Сумрак

Eka Vey

Сумрак

Глава. – Начало пути.

«Выбор. Одно слово – тысяча судеб.

Но кто выбирает? Мы сами?

Или нечто большее, чем мы способны понять?»

Каждому кажется, что он идёт туда, куда хочет. Мы строим планы, ставим цели, сворачиваем, возвращаемся – и называем это жизнью.

Мы оправдываем боль: «Это судьба». Мы отрицаем случай: «Так было нужно».

И верим, что контроль – в наших руках. Но если всё уже кем-то сплетено – какой смысл в борьбе? Судьба, выбор, случай, долг, любовь – слова, за которыми прячется то, чего мы боимся больше всего: неопределённости.

Иногда кажется, что всё связано – слова, взгляды, чужие решения. Что ты шагнул налево, потому что когда-то кто-то не пришёл вовремя. Что ты промолчал – и за это заплатили другие.

Может, выбор – это не свобода, а ответственность. А судьба – не линия, а зеркало, которое показывает не «кем ты должен стать», а «кем ты уже стал».

Но если ты не помнишь, кем ты был… Если ты просыпаешься в новом мире с чужими мыслями… Если тебе дали имя, смысл и врага…

Тогда скажи – чей это был выбор?

Она открыла глаза.

Мир был серым – не просто в цвете, а внутри. Тишина не звенела, а давила. Девушка лежала на твердом камне, чувствуя, как холод въедается в кожу, словно ждал её. Ни имени. Ни образов. Только чувство – тёмное, липкое: я сделала что-то ужасное. И отчаянное: почему я не помню?

Она встала, пошатнулась. Улицы были пусты. Город казался забытым, как черновик чьей-то мысли. Сумрак. В этом слове было всё – звук, вкус, страх. Она не знала, откуда оно, но знала: оно о ней.

Эми… так её называли. Кто – она не помнила. Но имя отзывалось в ней, как ключ к чьей-то жизни. Или смерти.

И тогда появился он.

Шаги – ритмичные, тяжёлые.

Мужчина. Высокий. Лёд в глазах и осколки прежней жизни под кожей. Он смотрел на неё, как на обузу, которую нельзя сбросить, но очень хочется.

Эми открыла рот, не зная, что сказать.

Он опередил её. Голос – усталый, отточено злой.

– Вот дерьмо. Ещё одна. – Он скривился. – Надеюсь, ты хотя бы не из тех, кто ревёт и спрашивает, «почему я здесь». Хотя нет, вру. Мне всё равно. Ты теперь моя головная боль. Поздравляю.

Он развернулся и пошёл прочь, бросив через плечо:

– Постарайся не умереть снова. Я не планирую спасать тебя дважды.

Глава. – Ты в аду, поздравляю.

Сумрак казался безразмерным. Каменные дома без окон, улицы, ведущие в никуда, ветер, который не холодил, а шептал – будто город говорил на своём языке. Одна тропинка, постоянно с меняющимся грунтом, от розовых, нежных облачков, до острых камней, прекрасная зеленая травка и раскаленные угли огня, чистый, белоснежный кварц, затем сплошной пепел.

Крис шёл, не оборачиваясь. Его шаги отдавались эхом, будто город шагал вместе с ним. Эми – за ним. Не потому, что хотела. Потому что других дорог не было. А может – потому что ей было дико-страшно остаться одной в этом «радушном месте». Лучше рядом хоть с кем- то, пусть и таким холодным и пугающим.

– Эй, ты! – её голос сорвался, но звучал твёрдо. – Раз уж я твоя «головная боль», то может, хоть объяснишь, где я и что это за место?

Он не остановился.

– Ты в аду, поздравляю, – бросил он, лениво. – Грех номер… какой у тебя, не помнишь? Ну, бывает. Скоро вспомнишь. Или начнёшь играть роль, как все.

– Очень полезно, спасибо, – фыркнула она, ускоряя шаг. – А ты всегда такой обаятельный? Или только с новенькими?

