Тёмный маг. Книга 11. Запутанный путь

– Похоже, она действительно знала, что делала, когда оставляла твою связь с Гильдией, – я холодно рассматривал Ромку. Это всё было бы даже забавно, если бы я не мечтал его в этот момент прибить. Он посмотрел на меня ошалелым, расфокусированным взглядом, после чего схватил личный телефон и набрал чей-то номер.

– Тамара, Гаранин беспокоит, – проговорил он, вставая и подходя к окну. – Ответь мне, пожалуйста, на один простой вопрос: ты когда начнешь работать! – рявкнул он так, что я непроизвольно вздрогнул. Раздался хруст, и Ромка недовольно посмотрел на обломки карандаша в своей раскрытой ладони. – Да? Тамара, я этого не вижу! Почему у нас до сих пор не сформирована материальная группа? Я заместитель начальника СБ и твой непосредственный начальник, и до меня очень плохо доходит, почему именно я должен заниматься составлением смет на канцелярию и хозяйственные нужды? Ты знаешь, сколько ручек нужно на год закупить для СБ? Нет? Зато я знаю, хотя вообще не должен интересоваться этим вопросом! Чтобы завтра я видел полностью укомплектованный отдел и больше не занимался подобными вопросами. А если не успеешь, значит, сама сядешь за таблицы и калькулятор. Времени у тебя свободного слишком много, чтобы гонять чаи и вечно прихорашиваться перед зеркалом! – прошептал он и, развернувшись, подбежал к столу, где надрывался стационарный телефон.

– Зря ты на Тамару сорвался, – хмыкнул я, с нескрываемым злорадством глядя на метания Гаранина по кабинету. – Помяни моё слово, она тебе это припомнит.

В любой другой день я бы сжалился над ним и намекнул, что он не должен заниматься всем этим сам. Я помню, что он всегда в Гильдии даже незначительные вопросы решал лично. Но сравнивать Гильдию и СБ просто некорректно – это несопоставимые понятия, начиная с масштабов, заканчивая слишком многими весьма специфическими нюансами. И, похоже, никто, включая того же Эда, не просто не помогает Ромке, но и не прочитал ему короткую лекцию про делегирование полномочий. Правда, сейчас, сжимая в руках газету, никакого сочувствия я не испытывал и в ближайшее время помогать ему не собирался.

– Гаранин, – ответил Рома на звонок как-то слишком спокойно. Неужели начал выдыхаться? – Вот как, у Круглова нашлось свободное время? Сегодня в восемь он хочет провести встречу в моём кабинете в СБ? Замечательно. Не опаздывайте. Я буду вас с нетерпением ждать. Да, Ирина, и вас тоже. Потому что, если господин Круглов забудет хоть один пункт из того, о чём мы договоримся, отвечать за это в первую очередь будете вы. Всего доброго, – произнёс он напоследок и очень аккуратно положил трубку.

– Есть вещи, на которые можно смотреть бесконечно, особенно на то, как Гаранин работает, – протянул я, глядя, как Ромка откидывается на спинку стула, закрывает глаза и потирает переносицу руками. – Видимо, наш новый министр финансов вспомнил, как закончил его предшественник, и надеется себя обезопасить, назначив встречу на нашей территории.

– Зря надеется, – процедил Ромка. – Ты поиздеваться надо мной пришел? – устало спросил он, не открывая глаз.

– Нет, просто решил поинтересоваться, каким образом ты хочешь устроить на работу в СБ мертвеца? – с улыбкой произнёс я, отлипая от косяка и подходя к Ромкиному столу. – В принципе, чисто теоретически, это вполне возможно, и я знаю парочку способов, но вот тебе они, увы, недоступны.

– Ты о чём сейчас говоришь? – Ромка распахнул глаза и уставился на меня.

– О ком, – я мягко поправил его, сложив на груди руки, всё ещё сжимая в кулаке злополучную газетенку. – О нашем уважаемом Сергее Валентиновиче Вольфе.

– А что с ним случилось? Десять минут назад он прочитал мне заумную лекцию о питательных средах и почти натыкал носом в пустую чашу Петри, рассказывая о каких-то бульонах, – нахмурился Роман.

– Да что ты говоришь? – я широко улыбнулся. – А как ты его вытащил из тюрьмы?

– Как обычно. Оформил официальное постановление согласно третьей статье. У меня это заняло пять минут. С тобой Тамара должна была поговорить. Ты в курсе, что она потащила меня на рандеву с Оракулом, где меня отчитали, как щенка, за то, что я совсем не помогаю бедной девочке, – и он раздражённо дёрнул плечами.

