Страницы старого дневника. Фрагменты (1874-1878). Т. I

Материализация призраков

В то же время они показывают, что мадам Блаватская обладала необычайной способностью притягивать к себе эти образы, вызывая их из того, что на Востоке называют Кама-локой. Я же лишь долгое время спустя узнал, что она вызывала их тогда с помощью своих особых, превосходно развитых могущественных сил. Она подтверждает это и сама в собственноручно написанной записке, хранящейся в нашем «Альбоме для вырезок Т.О.» (T. S. Scrap-Book, vol. I) и приложенной к вырезке из (лондонского) журнала «Спиритуалист» за январь 1875 года.

Из «Альбома для вырезок»: знакомство Е. П. Б. с Г. Олкоттом 14 октября 1974 г. в Читтендене.

Рукой Е. П. Б. написано: «Занавес поднят»

За всё то время, пока она находилась в Читтендене, Е. П. Б. поведала мне множество историй, случившихся в её жизни, в том числе и о том, как вместе с несколькими другими женщинами-европейками она участвовала в качестве добровольца в кровопролитном сражении у Ментаны на стороне Гарибальди. В подтверждение своих слов она показала мне свою левую руку, которая в двух местах была перебита саблей, а также дала мне пощупать те места в своём правом плече и на левой ноге, где засели пули от мушкета. Показала она и шрам, расположенный у неё прямо под сердцем, – след от удара, нанесённого кинжалом. Эта рана у Е. П. Б. открылась, пока она находилась в Читтендене, и она, обратившись ко мне за помощью, вынуждена была показать мне свои раны. Она рассказала мне о своих удивительных, порой опасных приключениях, в числе которых была и история, связанная с призраком того самого африканского колдуна в короне из рогов антилопы, которого она видела ещё живым во время феноменов, производимых им в Верхнем Египте много лет тому назад.

Е. П. Б. изо всех сил старалась заронить во мне сомнения в ценности феноменов Эдди, поскольку феномены эти демонстрируют всего лишь власть духов над умом медиума. Если мы не имеем дело с обманом, говорила она, то являющиеся нам призраки – не что иное, как «двойник» самого же медиума, который выходит непосредственно из его тела и способен принимать самые разные облики. Но я не поверил ей тогда и возражал, говоря, что являвшиеся нам формы слишком резко различаются между собой и ростом, и телосложением, и внешностью, а поэтому не могут представлять собой маскарад самого Вильяма Эдди. Скорее всего, говорил я ей, они и есть то, кем кажутся, а именно: духами мёртвых.

Наши споры порой принимали довольно горячий характер, так как тогда я ещё слишком мало знал о пластичной природе человеческого «двойника», не имел ни малейшего представления о восточном учении о майе[14], а потому и не понимал смысла того, на что мне намекала Е. П. Б. Однако, по её словам, в результате наших споров она убедилась в моей несклонности принимать что-либо на веру и в готовности упрямо отстаивать то, что я знаю или полагаю, что знаю сам. Дружба наша росла день ото дня, и к тому времени, когда она собралась уезжать из Читтендена, я уже присвоил ей прозвище Джек, которым она и стала подписываться в своих письмах ко мне из Нью-Йорка. Расстались мы добрыми друзьями, готовыми продолжить столь приятно начатое знакомство.

В ноябре 1874 года, когда расследования мои подошли к концу, я вернулся в Нью-Йорк и нанёс ей визит на Ирвинг-плейс, 16, где она тогда проживала. Там она устроила для меня несколько сеансов, во время которых стол наклонялся в разные стороны, слышались различные постукивания, мы передавали и получали по буквам различные послания, и все эти феномены были связаны в основном с неким невидимым разумным существом, называвшим себя Джоном Кингом. Тогда, сорок лет назад, это имя было широко известно среди завсегдатаев медиумических сеансов во всём мире. Впервые о нём услышали в 1850 году в «комнате духов» у Джонатана Кунса в Огайо, где существо это заявило о себе как о главе одного или даже нескольких племён духов. Позднее оно представлялось уже как блуждающая по земле душа знаменитого пирата сэра Генри Моргана. Именно в этом качестве оно представилось и мне. Оно показало мне своё лицо и покрытую тюрбаном голову в Филадельфии, когда я проводил расследования, связанные с медиумами Холмсами, вместе с покойным Робертом Дэйлом Оуэном, которого я чрезвычайно высоко почитал, генералом Ф. Дж. Липпиттом и мадам Блаватской (см. «Люди из иного мира», часть II).