Он бросил на неё взгляд, скользящий, прищуренный.

– Обычно они плачут. Или умоляют. Ты – шумная. Это утомляет.

– А ты – жалкий, – сказала она холодно. – Прячешь усталость под колкостью. Прямо как в плохом театре.

Он остановился. Развернулся. На долю секунды в его взгляде мелькнуло нечто – искра, обида… интерес? Он склонил голову, как будто изучая её.

– Ты ничем не отличаешься, – сказал он спокойно. – Один день. Одна тень. Один голос в бесконечном потоке одинаковых дней. Ты – статистика. Пыль в очередной банке с гниющим воздухом.

Она шагнула ближе. Лицо спокойное, но глаза сверкают.

– Правда? Тогда почему твои глаза говорят о другом? Я видела. Этот «день» зацепил тебя. Значит, он не такой, как все.

Он замер. На миг. На вздох. Потом усмехнулся – сухо, с горечью.

– Хитрая, – пробормотал он, – гордая и слепая.

Он отвернулся, пошёл дальше. Но теперь медленнее. Ждал, чтобы она шла рядом. И через пару шагов заговорил:

– Это Сумрак. Полу-тюрьма, полу-шанс. Для таких, как мы – Долоровцев. Мы считаемся носителями греха. Не выбирали, но это неважно. Здесь никого не волнует, кем ты была. Важно только, кто ты здесь. Каждому назначают наставника. Тебе – меня. «Подарок» за мое хорошее поведение. Задача – пережить. Осознать. Или сломаться. Угадай, что проще?

Крис говорил, не глядя на неё – будто сам с собой, но громко, чтобы она слышала. И в его голосе была насмешка, за которой угадывалась привычка к боли.

– Тут ходят слухи. Люди любят слухи, даже когда уже не люди. Говорят, мы – грешники. Мол, при жизни накосячили по полной программе, и теперь расплачиваемся. Но прикол в том, что никто здесь не помнит, за что. Удобно, да? – он усмехнулся. – Быть виноватым и не знать, почему.

Кинул на неё короткий взгляд, пытаясь определить насколько удачно его слова задели ее.

– Нам дают десять тысяч шансов. Звучит пафосно, да? Десять тысяч заданий. Условно. Миссии. Испытания. Каждый раз ты должен что-то сделать. И каждый раз – чуть ближе к правде. Типа, если дойдёшь до сути – поймёшь, почему сдох, что внутри тебя сломало, и простишь. Себя. Других. Мир.

Он остановился, повернулся к ней, скрестив руки.

– А если нет… если ты тратишь все десять тысяч впустую…– он пожал плечами. – Тогда тебя просто стирают. Без воплей. Без драм. Хлоп – и нет. Даже памяти о тебе не остаётся. Ни здесь. Ни там, если «там» вообще существует.

Он усмехнулся.

– Добро пожаловать в игру, где правила никто не объясняет, но за проигрыш – вечная пустота. Весело, да?

Он чуть склонился вперёд и прошептал ей почти в ухо:

–Так что, новенькая…? Готова спасаться или хочешь красиво исчезнуть?

Глава. – Марионетки и игроки.

Эми выслушала его молча. Она стояла прямо, хотя ноги дрожали от холода, от страха, от непонятного ощущения. Но не показала ни тени слабости.

– Звучит… как бред чьего-то больного воображения, – спокойно сказала она. – Но знаешь, что хуже?

Крис прищурился. Она встретила его взгляд.

– Быть марионеткой в чьей-то игре и даже не попытаться порвать нити. Так что да, игра – так игра. Только я не привыкла проигрывать. И уж точно не дам себя «стереть». Ты можешь дальше изображать циника, но я тебя видела. Когда ты заговорил о стирании – у тебя в глазах что-то дёрнулось. Ты боишься. Значит, не всё тебе безразлично.

