Кризисы. Как зарабатывать, когда экономики рушатся

Но самый надёжный признак дна – это всеобщий пессимизм. Когда даже самые оптимистичные комментаторы начинают говорить о многолетней рецессии, когда люди клянутся, что никогда больше не будут инвестировать в акции, когда страх настолько силён, что парализует любые действия – скорее всего, худшее уже позади. Рынки всегда разворачиваются раньше, чем реальная экономика, потому что они торгуют ожиданиями будущего, а не текущей реальностью. Когда ожидания достигают предельно негативных значений, единственное направление движения – вверх.

Четвёртая фаза – восстановление, период, когда экономика начинает выбираться из ямы, а рынки демонстрируют впечатляющий рост. Эта фаза может длиться годами и приносит огромную прибыль тем, кто имел мужество войти в рынок на дне или вскоре после него. После кризиса 2008 года началось одно из самых длинных восстановлений в истории – американский фондовый рынок рос почти одиннадцать лет подряд, прибавив более 300% к уровням 2009 года. Те, кто купил акции на дне, превратили каждую вложенную тысячу долларов в четыре тысячи. Те, кто ждал лучших времён или убедительных доказательств восстановления, упустили большую часть этого роста.

Восстановление редко бывает гладким. Обычно рынки растут рывками, с откатами и периодами сомнений. На каждом откате появляются пророки новой катастрофы, утверждающие, что это лишь передышка перед следующим обвалом. Такие голоса были особенно громкими в 2010-2011 годах, когда многие считали, что восстановление после кризиса 2008 года – это иллюзия, созданная политиками, и скоро всё снова рухнет. Но рынки продолжали расти, компании восстанавливали прибыльность, экономика набирала обороты. Те, кто вышел из позиций, поверив пессимистам, навсегда упустили одну из лучших возможностей для заработка в своей жизни.

Понимание этих четырёх фаз критически важно, потому что позволяет инвестору сориентироваться в хаосе и принять правильное решение. Если вы видите признаки зарождающегося кризиса, можно постепенно снижать риск в портфеле, продавать переоцененные активы и накапливать денежную позицию. Если началась паника, нужно держать руки на пульсе, но не поддаваться эмоциям. Если есть основания полагать, что достигнуто дно, пора начинать покупать. А на фазе восстановления важно удержать позиции и не продать слишком рано, испугавшись очередного отката.

Теперь давайте разберёмся с типами кризисов, потому что не все кризисы одинаковы, и каждый требует своего подхода. Финансовые кризисы связаны с проблемами в банковской системе и на финансовых рынках. Классический пример – кризис 2008 года, который начался с ипотечного рынка США, но быстро распространился на всю мировую финансовую систему. Банки накопили огромное количество плохих долгов, упакованных в сложные финансовые инструменты, и когда пирамида рухнула, оказалось, что многие крупнейшие финансовые институты технически банкроты. Люди потеряли веру в банковскую систему, начался отток депозитов, и без массированного вмешательства правительств и центральных банков катастрофа могла бы быть гораздо масштабнее.

Финансовые кризисы особенно опасны, потому что современная экономика полностью зависит от кредита. Когда банки перестают кредитовать, бизнесы не могут финансировать текущую деятельность, потребители не могут брать займы на покупки, вся экономическая машина начинает буксовать. Но для инвестора финансовый кризис создаёт уникальные возможности. Качественные банковские акции, которые были сброшены в панике, могут приносить многократную прибыль, когда система стабилизируется. Джон Полсон заработал пятнадцать миллиардов долларов, играя против ипотечного рынка в 2007-2008 годах, а затем многие инвесторы заработали миллиарды, покупая финансовые акции на дне кризиса.

Долговые кризисы возникают, когда заёмщики – будь то компании, домохозяйства или целые страны – накопили слишком много долгов и не могут их обслуживать. Европейский долговой кризис 2010-2012 годов показал, как опасны могут быть такие ситуации. Греция, Испания, Португалия, Италия оказались на грани дефолта, потому что накопили государственные долги, которые не могли выплатить. Рынки сомневались в выживании самого евро, процентные ставки по облигациям проблемных стран взлетели до немыслимых высот, а простые греки столкнулись с закрытием банков и ограничениями на снятие наличных.