Джон Кинг и разговаривал со мной вслух, и писал мне письма, причём чаще всего именно писал. У него был весьма причудливый почерк, и изъяснялся он в крайне необычной староанглийской манере. Тогда я нисколько не сомневался в реальности Джона Кинга, поскольку, как мне казалось, я получил все убедительные доказательства его личности, какие только можно получить. Но теперь, когда я хорошо знаю о способности самой Е. П. Б. производить «майявические» (то есть гипнотические) иллюзии и управлять действиями элементалов, я убеждён, что «Джон Кинг» представлял собой просто плута-элементала, которым она управляла, как марионеткой, и пользовалась в качестве наглядного пособия в моём обучении. Дело в том, что все продемонстрированные им феномены были совершенно реальны, но производившее их существо вовсе не являлось развоплощённым духом человека. А кроме того, я – о чём уже писал выше – получил и фактическое доказательство этого, написанное её собственной рукой и включённое в наш «Альбом для вырезок» (Scrapbook, vol. I).

Она поддерживала во мне эту иллюзию в течение нескольких месяцев – сейчас, по прошествии времени, я уже не могу вспомнить, сколько именно, – и я наблюдал множество феноменов, произведённых мнимым Джоном Кингом, подобных, например, всей серии удивительных феноменов в доме Холмсов в Филадельфии и в доме самой Е. П. Б. Сначала этот Джон Кинг представлялся в качестве самостоятельной личности, затем это был Джон Кинг, слуга и посыльный живых Адептов, но никогда им не равный, и, наконец, Джон Кинг стал самым обычным элементалом, которым пользовались Е. П. Б. и ещё один некий чародей, чтобы творить свои чудеса.

Было бы бессмысленно отрицать, что всю первую половину своей жизни в Америке она называла себя спиритуалисткой и горячо защищала спиритуализм и медиумов от нападок богословов и других злобных клеветников. Её письма и публикации в различных американских и английских журналах содержат многочисленные свидетельства того, что она занимала именно такую позицию. В качестве иллюстрации мне хотелось бы просто привести здесь следующие её слова:

«Что же до этого вопроса, то я лишь исполняла свой долг. Во-первых, долг перед спиритуализмом, который я, как могла, защищала от клеветы, прячущейся под слишком прозрачной маской науки. Во-вторых, перед двумя беззащитными и оклеветанными медиумами… Но, должна признаться, я и в самом деле не считаю, что принесла какую-то пользу самому спиритуализму… И признаю я этот факт с глубокой сердечной скорбью, ибо начинаю думать, что тут уже ничего поделать нельзя. Вот уже более пятнадцати лет я сражаюсь за благословенную истину, я объездила много стран, проповедуя её и с белоснежных вершин Кавказа, и в песчаных долинах Нила, – хотя и не являюсь прирождённым оратором. Я доказывала людям его истинность как на практике, так и методом убеждения, прибегая к помощи логики. Ради спиритуализма я покинула свою родину, отказалась от беззаботной жизни в цивилизованном обществе и превратилась в странницу, блуждающую по земле. Я уже видела, как надежды мои начинают сбываться, превосходя самые радужные ожидания, но тут злосчастная звезда моя привела меня в Америку. Зная, что страна эта является колыбелью современного спиритуализма, я приехала сюда из Франции, испытывая почти те же чувства, какие испытывает каждый мусульманин, приближаясь к родине своего Пророка» и т. д., и т. п. (Письмо Е. П. Б. в журнал «Спиритуалист» от 13 декабря 1874 года)[15].

