Офис и немного любви

Алина гневно посмотрела на Степаныча:

– Что же вы не смотрите, куда идете?! Вы меня чуть не убили своим саквояжем! – она ткнула пальцем в сторону портфеля, раскинувшегося на асфальте во всей красе своего содержимого. – Ой, а у вас портфель испортился! То есть сломался… Теперь выбросить его придется.

Степаныч неловко протиснулся мимо Алины и начал подбирать вещи, смущенно бормоча:

– Ах, ты, незадача какая… Вот и жена говорит, что портфель давно пора выбрасывать. Я вот как раз сегодня хотел выкинуть, да не успел!

Алина шмыгнула носом и покосилась на Степаныча:

– А чем это пахнет? У вас какое-то лекарство разбилось?

– Да, лекарство добрых дел!

– Как же вы теперь без лекарства? – она сочувственно покачала головой.

– А я здоров! – проворчал старик. – А портфель, что портфель! Мне дочка рюкзак новый подарила, – Степаныч посмотрел на Алину и зачем-то добавил, – она у меня заботливая, любит меня!

– Вот и хорошо! – одними губами улыбнулась Алина. А в ее глазах, тем временем, застыл морозный лед. – Так и должно быть, это правильно. Дети ведь должны любить и заботиться о своих родителях!

ОДНАЖДЫ МНОГО ЛЕТ СПУСТЯ

День не задался с самого утра. Еще лежа в кровати с закрытыми глазами, не до конца проснувшись, Алина Михайлова почувствовала в груди тяжелый ком. Что-то было не так, что-то случилось. По многолетней привычке она стала мысленно перебирать события вчерашнего дня и вспомнила ссору с сыном.

Петька пришел демонстративно поздно и молча прошел в свою комнату, бросив через плечо, что не голоден. От этого ледяного “не голоден” Алина вздрогнула и с тоской вспомнила, как он маленький прибегал с прогулки, чумазый и почти всегда с разбитой коленкой и с порога кричал: «Мам, я стррррашно голодненький!» Они тогда все время смеялись с мужем, что слово «страшно» относилось в большей степени к коленкам и чумазости Петькиных рук, и немедленно тащили его в ванную. Петька заливисто хохотал, вырывался и цеплялся за дверь, оставляя на белой поверхности отпечатки грязных детских ладошек. Господи, сколько лет прошло с того времени? Откуда взялось это колючее «не голоден»? Где его грязные ладошки и почему вместо разбитых коленок такой огромный синяк под глазом?

Ей бы стоило сдержаться и отложить разговор до утра, но она так смертельно испугалась, что дожить до утра без разговора по душам было абсолютно невозможно. У нее почти остановилось сердце от желания помочь, поддержать, защитить своего так быстро выросшего сыночка. Алина почему-то решила, что он, как в детстве, сразу выложит ей все, что с ним случилось, уткнется в колени, а она будет гладить его по непослушным вихрам, и они вместе обязательно что-нибудь придумают, найдут выход. И, конечно, она совсем не рассчитывала на холодную отстраненность и неожиданную для нее отчаянную злость. Алина даже не могла вспомнить момент, когда они с сыном перешли черту и стали орать друг на друга. Она сжалась, вспоминая жестокие холодные слова, которыми Петька кидал в нее:

– Ты ничего не видишь, живешь по своим дурацким правилам! Если расписание не сбилось, значит все в порядке, а ничего другое тебя не волнует!

На нее снова накатила тошнотворная муть, ощущение какой-то безнадежности, невозможности переломить ситуацию. Она полежала еще в кровати, глубоко и шумно дыша, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце и подавить накрывающую липкую панику. Стало чуть полегче, проблема не ушла, но перестала казаться пудовой гирей. Алина откинула одеяло, поежилась от прохлады хмурого утра – она всегда была исключительно теплолюбивым существом и плохо переносила низкие температуры. Плотно запахнула тяжелый махровый халат, сунула ноги в меховые тапочки и решительно раздвинула тяжелые шторы.

Утро шло по привычному, давно проверенному графику – душ, макияж, кофе. Все в полной тишине и молчании. Семья давно знала, что по утрам ей всегда все не так, поэтому даже домашние питомцы старались не попадаться ни на глаза, ни под ноги. А сегодня попадаться было некому: с мужем они уже год как в разводе, Машка выросла и живет отдельно, а Петька, похоже, еще дрыхнет, он всегда тяжело встает по утрам, вылеживая до последней минутки.

А вот наглому рыжему коту было наплевать на Алинино настроение. Он уселся на стул и цинично пялился на нее, пытаясь воззвать к совести и призывая немедленно накормить его. Борясь с искушением выдать подзатыльник этой наглой рыжей морде, Алина насыпала коту сухого корма. Тот посмотрел на нее с откровенным презрением – он явно рассчитывал на консервы и сухой корм не входил в его планы.

– Как хочешь, – пожала плечами Алина, игнорируя немой укор кота. У нее хватало других проблем, на фоне которых конфликт с рыжим наглецом явно был не в приоритете.

На кухню ввалился Петька, всклокоченный и неумытый.

– Доброе, – хмуро буркнул он матери и полез в холодильник за соком. Отголоски вчерашней ссоры с сыном буквально витали в воздухе и остро ощущались в каждом движении.