Долговые кризисы обычно развиваются медленнее финансовых, но могут быть более затяжными и болезненными. Проблема долга не решается быстро – нужны годы жёсткой бюджетной экономии, структурные реформы, часто списание части обязательств. Для инвестора важно понимать, что не все долги равны. Долг в собственной валюте, которую может печатать центральный банк, гораздо менее опасен, чем долг в иностранной валюте. Именно поэтому США могут позволить себе гигантский государственный долг без риска дефолта, а развивающиеся страны с гораздо меньшими долгами регулярно попадают в кризисы.

Валютные кризисы происходят, когда национальная валюта резко теряет в стоимости, что может разрушить экономику за считанные недели. Азиатский кризис 1997 года начался именно так – тайский бат рухнул за один день, спровоцировав цепную реакцию по всей Азии. За несколько месяцев валюты Таиланда, Индонезии, Южной Кореи, Малайзии и Филиппин потеряли от 30 до 80% своей стоимости против доллара. Компании, которые брали кредиты в долларах, внезапно обнаружили, что их долг вырос в два-три раза в пересчёте на местную валюту. Банкротства посыпались как домино, безработица взлетела, а миллионы людей скатились в бедность.

Валютные кризисы особенно жестоки, потому что ударяют по самой основе экономики – деньгам, которыми пользуются все. Когда ваши сбережения теряют половину покупательной способности за месяц, когда импортные товары становятся недоступно дорогими, когда зарплата обесценивается буквально на глазах – это создаёт огромный социальный стресс. Но и здесь есть возможности для подготовленных инвесторов. Те, кто держал активы в долларах или других устойчивых валютах, не только сохранили капитал, но и получили возможность скупать местные активы по бросовым ценам. Валютный кризис делает экспорт из страны сверхконкурентоспособным, что может привести к быстрому восстановлению ориентированных на экспорт компаний.

Структурные кризисы – самые сложные и долгие, потому что связаны не с временными проблемами, а с фундаментальными изменениями в экономике. Нефтяные кризисы 1970-х годов были именно такими. Мир внезапно осознал, что эра дешёвой энергии закончилась, что развивающиеся страны могут диктовать условия, что нужны глубокие структурные изменения в экономике. Результатом стала стагфляция – редкое и мучительное сочетание экономической стагнации с высокой инфляцией, с которым экономисты не знали, как бороться. Традиционные методы не работали, и потребовались годы болезненных реформ, чтобы экономика приспособилась к новой реальности.

Структурные кризисы требуют от инвестора способности видеть долгосрочные тренды и понимать, какие отрасли умирают, а какие рождаются. В 1970-х годах энергоэффективность стала ключевым фактором конкурентоспособности, и те компании, которые поняли это раньше других, получили огромное преимущество. Золото выросло в двадцать раз за десятилетие, став лучшей защитой от инфляции. А инвесторы, которые продолжали держать акции газожорливых компаний, понесли тяжёлые убытки.

Важно понимать, что на практике кризисы редко бывают чистыми представителями одного типа. Обычно они сочетают элементы разных видов, что делает ситуацию ещё более сложной. Кризис 2008 года был одновременно финансовым, долговым и частично структурным. Азиатский кризис 1997 года начался как валютный, но быстро перерос в финансовый и долговый. Умение распознать, какие элементы преобладают в конкретном кризисе, помогает выбрать правильную стратегию действий.

Центральные банки и правительства играют ключевую роль в развитии и разрешении кризисов, и понимание их действий критически важно для инвестора. По сути, центральный банк – это пожарная команда экономики. Когда начинается пожар, все смотрят на него и ждут, что он будет делать. Главные инструменты центральных банков – процентные ставки, печатание денег и регулирование банковской системы. Когда экономика перегревается и накапливаются дисбалансы, центробанк повышает ставки, делая кредит дороже и охлаждая экономику. Когда начинается кризис, он резко снижает ставки, иногда до нуля, пытаясь стимулировать заимствования и траты.

Но главное оружие в борьбе с серьёзным кризисом – это количественное смягчение, программы выкупа активов, когда центробанк начинает печатать деньги и покупать облигации или другие активы. Это прямое вливание ликвидности в систему, которое должно предотвратить коллапс. После кризиса 2008 года Федеральная резервная система США напечатала несколько триллионов долларов, выкупая облигации. Многие предрекали гиперинфляцию, но она не наступила, по крайней мере не сразу. Зато цены на акции и недвижимость взлетели, создав то, что критики называют инфляцией активов.