Те два «беззащитных медиума», о которых идёт здесь речь, – это Холмсы, о нравственных качествах которых я никогда не был высокого мнения. Тем не менее в соответствии с выдвинутыми мною условиями проверки, и я, и покойный Роберт Дэйл Оуэн, и генерал Липпитт в присутствии Е. П. Б. засвидетельствовали наблюдение ряда медиумических феноменов, произведённых самым убедительным и наглядным образом. В глубине души я подозревал, что производившая их сила исходила из самой Е. П. Б. и что, действуй Холмсы в одиночку, я наблюдал бы с их стороны либо обман, либо нулевые результаты. Сегодня, листая старые бумаги, я обнаружил собственноручно написанное Е. П. Б. заявление, которое со всей очевидностью предназначалось для публикации после её смерти:

«Важное заявление

Да, я с сожалением должна заявить о том, что во время того постыдного разоблачения медиумов Холмсов я вынуждена была объявить себя спиритуалисткой. Мне пришлось спасать положение, ведь для того я и была направлена из Парижа в Америку, чтобы доказать возможность феноменов и их реальность, а также указать на ошибочность спиритуалистского учения о духах. И как ещё я могла тогда поступить, чтобы решить эту задачу наилучшим образом?

Я не хотела, чтобы люди вообще знали о том, что я умею делать то же самое, но уже по собственной воле. У меня был приказ не выдавать себя, и при этом я должна была сохранить впечатление реальности, истинности и возможности подобных феноменов в сердцах всех тех людей, которые, отказавшись от материализма, обратились к спиритуализму, но теперь из-за разоблачения нескольких медиумов разочаровались и в нём и вернулись к прежнему скептицизму. Вот почему, выбрав нескольких достойных человек, я отправилась к Холмсам и с помощью М[16] и его чудесных сил извлекла лица Джона Кинга и Кэти Кинг из астрального света, произвела феномен материализации и тем самым позволила самым широким кругам спиритуалистов убедиться в том, что всё произошло благодаря медиумическим способностям миссис Холмс. Она сама была тогда страшно напугана, так как понимала, что на сей раз явление призраков происходит по-настоящему. Разве же я поступила неправильно? Мир пока не готов понять философию оккультной науки, а потому пусть люди сперва убедятся в том, что невидимый мир действительно населён некими существами – “духами” ли мёртвых или элементалами, – неважно, и пусть они узнают, что в человеке существуют скрытые силы, способные превратить его в бога уже на земле.

Когда меня не станет, люди, надеюсь, смогут оценить по достоинству всю бескорыстность моих действий. Я поклялась, пока жива, помогать людям в поиске Истины, и я сдержу своё слово. И пусть они поносят меня и осыпают бранью, пусть кто-то называет меня медиумом и спиритуалисткой, а другие – мошенницей. Придёт день – и людям станет известно обо мне многое из того, о чём они не знают сегодня. О, бедный, глупый, доверчивый и порочный мир!»[17].

Итак, все точки в приведённом заявлении окончательно расставлены: тот спиритуализм, проповедовать который ей было поручено в Америке и который должен был прийти на смену грубому западному медиумизму, представлял собой восточный спиритуализм, Брахма Видью. Поскольку же Запад был ещё не готов признать его, то первым её поручением стала защита реальных феноменов, происходивших в «кружках», от исполненного предвзятости и злобы врага всякой духовной веры – материалистической, схоластической физической науки, представленной в лице её ярых поборников и вождей.

Самой насущной задачей нашего века стала задача остановить распространение материалистического скептицизма и укрепить духовную базу для религиозных устремлений. Вот почему, вступив в сражение, она заняла сторону американских спиритуалистов и какое-то время сражалась под их знамёнами. Без сомнения, последующие поколения воздадут должное всему, сделанному ею.

Текст заявления, вклеенного в «Альбом для вырезок»

Как бы хотелось мне припомнить тот самый первый феномен, который она произвела, уже признавшись, что пользуется для этого собственной силой воли, но у меня ничего не получается. Должно быть, это случилось вскоре после того, как она приступила к работе над «Разоблачённой Изидой», и, кажется, случилось это так. Съехав со своей квартиры на Ирвинг-плейс, 16 и навестив своих друзей, живших за городом, она какое-то время снимала квартиру в другом доме, расположенном всё на той же Ирвинг-плейс, но уже по соседству с клубом «Лотос», и на той же самой стороне улицы. Именно там чуть позднее состоялось и первое неофициальное собрание наших друзей, на котором я предложил образовать то, что впоследствии стало известно под названием Теософского общества.

