Полная версия
Офис и немного любви
Анастасия Бигар
Офис и немного любви
КАРДИОГРАММА НОВОГО ДНЯ
В стеклянном закутке, похожем на аквариум, пожилой охранник с наслаждением потянулся, с удовольствием разминая затёкшие за ночь суставы. Алексей Степанович Светлов допил чай и бережно отставил в сторону затертую, испещренную многочисленными сколами кружку в сторону. Он смахнул рукой со стола хлебные крошки, аккуратно завернул недоеденные бутерброды в целлофановый пакет.
Тяжело поднявшись со своего стула, Алексей Степанович, которого со стародавних времен все звали просто Степанычем, подошел к холодильнику и привычным жестом пристроил свой пакет на верхнюю полку, где уже стояли в рядок чьи-то контейнеры с макаронами, винегретом и котлетами. Алексей Степанович вдруг почему-то вспомнил паровые котлеты и овощное пюре, которыми до недавнего времени его пичкала жена и привычно поморщился – ну разве это еда для нормального мужика? Степаныч всегда предпочитал сочную отбивную с жареной на сале картошкой, но жена все талдычила про какой-то сахар и холестерин и заставляла его питаться всякой вареной и пареной гадостью.
– Разве в сахаре дело? – раздраженно хмыкнул Степаныч и со злостью захлопнул холодильник, словно тот бы в чем-то виноват.
Ровно в 6:00, по давно заведенному графику, он вышел из охранницкой и занял свой пост напротив входа в офисные помещения. Оглядел хозяйским взором вверенные ему владения – бизнес-центр был тих и неспешен. Гулкая тишина буквально повисла в воздухе. Крылья турникета безвольно обвисли и сейчас через них шныряли только юркие технические работники из стран ближнего зарубежья, похожие друг на друга, как две капли воды. Во всяком случае Степаныч был абсолютно уверен, что все они близнецы, поэтому звал всех одинаково «Хасан». И то ли действительно все они были тезками, то ли не привыкли спорить суровым начальством, то ли просто плохо понимали русский диалект и воспринимали это зычное «Хаса-ан» как уважительное приветствие, и с улыбкой кивали в Степанычу в ответ.
Работники технической службы в привычном утреннем броуновском движении протискивались через узкий проход турникета с ворохом набитых мусорных мешков, пустыми коробками, огромными бутылями питьевой воды – в офис с тяжеленными, а обратно выскакивали уже налегке, с пустыми.
Следом за рабочими, гремя ключами, прошла уборщица. Она устало и неохотно толкала перед собой тележку, из которой воинственно торчали щетки и швабры. Скорее всего половина этого арсенала так и останется невостребованной, и она просто смахнёт пыль влажной тряпкой и вытряхнет урны. Но ритуал – есть ритуал, тележка прокатится вместе со своей хозяйкой полным кругом почета. Все должно быть своим чередом, как при медицинском обследовании.
Алексей Степанович работал охранником в бизнес-центре с красивым названием Tempo Plaza почти десять лет. Tempo – по-нашему значит «темп» или, проще говоря, «скорость», что абсолютно соответствовало ритму жизни этого бизнес-центра и выходило за пределы понимания Степаныча. Он искренне не понимал, как можно все время бежать? Так ведь и жизнь пробежишь, ничего не заметишь.
В целом, Степанычу нравилась его работа – недалеко от дома, график опять-таки подходящий – сутки через трое. Хозяйство большое и хлопотное, глаз да глаз, но это как раз было хорошо – Степанычу, который всей душой ненавидел разруху и непутевость, очень нравилось быть нужным и важным. Степанычу все нравилось, за исключением той жизни, которую вели люди, которые приходили сюда на работу.
Нет, справедливости ради, были среди них и вполне нормальные. Вот взять, например, поваров из офисного кафе на первом этаже или электриков. Ну, или плотника Евгения Ивановича – вот кто мастер на все руки, настоящий Кулибин, которого все почему-то зовут на иностранный манер Джоном. Это все были простые и понятные люди, которые, как и Степаныч, каждый день приходили на работу и делали что-то стоящее. Но гораздо больше было других – тех, кто все время бежал, не выпуская из рук мобильных телефонов, кто говорит друг с другом на непонятном птичьем языке и при этом делает вид, что все они заняты очень важной работой.