Он моргнул. Один раз. Еле заметно. Но этого хватило – она почувствовала: попала.

– Ты, чёрт возьми, сам за что здесь? – тихо спросила она. – Тоже был «грешником»?

Он замер. Повернулся к ней спиной. Голос стал ниже, хриплее.

– Мы здесь не за поступки. Мы – за выбор. Неправильный, спорный… слишком человеческий. Меня бросили сюда, когда я думал, что делаю правильно.

– Значит, ты – как и я, – сказала Эми. – Просто человек, у которого всё пошло не так.

Он молчал. Несколько шагов – и вдруг резко обернулся.

– Мы не друзья. Не союзники. Не «партнёры по страданию». Ты – моя обязанность. Помеха. И если думаешь, что сможешь «меня раскусить» – забудь. Я давно всё о себе знаю. А ты – пока даже не поняла, что мертва.

– Тогда научи, – просто сказала она. – Или продолжай бежать от себя. Мне всё равно. Я всё равно дойду. Без тебя – дольше, с тобой – быстрее. Но дойду.

Крис задержал на ней взгляд.

– Твоя наглость тебе же боком выйдет, – буркнул он. – Ладно. Первое правило Сумрака. Никому не верь. Даже мне. Особенно мне.

– Пфф….. – фыркнула она.

Крис проигнорировал и продолжил.

– В Сумраке есть и другие. Не просто потерянные души вроде тебя. Есть те, кого назначили «героями». Они – защитники мира живых. Их называют Сияющими.

Он усмехнулся криво, цинично.

– Им дают «высшую цель», как будто это оправдывает их. Цель Сияющих – выполнить сто тысяч заданий. Сто. Тысяч. После этого, якобы, они заслуживают шанс попасть в «лучший» мир. Рай или что-то вроде того. Как по мне – просто красивая упаковка для грязной работы.

Он сплюнул в пыль, будто даже говорить об этом было противно.

– Ходят по пятам, мешают нам, «исправляют» нас, как будто мы – не люди, а сбои в системе. Мы – Долоровцы. Те, кто носит в себе грех. Их цель – остановить нас. Наш проигрыш – их звёздочка в дневник. Наш успех – наш шанс вспомнить. Все играют в ранги, все кого-то выше, кого-то чище. Фальшь на фальши.

Он качнул головой и усмехнулся мрачно:

– На каждый из семи грехов есть своя группа Сияющих.

Для Гнева – Терпеливые. Для Гордости – Смиренные. Для Похоти – Любящие. Для Зависти – Благодарные. Для Алчности – Щедрые. Для Лени – Настойчивые. Для Чревоугодия – Умеренные. Такое вот равновесие – тошнотворно красивое.

Он вздохнул, будто у него болела душа от этих слов.

– Есть ещё два «всевидящих» надзора. Архитектор Тьмы – командует нашей стороной, тебе кстати к нему. Светоносный Страж – пастух для Сияющих. Они вечно сидят в своей башне – Башне Раздора или, как говорят Сияющие Башне Дуальности. Мы туда и идём. Не обольщайся – никто не выходит оттуда прежним.

Эми молча переваривала всё сказанное. Потом вдруг вскинула взгляд:

– А ты… Кто ты? Какой у тебя грех?

Крис дернулся. Этого вопроса он не ждал. Медленно повернул к ней голову.

– Это тебя должно волновать меньше всего, – процедил он, подходя ближе.

– Лучше спроси себя: а какой грех у тебя, малышка?

Он скользнул взглядом по ней сверху вниз. Одежда – яркая, будто из клуба, экстравагантная, почти вызывающая. Макияж – подчёркивающий глаза, скрывающий что-то. Медальон с цветком, который она машинально гладила пальцами. Запах духов – сладкий, приторный, как маска, скрывающая что-то гнилое.