Для инвестора действия центрального банка – это важнейший индикатор направления движения рынков. Знаменитая фраза "не борись с Федрезервом" означает именно это: когда центробанк печатает деньги и льёт ликвидность в систему, акции будут расти, даже если фундаментальные показатели экономики слабые. Когда он начинает повышать ставки и сокращать свой баланс, рынки оказываются под давлением. Умение читать сигналы центральных банков, понимать их намерения по публичным заявлениям и действиям даёт огромное преимущество.

Правительства дополняют действия центробанков фискальными стимулами – прямыми расходами, снижением налогов, программами поддержки пострадавших отраслей. В кризис 2020 года правительства по всему миру выделили триллионы на прямые выплаты гражданам, поддержку бизнеса, расширение пособий по безработице. Это помогло избежать социальной катастрофы, но также создало огромный навес денежной массы, который в конечном итоге привёл к инфляционному всплеску 2021-2022 годов.

Критическое понимание для инвестора – политики будут делать всё возможное, чтобы предотвратить крах системы. Они напечатают любое количество денег, выкупят любые активы, национализируют банки, если потребуется. Ставки слишком высоки, последствия бездействия слишком катастрофичны. Это не значит, что кризисов можно избежать – дисбалансы всё равно должны быть разрешены. Но это значит, что системный коллапс маловероятен. Это важно помнить в фазе паники, когда кажется, что мир рушится. Власти не допустят полного краха, и как только рынки это понимают, начинается разворот.

История экономических кризисов показывает удивительные паттерны – одни и те же ошибки повторяются снова и снова, одни и те же механизмы запускают кризис за кризисом. Великая депрессия 1929 года была вызвана спекулятивным пузырём на фондовом рынке и последующим кредитным сжатием. Кризис 2008 года – пузырём на рынке недвижимости и кредитным сжатием. Азиатский кризис 1997 года – избыточным заимствованием в иностранной валюте и последующим кредитным сжатием. Видите паттерн? Сначала накапливается слишком много долга, обычно подпитываемого спекулятивным пузырём в каком-то активе, затем пузырь лопается, начинается паника, кредит пересыхает, и экономика рушится.

Финансовый гуру Хайман Мински сформулировал теорию, которая объясняет этот повторяющийся паттерн. В периоды стабильности люди забывают о рисках и начинают брать всё больше долгов. Сначала консервативно, под качественное обеспечение. Но по мере того как время идёт без кризисов, аппетит к риску растёт. Люди начинают брать займы под сомнительные активы, под будущие доходы, которые ещё не получены, даже под растущие цены самих активов, которые покупаются на эти займы. В конце концов система становится настолько хрупкой, что малейший шок приводит к краху. Должники не могут платить, кредиторы несут убытки, начинается паника, все хотят вернуть свои деньги одновременно, и пузырь схлопывается.

Этот цикл повторялся десятки раз в истории. Тюльпановая мания в Голландии семнадцатого века, пузырь Южных морей в Англии восемнадцатого, железнодорожная мания девятнадцатого, пузырь доткомов конца девяностых – одна и та же история с разными действующими лицами. Людям кажется, что на этот раз всё по-другому, что новые технологии или новые финансовые инструменты изменили правила игры. Но фундаментальная человеческая психология не меняется – жадность и страх, эйфория и паника, иллюзия контроля и бегство в безопасность. Эти эмоции гнали рынки столетия назад и продолжают гнать сегодня.

Для инвестора понимание этих паттернов – мощный инструмент. Когда вы видите признаки формирования пузыря – взрывной рост цен на какой-то актив, массовое увлечение им в медиа и соцсетях, истории о лёгких деньгах, оправдания о том, что старые правила больше не работают – можно быть уверенным, что история повторяется снова. Это не значит, что нужно немедленно продавать всё и прятать деньги под подушку. Пузыри могут раздуваться гораздо дольше, чем кажется разумным, и расти гораздо выше, чем представляется возможным. Но это значит, что нужно быть начеку, постепенно снижать риск, готовить денежную позицию для покупок на будущем дне.

Другой повторяющийся паттерн – недооценка риска в спокойные времена и переоценка его в кризис. Перед каждым крахом люди убеждены, что большого падения быть не может, что центральные банки контролируют ситуацию, что экономика слишком сильна. После краха они уверены, что восстановления не будет никогда, что наступила новая эра депрессии, что инвестировать в акции смертельно опасно. Обе крайности ошибочны. Реальность обычно находится где-то посередине, но человеческая психология тянет нас к экстремумам. Контрарианское мышление – способность идти против толпы именно в эти критические моменты – это то, что отличает успешных кризисных инвесторов от остальных.

