Хозяйка трактира между мирами

– Ай!

Я прикусила язык, сжав обожженную ладонь. Кожа мгновенно покраснела.

– Не двигайтесь, – спокойно произнес асессор.

Он вышел и вскоре вернулся с небольшой глиняной баночкой и полоской льняной ткани. Молча нанес на повязку густую мазь. Ее терпкий аромат выдавал в составе мед, шалфей и что-то металлически-горькое.

– Почему вы мне помогаете? – спросила я, наблюдая, как его пальцы ловко затягивают повязку.

Эстерлин не поднял глаз, продолжая аккуратно обматывать мою ладонь.

– Ревизия – не повод пренебрегать первой помощью, – ответил он. – В моем походном наборе есть все необходимое. Асессору приходится сталкиваться с разным – от разъяренных торговцев до голодных чудовищ.

Повязка мягко стянулась вокруг запястья, и почти сразу жгучая боль уступила место облегчению. Я почувствовала, как его сильные пальцы скользнули по коже чуть выше. Он мягко проводил тканью, словно гладил. Это ощущалось как тонкий ток, разливающийся по венам и согревающий изнутри.

Асессор стоял слишком близко, высокий, широкоплечий и чертовски привлекательный. Я ощущала тепло его тела, терпкий аромат мази и чего-то мужского. У меня закружилась голова, а кожа покрылась крошечными мурашками. Дыхание на миг перехватило.

– Я всегда ношу с собой лечебную мазь, дезинфицирующий амулет и компактный магический нагреватель, – добавил он, подняв взгляд. В глазах мелькнула тень иронии. – Опыт показывает: вовремя оказанная помощь решает больше проблем, чем заученные угрозы.

Я сжала пальцы, чувствуя, как целебное зелье просачивается сквозь ткань, успокаивая воспаленную кожу. Движения сильных рук были точными и аккуратными, будто перевязка ран входила в его служебные обязанности наравне с проверкой документов.

Повязка действительно помогала. Но не успела я пробормотать слова благодарности, как Эстерлин снова превратился в бездушного чиновника и достал очередной бланк для проверки.

Я не понимала, как этот мужчина мог быть невероятно живым, притягательным, и тут же, с пугающей легкостью, снова надевал маску закоренелого бюрократа. Какая-то особая суперспособность, раздвоение личности на человека и должность.

***

Место, куда он отправится следом, стало для меня полной неожиданностью.

– Что вы делаете в моей комнате?!

Я ворвалась следом, как фурия. Асессор стоял у моего стола с невозмутимым видом, будто обыскивать чужие вещи было в порядке вещей. В одной руке он держал свою вечную папку с документами, в другой – тетрадь. Мою. Вернее, отцовскую.

– Плановая проверка, – ответил он с привычной снисходительностью. – Согласно подпункту…

– Отдайте! – Голос сорвался на крик. Рывок – и дневник оказался в моих руках. – Это личное.

Эстерлин даже не моргнул.

– Если вы претендуете на продление лицензии, обязаны предоставить полный доступ ко всем помещениям и архивам.

Я прижала дневник к груди, кипя от ярости, но спорить дальше не решилась. Еще немного – и он влепит мне отказ в сотрудничестве.

Поэтому я удивилась, когда асессор вдруг достал из папки пожелтевший листок и развернул его.

– К слову об архивах, – он постучал пальцем по краю бумаги. – Утром я побывал в кабинете вашего отца и обнаружил это между страницами сборника старых рецептов. Сначала не придал значения, но…

Эстерлин протянул мне документ. Почерк был узнаваемым, неровным и торопливым. Именно так и писал отец Лиссы. Вверху листа значилось: «Соглашение о частном транзите». Ниже – перечень товаров, дат и условия поставок.

– Контракт, – пояснил асессор. – На использование порталов для перевозки скота. Но без регистрационного номера. Без указания происхождения товара и данных покупателей. Без малейших признаков законности.

Я вновь пробежалась глазами по строчкам. Названия торговой гильдии не было. В графе «Уполномоченное лицо» красовалась лишь неразборчивая подпись, почти выцветшая от времени.

– Это не похоже на официальную сделку, – продолжил Эстерлин. – И уж точно не тот документ, который проверяющий ожидает найти в межмировом портальном узле с лицензией. Кто-то использовал ваш трактир в обход королевской службы.

– Вы предполагаете, что отец был замешан в этом? – мой голос дрогнул от возмущения.