– Правда? Вот так просто? Тогда это что? – я бросил перед ним газету, на которую он недоуменно посмотрел. – Третья страница.

Рома аккуратно развернул газету и углубился в чтение, ни на мгновение не изменившись в лице. Закончив чтение, он прикрыл на секунду глаза, затем медленно и очень аккуратно сложил газету и положил её на стол, стараясь при этом на меня не смотреть. Повернувшись в кресле, Рома нажал на кнопку селектора.

– Литвинову ко мне, живо! – заорал он так, что в приёмной, судя по звуку, кто-то из рабочих что-то уронил на пол. А ведь Гаранин до сих пор в ориентировках проходил как холодный, расчётливый и отмороженный на всю голову псих. Я усмехнулся своим мыслям, вспомнив про сходку у Муратова и это фиаско Громова. – Дима, я здесь не при чём! – тихо проговорил он, поднимаясь на ноги и хватаясь за голову.

Глава 4

Несмотря на некоторый комизм сложившейся ситуации, мне было совершенно не смешно, и я со смешанными чувствами наблюдал за метаниями Ромки.

– Дима, вот к этому я точно не имею никакого отношения, – повторил он, указывая на газету.

– Как это не имеешь отношения? Ты же одобрил это и пустил в печать. Хотя, насколько мне известно, ты же никогда не читаешь то, что подписываешь, – прошипел я, краем глаза замечая, как открывается дверь, и в кабинет влетает наш пресс-секретарь.

– Я всегда читаю то, что подписываю! То, что произошло у тебя с этими переходами из Рода в Род не в счёт, я просто зря поверил тебе на слово, – выпалил Ромка и сжал губы.

– Рома, ты никогда и никого не слушаешь, это я тоже помню, – парировал я. – Тогда ты просто не дал мне договорить.

– Но это же обычная статья, – Ромка развернулся и яростно посмотрел на Литвинову, которая под этим взглядом медленно попятилась к выходу, а он добавил: – Должна была быть. Евгения сказала, что она будет посвящена научному отделу.

– Да, слово «микроскоп» там было написано… четыре раза, я специально посчитал, – холодно произнёс я, после чего смерил пристальным взглядом смутившуюся журналистку. – За мной, оба, – тихо приказал я и, схватив со стола проклятую газету, первым вышел из кабинета, направляясь к выходу из здания, на ходу делая портал из валявшейся на полу длинной палки.

Дойдя до тупика, я обнаружил мусоровоз и задумавшихся о чём-то над пустыми контейнерами рабочих. «Мусор. Не забыть про мусор», – напомнил я себе и жестом подозвал к себе Гаранина и Литвинову.

– Хватайтесь, – и как только Евгения неуверенно прикоснулась к палке, активировал портал. Перед тем как исчезнуть, заметил философские взгляды рабочих. Это были те же самые рабочие, и они уже, похоже, привыкли к моим неожиданным появлениям и исчезновениям, во всяком случае, паники я в их взглядах не увидел.

– Мы где? – начала вертеть головой Литвинова, осматривая место, в котором мы очутились, с профессиональным любопытством.

Очутились мы на крыше огромного, просто монументального строения, занимающего практически всю территорию немаленького, надо сказать, острова. Налетел мощный порыв ветра, и девушку чуть не сбило с ног. Она пошатнулась, и её рефлекторно придержал Ромка, не давая упасть. Смотрел он при этом на меня, начиная всё больше хмуриться. В нашем направлении выдвинулись пять охранников, поднимая автоматы, и одновременно по нашим лицам и фигурам заскользили лучи идентификаторов.

Пока шло опознавание, охранники держали нас на мушке, не говоря ни слова. Спустя минуту один из них, по всей видимости, старший, поднёс руку к уху, куда ему в наушник сообщили, что всё в порядке и в непосредственное начальство не стоит целиться. Он сделал знак, и остальные опустили автоматы, отойдя на свои посты.

– Капитан Симонов, – командир шагнул вперёд и приоткрыл лицо, скрытое за пуленепробиваемым стеклом тактического шлема. – Вам нужно сопровождение, Дмитрий Александрович?

– Нет, я знаю, куда идти, – ответил я, решительно направляясь к выходу с крыши.

– Так где мы? – повторила вопрос Литвинова.