Ещё один исторический паттерн – кризисы часто начинаются на периферии и распространяются к центру. Азиатский кризис 1997 года начался в Таиланде, небольшой развивающейся экономике, и мало кто думал, что он затронет весь мир. Но через эффект заражения кризис распространился на другие азиатские страны, потом на Латинскую Америку, потом на хэдж-фонды вроде Long-Term Capital Management в США, который пришлось спасать, чтобы не рухнула вся финансовая система. Кризис 2008 года начался с субстандартной ипотеки, небольшого сегмента американского рынка недвижимости, и превратился в глобальную катастрофу. Инвесторы, которые думали, что проблемы где-то далеко их не коснутся, жестоко ошибались.

Это учит важному уроку – в современном глобализованном мире изоляция невозможна. Финансовые рынки связаны тысячами нитей, банки кредитуют друг друга через границы, инвесторы держат активы по всему миру. Когда начинается кризис в одном месте, паника передаётся мгновенно. Но это также означает, что восстановление тоже становится глобальным. Когда центральные банки ведущих стран начинают печатать деньги и стимулировать экономику, эти деньги растекаются по всему миру, поднимая рынки везде.

Последний ключевой паттерн – скорость кризисов растёт. Великая депрессия разворачивалась годами, от краха 1929-го до дна 1933 года прошло четыре года. Кризис 2008 года от пика до дна занял полтора года. Кризис 2020 года – всего один месяц. Современные коммуникации, алгоритмическая торговля, глобальная интеграция рынков ускоряют всё – и падение, и восстановление. Это делает кризисы более волатильными и непредсказуемыми в краткосрочной перспективе, но также означает, что возможности появляются и исчезают быстрее. Инвестор, который медлит, может упустить лучшие точки входа.

Понимание механизмов и триггеров экономических кризисов не превращает вас в провидца, способного точно предсказать следующий обвал. Такой способности нет ни у кого, все эксперты, которые громко заявляли о предсказании прошлых кризисов, обычно умалчивают о десятках своих ошибочных прогнозов. Но понимание даёт вам контекст для принятия решений. Вы перестаёте паниковать, когда рынки падают, потому что знаете, что это нормальная фаза цикла. Вы начинаете видеть возможности там, где другие видят только катастрофу. Вы понимаете, когда власти сделают всё возможное для спасения системы, и можете рассчитывать на это в своих стратегиях.

Кризисы будут повторяться всегда, это неизбежная часть экономического цикла. Вопрос не в том, случится ли следующий кризис, а только в том, когда он случится и будете ли вы готовы использовать его для своего обогащения. История показывает, что каждый кризис создавал миллионеров – из тех, кто сохранял спокойствие, понимал происходящее и имел смелость действовать, когда другие замерли в страхе. В следующих главах мы разберём конкретные примеры исторических кризисов, поймём, кто и как на них заработал, и научимся применять эти уроки к собственным инвестиционным решениям. Потому что знание без действия бесполезно, а действие без знания опасно. Но знание, подкреплённое правильными действиями в правильный момент, превращает кризис из угрозы в величайшую возможность вашей жизни.

1.2 Великая депрессия 1929 года: уроки столетней давности

Двадцать четвёртое октября 1929 года начиналось как обычный четверг для миллионов американцев. Секретарь из Чикаго Элизабет Харрисон собиралась на работу, мысленно планируя, как потратит прибыль от акций, которые выросли за последние месяцы на 40%. Владелец небольшой типографии Джон Миллер уже подсчитывал, сколько ещё нужно заработать на бирже, чтобы открыть второй офис. Даже чистильщик обуви на Уолл-стрит давал советы брокерам, какие бумаги покупать. Казалось, весь мир помешался на акциях, и каждый хотел стать богатым. К вечеру того же дня их жизни изменились навсегда.

Черный четверг стал только началом. За ним последовал ещё более мрачный Черный понедельник двадцать восьмого октября, когда индекс Dow Jones рухнул на 13% за один день. Но истинный ужас был не в цифрах падения, а в том, что происходило с людьми. Элизабет потеряла все свои сбережения за сорок восемь часов. Джон Миллер, взявший кредит под залог акций, оказался должен банку больше, чем стоил его бизнес. Чистильщик обуви вернулся к своей прежней работе, но клиентов стало в разы меньше. Великая депрессия началась не с экономической статистики, а с разрушенных надежд конкретных людей.