Видел Степаныч эту самую работу. Делая ночной обход, он регулярно осматривал все этажи их пятиэтажного бизнес-центра. Конечно, в его обязанности это не входило, но Степаныч уж коли берется за дело, то делает его хорошо. Так вот, он точно знал, что та самая работа, ради которой бегут в бизнес-центр люди – это самая настоящая ерунда. Всюду куча бумаг, гудящие мониторы и ничего стоящего, что могло бы быть настоящим делом. И ведь ради этой ерунды люди прибегают сюда спозаранку и сидят до самой поздней ночи.
Вот и сейчас, еще только семь утра, а у дверей офиса уже притормозила большая черная машина. Из нее вышла красивая женщина в темно-синем пальто с большим меховым воротником. Женщина стремительным шагом пересекла холл, и стук ее каблуков гулким эхом разнесся в пустынном холле.
– Утро доброе, Наталья Олеговна, – Степаныч вытянулся по струнке, демонстрируя глубокое почтение и бесконечное уважение ранней посетительнице.
Женщина не удостоила охранника даже мимолетным взглядом и, продолжая разговаривать по телефону, прошла к офисным лифтам. Все десять лет службы Степаныча, Наталья Олеговна Бельская, директор маркетингового агентства, занимавшего целых три этажа этого самого бизнес-центра, неизменно появлялась ровно в семь утра. По ней можно было сверять часы – зимой и летом, невзирая на снег или дождь, она появлялась в офисе в одно и то же время. Исключение составляли только десять дней новогодних каникул и двухнедельный отпуск в августе. Впрочем, даты отпуска тоже были неизменны и никак не нарушали, а скорее подтверждали давно заведенный порядок.
– Женя! – она отчитывала невидимого собеседника ледяным голосом. – Мне показалось, или я еще вчера попросила вас назначить встречу на 10 утра? Подскажите, что вам было непонятно в моем распоряжении?
Наталья Олеговна на мгновение прервала свой монолог Снежной Королевы и теперь хмурила свои красивые брови, слушая невнятное бормотание, доносившееся из трубки.
– Я не просила вас уточнять, кто сможет, а кто нет, – в спокойном голосе Бельской звенел лед всех айсбергов Антарктики. – Я распорядилась пригласить всех строго по списку! Екатерина Владимировна мне нужна в первую очередь… Да, нужно лично присутствовать, онлайн нельзя!.. И меня не интересует, во сколько вы прочли мое сообщение. Меня интересует, почему мое поручение до сих пор не выполнено?
Проводив взглядом суровую Наталью Олеговну и дождавшись, когда за ней закроются двери лифта, Степаныч выдохнул:
– Ну чисто ведьма! На дворе семь утра, – он бросил взгляд на большие электронные часы, висевшие в холле, – а она уже на метле летает. Опять, небось, своим выволочку из-за какой-нибудь ерунды устраивает. Вот, право, ведьма, а не баба!
В этом маркетинговом агентстве, куда сейчас решительным шагом направилась Бельская, тоже никакого порядка, все журналами завалено. Как они вообще там ходят, в офисе ведь места живого нет! Сплошной бардак и разруха, прям как в комнате его внучки Светки.
Степаныч вспомнил, как буквально недавно, делая обход, наступил на стопку журналов, валявшихся прямо на полу. Он поскользнулся на яркой глянцевой обложке и даже чуть не упал. Ворча и чертыхаясь, он тогда полночи собирал эти проклятые журналы, складывая аккуратными стопками на большой стол переговорной комнаты, чтобы люди, придя утром на работу, не свернули себе шеи.
– Надо же, – ухмыльнулся сам себе в седые усы Степаныч, – было так комнату назвать – «переговорная»! Что они там в таком бардаке могут переговаривать? Назвали бы «бездельная», и то понятнее было бы!
Потом вспомнил, какой скандал тогда наутро устроила ему Бельская, обнаружив сложенные в кучки журналы, и улыбка сползла с его лица.
– Кто, позвольте поинтересоваться, – ледяным голосом, от которого бежали мурашки по коже, отчитывала его тогда Бельская, —позволил вам прикасаться к чему-либо в моем офисе?!
– Ничего я не трогал! – возмутился Алексей Степанович. – Как был бардак, так и остался!
– А журналы? – зловеще поинтересовалась Бельская.
– А что журналы? – оскорбился охранник. – Не трогал я их, ни одной штучки не взял. Можете пересчитать! Я только аккуратно все сложил, чтобы в вашей разрухе никто шею не свернул! Так я не за деньги, просто из сострадания! – он возмущенно посмотрел на разъяренную начальницу. – Могли бы хоть спасибо сказать!