– Похоть, – сказал он тихо, почти хрипло. – Пытаешься быть желанной, но держишь всех на расстоянии. Играешь в доступность, но никто не добрался до настоящей тебя. Значит, ты прячешься. Прячешь боль под глянцем. И…

Он протянул руку, как будто хотел сдёрнуть маску, забрать, доказать свою правоту. Его пальцы едва коснулись её ключицы…

Она тут же столкнулась своей рукой с его, желая не дать себя потрогать – и…Вспышка. Удар. Как электричество.

Они оба отпрянули, задыхаясь. Руки – словно опалены. Боль жгла, резала, и в том же месте, на запястьях, у обоих – вспыхнул знак бесконечности. Чернильно-чёрный, пульсирующий, живой. Крис сжал зубы. Он не закричал. Только глубоко вдохнул, будто проглатывая боль. Эми закричала. Слёзы мгновенно выступили на глазах.

– Чёрт… ты… что ты со мной сделал?! – выкрикнула она, прижимая руку к груди. Он молчал, смотрел на знак, будто не веря.

– Я… ничего… – выдохнул он, резко отступая. – Вот что я скажу, – отвернувшись продолжил он. – Я не наставник. Не спаситель. Не подружка на чёрные дни. Мне тебя всучили – и я обязан был довести. Вот и всё.

Он остановился, жестом указал на необычайное здание.

– Там будет твой «путь». Первые шаги. Или последние – зависит от тебя. Остальные правила… если ты выживешь достаточно долго – возможно, расскажу. Если встретимся. Если захочу.

Она приподняла бровь, но не сказала ни слова, все еще пытаясь справиться с болью.

– Но, – он поднял палец, глядя ей прямо в глаза, – если вдруг случится так, что ты встретишь меня в мире живых… или снова здесь, в этой гниющей тени… Знай: ты можешь рассчитывать на четыре мои помощи. Не три – не люблю банальности. Четыре.

Он шагнул назад, будто вычерчивая границу между ними.

– Четвёртая – последняя. После неё ты для меня – пустое место. А теперь – прощай, Эми. И постарайся не исчезнуть слишком быстро. Здесь таких, как ты, смывает моментально.

Он развернулся и ушёл – без оглядки. Хоть его слова и звучали холодно и колко, все равно в голосе чувствовалось смятение и непонимание. Он почти бросился прочь, скрылся за поворотом, но внутри… Где-то в глубине, мелькнула мысль: «Похоть? Нет. Не подходит. Такая, как она… слишком гордая.»

А ветер снова заговорил на языке Сумрака. И осталась она – у двери, одна. Но впервые – с направлением.

Глава. – Башня Раздора или Дуальности.

– Чёрт его дери! Какого чёрта я вообще согласилась идти за этим придурком? И что за маскарад он устроил? Холодный взгляд, как у этого… как у мертвеца. Кому вообще нужна такая идеальная оболочка без души?

Эми стояла на мосту, почти у входа в замок, и её мысли, казалось, били её, как удар. Холод пронизывал её насквозь, но в то же время внутри нарастала ярость. Этот ангел смерти… Он был идеален. Идеален до ужаса.

Она огляделась, будто ища ответа, но его не было. И тогда он снова возник в её голове, и слова сорвались из уст сами собой. Он был как снежная статуя. Красивый, словно выточенный из камня, но не живой человек. Его симметричное лицо – не лицо, а идеализированная модель: чётко очерченные скулы, прямой нос, точёный подбородок. Кожа – идеально гладкая, без единого изъяна, словно из рекламы мужской косметики.

Его глаза… льдисто-голубые, красивы, но неестественны. Пустота. Ни тепла, ни сочувствия. Холодная надменность, не признающая людей как личности. Как каменная статуя – он не был человеком, а чем-то гораздо более совершенным.

Волосы – черные, слишком черные, как уголь, идеально уложенные. Каждый локон на своём месте. Модная прическа, но лишённая жизни. Всё идеально, всё на месте – и именно это пугало.