– Ты бы умылся сначала, – начала было Алина, но, вспомнив вчерашний скандал, прикусила язык. Не стоило начинать новый день с нравоучений. Сын сделал вид, что не услышал, демонстративно схватил пакет чипсов вместо завтрака и мгновенно нахохлился, ожидая нагоняя. Алина отступила, не найдя подходящих слов. К новой битве она была не готова. Ей предстоял долгий день, а перед работой она еще планировала успеть на просмотр квартиры.

Она давно задумала купить Машке квартиру, которая зачем-то съехала и теперь живет в общаге. Ее милая кудрявая послушная девочка выросла в упрямую девицу с дредами и пирсингом, которая почему-то хотела жить своей абсолютно отдельной жизнью. Алина много раз пыталась уговорить дочь вернуться, но та ни в какую. Ладно, раз не хочет возвращаться, так пусть хоть живет по-человечески. Она несколько раз пыталась завести с дочерью этот разговор, но та категорически отказывалась от подобной приятной перспективы и приводила какие-то нелепые аргументы, что, мол, хочет попробовать всего добиться сама, не встраиваясь в планы матери. Алина усмехнулась, вспомнив эти наивные доводы. Она, конечно, пообещала дочери не вмешиваться, но менять свои планы покупки квартиры не собиралась. Алина всегда все планирует, и никогда не отказывается от того, что задумала. А Машка потом еще спасибо скажет.

– Надо как-то найти правильные слова и спокойно поговорить, – уговаривала Алина сама себя, поднимаясь по замызганной подъездной лестнице. Она продолжала перебирать в голове вчерашнюю ссору с сыном и снова начинала злиться. Причем, с каждым шагом все больше и больше.

– Вот почему я за свои собственные деньги, в восемь утра тащусь смотреть какую-то непонятную квартиру, которая абсолютно не факт, что мне подойдет?! – она чертыхалась вполголоса, напрочь забыв, что это она сама назначила встречу на раннее утро. – Если риелтор опоздает, я просто развернусь и уйду!

Риелтор оказалась уже на месте. Она топталась на лестничной клетке, робко поглядывая на грозную Алину. До этого они общались только по телефону. Алина была исключительно вежлива и сдержана, но при этом сурова, категорична и очень требовательна, поэтому молоденькая Лена ее побаивалась.

Алина поздоровалась, быстро окинув девушку цепким взглядом, мгновенно зафиксировавшим новенькое, победно блестящее обручальное кольцо на руке, свежий маникюр, растоптанные кроссовки и уже слегка потерявшую форму сумку, претендующую, судя по логотипу, на близкое родство с дизайнерским домом моды.

– Давайте сразу договоримся, – с места в карьер начала Алина, не дав риелторше даже открыть рот. – У меня минут пятнадцать, не больше. Я смотрю, если что-то непонятно, задаю вопросы. И, пожалуйста, никакой идиотской рекламы и комментариев, о которых я не прошу. Результат осмотра сообщу вам завтра, когда увижу все варианты.

– Да, конечно, – поспешно кивнула Лена.

Алина не обратила никакого внимания на ее кивок и шагнула к двери. Несмотря на звуки телевизора, доносившиеся из квартиры, дверь никто не спешил открывать. Алина грозно глянула на испуганную Лену, которая судорожно тыкала пальцем в телефон, пытаясь дозвониться владельцу.

Через пару минут дверь наконец-то широко распахнулась. На пороге стоял всклокоченный небритый мужик неопределенного возраста в растянутых трениках и видавшей виды футболке, которая когда-то была украшена яркой надписью, но теперь полиняла и выцвела, поэтому текст не читался. На шее у мужика болтались большие студийные наушники, из которых долбила громкая музыка. Алина поморщилась и, стараясь не смотреть на хозяина, прошла в квартиру.

– Я вам не помешал? – насмешливо бросил ей в спину мужик.

Алина никак не среагировала, оценивающе оглядываясь по сторонам.

– Мы на просмотр, мы договаривались! – суетливо защебетала за ее спиной Лена.

– Неужели? А я уж подумал, что это террористический захват, хотя мне казалось, что ранним утром даже террористы спят. Кстати, если вы не террористы, тогда может разуетесь?

– Не переживайте, хаос и антисанитария вашей квартиры будут сохранены в первозданном виде, – мгновенно среагировала Алина.

– О, так это «Ревизорро»? Ну, и где скрытая камера? – весело откликнулся хозяин квартиры.

Он с усмешкой наблюдал за вошедшей гостьей, прислонившись к дверному косяку. Алина продолжала молча осматривать квартиру. Она притопывала по полу, пытаясь определить неровности и услышать вибрацию, простукивала стены на предмет пустот, придирчиво осматривала окна и дверные косяки, краны, батареи и далее по списку. Хозяину квартиры надоело стоять в дверях, он прошел в комнату и уселся в глубокое уютное кресло, закинув на журнальный столик ноги в ярких носках со смешными утятами.

– Может пыль протрете, раз уж везде лезете? – глумливо поинтересовался мужик, затягиваясь электронной сигаретой.

Алина брезгливо отвернулась, стараясь не дышать сладковатым дымом и не смотреть на разноцветные носки, которые ей были как-то особенно неприятны.

– Мне нужна информация, сколько человек прописано в квартире, копия документов на собственность и окончательная цена. Пришлите мне все на почту, завтра созвонимся, – обратилась Алина к Лене и, не дожидаясь, пока та запишет ее инструкции, направилась к выходу. Она даже плечом не повела, когда услышала в спину ехидное: