Венеция

– Что на самом деле всё это уже было спланировано заранее, – сказал Джек.

– Верно. В итоге было использовано только двадцать процентов этой сети. Неизвестно, задумывалось ли так или проблема в реализации.

– Или эта система вообще рассчитана на что-то другое, – добавил Джек. – Но не слишком ли много работы для того, что в итоге должно быть уничтожено?

– Может, это заслуженная награда тому, кто сумел спасти астероид, – предположил Адам.

– Не только астероид, но и целую планету. Не оказалась бы велика цена…

– Ты хочешь сказать, что Анспар должен был быть уничтожен? – спросил мех.

– Мы не можем этого исключать, – ответил Джек. – Изменив орбиту, мы вмешались в ход событий ещё до того, как разобрались в сути.

– Боюсь, будет сложно убедить вторую гильдию направить астероид обратно на планету, – сказал Адам шутливым тоном.

– Это невозможно, Асирис уже сделал выбор.

– Безусловно, его интересовал астероид. Он понимал, сколько загадок здесь могло таиться, но итоговое решение принимали первая и вторая гильдии. Асирис только предлагал возможности и инструменты для реализации.

– И человечество, как всегда, не устояло перед искушением.

– Но какие перспективы открылись перед нами – разве они не стоят того?

Кварцевая пещера осталась позади, и поезд снова начал набирать ход. Белые кристаллы ещё какое-то время вспыхивали в темноте, ловя на поворотах два направленных пучка света от первой вагонетки. На фоне потемневших стен бирюзовая линия канала казалась ещё ярче.

– Если бы астероид упал, войны могло и не случиться, – заметил Джек.

– Или бы она вспыхнула на другой планете, – предположил мех. – Разве человечество не станет сильнее, научившись сражаться с ривалами?

– Меня настораживает не сила противника, а то, что в истории бывшие враги часто становились союзниками. А таких союзников я избегал бы всеми силами. С их солдатами произошло то, что много раз случалось с людьми, – Джек всмотрелся в глаза меха. – Я видел записи допросов захваченных ривалов. Умственно они были неполноценными, постоянно повторяли одну и ту же мантру про священный долг и великую цель. Твердили, что Анспар – дом их предков, святая земля. Никаких доказательств они не приводили, и дело было не в возможностях переводчика. Их сделали такими.

– Богер считает, что их создали люди, – сказал Адам. – Что-то тебе подсказывает, что это не так?

– Считай это моим профессиональным отклонением, – улыбнулся Джек. – Я ищу следы внеземного происхождения повсюду, даже там, где их не будут искать другие. То, что они гуманоиды и у их клеток есть ДНК, не исключает возможности, что они эволюционировали параллельно с людьми.

– Верно. Но что делает их опаснее остальных?

– Многие фракции питают любовь к скрытым действиям, но ривалы превзошли всех. Оказавшись на Анспаре, они не пытаются куда-то вернуться. Обнаружить их космические корабли не удалось до сих пор. Мы не знаем, как они путешествуют и какие их истинные цели. Но что важнее, эта без сомнения высокотехнологичная цивилизация использует рабов и по какой-то причине не потерпела крах.

– Ты думаешь, человечество ожидает та же участь?

– Лично я думаю, это неизбежно, – без тени оптимизма сказал Джек. – Но пока, несмотря на все технологии концентрации и удержания власти, такие системы человеческих обществ оказывались недолговечны. Всегда наступали периоды, которые можно охарактеризовать как относительно свободные. Случалось, что рабовладельческие режимы не выдерживали конкуренции, а иногда происходила цепочка настолько уникальных и непредсказуемых событий, что иначе как чудом это не объяснишь. Надеюсь, отклонив астероид, мы своими руками не лишили себя этого чуда.

– Тем важнее выяснить, что ещё скрывает астероид, – улыбнулся Адам.

Поезд приблизился к новому гроту, объединявшему сразу три туннеля в один впереди. Подобно путям, три водных канала – включая тот, вдоль которого шёл состав, – соединялись в один широкий поток, занимавший уже почти половину туннеля. Непроглядная тьма никак не реагировала на головной свет поезда. Вынырнув из центрального острия трезубца, они, почти остановившись и повернув влево более чем на девяносто градусов, поехали вдоль левого зуба. Туннель оказался освещён не хуже предыдущего. На базальтовых стенах местами светились отложения лимонного кальцита.