– Как это где? В Республиканской тюрьме, находящейся в ведомстве Службы Безопасности, в которой содержатся опасные, но теоретически полезные для страны заключённые. Ты же сама написала про этот чёртов побег, неужели не узнала единственную телепортационную точку в этом, как казалось ранее, абсолютно защищённом месте? – раздражённо ответил я, поворачиваясь к кутавшейся в лёгкий пиджак девушке. – Заметь, Рома, насколько сильно эта тюрьма отличается от того убожества, где тебя держали во Фландрии.

– Не напоминай, – сквозь зубы процедил Гаранин.

Сюда можно было прибыть только спецтранспортом, или порталом в определённую телепортационную точку. Судя по количеству охраны на крыше, Громов вынудил крёстного наделать порталов, чтобы не трястись много часов до места, когда нужно было посетить тюрьму или отправить сюда очередного заключенного. И похоже, Слава не нашёл причин ему отказать.

– Для справки, Республиканская тюрьма расположена на острове без названия и не отмечена на карте в Северном Ледовитом океане, – довольно буднично добавил я, продолжая идти к выходу.

– Я в курсе, – пробормотала Литвинова.

– Правда? А то я невольно подумал, что географический кретинизм не только у моего зама развит в весьма неприличной форме. Надеюсь, что это не передаётся через воздух при общении. Сколько человек за время существования этого места сбегало отсюда? – задал я вопрос, останавливаясь возле двери.

– Ни одного, – пробормотала Евгения, цепляясь за Ромкину руку.

– Так кто вас надоумил написать о побеге какого-то учёного, который даже магом сильным не является, из тюрьмы, откуда никто никогда не сбегал! – рявкнул я, глядя на Гаранина.

– Я здесь ни при чём! – закрыл он глаза руками, делая глубокий вдох.

– Причём, Рома. Ты отвечаешь за это, как и за всё, что творят под твоей подписью твои подчинённые. Идём, – я открыл дверь и первым шагнул на лестницу.

– Зачем? – прошептала Евгения, но сильно возражать не стала, оглядываясь по сторонам. Её профессиональное, сильно деформированное любопытство затмило даже тревогу, неосознанно возникающую у всех, кто впервые попадал в это место. Впрочем, это я знал ещё в то время, когда в парке смотрел её репортаж, ведущийся возле полыхающего здания СБ, когда ей на голову сыпалось стекло из взрывающихся от нестерпимого жара окон.

– Покажу, куда вас посажу на правёж, – ответил я, начиная спускаться по металлической лестнице. – Попутно, пожалуй, открою тотализатор и буду принимать ставки на то, сколько времени вам обоим понадобится, чтобы выбраться отсюда.

Уточнив у стоящего внизу дежурного, что камера Вольфа располагалась как раз на последнем этаже тюрьмы, я направился прямиком к месту заключения нашего самого гениального учёного, числившегося со вчерашнего вечера мёртвым.

Камера представляла собой светлое, просторное помещение. На одной из стен висел большой телевизор, где в это самое время показывали какую-то детскую научную передачу с мелкими волосатыми разноцветными монстрами в главной роли. Приглядевшись, я вроде смог идентифицировать в них детей неизвестной мне расы. С ними постоянно сюсюкался приятного вида молодой человек, демонстрируя какие-то базовые химические опыты.

Половину одной из стен занимала иллюзия окна с изображением моря, а из мебели здесь присутствовали только кровать и стол со стулом. Ромка с Литвиновой зашли следом за мной, и если журналистка начала сразу осматриваться, отмечая только ей понятные детали, то Ромка хмуро смотрел исключительно на меня.

– Ну что, ребята, вы готовы увидеть, как извергается вулкан? – взревел телевизор.

– Да! – я вздрогнул и повернулся к экрану под восторженный детский крик. Даже представить не могу, что чувствовали великие ученые, глядя на подобное издевательство над наукой.

– Я думал, пытки в моей стране запрещены законом, – прокомментировал я увиденное, разворачивая газету.

– Здесь показывают всего два канала: детский и культуру, – пробормотал Ромка. – Я разговаривал с заключёнными, они находят этот детский канал довольно забавным, лучше, чем заунывные реквиемы, демонстрируемые по культуре. Зачем ты нас сюда привёл?