Каждое его движение выверено до мелочей, словно кадр из глянцевого журнала. Стиль одежды подобран так, чтобы подчеркнуть статус: дорогие, модные вещи, идеально сидящие на фигуре. Но это не одежда человека – это одежда идеала, в которой нет ни души, ни чего настоящего.

Даже тело было совершенным. Подтянутое, тренированное, но лишённое живой энергии. Скульптура, вырезанная для восхищения, но не для жизни. Красота, от которой невозможно отвести взгляд, и в то же время – она отталкивала. Эми казалось, что его настоящая сущность заключалась именно в этом отсутствии – в отсутствии души. Он был слишком хорош, чтобы быть реальным.

Эми поняла: он Долоровец Гордости.

Она пыталась убедить себя, что не боится. Но чем больше думала о нём, тем сильнее ощущала холод, исходящий от него. Когда их руки ненадолго коснулись друг друга, она ощутила мраморную гладкость кожи, лишённой тепла живого человека.

В воздухе оставался шлейф дорогого парфюма – холодный, металлический аромат, подчёркивающий его отстранённость и недоступность.

Наконец, Эми прогнала все мысли прочь. Она была так поглощена ими, что не заметила, как время пролетело. Девушка решила, что пора двигаться дальше. Лишь боль в руке продолжала напоминать о нём…

Глава. – Сумеречный город.

Сумеречный город, сотканный из теней и полутонов, пульсировал в ритме греха и надежды. Пятнадцать районов – пятнадцать отражений человеческой души, где в извечной борьбе сходятся приспешники порока, Долоровцы, и воины света, Сияющие, вставшие на защиту добродетели. Четырнадцать районов – это арены сражений, где каждый переулок, каждый дом, каждая тень хранит отголоски битв за сердца и души обитателей Сумрака.

В самом центре города, словно зловещая корона, возвышается Замок Раздора, разделённый на семь величественных башен, словно семь осколков разбитого зеркала, отражающих извечное противостояние. Каждая башня – это дуальность, где тьма греха противостоит сиянию добродетели.

Башня Гордыни и Смирения: остроконечный шпиль, устремлённый в небеса, словно вызов богам, с одной стороны ослепляет золотым блеском тщеславия, с другой – скромно увит плющом покорности, символизируя смирение. Башня олицетворяет внутреннюю борьбу между самовозвышением и осознанием своих ограничений. Она вызывает чувство величия и ничтожности одновременно.

Башня Зависти и Благодарности: сторона Зависти колючая, искривлённая, с множеством маленьких окошек, из которых можно подглядывать за другими. Вся из зелёного стекла, ржавого металла, тёмного дерева. Сторона Благодарности – открытая, просторная, с большими окнами, пропускающими много света. Вся из светлого дерева, тёплого камня, цветного стекла, которое на солнце создаёт невероятные отсветы. Башня Зависти источает ядовитый шёпот ревности, но на противоположной стороне распускаются дивные цветы, чьи ароматы наполняют воздух благодарностью за дары жизни. Эта башня символизирует борьбу между желанием обладать тем, что есть у других, и умением ценить то, что имеешь.

Башня Гнева и Терпения: Красные, потрескавшиеся стены, дрожащие от невидимой ярости, контрастируют с белыми, гладкими плитами, словно излучающими спокойствие и невозмутимость терпения. Только эта башня имеет два шпиля. Один острый, кроваво-красный шпиль с огромной каплей крови на конце, исходящий из половины башни Гнева. Второй – круглый, белый, олицетворяющий сдержанность, его форма шара указывает на возможность разных решений, и он исходит из части башни Терпения.

Башня Лени и Настойчивости: опутанная паутиной бездействия и заброшенности, она уступает место стороне, где неустанно вращаются колёса, символизирующие труд и настойчивость. С одной стороны, это не башня вовсе, максимум два этажа – больше не смог бы построить даже самый старательный из ленивых. Её крыша не достроена. Другая же сторона возносится вверх, её даже не видно за облаками.

