с одного на другое, и ни на чем особенно не задерживаясь. Лёлик рассеянно проводил взглядом неспешно ползущую мимо окна маленькую серую машину. Дождался, пока она развернется и аккуратно припаркуется носом к забору. И, уже отводя взгляд, вдруг вспомнил ощущение окатившей его из-под колес автомобиля ледяной воды. Оно было настолько реалистичным, что сразу же вернулась острота чувств и способность мыслить. Вот он – знак «Прочие опасности» на заднем стекле, рядом – красотка-мультяшка и надпись «блондинка за рулем».

Лёлька фыркнул, наблюдая, как из-за руля выбралась высокая рыжеволосая девушка (и не блондинка вовсе!): восьмисоттысячный Город, на самом деле-то, оказывается, очень маленький. Рано или поздно все со всеми встречаются.

Незнакомка, закинув за плечо большую черную сумку, огляделась по сторонам и решительно направилась в кафе. Машинка ей вслед коротко бибикнула, моргнула фарами, включая противоугонку, и послушно замерла в углу двора.

Перешагнув порог, рыжая девица осмотрелась, кивнула высунувшейся в зал официантке «Эспрессо, пожалуйста» и без колебаний двинулась к Лёлику. Вполне себе обыкновенная симпатичная молодая особа… Плюхнулась напротив него за столик, бережно пристроила свою здоровенную сумку на колени.

– Олег Николаевич…

– Мария??? – выпалил Лёлька, не веря собственным глазам. – Так это ты меня чуть не задавила?

– Я не хотела, – смутилась девушка. – Ты сам под колеса кинулся!

– Так получилось…

Повисла пауза. Молодые люди рассматривали друг друга, потом вдруг одновременно расхохотались.

– Ни в жизь бы не узнал! Ты так радикально поменяла раскраску…

– Ну-у-у… Время от времени надо приводить внешний вид в соответствие с внутренним содержанием. – Марийка порывисто пощипала себя за челку. – Змеи скидывают старую шкуру, когда та становится тесной. Вот и я… Также… Выросла, наверное, из образа блондинки. Режиссер, правда, был недоволен. И Анька жутко ругалась. Это же она меня в «Утро доброе» сосватала…

– Вы опять никого не можете зазвать на утренний эфир? Поэтому и про меня вспомнили? Хотя, в таком случае позвонила бы Аня…

– Ой, нет, Олег! Дело совсем в другом. У меня личная просьба. Ты же в околонаучных кругах вращаешься, можешь порекомендовать хорошего специалиста по древней письменности?

– Насколько древней?

– Восемнадцатый век. Если я правильно поняла, 1760-е и 70-е годы.

Лёлик скорчил пренебрежительную гримаску:

– Это ж почти современная скоропись.

– Ну не скажи… – Марийка покачала головой. – Так знаешь такого?

– Знаю. Самого лучшего. Это я. И весь в твоем распоряжении…

Марийка недоверчиво улыбнулась:

– Я серьезно.

– Я тоже. Ну, есть еще один университетский профессор. Могу дать координаты. Только вряд ли он с тобой станет разговаривать – не барское это дело, да и молодые барышни его давно уже не интересуют.

– А тебя, значит, интересуют? – Марийка ехидно прищурилась

– Очень! Но не все, а только некоторые. Ты, кстати, есть хочешь?

Официантка принесла кофе и положила на столик папку с меню. Марийка поблагодарила и отодвинула всё в сторону, освобождая место.

– Хочу! Потом… Сначала вот это, – расстегнув молнию на своей торбе, она вытащила вчерашнюю находку. – Посмотри?

Лёлька полистал бумаги, некоторые страницы бегло пробежал глазами, ткнул пальцем в нарисованный круг с непонятным орнаментом внутри.

– Знаешь, что это?

Марийка отрицательно покачала головой.

– Змеевик. Помнишь, я приносил такой в студию? И сдается мне, этот – кивнул на бумагу – как две капли воды похож на наш. Вот это – показал другую картинку – схема шахты. Ого! Энcкие рудники… Смотри-ка, описана технология извлечения из руды серебра. «Получение чернаго серебра производится путем освинцевания руды. Сие есть плавка сребряных руд с избытком свинца, ибо выделяющееся из руды сребро растворяется в нем. При рудах, богатых этим металлом, плавку ведут без присадки свинца. Убогие содержанием свинца руды имеют нужду плавить с присадкою…»

Марийка улыбнулась:

– Похоже на конспект.

– Ага. Мне тоже так показалось. Вот рецептик, как выделить из руды золото. Кстати, Энские серебряные руды содержали и золото. «Квартование – есть сплавление данного сплава с таким количеством чистаго сребра, дабы содержание золота в полученном сплаве составляло ¼ часть всего веса сплава и в последующем растворении сребра…» Угу-угу… «Второй высокий металл называемо серебро. Сие от золота разнится более цветом и тягостию. Цвет его толь бел, что ежели серебро совсем чисто и только после плавления вылито, а не полировано, то кажется оное издали бело, как мел. Весу его плепорция к воде как 10535 к 1000, то есть около десяти раз оной тяжелее, а золота почти двое легче. Однако протчими свойствами золоту едва уступает. В земле находится оно часто очень чисто, а больше в листках или волосам подобно тонкой и кудрявой проволоке, а иногда в нарочито великих глыбах. Самое чистое сребро имеет почти всегда в себе немного золота…» Мн-да-а… Как будто какой добросовестный студиозус переписывал. Так, а это что? Забавные зарисовочки. Похоже, ручные меха. А вот это, вроде бы, обрушение кровли в штреке. Интересно, кто автор? И кстати, откуда такое богатство?