– Я предполагаю, – ответил он с холодной вежливостью, – что, если вы намерены управлять этим местом, стоит выяснить, кто и зачем превратил ваш трактир в перевалочный пункт для теневых сделок. А теперь прошу не мешать изучению архива.

Эстерлин аккуратно забрал у меня документ, убрал в папку и протянул руку, ожидая, что я верну дневник.

Я же лишь крепче прижала тетрадь к груди. Мало ли что еще он там найдет? Сначала я сама должна пролистать!

– Это не архив, – прошептала я. – Это память. Все, что у меня осталось от отца.

И тут внезапно подкатили слезы. Они застилали глаза, катились по щекам. Я поспешно моргнула в попытке остановить этот поток. Признаться, сама не ожидала от себя такой бурной реакции. Ни вспышки эмоций, ни этой внезапной сентиментальности. В прошлой жизни я никогда не позволяла себе подобных слабостей. Но здесь – чужое тело, юная голова, непривычно слезливая и чувствительная. Видимо, ей нужно время, чтобы привыкнуть к душе тридцатишестилетней Алисы Соколовой.

Асессор слегка приподнял бровь в ответ на мою эмоциональную вспышку. В его взгляде читалось что-то между сарказмом и…Презрением? Жалостью? И то, и другое сильно било по самолюбию.

– А что, по-вашему, представляет собой архив? – спросил он снисходительным тоном, каким обычно разговаривают с капризными детьми.

О, как же мне хотелось ответить ему крепким словцом, но вместо этого выдавила:

– Все, что вы делаете, –  приводите жизнь вокруг себя в соответствие с правилами! А людей вы за своими бумажками видите?

– А вы не видите, что, если бы здесь царил порядок, мне не пришлось бы закрывать ваш трактир.

Я сделала шаг вперед.

– Вы ничего не понимаете! – выпалила я, и мой палец врезался в безупречно накрахмаленную рубашку. – Ходите тут, будто вам все дозволено. Но вы здесь чужой! Посторонний!

Его ответ подействовал, словно ведро ледяной воды.

– Госпожа Лейр, – произнес он, устало потерев виски. – Иногда большая ответственность дается человеку не потому, что он готов, а волей случая. И, если вы действительно хотите сохранить это место, начните с принятия реальности. Не ваших чувств, а того, что есть на самом деле.

Он сделал короткую паузу.

– А реальность такова, что вы и сами не знаете, как управлять трактиром.

Я замолчала. Мгновенно. Внезапно осознав, как сильно дрожат мои руки. Он прав. Я действительно ничего не знала. Ни об этом магическом мире, ни о порталах, ни о том, как вести дела на перекрестке миров. Все, что у меня было – отцовский дневник, пустые кладовые и смутные догадки.

Но я выпрямила спину. Посмотрела ему в глаза и твердо произнесла:

– Нет. Но это не значит, что я не научусь.

Развернулась и вышла, намеренно оставив дверь открытой.

***

В коридоре меня уже поджидала Грета. Ее проницательный взгляд скользнул по моему лицу.

– Я привела тебе помощницу, – пробурчала старуха. – Пусть будет хоть кто-то, кто умеет выгонять пыль, а не только гостей.

Из-за ее плеча показалась невзрачная женщина лет сорока. Платок на голове, руки в мозолях. Взгляд спокойный, как будто она видела дома и хуже, и грязнее моего старого трактира.

– Зовите меня Нора, госпожа. Чудес не обещаю, – сказала она, бросая печальный взгляд на закопченные стены. – Но наводить чистоту я умею. Особенно, если хозяева не жалеют мыла да соды.

Что нашло на скупую и вечно ворчащую Грету, если она решила нанять нового работника? Содранные с асессора три золотых так благотворно повлияли? Или, может, старуху обнадежил призрачный шанс на спасение нашего дома?

Нора тем временем кинула на меня странный взгляд и направилась к шкафу у стены. Достала тряпку из-за пазухи, потерла край дверцы, оценивая фронт работ.

– Где у вас метла, ведро и тряпки? – спросила она, уже закатывая рукава.

Я моргнула. А потом поймала себя на том, что впервые за утро хочется выдохнуть.

Всего пару дней назад я сидела в своем кабинете, смотрела на падающие прибыли и думала, как выкрутиться из очередного корпоративного кризиса. А теперь – вот он, новый идеальный шторм. С порталами, асессором и пыльным прошлым, которое, кажется, я унаследовала вместе с этим телом.