– Хочу кое-что уточнить. Чтобы ты понял, за что именно тебя Ваня будет убивать. Так, это не интересно, про заслуги Вольфа и его связь с микроскопом я и так знаю. Вот, пожалуй, начнём с этого. «Великий учёный, являющийся сильным магом, никогда не признавал своей вины, и за пять лет, проведённых в одиночной камере, смог разработать план побега, благодаря своей гениальности». Это Вольф сильный маг? Насколько мне известно, он слабый эриль, и это помогало ему не сильно косячить в своих опытах. Скажи мне, Рома, ты можешь пользоваться в этой тюрьме магией? – я повернулся к напряжённому Гаранину.

– Да, как и ты…

– И всё, Рома. Никто, кроме начальника СБ, его заместителя и офицера силового блока в этом месте магией пользоваться не может. Вот такие интересные ограничения ввёл пять веков назад Эдуард Лазарев. И даже он сам, не являясь начальником СБ, ни его заместителем, ни офицером силового блока, не мог использовать здесь свои силы. Так каким, интересно, образом наш достопочтенный учёный смог перебороть это ограничение, являясь всего лишь обычным эрилем? – язвительно спросил я, глядя на сжавшего кулаки Ромку.

– Да я здесь при чём? – вспылил он. В этот момент из телевизора раздались очередные радостные вопли, и Ромка, развернувшись, направил в него внушительного размера молнию, которая оставила после себя лишь обугленный пластик и чёрную дыру в стене. Женя испуганно охнула и отстранилась от Гаранина, за которого до сих пор цеплялась.

– Вандал, – задумчиво протянул я, разглядывая стену. – Это порча казённого имущества, между прочим. Заплатишь неустойку из собственных средств. Ладно, мы выяснили, что магией господин Вольф пользоваться не мог. Идём дальше. «Измученный и измождённый узник суровой судебной системы нашей страны смог преодолеть защиту своей камеры и выбраться на наружную стену через окно». Рома, ты здесь видишь окно? Хотя нет, вы правы. Посмотрите наверх, что вы видите?

– Окно? – пискнула Литвинова, вжав голову в плечи.

– Правда? – скептически посмотрел я на девушку. Она же, в свою очередь, повернулась к Гаранину, словно искала в главе второй Гильдии защиту от меня. – Я вот вижу там зарешеченную бойницу, через которую можно просунуть лук. А теперь представьте себе, как измождённый учёный весом в сто двадцать килограммов, даже если он не ел все пять лет своего заточения, смог похудеть, допустим, килограммов до ста, и сумел протиснуться вот в это, как вы говорите, окно?

– Ну…

– Ладно, допустим, он может здесь пользоваться магией. Произошёл сбой, и он внезапно получил татуировку в виде волка на своей груди, обладающую силой богини Смерти. Допустим. Также допустим, что он всё-таки похудел, смог расширить магией это… хм, окно, чтобы в него протиснуться, а потом, в полёте, вернуть всё как было. Он умеет левитировать? Рома, ты сильнейший из обычных магов в этом мире, умеешь летать? – поинтересовался я у начинающего багроветь Ромки.

– Нет. Это отдельный дар, и им владеет всего десять процентов живущих в настоящее время магов, от силы он не зависит. Дима, я здесь ни при чём, почему ты меня не слушаешь… – пробормотал Гаранин, но я лишь поднял руку, заставляя его тем самым замолчать.

– Допустим, что он входит в эти несчастные десять процентов, умеет летать и может удержать все свои измождённые сто двадцать килограмм, – я сделал из газеты портал и сунул её в руки этим двум гениям. Непосредственно внутрь здания я сделать портал не мог, как этого не мог сделать никто, а вот отсюда вполне могу переместиться куда угодно в пределах тюрьмы.

Мы снова переместились на крышу. Ледяной ветер завывал, но защита спасала от переохлаждения, поэтому здесь было всего лишь немного некомфортно находиться.

– Прямо под нами находится камера Вольфа, – я ткнул пальцем под ноги. – А теперь объясните мне, каким образом, выпрыгнув в окно, он смог долететь до земли и не разбиться вон о те скалы.

Ромка, схватив за руку Литвинову, подошёл к краю крыши и посмотрел вниз. До моря было метров сто. А берег состоял из острых валунов. Гаранин так крепко держал нашего пресс-секретаря за руку, что мне даже показалось, что он её сейчас просто сбросит вниз. Но вроде обошлось. Отпустив руку девушки, Рома резко повернулся ко мне, и я продолжил разнос:

– Допустим, что он всё-таки долетел до воды и не разбился. Хотя это чисто теоретически невозможно, потому что внизу установлен антимагический барьер на высоте пяти метров, который даже мы с тобой не сможем преодолеть. Возможно, Вольф сильнее тебя, Рома, а ты, насколько мне память не изменяет, до этого момента считался сильнейшим простым магом в мире. Более того, он, судя по статье, вообще сильнейший маг в мире, – добавил я издевательским тоном. – А теперь покажи мне, куда должен был плыть обессиливший и истощённый узник?