– Спасибо?! – Бельская скрестила руки на груди, что не предвещало ничего хорошего.
– Что здесь происходит? – поинтересовался подошедший к ним Данила Ильич.
Данила Ильич был начальником службы безопасности офисного центра, а, стало быть, и начальником Алексея Степановича. Он был, хоть и молод, а по меркам Степаныча все, кто моложе сорока пяти, проходили по его классификации как «мальчишки», но мужиком был умным, хватким и въедливым. Дело свое знал, по пустякам не придирался. Во всяком случае до того случая с Бельской.
– Так что здесь происходит? – повторил свой вопрос Данила Ильич, переводя глаза с метавшей гром и молнии Бельской на насупленного Степаныча. – Не могли бы ввести меня в курс дела?
– Ваш охранник, – Бельская ткнула пальцем в Степаныча, чтобы Данила Ильич точно понимал, о ком идет речь, – сорвал мне доставку рекламных материалов.
– Чего?! – взревел возмущенный Степаныч. – Какую еще доставку? Я охранник, а не доставщик!
– Подождите, – Данила Ильич попытался примирительно взять Бельскую под руку, – давайте пройдем ко мне в кабинет и спокойно во всем разберемся.
– В чем вы хотите разбираться? – прошипела разъяренная Бельская, вырывая руку.
Спустя пару часов, когда все прояснили, начальник отчитал Степаныча как нашкодившего мальчишку. Оказалось, что журналы были вовсе не разбросаны, а разложены в определенном порядке в соответствии с запланированной доставкой. На каждой кучке оказывается, была прикреплена специальная бумажка с адресом, именем получателя и чем-то там еще очень важным. Кто же знал, что это был план, а не бардак и разруха?
От грустных воспоминаний Степаныча отвлек звук открываемой двери. А вот и он, Данила Ильич, легок на помине. Что-то он сегодня рановато. «Проверяет что ли?» насупился Степаныч.
– Доброе утро, – вежливо поздоровался начальник. – Все в порядке?
– У нас всегда все в порядке, – бодро отрапортовал Степаныч.
– Хорошо, – кивнул Данила Ильич. – Сегодня по спискам много посетителей, я вас прошу быть предельно внимательным. Никаких поблажек, никаких исключений, вход строго по пропускам. Вы меня поняли?
Степаныч кивнул, что он все понял, хотя на самом деле ничего не понял. К чему внимательным? Он и так всегда на посту, и всегда внимателен, мимо него мышь не проскочит.
Данила Ильич внимательно посмотрел на Степаныча:
– Как прошла ночь? Без происшествий?
Алексей Степанович посмотрел на начальника глазами человека с кристально чистой душой, которому абсолютно нечего скрывать:
– Все спокойно, Данила Ильич.
Начальник еще раз глянул на своего пожилого подчиненного, на минуту замешкался, словно что-то хотел сказать, потом развернулся и направился к себе.
Степаныч посмотрел ему вслед, потом бросил взгляд на часы – почти восемь, скоро народ пойдет. Сейчас побегут, понесутся, помчатся безумные офисные работнички. Как там их называют сейчас? Менеджеры? Клерки? Тьфу!
Степаныч глянул на замешкавшуюся у турникетов невысокую полноватую девушку с короткой стрижкой, ожесточенно роющуюся в своей сумке в поисках пропуска. Девушка была ему хорошо знакома, это Евгения Маркова, секретарша Бельской или, как сейчас говорят, ассистентка. Что-то припозднилась она сегодня, обычно старается приезжать не позже своей лютой директрисы. Сегодня девушка выглядела взволнованной, под глазами круги залегли, словно она не спала уже несколько дней. Ничего удивительного после такого разноса, что ей устроила ведьма-Бельская.
– Господи, ну, где же он? – раздраженно бормотала девушка.
Охранник молча наблюдал за ее безуспешными попытками найти пропуск.
– Пропустите меня, пожалуйста, – я, кажется, пропуск забыла, – Евгения умоляюще взглянула на Степаныча.
Степаныч посмотрел на нескладную девушку, которая сейчас ему напомнила внучку Светку, которая тоже всегда все теряла, и его сердце дрогнуло. Он протянул было руку к заветной кнопке, намереваясь пропустить расстроенную Евгению в офис без пропуска, когда заметил вдали силуэт своего начальника. Ну что ты будешь делать! Как не вовремя! Был бы это кто другой, так нет, секретарша склочной Бельской! Сейчас пропустишь, потом сами жаловаться будут, хлопот не оберешься. Степаныч отдернул руку от кнопки и для надежности спрятал ее в карман:
– Не положено, – отрезал охранник. – Вход в бизнес-центр строго по пропускам!