Все закрутилось слишком быстро. Раньше я считала попаданок глупым клише из фантастических романов. А теперь стою в трактире на перекрестке миров, прижимая к груди дневник мертвого отца и давая отпор местному бюрократу.

Сначала дом показался мне холодным и враждебным. Но теперь я чувствовала тепло от его старых стен: здесь снова живут неравнодушные люди. Они спорят, мечтают, заботятся о нем.

И в этом хаосе, я чувствовала это, меня кто-то незримо поддерживает. Старый дом, подавший в нужный момент горячую воду. Старуха, не способная на добрые слова, вдруг привела помощницу. Рыжая девчонка, не побоявшаяся попроситься на работу в «проклятый» трактир.

Может, все это не просто так? Не случайность и не ошибка системы, а чей-то замысел. Как будто это место само меня выбрало. Не ведьму, не героиню и не воительницу, а кризисного менеджера в юбке-карандаш. Потому что кто, если не я, сумеет разобраться в этом бардаке и вытащить уже утонувший проект в прибыль?

А ведь так и рождается хорошая команда: когда все ее члены нуждаются друг в друге. Именно поэтому я здесь. Чтобы снова собрать все по кусочкам. Но что важно, не отчетность, а людей. Не бюджеты, а судьбы.

Если так пойдет и дальше, я не удивлюсь, что скоро тут поселится половина соседней деревни. Но, черт побери, возможно… это и есть шанс! Не просто выжить, а построить что-то свое. Настоящее.

Остается вопрос – асессор с нами в команде или против нас?

Глава 6. Визит сборщика налогов

На рассвете следующего дня Мина ворвалась в трактир с сияющими глазами, сжимая в руках драгоценную добычу.

– Тетка Марта сначала ворчала, что своих едоков хватает, – тараторила Мина, усаживаясь на кухонный табурет. – Но когда я рассказала про лучший портальный трактир во всем королевстве, она аж рот раскрыла и отдала все почти даром!

Я сначала поперхнулась от такой наглости, но потом невольно оценила деловую хватку юной помощницы.

В корзине лежала буханка ржаного хлеба, десяток яиц, горсть зеленого лука, мешочек сушеных яблок, увесистый кусок копченого сала и даже крошечный горшочек меда. Продукты «почти даром» обошлись нам в сорок медяшек, которые вчера со скрипом выдала ей Грета.

Я приподняла корзину и довольно кивнула. Сегодня голодными не останемся.

Дальше пошли обычные хлопоты. Мина с воодушевлением взялась за нарезку и кормежку всей честной компании завтраком, я помогала и тоже колдовала у плиты, Грета ворчала в углу, а Нора молча мыла и драила, наводя порядок.

Мы быстро решили, что из яиц, муки и зеленого лука выйдут отличные лепешки с начинкой, а сверху можно поджарить тонкие ломтики сала до румяной корочки. К лепешкам я приготовила сладкий соус: растопила ложку меда и добавила горсть сушеных яблок, чтобы они размягчились и напитали его ароматом. Завтрак обещал быть простым, но сытным и праздничным.

Я так погрузилась в свой кулинарный ритуал, что не сразу услышала скрип половицы у входа.

– Доброе утро, – прозвучало за спиной.

Рука дрогнула, но я успела перехватить рукоять сковороды и профессиональным движением перевернула лепешку, подрумянившуюся с одного бока. Обернулась.

Асессор стоял в дверном проеме, безупречно выбритый, в аккуратно застегнутой рубашке и с той самой ленивой полуулыбкой, от которой у меня предательски подгибались коленки. Его взгляд скользнул по кухне с теплым, чуть насмешливым интересом.

– Завтрак почти готов, – объявила я.

Он сделал несколько шагов вперед, заглянул в сковородку из-за моего плеча и сказал:

– Добровольцы для дегустации неаккредитованных блюд нужны?

– Конечно! – обрадовалась я. – Только осторожно: Мина шепчет какое-то заклинание над тестом.

– Любое тесто лучше поднимается, когда его хвалят! – возмутилась она, поправляя передник.

Из угла донесся тяжелый вздох. Грета смотрела на нас так, словно ее вера в человечество рушится на глазах.

– В мое время хозяйки кашу варили да хлеб пекли, – бубнила старуха, – а не портили сковородки!

– Это авторская кухня, – весело бросила я в ответ и ловко перевернула лепешку в воздухе. – Не просто еда, это инвестиция в репутацию.

В кухне пахло чем-то невероятно аппетитным.

