Sina Makuta

Кваме опустил взгляд на экран своего старенького Dell. Там был открыт PDF-файл – подробная техническая документация по протоколу BGP. Он мысленно прокручивал принципы маршрутизации между автономными системами, сложность векторов путей, механизмы предотвращения петель. А здесь, в этом храме знаний, ему рассказывали про хабы. Разрыв между реальностью на его экране и реальностью в этой аудитории составлял целую технологическую эру.

Раздражения не было. Мысли сами собой выстроились в холодную, аналитическую схему, как у патологоанатома перед вскрытием. Доктор Аду был не человеком, а неэффективным узлом в системе образования. Узел получал на вход устаревшие пакеты данных из пожёлтевшего учебника и ретранслировал их дальше, не проверяя ни актуальности, ни целостности. Студенты, прилежно строчившие в тетрадях, были конечными устройствами, послушно принимающими повреждённый трафик. Вся лекция была не актом передачи знаний, а ритуалом. Бессмысленным карго-культом.

Он скользнул взглядом по лицам однокурсников. Большинство выглядели такими же измученными жарой и скукой. Но их усталость была другой. Они зевали, перешёптывались, дремали. Они были здесь, в этом моменте. А он – нет. Его разум уже давно блуждал по цифровым магистралям, выискивая уязвимости в протоколах. Он не чувствовал одиночества, лишь абсолютную операционную автономию. Он переключил восприятие на режим холодной фильтрации – окружающий мир стал для него низкоприоритетным процессом, свёрнутым в фон.

Кваме перевёл взгляд в окно. Там, на выжженной солнцем траве под тенью дерева ним, сидела группа студентов. Они смеялись, жестикулировали, передавали друг другу бутылку с водой. Их взаимодействие подчинялось своим, непонятным ему протоколам. Он смотрел на них, как на несинхронизированный трафик, проходящий по незащищённому каналу. Он мог бы перехватить их паттерны, научиться имитировать их. Но ему не хотелось. Это был канал, к которому он не хотел подключаться. Он здесь чужой. Его цели, его война, его вселенная лежали далеко за пределами этой аудитории. Университет был лишь точкой доступа. И он уже нашёл в нём уязвимость – его полную бесполезность. А значит, пора было искать другой путь.

Ночной компьютерный класс был единственным местом в кампусе, где Кваме чувствовал себя дома. Комната вибрировала низким, успокаивающим резонансом. Воздух был стерильным и холодным, очищенный фильтрами кондиционера и пронизанный запахом озона и горячего кремния. Мерный гул вентиляторов, низкочастотный рокот серверов и сухой, отчётливый щелчок десятков клавиатур сливались в единую, гармоничную симфонию. Это была музыка работающей системы.

Он сидел за своим обычным столом, подключив верный Dell к розетке. Мёртвая батарея давно превратила ноутбук в стационарный компьютер, но это была малая цена за собственный, полностью контролируемый мир внутри университетской сети. Он методично сканировал открытые порты на внешних серверах одного из нигерийских банков – просто для составления карты их инфраструктуры. Его способ поддерживать форму.

Монотонное сканирование портов прервал раздражённый шёпот.

– Chale, опять не пускает. Этот прокси – просто кусок дерьма, – голос принадлежал Аде, студенту четвёртого курса, местной легенде. Рядом с ним сидел его постоянный спутник, Йао, суетливо тыкавший пальцами в клавиатуру.

– Я пробовал через SSH-туннель. Он режет соединение через тридцать секунд. Фильтрует по сигнатурам, сволочь, – прошипел Йао.

Кваме на мгновение оторвался от сканера. Университетский прокси-сервер был настроен параноидально, блокируя доступ ко всему, что не входило в «белый список». Для Кваме это было не проблемой, а переменной в уравнении, которую он решил в первую же неделю. Для остальных – стеной.

Он наблюдал за их тщетными попытками ещё несколько минут. VPN, веб-прокси, туннелирование через DNS-запросы. Всё это было шумно, неэффективно и оставляло кучу следов в логах. Он почувствовал лёгкий укол профессиональной брезгливости. Они пытались вскрыть замок кувалдой.

Он не собирался вмешиваться. Но потом Аде с досадой ударил ладонью по столу. Этот резкий звук был как segmentation fault в отлаженной программе – грубое, недопустимое вторжение. И этого Кваме стерпеть не мог.

Он молча открыл терминал. Его пальцы пробежались по клавиатуре с сухим, быстрым стуком. Это был его собственный инструмент – скрипт на Python, который заворачивал SSH-трафик в полноценный TLS-туннель. Для университетского файрвола с DPI это выглядело как обычный HTTPS-запрос, неотличимый от обращения к защищённому сайту. Он потратил меньше минуты, чтобы вписать в конфигурационный файл IP-адрес своего дешёвого VPS и сменить порт на стандартный 443. Сохранил файл.

python proxytun․py

На экране выскочило несколько строк, а затем зелёная надпись: [+] Connection established. Local proxy running on 127․0․0․1:8080.