Е. П. Б. в 1875 г.

В числе её гостей был и один итальянский художник, некий синьор Б., в прошлом карбонарий. Мы с ней сидели вдвоём в гостиной, когда он впервые нанёс нам визит. Они заговорили о событиях в Италии, и тут он неожиданно произнёс имя одного из величайших Адептов. Она вздрогнула, как от электрического удара, посмотрела ему прямо в глаза и сказала (по-итальянски):

– Что такое? Я готова.

Он пропустил её слова как бы мимо ушей, но весь последовавший затем разговор касался вопросов магии, магов и Адептов. В конце концов синьор Б. встал со своего места и, подойдя к одному из французских окон гостиной, открыл его настежь, после чего сделал несколько пассов, обращённых прямо в воздух снаружи. Вдруг в раскрытое окно влетела белая бабочка и стала кружиться под самым потолком. Е. П. Б. весело рассмеялась и сказала:

– Весьма мило, но я это тоже умею!

Она тоже подошла к окну, сделала такие же пассы, и вдруг в комнату влетела вторая белая бабочка. Она поднялась к потолку, бросилась вдогонку за первой, время от времени пытаясь заигрывать с нею, после чего она вместе с первой залетела в угол комнаты и принялась догонять первую, а затем в одно мгновение… обе исчезли прямо на наших глазах.

– И что всё это значит? – спросил я.

– Всего лишь то, что синьор Б. умеет превратить элементала в бабочку, но это умею делать и я.

Насекомые были ненастоящими. Они были просто иллюзией.

Припоминаю я и другие примеры якшини видьи, как сказали бы индусы, то есть её умения управлять элементалами. Один из самых первых заключался в следующем. В один из холодных зимних вечеров, когда улицы были усыпаны снегом в несколько дюймов толщиной, мы с ней вдвоём работали над её книгой, сидя в квартире на 34-й улице. Работа затянулась допоздна. В тот день за обедом я съел много солёного и около часа ночи почувствовал сильную жажду.

– Вот бы отведать сейчас винограду, – сказал я.

– Хорошая мысль, – отозвалась она. – Сейчас отведаем.

– Но магазины-то уже давно закрыты, где же мы его возьмём? – спросил я.

– Неважно, мы его всё равно сейчас отведаем, – ответила она.

– Но каким образом?

– Сейчас увидишь, если уменьшишь свет в газовом светильнике, который стоит на столе перед нами.

По случайности я повернул ручку горелки слишком сильно и погасил пламя совсем.

– Не нужно было гасить светильник совсем, – сказала она, – я ведь просила только приглушить в нём свет. Зажги его скорее снова!

Под рукой у меня находился коробок спичек, и мгновение спустя светильник снова горел.

– Смотри! – воскликнула она, указывая на полку, висевшую на стене перед нами. К моему крайнему удивлению, я увидел, что с шишечек, расположенных по бокам полки, свисают две крупные грозди спелого чёрного винограда, который мы тут же с наслаждением и принялись есть. На мой вопрос о том, что за силы она привела в действие, она ответила, что это дело рук некоторых элементалов, которые находятся под её началом. Впоследствии, пока мы продолжали жить в нашем «ламасерии»[18], как мы называли свою квартиру, она ещё дважды производила аналогичный феномен, позволявший нам лакомиться свежими фруктами, работая над «Изидой».

Мало-помалу Е. П. Б. поведала мне о существовании восточных Адептов и их удивительных способностях, а целым рядом поразительных феноменов она убедила меня в том, что обладает полной властью над оккультными силами природы. Поначалу, как я уже говорил, она объясняла это тем, что ей помогает «Джон Кинг» и якобы именно его дружелюбию я обязан своим первым личным общением с Учителями. У меня сохранились многие их письма, на которых я собственноручно проставил даты получения.

Долгие годы, почти до самого нашего переезда из Нью-Йорка в Индию, я в качестве ученика поддерживал связь с Африканской секцией Оккультного братства. Однако позже, когда в Е. П. Б. произошли некоторые удивительные психофизиологические изменения, которых я не могу здесь касаться и о которых вплоть до сегодняшнего дня никто даже не подозревает, хотя находится рядом с ней и, как полагает, пользуется её полнейшим доверием, я был переведён в Индийскую секцию – в отдельную группу, которой руководили Учителя.