– Чтоб я еще раз отдала монету этой вертихвостке, – бубнила Грета, выразительно сверкая глазами на Мину. – Слова-то придумала, язык сломишь! Ты лучше хлеб пеки да муку береги, хозяйка. Людям брюхо набить важнее твоих там… как их?… «инви-ситий» и «репу-тайций».

Пока мы сражались на кухонно-бюрократическом фронте, Нора скользила по дому, как боевой дух, и безжалостно уничтожала грязь. Она выносила ведра мутной воды, вытряхивала покрывала с облаками пыли, начищала зеркала до блеска, оконные рамы, швыряла грязные тряпки в бурлящий чан и вытаскивала на улицу очередной мешок с хламом, не стесняясь комментировать:

– Кто вообще сюда такое поставил?!..

– Да тут уже не ткань, а какая-то…

– А это что, кусок крыльчатника?..

Дом преображался прямо на глазах. Полы в зале больше не прилипали к подошвам. В ванных комнатах исчезли многолетние пятна плесени. Даже пыль, кажется, сдалась и перестала скапливаться в углах.

***

Ближе к обеду я сидела за столом и пыталась дорисовать схему, как нам с Миной реорганизовать кладовую под зону приемки и учета.

И тут в дверь постучали. Нет! Заколотили, громко и требовательно, как будто в трактир пожаловала сама королева.

– Кто на этот раз? – простонала себе под нос и пошла открывать.

На пороге стоял мужчина в расшитом жилете и с блестящей табличкой на груди: «Ламир Дорн, Сборщик налогов и пошлин 3-го ранга».

Усы у этого подозрительного типа свисали двумя длинными сосульками, огромный живот натягивал золоченые пряжки форменного сюртука. Но самое неприятное – взгляд. Тот самый, которым оценивают, не пора ли ввести налог на воздух.

– О, приветствую, госпожа Лейр! – он растянул масляные губы в широкой улыбке и, не дождавшись приглашения, протиснулся внутрь. – Какое все-таки у вас уютное, душевное местечко… Но даже здесь уже пахнет реформами, ха-ха! А где наш строгий асессор?

– На кухне. Описывает систему хранения, – сухо ответила я.

– Надеюсь, не ту, что с двойным дном для особо ценных благодарностей? – подмигнул он.

Я закатила глаза. О боже, у нас есть и такая?! Надеюсь эта глупышка Лисса, в чьем теле я оказалась, не додумалась давать ему взятки?

И пока господин Дорн нес на мою кухню свой большой живот, я резво вышла через парадную дверь, обежала дом с другой стороны и пристроилась подглядывать к приоткрытому во двор окну.

Сборщик налогов нашел Эстерлина у очага. Асессор сидел, записывая что-то в очередную форму. Хмурился, как будто именно каша Греты стала причиной астральной ауроуязвимости в зоне приема пищи.

– Тео, старина! – Ламир громко хлопнул его по плечу, отчего часть уже заполненных документов разлетелась по полу.

Я едва сдержала вздох: буквально минуту назад асессор выписал мне предупреждение за пыль в зоне хранения веников.

– Давненько не пересекались. Как несешь свою благородную службу?

Эстерлин поднял на него взгляд.

– Моя служба, как обычно, не подразумевает физического контакта, господин Дорн.

– Ха-ха, все тот же сухарь, каким был в Академии! Совсем зазнался в своих столицах. – Сборщик налогов широко улыбнулся. – Но мы, провинциальные служаки, народ не гордый. Старых друзей не забываем!

Он достал из сумки потрепанный холщовый мешочек, и знакомый звон монет разнесся по кухне.

– Вот, заглянул неспроста. Трактир-то у нас в префектуре особенный, нагрузка серьезная, а ты тут один. Так что… небольшая благодарность. За особую бдительность.

Толстяк многозначительно поставил мешочек на край стола и подмигнул Тео с видом добродушного волшебника.

Асессор медленно опустил свое железное перо, нахмурился и посмотрел на мешочек с так, словно перед ним лежал дохлый таракан.

– Вы предлагаете мне нарушить ревизионный регламент? – спросил он ледяным тоном.

Ламир вытер в миг вспотевший лоб кружевным платочком.

– Да что ты… то есть вы! Я просто… Ну вы же понимаете, коллега. Свои люди. Мы все здесь знаем, как работает система…

– Именно поэтому, – отчеканил Эстерлин, поднимаясь, – я сейчас ограничусь требованием немедленно покинуть трактир, вместо того чтобы вызвать службу магической безопасности и оформить протокол о попытке дать взятку.

Ламир попятился, пыхтя и покашливая, схватил свой злополучный мешочек и буквально выкатился за дверь, успев бросить на прощание:

– Да ты совсем рехнулся! Кто сейчас так работает… – его голос оборвался хлопнувшей дверью.

Я стояла у окна, ощущая боком холод штукатурки, и наблюдала за «моим» асессором. Будто увидела его впервые. Он как ни в чем ни бывало, вернулся на свое место и снова погрузился в документы. Железное перо методично выводило ровные строки.

Я вошла на кухню через заднюю дверь, уже не скрываясь и показывая, что слышала разговор.

– Вы могли бы взять эти деньги, – произнесла тихо.

Эстерлин не ответил сразу. Сначала закончил заполнять графу, поставил точку, глубоко вдохнул. И лишь тогда поднял на меня взгляд.

– И окончательно предать все принципы, которым служу?

В этот момент я осознала, что впервые он меня не раздражает. Напротив, во мне зародилось что-то вроде уважения. Да, асессор невыносимый педант и бюрократ до мозга костей. Но при этом – человек чести.

Однако один вопрос не давал покоя: если он так принципиален, почему не наказал сборщика налогов? Неужели сработала старая академическая дружба, на которую намекал господин Дорн? Или асессор почуял, что за мелким взяточником стоит кто-то более влиятельный? Сможет ли он противостоять более крупной рыбе.

А то, что эта «рыба» тут есть, я нисколько не сомневалась: чиновники одинаковы во всех мирах.

Одно я уяснила хорошо, с Тео Эстерлином можно иметь дело. А значит, у меня появилась возможность отстоять свое право на трактир. Крошечная, как скидка в элитном бутике, но все же…

***

Ночь наконец принесла тишину. Даже вездесущие крысы затаились – редкое чудо. Я лежала на грани сна, обнимая подушку и прокручивая в голове сегодняшний день.

Сон накатил внезапно, липкий и вязкий. Я даже не успела понять, когда именно провалилась в него. Будто кто-то схватил меня за щиколотки и утянул на дно ледяного пруда.

Резкий толчок – и я уже не в постели, а в длинном коридоре моего трактира. Его стены дышали болью, вздымались и опадали, как бока раненого животного. Обои покрыты липкой влагой, из них сочилась темная жидкость, оставляя на полу блестящие следы. Воздух тяжело заходил в легкие, отравлял густым и сладковато-прелым запахом.

И тогда я увидела ее. Лиссу. Ту, прежнюю, которая была хозяйкой моего нового тела. Я – и одновременно не я – шла по коридору, сжимая в руках тяжелую холщовую сумку. Из нее доносился звон золота, но звук получался неправильным. Глухим, как от фальшивок. На секунду мне показалось, будто мешок и вовсе сочится кровью.

Из тени выскользнул Ламир Дорн. Его массивная фигура преградила путь. Глаза, маленькие и маслянистые, цеплялись за Лиссу клещами. Он говорил вполголоса, но каждое слово сквозило угрозой.

– Берешь новую партию, хозяйка? Или опять напомнить, как твой папаша задыхался в приступе? – Он усмехнулся, протягивая ей плотный сверток. – Вот. Документация на случай проверок. У нас все чисто, по бумагам. – Его губы растянулись в ухмылке. – Продаем домашнюю скотину, уважаемые торговцы. Слезы-то не распускай, красавица. Считай, это и скот и есть.

Он хрюкнул, развеселившись от собственной наглости, и жирный живот содрогнулся под потертым камзолом. Лисса кивнула. Медленно, механически, словно ее шею поворачивала рука кукольника.

Я наблюдала, как ее пальцы развязывают шнурки свертка. Бумага зашелестела, разворачиваясь в длинные свитки с аккуратными строками.

Списки. Цифры. Названия городов и даты прибытия. А внизу каждого листа – пустое магическое поле, бледно мерцающее в полумраке комнаты, ждущее подтверждения договоренности.

Девушка поднесла палец к первому из них, и в тот же миг на пергаменте проступил ее знак – четкая магическая печать с символом «Трактира между мирами». Алый оттиск, яркий, как свежая кровь.

Внутри меня что-то оборвалось.

Одна печать. Вторая. Третья.

Каждый раз, когда палец Лиссы касался бумаги, в коридорах приглушались звуки. Шаги, голоса, даже скрип половиц. Эти печати ранили дом не меньше, чем его хозяйку.