– На сушу? – Ромка отвечал сквозь зубы и был настолько красным, что, казалось, ещё чуть-чуть – и у него из ушей пар повалит. Или снова инсульт произойдёт, что более вероятно.

– Покажи мне направление.

– Э, на запад? – и он почему-то показал мне на юг.

– Правильно! На восток он должен был плыть, – я подошёл к нему и развернул его руку, показывающую предположительное направление, – и не тыкай мне югом! Ну, хорошо, допустим, он выбрал правильное направление. Сколько миль ему нужно плыть до берега?

– Пять? – предложила Литвинова, что-то про себя просчитывая.

– Ты абсолютно права, конечно же пятнадцать! Я ещё могу поверить, что, если мы выкинем отсюда Гаранина, он сможет благодаря своей физической форме и магии добраться до берега в ледяной воде. Особенно, когда за ним в качестве допинга поплывёт стая акул. Вон, видишь, плавники торчат над водой? Мы их специально прикармливаем, – я злорадно улыбнулся, глядя, как вытягивается Ромкино лицо.

– Дима…

– «Спустя пару часов после побега, береговая охрана обнаружила прибивший к берегу труп, в котором опознали беглеца». Не доплыл, – резюмировал я. – А что не написали, какой именно жуткой смертью он погиб? Его акулы не доглодали или сердце изможденного узника весом в сто двадцать килограммов не выдержало? – я бросил в Ромку газету, сложив на груди руки. – Ты понимаешь, что это подрыв репутации всей структуры СБ?

– Не держи меня за идиота. Я это прекрасно понимаю, – прошипел Рома, комкая газету в руке. – Но, Дима, обычным гражданам плевать на подобные нюансы…

– На них не плевать заинтересованным лицам, Рома! Которые, в отличие от обычных граждан, прекрасно знают, как здесь всё устроено! И им на радость только, что представили полную несостоятельность Ивана Рокотова, отвечающего за охрану этой тюрьмы! – я уже орал, не сдерживаясь. – Надеюсь, вам обоим понятно, за что Ваня вас убьёт максимально жестоко? – добавил я более спокойно.

– Но я…

– Да, я уже слышал, что ты не виноват. Виноват, Рома. Ты должен был ознакомиться с тем, что подписываешь! – Надеюсь, сейчас он научится читать абсолютно все документы, которые ему приносят на подпись. – А ты чем вообще думала, когда пускала это в печать? Признайся, твоё второе имя Тихон Глагольников, и ты пришла в СБ, чтобы находиться в непосредственной близости к предмету своего обожания, то есть ко мне? – повернулся я к кусавшей губы Литвиновой.

– Я… Да никто, даже издатель, не знает, кто такой этот Глагольников! – возмутилась она. Похоже, это сравнение смогло привести её в чувства. – Насчёт статьи я обратилась в отдел аналитики непосредственно к Егору Викторовичу. Он сделал расклад на Вольфа и сказал, что лучше бы он умер. Ну вот… он умер.

– Женя, Дубов вряд ли имел в виду именно это, – простонал Ромка, бросая в неё уже потрёпанную газету. – И могла бы просто написать, что учёный умер, подавившись косточкой, или у него случился инфаркт в конце концов.

– В тридцать пять лет? – деловито уточнила она. – Я напишу опровержение…

– Егор, скажи мне, пожалуйста, – я достал телефон, набрал номер Дубова и включил громкую связь, – что именно ты сказал Литвиновой после расклада на Вольфа?

– Ох, я только что прочитал эту великолепную статью, – протянул Егор. – Не нервничай, Дима. У меня выходит вероятность почти на сто процентов, что никто даже не задумается над тем, что произошло. Вольф же в итоге умер, значит, единственный побег так и не свершился, – поспешил он успокоить меня. – А Жене… В общем, она неправильно меня поняла и не дослушала. Там вообще всё неоднозначно выходит. Освобождение Вольфа явно взбудоражит верхушку правительства. Меня подобный расклад в девяносто восемь процентов немного выбил из колеи, и я решил уточнить, чем именно не угодил любитель микроскопов правящей элите.