Башня Алчности и Щедрости: асимметричная, как будто две башни слились в одну, но каждая пытается перетянуть вверх. Сторона Алчности выше, острее, с шипами и тёмными окнами. Сторона Щедрости – ниже, с плавными линиями, светлыми фасадами и большими окнами. Сторона Алчности – тёмный гранит, железо, позолота, тускло сверкающая фальшивым блеском золота, противопоставлена стороне Щедрости – мрамор, стекло, дерево светлых пород, украшенные драгоценными камнями, отданными в дар, символизирующими щедрость и бескорыстие.

Башня Похоти и Любви: изогнутая, плавная, словно две змеи обвивают друг друга, стремясь ввысь. Сторона Похоти более агрессивная, с выступающими элементами, полированный обсидиан, тёмное дерево, красное стекло. А сторона Любви – более утончённая, с плавными линиями, светлый алебастр, розовый мрамор, прозрачное стекло. Башня вызывает ощущение головокружения, страсти, нежности и опасности одновременно.

Башня Чревоугодия и Умеренности: одна сторона раздутого кубка (Чревоугодие) противопоставлена стройной колонне (Умеренность). Сторона Чревоугодия – кричащие цвета, блестящие поверхности, избыток украшений, искусственные материалы. Сторона Умеренности – натуральные материалы, приглушённые цвета, простота линий. Сторона Чревоугодия тяжела, давящая своей полнотой, в то время как легкий ветерок на стороне Умеренности колышет ветви плодовых деревьев.

Между башнями простираются общие залы, где Долоровцы, слуги греха, и Сияющие, их вечные противники, сходятся в незримой борьбе, где слова становятся оружием, а идеи – щитами. В этих залах разворачиваются сложные стратегии, плетутся интриги и заключаются временные союзы.

Управляют этим хаосом два мудреца: Темный Архитектор, плетущий сети греха и направляющий Долоровцев, и Светоносный Страж, хранитель добродетели, ведущий Сияющих к победе над тьмой. Их мудрость – две стороны одной медали, две точки зрения на вечную борьбу, определяющую судьбу Сумрачного города.

К Замку Раздора ведёт Дорога Искушений, мощённая камнями, каждый из которых шепчет обещания удовольствий и власти, где и стояла Эми. Дорога пересекает Реку Двойственности, чьи воды постоянно меняются, отражая то свет, то тьму, то надежду, то отчаяние. В её глубинах плещутся призрачные образы, заманивающие путников в ловушки лжи и обмана.

На подступах к замку возвышаются Стражи Дуальности – две статуи, высеченные из противоположных материалов. Обсидиановый Страж изображает крылатого демона с разбитым сердцем, символизирующего власть греха над человеческой душой. Алмазный Страж представляет ангела с распахнутыми крыльями, держащего пылающий меч правды.

Эми стояла перед огромными вратами Замка Раздора, их тяжёлые створки казались неприступными, но в то же время манили её внутрь, как бездушные глаза, готовые поглотить всё, что она принесла с собой. Она глубоко вдохнула, пытаясь справиться с волнением, но всё внутри неё подсказывало, что этот шаг будет решающим. Со слегка дрожащими руками она прикоснулась к холодной броне ворот, и они, словно почуяв её присутствие, начали медленно открываться. Звук скрежета металла эхом разнёсся по тёмному двору. Эми шагнула вперёд, и, когда ворота закрылись за её спиной, она поняла – от этого момента уже не будет пути назад.

Глава. – Архитектор тьмы.

Шаги Эми эхом отдавались под сводами коридора. Стены, выложенные тёмным камнем, отливали холодным блеском, будто внутри замка жил свой, мрачный свет. Она замедлила шаг, не в силах не оглядываться – лепнина, витражи, чёрные зеркала… Всё здесь было пугающе прекрасно. Замок дышал тенями, шептал стенами, жил ощущением, будто за каждым поворотом её кто-то ждёт.