– Ну вы же меня знаете, я здесь работаю! Мне очень надо, я опаздываю!
Степаныч нахмурился, всем своим видом демонстрируя, что он представитель закона и порядка в этом здании, и отрицательно покачал головой:
– Не положено! Раз забыли пропуск, оформляйте временный. Без пропуска проход запрещен.
– Так бюро пропусков с девяти! – чуть не плакала Евгения.
Евгения продолжила рыться в недрах своей сумки, одновременно разговаривая с кем-то по телефону.
– Алина, доброе утро! Прошу прощения за ранний звонок. Вы получили от меня сообщение, что сегодня в 10 встреча с Бельской? Да… все верно… До встречи!
– Мила, привет! Я буквально на минутку, посмотри от меня письмо в почте… Да, сегодня в 10. Тане передашь?.. Спасибо!
– Черт, ну куда он запропастился?! – Женя не теряла надежды найти пропуск и продолжала кому-то названивать. Из сумки вывалились ключи и залетели под банкетку. Ей пришлось выпустить сумку из рук и лезть за ключами. Достав ключи, она сунула их в карман куртки и вдруг победно воскликнула:
– Ну слава Богу! – она вытащила из кармана заветный пропуск и триумфально помахала им Степанычу.
Женя подхватила сумку, подскочила к турникету и приложила пропуск. Что-то пискнуло, замигало лампочками и, как в сказке тысячи и одной ночи, заветные штанги, преграждающие путь, провернулись, пропустив девушку в офис.
Женя помчалась к лифтам, не выпуская из рук телефона:
– Марина, привет! Ты в курсе про встречу? Бежишь? Отлично! А Катя?.. я не могу до нее дозвониться…
– Ну что, проверка завершена – проворчал ей вслед Степаныч и оглянулся по сторонам, – кардиограмма в норме, можно начинать.
Он повернулся к двери, встречая новых посетителей. Вот и побежал новый день!
ЖИЗНЬ НА БЕГУ
Кате снился чудесный сон – каким-то непостижимым образом она очутилась в крошечной альпийской деревушке высоко в горах. Небо было ясно-голубым, а земля такой зелёной, какое бывает только ранней весной. Под ногами стелился пёстрый ковёр хрупких первоцветов, очень трогательных на контрасте с суровыми каменными пейзажами
Катя подставляла лицо теплым солнечным лучам и жмурилась от счастья. Впереди был долгий счастливый день, наполненный тишиной, спокойствием и гармонией. Этюдник уже готов, она разложила краски и кисти и на секунду закрыла глаза перед тем, как положить на холст первый мазок. Катя сделала глубокий вдох, позволяя каждой клеточке тела наполниться чистейшим горным воздухом, и медленно выдохнула, распределяя по телу энергию солнца и гор. Все, она готова! Но внезапно в тишину утра ворвались резкие звуки, нарушив гармонию момента.
Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Яркие краски альпийского разнотравья сменил полумрак комнаты. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивается солнечный луч – тот самый, что заставлял ее жмуриться, только вместо швейцарского бриза чуть слышно гудел новенький кондиционер. Всюду сумки, пакеты, чемоданы, тюки, коробки и коробочки. Господи, она до сих пор не привыкла, что у нее новая квартира, о которой она мечтала столько лет! Она так долго копила, откладывала, выкраивала… Долги, ипотека, подсчет каждой копейки. Потом ремонт, добавивший не одну прядь седых волос – какое счастье, что она блондинка! Но все эти муки и страдания стоили того – просторная кухня, у каждого своя отдельная комната и, о счастье, огромный балкон с видом на парк! Они уже целый месяц живут в новой квартире, и даже дети уже привыкли что их дом расположен теперь по новому адресу, хотя по первой с этим бывали проблемы. Первые пару недель после переезда Катя несколько раз после работы приезжала по старому адресу и даже пыталась, к ужасу новых владельцев ее прежней квартиры, открыть дверь своим ключом. Сейчас уже все, привыкла, но разобрать вещи руки пока так и не дошли.