– Правящая элита – это, по факту, Древние Рода, – тихо произнёс Ромка.

– Привет, Рома. Нет, на этот раз ты ошибаешься. Конкретно этот случай выгоден не им, а тем, кто пытается сделать из нашей страны жалкое подобие Фландрии. Именно министерство юстиции требовало смертную казнь за его преступление. Я выяснил, что он работал перед своей посадкой над универсальным накопителем, – ответил Егор. – Я так и не понял, что именно он хотел сделать, но у него практически получилось создать какой-то аналог магической неиссякаемой батарейки. Что-то типа источника эфирита, заключённого в специальную ёмкость.

– И этим накопителем сможет в теории воспользоваться любой маг, – задумчиво проговорил я. – Будь нечто подобное у Лео, например, он отстал бы уже от Романа с просьбами наделать ему порталов.

– Почти все, Дима, кроме Тёмных. Но им накопители и не нужны особо. Правда, сделать его стабильным у Вольфа не получалось, именно на этой почве возник конфликт между ним и его оппонентом. В итоге микроскоп, смерть, в общем, вы поняли. Те, кто выступает против магов и пытается провести законы, ущемляющие их права, не смогут принять тот факт, что на тебя будет работать помимо всех прочих ещё и учёный, способный усилить даже самых слабых магов в десятки раз, – выдохнул Егор и чем-то зашелестел.

– Спасибо, Егор. На будущее, всегда начинай с истории создания вселенной и постепенно подходи к сути, когда тебя будут просить сделать какой-нибудь расклад наши весьма одарённые сотрудники, – сказав это, я сбросил вызов.

– И? – изогнул вопросительно бровь Ромка, сложив на груди руки.

– Оформляй Вольфа. Если правительство настолько против его работ, то он нам точно пригодится. Проведи его через программу защиты свидетелей и состряпай ему новую личность. Я с ним сам поговорю, узнаю, что он лично думает обо всём этом, – подумав, я принял решение.

– Дмитрий Александрович, вы же меня не уволите? – внезапно спросила Женя.

– С тобой мы поговорим отдельно, когда просчитаем отдалённые последствия. Возможно, нам понадобится ещё несколько статей, чтобы минимизировать причинённый репутационный ущерб. И не надейся, пока всё не исправишь, никуда ты не уйдёшь, – высказавшись, я создал портал в СБ и сразу же его активировал. У Ромки есть все возможные допуски, думаю, Литвинову он одну здесь не бросит.

Глава 5

Я вошёл в приёмную, и не увидел Эда на месте секретаря. Зато на диванчике сидела Тамара и очень красивая женщина. Выглядела женщина лет на тридцать. Бледная кожа, тёмные волосы, тёмные глаза, точёная фигурка, а ещё она та-а-а-к на меня посмотрела, что мне на мгновение сделалось жарко.

– Где? – я кивнул на стол, обращаясь к Тамаре.

– Не знаю, когда мы подошли, здесь никого не было, – ответила Леонтьева, поднимаясь с диванчика. – Я не представила вам ещё одну кандидатку. Маргарита Владимировна Хрущёва, и, Дмитрий Александрович, вы должны утвердить её лично. Виза Романа Георгиевича в данном случае не будет иметь веса.

– Даже так, – я удивлённо приподнял брови, протягивая руку, куда Тамара сразу положила дело. – Пройдёмте в кабинет, здесь не слишком удобно.

Я указал на дверь и первым вошёл в свой кабинет, сразу же направляясь к столу. Тамара и Маргарита вошли следом, при этом Хрущёва продолжала пожирать меня глазами.

– Не смотрите так на меня, а то я начинаю нервничать, – я улыбнулся краешками губ.

– Я последнее существо на этой планете, кого вам стоит опасаться, Дмитрий Александрович, – ответила она глубоким низким голосом. И тут мой взгляд встретился с её взглядом. Она сразу же опустила глаза, слишком быстро, чтобы это можно было посчитать случайностью. – Хрущёва, – проговорил я задумчиво, – знакомая фамилия.

Указав им на стулья, я сел в своё кресло и открыл дело. Долго всматривался в ровные строки, написанные каллиграфическим почерком, потом преувеличенно медленно закрыл его, придавив пальцем.

– Сколько вам лет на самом деле? – спросил я тихо, не отрывая пристального взгляда от красавицы.