В мире существует и всегда существовал, можно сказать, один-единственный подлинно альтруистический союз, или братство, этих Старших Братьев Человечества, однако союз этот поделён на несколько секций – в соответствии с конкретными потребностями человечества, последовательно проходящего все этапы эволюции. В одну эпоху внимание этих могущественных помощников мира сосредоточено на каком-то одном участке, в другую – на другом. Оставаясь невидимыми для людей, ничем не выдавая своего существования, они, как и животворящие духовные потоки акаши[19], производят крайне необходимую работу для духовного благополучия человечества, и из века в век ни на минуту не останавливается приток их объединённой божественной энергии, неизменно придавая силы всякому земному страннику-пилигриму, устремлённому навстречу Божественной Реальности.

Скептики отрицают существование Адептов по той лишь причине, что никогда их не видели лично, никогда не беседовали с ними и ни в одной исторической книжке не встречали ни одного упоминания об их зримом вмешательстве в ход событий на Земле. Но об их существовании были прекрасно осведомлены тысячи стихийных мистиков и филантропов всех времён, очищенные души которых позволили им подняться из грязи мира физического и погрузиться в сверканье духовного сознания, и в самые разные эпохи они (Адепты) вступали в личное общение с теми людьми, которые посвящают или стремятся посвятить себя целиком бескорыстному делу объединения всего человечества в единое братство.

Кому-то из этой категории людей, людей весьма скромных и, очевидно, ничем не заслуживающих этой чести, – вроде нас, руководителей движения, развернувшегося вокруг Теософского общества, – посчастливилось завоевать их симпатию и оказаться в числе их учеников. Другим же, таким как Дамодар[20] и Е. П. Б., довелось их впервые увидеть в своих детских и отроческих грёзах, а третьим они являлись в необыкновенном обличье в самых неожиданных местах. Я был представлен им Е. П. Б. при посредничестве той силы, которая благодаря моему предшествующему опыту уже не представляла для меня никакой загадки, – это был всё тот же осеняющий «дух»-медиум.

Именно Джон Кинг привлёк ко мне внимание со стороны четырёх Учителей, из которых один был коптом, другой – представителем александрийской школы неоплатоников, третий – венецианцем (занимавшим чрезвычайно высокое положение и являвшимся как бы Учителем Учителей), а четвёртый – философом-англичанином, продолжавшим жить, хотя и исчезнувшим из поля зрения людей. Учитель-копт и стал моим самым первым Гуру и при этом самым суровым моим воспитателем, обладавшим замечательно сильным характером.

Со временем именно от них я и узнал о том, что Е. П. Б. являлась их верным служителем, хотя отдельные особенности её темперамента и свойства характера и отталкивали некоторых из них от сотрудничества с ней. В этом не окажется ничего странного, если мы вспомним, что эволюция каждого отдельно взятого человека, как Адепта, так и самого рядового смертного, протекает в определённом луче Логоса, и человек пребывает в духовной гармонии с остальными душами данного луча, а потому на физическом плане может испытывать неприязнь по отношению к воплощённым сущностям из другого луча. В этом, пожалуй, и состоит главный принцип того, что принято называть магнетической, аурической или психической симпатией и антипатией.

Но, каковы бы ни были на то причины, некоторые Учителя не могли работать и не работали вместе с Е. П. Б. В то же время с другими работа эта успешно продолжалась, и в их числе были Учителя, имена которых ещё никогда не предавались огласке, но с которыми я находился в тесном общении в те первые годы существования Теософского общества.

Позднее, когда я уже многое знал и о самом Братстве, и о характере сотрудничества с ним Е. П. Б., она многое рассказала мне о себе – в частности, о том, как год назад, в 1873 году, она приехала в Париж, собираясь пробыть там некоторое время у своей родственницы, проживавшей на Университетской улице. Однако в один прекрасный день она получила от Братьев категорический приказ отправляться в Нью-Йорк и ожидать там их дальнейших указаний.