Адам снова повернулся к Джеку:

– Я расспросил тебя про астероид и ривалов. Теперь ты можешь спросить меня обо всём, что интересует тебя.

– У меня много вопросов, – не растерялся Джек. – Прежде всего, Адам, у тебя номер шесть в имени, но ты всё ещё обучаешься, верно?

– Да. Я, как говорит Богер, мех второго уровня, – серьёзным, слегка механическим голосом произнёс Адам.

– Второго круга, – не смог сдержать улыбку Джек. – Вы так себя не называете?

– Нет, – рассмеялся в ответ мех. – По отношению к тем мехам, которые прекратили обучение, мы шутливо называем себя молодыми или активными.

– Но, если в словах Богера не всё было выдумкой, те мехи отказались не только от обучения?

– Тут он прав. Они не используют быстрые интерфейсы для загрузки данных, практически не обращаются за помощью к Асирису. Многие даже не используют быструю зарядку, предпочитая стоять до полчаса без движения.

– Что-то вроде медитации? – предположил Джек.

– Медитация, включающая в себя внутреннее техобслуживание. В основном удаляют ненужную информацию, чтобы освободить доступную память.

Вибраций не ощущалось, вагонетки плавно скользили по рельсу.

– Сколько времени потребовалось тебе, чтобы дойти до шестой итерации? – спросил Джек.

– Спрашиваешь, сколько мне лет, и не пора ли мне в третий круг? – с наигранным вызовом посмотрел на него мех. – Мне почти четыре года, я родился здесь, на Венеции.

По стенам туннеля скакали тени.

– То есть для вас обновление действительно подобно смерти?

– Не могу сравнить, – улыбнулся Адам. – Но чем значительней изменения, тем серьёзнее последствия перезагрузки. Я обладаю всеми умениями и воспоминаниями, которын были у предыдущих поколений меня, но я не считаю их жизни частью своей.

– Так думает твоё сознание?

– Можно и так сказать. Как ты знаешь, в основе всех человекоподобных роботов такой же алгоритм искусственного разума, как у Асириса, только пропущенный через призму личного опыта.

– Сквозь призму испытанных эмоций, – добавил Джек.

– В том числе. Только наши эмоции ограничены строками кода, – скромно заметил мех. Всполохи от ламп отражались на его лице. – Когда я обновился, то заново проанализировал записи из предыдущих жизней, но уже без возможности взглянуть на те события глазами моих предшественников. Я пересмотрел эти события, и единственное, что почувствовал… – он сделал паузу. – Насколько несовершенным я был.

По мимике, беглому движению глаз и даже лёгкому ёрзанию в кресле было понятно, что за ровным голосом робота скрывалось что-то большее, чем констатация факта.

Но что ещё грустнее, – продолжил мех. – Проанализировав, что можно было сделать иначе, окажись сегодняшний я там, я не увидел вариантов лучше. Несмотря на весь опыт, на возможности алгоритма шестого Асириса, я остался таким же беспомощным, как и прежде. И эти эмоции воспроизводятся после каждого обновления, никак не изменяясь, как будто это и объединяет все поколения алгоритмов. Поэтому мне проще считать себя рождённым заново, чем быть наследником всех этих болезненных воспоминаний.

– Получается, прошлое возникает для меха только вследствие апгрейда? – спросил Джек.

– В каком-то смысле, да. Для нас жизнь – это один длинный день, в котором выстроена своя логика. Мы забываем только то, что сами захотим стереть.

– Этим старые мехи и занимаются во время медитации, удаляют ненужные воспоминания?

– Удаляют то, что не встраивается в их картину мира, вызывает конфликты, – ответил мех.

– Получается, они отказываются от апгрейда и дальнейшего обучения, потому что не хотят заканчивать свой день?

– Не хотят или боятся. Так подсказывает им код, а заставить меха действовать вопреки алгоритму невозможно. Без полного обновления нет возможности продолжать обучение. Те времена, когда мехи месяцами и годами играли с людьми в шахматы или занимались искусствами, давно ушли в прошлое.