Катя выключила будильник и полежала еще несколько минут в кровати, калибруя себя во времени и пространстве. По старой привычке она мысленно пробежалась по графику сегодняшнего дня и расставила приоритеты. Поморщилась, вспомнив о предстоящей встрече с начальницей. Улыбнулась, когда дошла до вечерних планов – сегодня они с Соней, ее давней приятельницей, договорились встретиться с в итальянском ресторанчике. Витьку перехватит бывший муж, он в кои-то веки выкроил время для сына, со старшей дочерью ее подстрахует свекровь. Да и вообще, в конце концов, Маруська взрослая и вполне себе самостоятельная барышня. Вечер обещает быть восхитительно свободным! Господи, она сто лет никуда не ходила. Жизнь замкнулась в бесконечном беге дом—работа, снова дом, опять работа, но теперь определенно, все изменится. В новой квартире начинается новая жизнь!
Катя точно решила с завтрашнего дня заняться скандинавской ходьбой. Просто грех ей не заняться, если под окнами парк, Катя даже специальные палки купила! И еще она снова начнет много – много читать. Кто бы знал, как ей не хватает книг, на которые уже давным-давно у нее совершенно не остается ни времени, ни сил. Сделав ремонт, Катя первым делом помчалась в книжный и накупила кучу литературных новинок. Вон они стоят в самой большой коробке в центре комнаты. «Надо бы эту коробку разобрать в первую очередь», – подумала Катя, выбираясь из кровати. И обязательно рисовать! На пленэр, немедленно!
Новая жизнь так новая жизнь, чего ее откладывать? Она вдруг вспомнила симпатичного мужчину, с которым частенько пересекается на заправке. Они работают в одном офисе, несколько раз встречались в лифте и, похоже, даже живут по соседству. Они улыбаются и кивают друг другу при встрече. Она знает, что его зовут Алексей, и у него на руке нет кольца. Ничего особенного, но все равно как-то особенно. Это не отношения, а всего лишь их предчувствие, возможность, шанс. Но чтобы что-то случилось, надо перестать бежать и остановиться, дать себе почувствовать момент.
С этими благостными мыслями Катя прошествовала на свою новенькую кухню, намереваясь долго и степенно наслаждаться утренним кофе, но что-то пошло не так и утро выдалось традиционно суетливым. Ей пришлось подгонять детей, которые никак не хотели подгоняться и жутко долго копались. Старшая Маруся, всегда пребывавшая по утрам в плохом настроении, сегодня была образцово-показательно не в духе и долго пререкалась с Катей по поводу того, во сколько же ей сегодня возвращаться домой после уроков. Что поделаешь, пятнадцать лет – повстанческий возраст борьбы за свободу. Катя по утрам, в отличии от дочери, всегда была в прекрасном настроении, но при этом совершенно не склонна к демократии. Она на корню подавила бунт, пригрозив лишением карманных денег, и перекинулась на младшего отпрыска:
– Вить, оставь кота в покое, быстро завтракать и в школу! – она подтолкнула к сыну тарелку с хлопьями и поставила на плиту турку. По кухне поплыл восхитительный аромат кофе с корицей.
– Мам, бабушка говорит, что котов нельзя дрессировать, с ними надо договариваться. А я считаю, что договориться можно только с людьми…
– Бабушка ошибается, я…
– Интересно, в чем? Иду на запах кофе! – из своей комнаты выползла свекровь, почему-то в Катином любимом халате. Алевтина Николаевна любила приезжать в гости, чтобы пообщаться с внуками и, как она сама выражалась, не терять связь поколений. После развода с мужем свекровь перешла в разряд бывших, но это не мешало ей регулярно подолгу гостить у Кати. Поначалу причина была вполне уважительная, ведь Катя жила в квартире, великодушно оставленной ей бывшим мужем. Но сейчас-то все по-другому, это ее новая квартира, и ее новая жизнь, вот только почему-то с бывшей свекровью, которая к тому же сейчас щеголяет в ее, Катином, любимом халате.
– В том, – мгновенно парировала Катя, – что вы переоцениваете договороспособность отдельных личностей и животных. С Барсиком еще никому не удалось договориться, он кот-вольнодумец. А кофе вам, между прочим, нельзя, у вас сердце!
– Вот и не повышай голос, раз у меня сердце! – Алевтина Николаевна многозначительно посмотрела на Катю. Катя хотела было ответить, но благоразумно решила не спорить.
– Значит так, утренняя перекличка, – Катя инструктировала семью, роясь в холодильнике. – Вить, ты сегодня с папой, у вас мужской день. Марусь, как договорились, после школы сразу домой…
– Ну мам! – мгновенно заканючила Маруська.