Елена Петровна Блаватская

Когда на следующий день она отплыла на пароходе, денег у неё оставалось лишь на то, чтобы оплатить кое-какие дорожные расходы. Она написала своему отцу письмо с просьбой прислать ей немного денег на имя российского консула в Нью-Йорке, но до поступления этих денег ей нужно было на что-то жить, а поскольку консул отказал ей в финансовой помощи, то ей пришлось устроиться на работу и самостоятельно зарабатывать себе на жизнь.

В то время, рассказывала она, ей приходилось снимать жильё в одном из самых бедных районов Нью-Йорка, на Мэдисон стрит, а зарабатывала она себе на жизнь тем, что изготавливала то ли галстуки, то ли искусственные цветы (сейчас уже точно не помню) у одного добросердечного лавочника-еврея. Впоследствии она всегда с благодарностью отзывалась об этом человеке. Однако она продолжала оставаться в полном неведении относительно собственного будущего, представлявшегося ей книгой за семью печатями.

Но уже год спустя, в октябре 1874 года, ей было велено отправиться в Читтенден и найти там человека, который, как впоследствии и оказалось, должен был стать её коллегой по общей великой работе, – то есть меня.

Близкие друзья Е. П. Б. также помнят её слова об этом внезапном отъезде из Парижа в Нью-Йорк, состоявшемся по приказу Братьев. Рассказ об этом приводит, например, А. П. Синнетт в своей книге «Случаи из жизни мадам Блаватской» (Incidents in the Life of Madame Blavatsky, с. 175). Есть и другие публикации на ту же тему. Дело в том, однако, что люди узнали обо всём этом лишь многие годы спустя, а потому её противники вполне могут заявить, что история эта – просто выдумка, ложь, состряпанная лишь для того, чтобы придать внешнюю стройность той комедии, которую она якобы сама же и сочинила про себя впоследствии.

Однако по счастливой случайности – если это была и в самом деле случайность – ко мне в руки, пока я пишу эти страницы, попал один ценный документ, который может послужить убедительным доказательством в этом вопросе. Не так давно к нам в Адьяр приезжала одна американка, Анна Бэллэрд, маститая журналистка, всю свою жизнь состоявшая членом Нью-Йоркского пресс-клуба, которая в связи со своей профессиональной деятельностью познакомилась с Е. П. Б. в первую же неделю после её прибытия в Нью-Йорк.

В разговоре со мною мисс Бэллэрд в числе прочего упомянула и о двух важных обстоятельствах, которые я тут же попросил её описать на бумаге. Дело в том, что Е. П. Б., встреча с которой происходила в её убогой квартирке, рассказала журналистке, во-первых, о том, как она буквально в один день приняла решение уехать из Парижа в Нью-Йорк, и, во-вторых, о том, что ей довелось ранее побывать в Тибете. Вот как мисс Бэллэрд сама описывает эту встречу:

«Адьяр, 17 января 1892 года.

Дорогой полковник Олкотт! Моё знакомство с мадам Блаватской состоялось гораздо раньше, чем Вы можете предположить. Наша встреча произошла в июле 1873 года в Нью-Йорке, когда не прошло и недели после её прибытия в Америку. Я работала тогда штатным репортёром в газете «Нью-Йорк Сан» и получила задание написать статью о каком-нибудь российском подданном. Я как раз занималась сбором сведений на эту тему, когда кто-то из моих друзей сообщил мне о прибытии в страну одной русской дамы, и я отправилась прямо к ней. Там и состоялось наше знакомство, которое продолжалось затем несколько лет. Во время нашей первой беседы она рассказала мне о том, что вовсе не собиралась переезжать из Парижа в Нью-Йорк и решение о переезде она приняла лишь вечером накануне того дня, когда действительно отправилась на пароходе в Нью-Йорк. Однако она не сказала мне ни слова о том, что или кто её так торопил. Я совершенно отчётливо помню, с каким восторгом она во время беседы сказала: “А ведь я побывала в Тибете”. Отчего это событие было столь примечательным для неё, что представлялось ей гораздо более важным, чем все её поездки в Египет, Индию и другие страны, я тогда не поняла, но она выделила этот факт как особо значительный и говорила о нём с явным одушевлением. Теперь-то я, разумеется, понимаю, что она имела тогда в виду.