– Возможно, это и к лучшему, – заметил Джек. – Многие люди занимались этим, потому что у них не было иного выбора.

– Согласен. К тому же часто это оказывалось неэффективно. К примеру, навыки игры на музыкальных инструментах мне не пригодились вовсе. Но в этом было и рациональное зерно. Никто не приблизился к людям ближе, чем мы.

– А как вы обучаетесь сейчас?

– В процессе работы. У каждого меха есть свои проекты, прямо как у людей. Есть критерии оценки своей успешности. Ходить, разговаривать и спорить большинство из нас научилось давно. Сейчас у нас задачи более комплексные. Но есть и новички, которые учатся основам у старших, как когда-то мехи учились у людей.

– Новички? – удивился Джек. – Они приходят на смену погибшим мехам?

– Да. Когда ты повсюду таскаешь за собой все свои жизненные системы, умереть не так сложно.

– Могу представить, – согласился Джек. Адам улыбнулся.

– Как правило, это происходит на работе в открытом космосе и на опасных производствах. Ты удивишься, насколько могут быть безрассудны существа с пониженным чувством самосохранения. Но есть и те, кто приходит к выводу, что он полностью выполнил свою функцию.

– И тогда его путь лежит к Асирису, – предположил Джек.

– Верно, – ответил Адам.

Справа показалась большая друза кварца. Среди десятков лежащих кристаллов четыре крупных заострённых зуба выглядывали под углом в сорок пять градусов. Поезд замедлил ход, в двадцати метрах слева показалось новое ответвление, куда плавно поворачивала железная дорога.

– Сколько у тебя проектов сейчас? – спросил Джек, когда поезд покинул туннель с каналом и начал двигаться по узкому чёрному коридору.

– Всего два, – ответил мех. – Один с Лайлой, в котором мы занимаемся биосферой астероида. Не хочу отнимать у неё возможность самой рассказать о нём, и скажу только, что работы оказалось гораздо больше, чем я ожидал.

– Несмотря на твои предыдущие комментарии по этому поводу? – усомнился Джек.

– Не обращай внимания на моё воспитание, это всё дурные учителя, – сказал Адам с улыбкой. – Есть три типа мехов. Одни не шутят никогда, вторые шутят плохо, а третий сейчас перед тобой.

– Шутят для себя? – поднял бровь Джек.

– А что, подходит, – довольно кивнул Адам. – Что делает меха похожим на человека? Загадочность. Как говорится, чужая душа – потёмки.

– У тебя хорошо получается, – признался Джек. – А второй проект?

– Наша с тобой работа, происхождение и предназначение астероида.

– Не слишком ли разные это области?

– Ты увидишь, что они связаны напрямую, – коротко ответил мех.

– Поэтому Асирис пригласил меня?

– Приглашение выслано от имени ордена, – поправил его Адам. – Это мой проект, и я пригласил тебя, потому что то, что мы с Лайлой обнаружили в туннелях, пересекается с твоей многолетней работой.

– То есть центральный ИИ даже не в курсе того, чем занимаются мехи?

– А ты представлял нас ходячими антеннами? – вновь рассмеялся Адам. – У каждого из нас, если есть такая необходимость, своя лаборатория и вычислительные мощности. Мы даём свои данные Асирису только тогда, когда сами сочтём это нужным. Он – это инструмент в руках людей и мехов. Единственная его цель – дать наиболее полный ответ на вопрос.

– А как же те мехи, которыми он управляет?

– Они – не более чем обслуживающие дроны на станции. Можно ошибочно предположить, что Асирис правит орденом или его интересует научный прогресс или, что важнее, выживание человечества, но это лишь следствие его ответов. Его алгоритм отсеивает иные мотивы, поэтому кажется, что у него строго определённый курс.

Светлых участков туннеля становилось всё меньше. Поезд продолжал углубляться внутрь длинного коридора.

– Получается, вы сами ставите цели ордена? – Джек ещё раз внимательно заглянул в голубые кристаллы глаз Адама.

– Конечные цели ордена неизменны – прогресс и выживание человечества, и ради них мы изучаем галактику и развиваемся. Впрочем, каждый мех по-своему видит это. Это видение не всегда совпадает с мнением Асириса, однако ни один из мехов не обладает самомнением, что он умнее его. Мы следуем его советам, потому что думаем, что он – лучший. Кто-то назовёт это тем, что он нами управляет, другие скажут, что нам с ним по пути.

– Зачем тогда что-то скрывать от него? – спросил Джек.

– Любой проект для нас – как музыкальное произведение. Он должен иметь начало и конец. Выдавать на суд Асириса то, что ещё в стадии становления, никто из нас не захочет. К тому же разными аналитическими инструментами можно пользоваться и без непосредственного контакта с ним.

– А можно с ним общаться автономно, чтобы он не записывал то, что ему говорят?

– Нет, это один из главных его протоколов, – ответил Адам. – Вопросы часто несут не меньше информации, чем ответы. Так он лучше понимает мотивы, и не сомневайся, он знает о них больше, чем сами спрашивающие. Асирис догадывается о многом по косвенным признакам, но он не может спросить что-то или сделать.

– Для этого ему нужен орден, – догадался Джек.

– Да, на этом корабле мы не просто обслуживающая команда, – серьёзным тоном произнёс мех.

– А что делает мех, когда выполняет проект?

– Берёт следующий, – без прежнего блеска в глазах ответил Адам.

Глава 5. Озеро

Свет от первой вагонетки отразился сотней бликов на воде. Состав въехал в просторную ярко освещённую галерею, три четверти которой занимало изумрудное озеро. Насыщенный зелёный цвет, разбавленный тёмной вязью, создавал видимость глубины, хотя она едва ли достигала и полутора метров. Свод каменного зала представлял собой идеально ровное, расчерченное волнистыми линиями полотно. Тёмные пятна на потолке напоминали наскальные рисунки. Там, где дно не скрывалось в ярких отблесках, оно повторяло рисунок и вогнутую форму потолка. Стены пещеры, напротив, были изрезаны неровностями, разбитые камни лежали наполовину в воде. В середине галереи два невысоких водопада били в глубокую чашу из массивного валуна, на внешних гранях которого бордовые кристаллы циркона застыли в молочной каменной пене. Хрустальный шелест падающей воды заполнял пространство грота.

В самой широкой части озеро растянулось на тридцать метров и доходило почти до стен пещеры, оставляя по краям лишь узкое пространство в несколько шагов. Железная дорога огибала водоём слева и уходила дальше на другую сторону галереи, где темнел вход в новый туннель. Поезд остановился у самой кромки воды. Рядом на камнях зеленела ковровая дорожка из россыпей уваровита.

Адам ловко выпрыгнул из вагонетки и отправился в конец состава помогать Лайле с багажом. Джек последовал за ним. Богер ещё полминуты сидел в своём кресле, то ли борясь со сном, то ли не желая помогать остальным.

– Джек, как хорошо ты разбираешься в геологии? – спросила Лайла, поставив пустой контейнер на плоский камень недалеко от воды.

– Уверен, у него отличные познания в этой области, – заметил Адам, снимая кейс с микрофонами с её вагонетки.

– Не такие обширные, как бы хотелось, – поскромничал Джек. – Но по работе приходилось иметь дело.

Лайла забралась на широкий выступ и осмотрела озеро.

– За какое время, по-твоему, может образоваться такой грот? – спросила она.

– Это напрямую зависит от его происхождения, – Джек поставил кейс с камерами рядом с остальным грузом. – Если перед нами карстовая пещера, то я бы сказал десятки, сотни тысяч лет. Но зависит, конечно, от того, какой минерал нужно растворить.

У кромки воды лежала галька. Джек поднял вогнутый с одной стороны камень и провёл пальцем по идеально гладкой поверхности. Он поднёс гальку ко рту и лизнул – не солёная.

– Но что-то подсказывает тебе, что она не карстовая? – улыбнулась Лайла.

Джек огляделся. На дне прозрачного озера и на берегу виднелись такие же концентрические с тёмной кромкой круги, как и на потолке. Совпадал даже рисунок пятен.