Я хотела закричать! Рвануть вперед, вырвать у нее из рук проклятые свитки, разорвать их в клочья. Но не могла. Тело окаменело, горький ком застрял в горле. Слезы текли по щекам, оставляя холодные следы на коже.

Мелькали лица. Безликие люди в темных капюшонах толкали перед собой тяжелые деревянные клетки. Из-за решеток доносился шорох. Ткань о дерево, чьи-то дрожащие пальцы, цепляющиеся за прутья. Всхлипы. Сдавленный стон. Чей-то тоненький голос звал маму, раз за разом, пока не переходил в бессильный шепот.

Порталы болезненно вспыхивали, будто кто-то рассекал ткань Межмирья, оставляя кровавые раны. Крики. Детский плач, пронзительный и беспомощный! Металлический скрежет кандалов. В одной из клеток кто-то отчаянно бился, как пойманный звереныш, и стук тела о дерево отдавался в висках глухим эхом.

Я вжалась в стену, чувствуя, как шершавая поверхность впивается в ладони. Не могла оторвать взгляда.

«Это просто сон», – твердила я себе, закрывала глаза, но картина не исчезала.

Этого никогда не было. Я бы узнала. Почувствовала. Кто-то бы сказал, правда?! Кто-то бы остановил. Люди бы шептались, остались бы следы – сломанные клетки, царапины на полу, капли крови в щелях досок. Хоть что-то!

Дом бы не позволил. Он же живой, я чувствовала это. Ногти впились в ладонь.

Нет, это ошибка! Может, чей-то кошмар, случайно зацепивший и меня. Остаток чужого ужаса, мрачные фантазии прежней хозяйки этого тела. Что угодно, только не правда.

Потому что, если это правда… Что будет со мной?!

Глава 7. Ночной сбой

И тут – БАХ.

Резкий треск ворвался в сон, вырвав меня из забытья.

Я вздрогнула, глаза распахнулись. В тот же миг из полуоткрытой двери в коридоре рванула вспышка, холодная и резкая. Синий свет на мгновение ослепил меня. Вслед за ним раздался глухой хруст, будто где-то в главном зале каменная кладка не выдержала удара и начала сыпаться.

Потолок вздрогнул. С балок полетела пыль, закружилась в воздухе. Стены затрещали, будто дом внезапно очнулся и решил устроить ремонт. Из кухни донесся грохот, посуда с гулким звоном покатилась по полу.

Я сорвалась с кровати, даже не успев толком сообразить, что происходит. Острые щепки на полу больно впивались в босые ноги. Но жалеть себя некогда.

На мне была только старая отцовская рубашка, слишком просторная, с вытертыми на локтях заплатками. Я приспособила ее вместо ночнушки, потому что большую часть гардероба прежней хозяйки давно съела моль. А то, что уцелело, пахло сыростью и грязью.

Я влетела в зал и застыла.

Портал пылал! Не просто светился – горел яростным синим пламенем, выплескивая волны магии, от которых звенело в ушах. Каменная арка пульсировала, как сердце в предсмертной агонии. Балки над головой скрипели. С каждым ударом этого незримого пульса трещины по раме расползались дальше. Воздух дрожал.

Еще мгновение – и все здесь разлетится вдребезги!

Грета металась в эпицентре хаоса, сгорбившись над дрожащим пламенем свечи. Казалось, что оно тоже отчаянно борется за жизнь в этом безумии. В полутьме морщинистое лицо старухи превратилось в живую маску из страшных сказок – на меня смотрела древняя ведьма, которой в детстве пугали непослушных детей.

– Ох, мать-заступница, опять на мои-то кости! – запричитала Грета, судорожно крестясь дрожащими пальцами. – Эх, была не была…

Ковыляющей походкой она направилась к стойке, за которой скрывалась неприметная низкая дверца

– Я в подвал! – бросила старуха через плечо, и в ее голосе переплелись раздражение и неподдельный страх.

Я вцепилась в край столешницы, чувствуя дрожь под ногами.

– Что там, в подвале?! – выкрикнула, перекрывая грохот.

Грета резко обернулась и посмотрела на меня, как на полоумную.

– Выживать будем, дуреха! – фыркнула она, уже спускаясь по скрипучей лестнице. – Последняя арка сейчас закроется навеки. Ты, что, не помнишь? Другие также полыхали! Нора с Миной уж внизу прячутся. А ты так и будешь стоять с разинутым ртом?