Эми прижала ладонь к груди, пытаясь унять колотящееся сердце, затем подняла руку и осторожно подула на неё – ноющая боль не отпускала с того самого момента, как он дотронулся до неё. Её кожа в этом месте всё ещё казалась чужой.

Коридор вывел её в обширный зал, где потолок терялся во тьме. В центре возвышался чёрный пьедестал, а за ним – огромное окно в форме распавшегося витража, за которым клубился Сумрак. И тогда он появился – словно материализовался из воздуха. Высокий, в развевающемся тёмном плаще, с лицом, которое невозможно было разглядеть полностью – то ли из-за полумрака, то ли из-за того, что взгляд сам невольно избегал черт. Его глаза светились тонкой, едва уловимой линией, похожей на пепел, тлеющий во тьме.

– Добро пожаловать, Эми, – его голос был низким, словно камертон, настраивающий пространство вокруг на одну-единственную вибрацию.

Она сглотнула и слегка поклонилась, инстинктивно ощущая силу, исходящую от него.

– Ты пришла, как было предсказано, – продолжил он. – Замок чувствует тебя. Но скажи: кто был твоим наставником? Кто провёл тебя через первую дверь?

Эми нахмурилась. Она знала, о ком речь… знала образ, голос, даже запах… Но имя ускользало, как вода между пальцев.

– Я… – она замялась. – Я не могу вспомнить, как его звали… Он не представился… Он был…

Её глаза расширились, и губы сами прошептали:

– Ледяная статуя. Да, он был как ледяная статуя.

На мгновение в зале повисла тень. А потом Архитектор хрипло усмехнулся, и этот смех прошёлся мурашками по её спине.

– Прекрасное описание. Ты говоришь о Крисе.

Эми вздрогнула. Имя прозвучало слишком ясно, слишком знакомо. В ней тут же вспыхнули страх, любопытство и дрожь узнавания.

Архитектор сделал шаг вперёд, и тени за его спиной едва заметно ожили.

– Он – один из моих лучших подопечных. И теперь ты идёшь по его пути. А путь начинается с боли… Но ты уже сделала первый шаг.

Он посмотрел на неё с лёгким сочувствием, но без улыбки:

– Ты – одна из них, Эми. Одна из Долоровцев. А точнее – Долоровец Похоти.

– Похоти?.. Но я… я не… Я ничего такого не чувствую. Я вообще ничего не понимаю…

– Это потому, что ты только пробудилась. Память ещё спит. Но твоё тело уже помнит. Смотри на себя – движения, взгляд, дыхание… Ты излучаешь желание, даже не осознавая этого. Это не про разврат, как ты могла бы подумать. Это про жажду чувств. Про страсть. Про тягу к прикосновениям, к словам, к чужому вниманию. Ты – одна из тех, кто чувствует мир кожей, – спокойно, почти мягко сказал Архитектор.

– И что… что это значит? Я теперь чудовище?

– Нет. Ты – Долоровец. Это значит, что ты носишь в себе часть греха. Но не ты одна. Все Долоровцы – как ты. Разные. Среди Похоти есть Искусители, Одержимые, Безразличные, Аскеты… Кто-то играет с желаниями других, кто-то становится рабом страсти, кто-то прячется от всего, а кто-то – просто не чувствует больше ничего. Но всех вас объединяет одно – когда-то вы потеряли себя в этом грехе. Или он потерялся в вас.

Пауза. Эми смотрит в пол, не зная, что сказать.

– Пойдём. Прогуляемся. Я покажу тебе Башню.

Они вышли вместе и медленно двинулись по пустым коридорам, в которых свет словно сочился сквозь стены.

– Это место – не тюрьма. И не рай. Это Предел. Граница между тем, что было, и тем, что может быть. Башня – центр. Она делится на две стороны. Сторона Похоти – твоя. Там ты найдёшь тех, кто похож на тебя.