Молча развернув ноутбук экраном к парням, он провел пальцем по матовому дисплею, акцентируя зеленую строку, а затем кивнул в сторону их компьютера.

Парни замерли. Йао непонимающе уставился на экран. Но Аде смотрел не на код. Он смотрел на Кваме. В его взгляде не было благодарности. Было профессиональное признание. Аде оценил не результат. Он распознал маркер другого уровня мышления: наличие готового, отлаженного, кастомного инструмента. Уровня, на котором проблемы не решают, а готовятся к ним заранее.

– Пропишите в браузере прокси 127․0․0․1, порт 8080, – тихо сказал Кваме.

Йао торопливо вбил настройки. Страница GitHub, до этого выдававшая ошибку, мгновенно загрузилась. Он издал сдавленный восторженный возглас. Аде продолжал смотреть на Кваме. Его спина напряглась, а ладони впились в столешницу, словно он взвешивал каждый последующий шаг. Он медленно подошёл и протянул руку.

– Аде, – сказал он. Голос низкий и спокойный.

– Кваме, – ответил он. Рукопожатие было крепким, сухим. Не дружеским – деловым. Как фиксация транзакции.

Аде не стал спрашивать, как работает скрипт. Он просто кивнул, как будто система завершила сканирование и вывела ожидаемый результат.

– Ты наш человек, – сказал Аде. Это прозвучало не как приглашение, а как диагноз. Как будто сканер закончил работу и вывел на экран результат: Совместимость: 100%. Протокол: свой. – Приходи завтра. В это же время. Поговорим.

С этими словами он вернулся на своё место. Гармония была восстановлена. Но для Кваме что-то необратимо изменилось. Кто-то наконец заговорил с ним на его единственном родном языке. Языке чистого функционала.

Через несколько недель Аде жестом подозвал Кваме, и они вышли из гудящего прохладой зала в душный, слабо освещённый коридор. Было далеко за полночь. Пахло старой краской и чем-то неуловимо кислым, а воздух в коридоре казался вязким и тёплым, словно неверно скомпилированный код. Йао остался внутри, наблюдая через стеклянную вставку в двери.

– Система инертна, Кваме, – начал Аде, прислонившись плечом к стене. Он не смотрел на Кваме, его взгляд был устремлён в темноту. – Она как старый слон. Огромная, слепая и тупая. Она движется по одной и той же тропе, потому что так было всегда. И она раздавит любого, кто окажется у неё на пути, не из злости, а просто потому, что не заметит.

Кваме молчал. Это была калибровка. Аде нащупывал его мировоззрение, проверял, совпадают ли их протоколы.

– Администрация тратит деньги на новые шторы в кабинет ректора, – продолжал Аде, и в его голосе появилась нотка презрения, – но у нас уже третий год не могут обновить серверную. Они требуют от нас инноваций, но дают нам инструменты каменного века. Это не просто глупость. Это… неуважение.

– Неэффективность, – коротко поправил Кваме. Это был его пароль. Его ответный сигнал.

Аде на мгновение замолчал, а потом повернул голову с выверенной неторопливостью и впился взглядом в Кваме. На его губах появилась тень ухмылки. Сигнал был принят.

– Именно. Неэффективность, – повторил он. – А неэффективность нужно исправлять.

Он сделал паузу.

– Есть несколько парней с инженерного. Толковые ребята. Но у них проблемы с одним преподом по термодинамике. Старый мудак. Им грозит отчисление.

Кваме продолжал молчать. В его голове, как на оголённой плате, мгновенно замкнулись цепи оценки рисков. Уголовная ответственность. Отчисление. Провал. Но вместе с этим пришло и другое – холодное, ясное возбуждение. Реальная задача. Не теория из учебника. Вызов.

– Нужно немного подправить их оценки в базе данных, – Аде произнёс это будничным тоном. – Не ради денег, – он снова сделал паузу. – По крайней-мере, не напрямую. У одного из этих парней отец – большой человек в GNPC, национальной нефтяной корпорации. Нам нужен будет его «отеческий совет» в будущем. Когда мы запустим свой проект. Так что это…

– Инвестиция в сеть контактов, – закончил за него Кваме.

Ухмылка Аде стала шире.

– Ты быстро учишься. Это способ показать этим динозаврам, что их система – дырявое ведро. Способ восстановить справедливость.

Снова этот пароль. «Справедливость», – подумал Кваме. – Удобная идеологическая обёртка для прагматичного действия. Он проверяет, нужен ли мне такой самообман. Не нужен.