– С балкона.

– В каком смысле?

– В прямом. И нет – я понятия не имею, как оно туда попало, – Марийка секунду помедлила, собираясь с мыслями, вздохнула и начала рассказывать про вчерашний вечер.

Лёлька внимательно слушал, продолжая листать бумаги. Время от времени поднимал голову, что-то переспрашивал и уточнял. Наконец, уяснив суть, пробормотал:

– Забавно…

– Ну, если учесть, что ночью Кощея убили, то не очень. Ну, Кощей – это мой сосед, я ж говорила… Фамилия у него… э-м-м-м… Петров, что ли? Не, Сидоров… Федоров… Простая такая…

– Федотов? – Лёлька сжал пальцы в кулаки так, что побелели костяшки.

– О! Точно – Федотов.

– — Значит, чокнутый коллекционер – твой сосед?

– Ну, о том, что он коллекционер, я не знала. А то, что чокнутый… – Марийка хихикнула, – это точно! Я слышала шум поздно вечером, но даже и предположить не могла, что из его квартиры. Рано утром сосед с пятого этажа пошел гулять с собакой, увидел, что дверь открыта. Ну, и вот… – Марийка развела руками.

– Говорят, ночью у него искали какие-то бумаги…

– Откуда знаешь?

Лёлька никак не мог упустить возможность покрасоваться. Загадочно улыбнулся:

– У меня свои источники информации…

– Думаешь, именно эту папку? Что же в ней такого ценного?

Пожал плечами:

– Читать надо. Доверишь мне ее на пару дней?

– Забирай, конечно! У тебя всяко-разно надежней будет.

– Ну, насчет надежности… – Лелька потер переносицу, вспомнив пропавшие из рабочего стола документы. – Я бы так не стал говорить. Но обещаю беречь, как зеницу ока!

Пододвинул Марийке меню, аккуратно сложил листочки, завязал тесемки и подозвал официантку…

Отбивные были большими и вкусными, а общество приятным, поэтому и проблемы отошли на второй план, уступив место беззаботной болтовне. Говорили о любимых блюдах и любимых книгах. Условились сходить на днях на новый фильм. Вспомнили учебу и работу, нашли кучу общих знакомых, обсудили планы на отдаленное и не очень будущее… Да мало ли о чем еще могут разговаривать молодые люди, сидя рядом за столиком в маленьком уютном кафе, когда впереди целый вечер? Да что там! Целая жизнь!

Потом бродили узкими извилистыми улочками старого Города, не замечая, что в который раз уже проходят один и тот же перекресток. Марийка, испугавшись гавкнувшей из подворотни собаки, отшатнулась и уцепилась за локоть своего спутника. Большая лохматая дворняга протиснулась на улицу, зевнула и дружелюбно помахала хвостом. Девушка рассмеялась, но Лёлькину руку не выпустила. Так и пошли дальше.

– О! Знаешь, где мы? Давай за мной! – Лёлик вдруг свернул с тротуара в заросли крапивы, потянув за собой свою спутницу, провел ладонью по почерневшим от времени доскам забора. Одна из них, державшаяся только на верхнем гвозде, отодвинулась в сторону. Марийка шагнула за ним в образовавшуюся дыру

За забором оказался просторный, чистенький, хотя и явно нежилой двор. Два покосившихся одноэтажных деревянных домишка, большой двухэтажный – тоже деревянный, множество каких-то мелких хозяйственных построек. Еще два одноэтажных дома – каменный и деревянный – выходили фасадами на параллельную улицу. Эти явно были обитаемыми и, по-видимому, недавно пережили капитальный ремонт.

Лёлик раскинул руки в стороны, будто хотел обнять всю усадьбу:

– Вот… Здесь я вырос. Вон в том флигеле – кивнул головой на самый ветхий в дальнем углу, – жил мой дед. И его дед. И дед его деда.

– Родовое гнездо? – улыбнулась Марийка.

– Да какое там гнездо! Мой предок, неизвестно откуда пришедший в Город еще при императрице Екатерине II, по семейным преданиям, был нищий бродяга без роду, без племени. Его из жалости приютил в своей усадьбе один купчина. Чем был вызван такой акт неслыханной щедрости – непонятно. В купеческой среде обычно сентиментальностью не страдали. Чувак этот вскоре разорился, его наследники продали усадьбу, и она много раз переходила потом из рук в руки. Но этот флигелек почему-то так и остался в распоряжении того бродяги и его потомков, – Лёлька задумчиво помолчал, пнул попавший под ногу камень. – Дед рассказывал, что раньше здесь много старинных вещей находили. Да и мы с пацанами в детстве тоже кое на что натыкались, когда по чердакам да подвалам лазали. Всем этим домам уже больше двухсот лет. Даже когда в конце позапрошлого века Большой пожар уничтожил практически весь город, этот квартал, один из немногих, каким-то чудом уцелел. Ну, разве что, вон тот двухэтажный – более поздней постройки. Возводился как доходный дом, в котором квартиры внаем сдавались.

Дед потом умер. Мне тогда казалось, что он совсем старым был. А нашел недавно свидетельство о смерти – всего-то шестьдесят с небольшим… И почему-то такое чувство до сих пор осталось, что там какая-то темная история была с ним связана… – Лелька грустно усмехнулся, взлохматил пятерней волосы на затылке.

– То ли он украл, то ли у него украли, ложечки-то нашлись, но осадочек остался, – процитировала Марийка. – Грустно здесь. Как на кладбище.