– Никаких «нумам», – отрезала Катя. – Сразу после школы домой, у тебя репетитор. И вообще, ты за старшую, присмотри за бабушкой, у нее сердце. На обед я сварила бульон, вот только не пойму, где он.
Она точно помнила, что вчера вечером сварила бульон из собственноручно выбранной толстой курицы с розовато-желтой кожей. Полвечера она возилась с этим бульоном и потом оставила настояться на ночь. И где же он? Ни кастрюли, ни бульона. Живым, вернее вареным доказательством его существования была та самая курица, которую Катя накануне вытащила из кастрюли, собираясь по-быстрому сварганить из нее салат. На салат времени уже нет, и где же, скажите на милость, этот проклятый бульон?!?
– Что ты ищешь? —свекровь с наслаждение прикурила сигарету и выпустила в потолок витиеватую струю дыма.
– Бульон! – раздраженно отозвалась Катя. – Алевтина Николавна, я сто раз просила вас не курить, особенно в квартире и, тем более, при детях!
– Мама, не ругай бабушку, у нее же сердце больное, – ехидно влезла в разговор Маруся. – Сама постоянно твердишь, ей нельзя волноваться. А сигареты, между прочим, ее успокаивают, она сама мне рассказывала.
Катя посмотрела на дочь страшными глазами и продолжила поиски.
– Не, ну а чо, – не унималась Маруся, – я вот тоже подумываю начать курить. У меня не жизнь, а сплошной стресс!
– Только попробуй, я тебе его добавлю! – пообещала Катя дочери. – Я хочу знать, кто сожрал целую кастрюлю бульона?!?
– Боже мой, ну какой бульон? – благодушно воскликнула Алевтина Николаевна, распахивая дверь на балкон. – Красота-то какая, Катюша! Нет, ну ты посмотри, какой вид! – она театрально взмахнула руками, всем своим видом призывая бросить все дела и начать немедленно наслаждаться открывающимся пейзажем.
– Я вчера, – чеканя каждое слово, терпеливо ответила Катя, – оставила на плите синюю кастрюльку, в ней был бульон. И сейчас я хочу понять, где он. Вы не убирали его?
Она старалась не смотреть на свекровь, чтобы не видеть свой халат и не злиться еще больше.
– Никакого бульона я не видела. А кастрюльку я еще с вечера помыла! Ты же знаешь, я терпеть не могу грязную посуду.
– А вы не заметили, когда мыли кастрюльку, что в ней был бульон? – зловеще поинтересовалась Катя.
– Не говори ерунды! – отмахнулась свекровь. – Если бы в кастрюле был бульон, я бы его заметила. Вряд ли его можно перепутать с той странной жижей, что была в кастрюле. Я еще подумала, это дети не вылили воду из-под сарделек. Вот когда я варю бульон, – назидательно проговорила Алевтина Николаевна, забирая с плиты турку и наливая в Катину любимую кружку дымящийся кофе, – я всегда добавляю коренья и процеживаю несколько раз. Он получается таким ароматным и золотистым, что ни у кого не поднимется рука его вылить! А все почему? Потому что это не бульон, а песня!
Катя с тоской посмотрела на свекровь и поняла, что сегодня утром не будет ни кофе, ни бульона.
– Понятно, – она обреченно вздохнула, – значит сегодня без супа. И халата, похоже, у меня тоже нет.
– Ты же знаешь, я не ем суп. А дети вообще предпочитают пиццу. Катюша, ты слишком много суетишься и не успеваешь жить, – бросила через плечо свекровь, удаляясь в комнату с кружкой кофе. Того самого кофе, который сварила Катя и собиралась с удовольствием выпить из своей любимой кружки с красными маками.
– Ну что сказать, ценный комментарий, – проворчала Катя. – И почему я только это терплю?
– Мам, бабушка говорит, что она и мы с Маруськой – это твое богатое наследство от папы, – подал голос Витька.
– И не поспоришь, – улыбнулась Катя.
Наконец, засунув в рюкзаки контейнеры с бутербродами, Катя вытолкала детей в школу. В дверях расцеловала Витьку – он был еще в том прелестном возрасте, когда с удовольствием обнимался и нежничал. Чмокнула в плечо нахохлившуюся Марусю – как говорится, куда достала, туда и чмокнула – дочь вымахала не по годам. День помчался дальше, набирая скорость.