Чтобы понять механику того краха, нужно вернуться на несколько лет назад. Двадцатые годы прошлого века в Америке называли ревущими не случайно. После Первой мировой войны экономика переживала бурный рост. Массовое производство автомобилей, радиоприемников, холодильников создавало ощущение бесконечного процветания. Компании выпускали акции, и их стоимость росла месяц за месяцем. Люди видели, как их соседи богатеют, и хотели того же. Проблема заключалась в том, что большинство покупало акции не на собственные деньги.

Маржинальная торговля стала национальным помешательством. Брокеры давали кредиты под 10% стоимости акций, то есть человек мог купить бумаг на тысячу долларов, имея в кармане всего сто. Если акции росли, инвестор получал прибыль со всей тысячи, а не только со своей сотни. Казалось гениальным решением, пока рынок шёл вверх. Банки охотно кредитовали брокеров, брокеры кредитовали клиентов, клиенты покупали всё больше акций, толкая цены ещё выше. Классический спекулятивный пузырь надувался на глазах, но почти никто не хотел это видеть.

Особенно показательна история с Radio Corporation of America. Компания занималась новейшими технологиями того времени, и её акции считались маст-хэв для любого портфеля. За восемнадцать месяцев цена бумаг выросла с восьмидесяти пяти долларов до пятисот четырнадцати. Множитель прибыли компании превысил семьдесят, что даже по меркам технологических пузырей выглядело абсурдно. Но люди продолжали покупать, веря, что радио изменит мир. Они были правы насчёт радио, но ошибались насчёт того, оправдывает ли это текущую цену акций.

К осени 1929 года в спекулятивную игру были вовлечены не только профессиональные инвесторы, но и домохозяйки, учителя, мелкие служащие. Брокерские конторы открывались на каждом углу. Газеты публиковали котировки на первых полосах. В барах обсуждали не бейсбол, а движение General Motors. Классический признак пузыря, когда таксисты дают инвестиционные советы банкирам, проявился в полной мере.

Триггером краха стало несколько факторов одновременно. Летом началось замедление экономики, которое поначалу игнорировали. Производство автомобилей снизилось, строительство замедлилось. Британский Центральный банк поднял процентные ставки, отвлекая капитал из Америки. Несколько крупных инвесторов начали фиксировать прибыль, выходя из позиций. Но главная причина была проще: акции стоили слишком дорого относительно реальной прибыли компаний.

Когда цены начали снижаться, сработал механизм маржин-коллов. Брокеры требовали от клиентов довнести деньги на счета, чтобы покрыть убытки. У большинства денег не было, ведь они всё вложили в акции. Брокеры принудительно продавали позиции, толкая цены ниже. Это запускало новую волну маржин-коллов. Снежный ком нарастал с пугающей скоростью. За несколько дней испарились состояния, накопленные годами.

Двадцать девятое октября вошло в историю как день, когда объём торгов составил шестнадцать миллионов акций, абсолютный рекорд. Тикерные ленты не успевали печатать котировки, отставая от реальности на два с половиной часа. Инвесторы продавали вслепую, не зная, по какой цене выполнятся их ордера. Паника достигла такого уровня, что охранникам пришлось выставить кордоны вокруг здания биржи, чтобы сдержать толпу.

Но крах фондового рынка оказался лишь прологом к настоящей трагедии. Великая депрессия стала таковой из-за банковского кризиса, который последовал за биржевым. Большинство банков в те годы были небольшими региональными учреждениями без диверсификации. Они активно кредитовали спекуляции на бирже и владели акциями сами. Когда рынок рухнул, банки начали нести огромные убытки.

Первые банкротства начались уже в конце 1929 г. Люди услышали, что соседний банк закрылся, и побежали снимать деньги из своего. Классическая банковская паника, которая уничтожала финансовые институты один за другим. Важно понимать, что тогда не существовало страхования вкладов. Если банк разорялся, вкладчики теряли всё. Это создавало мощный стимул изымать деньги при первых слухах о проблемах.

За четыре года, с 1929 по 1933 гг., обанкротилось около 9 тысяч банков. Почти половина всех банков страны прекратила существование. Люди держали сбережения в чулках и под матрасами, не доверяя финансовой системе. Это привело к острой нехватке денег в экономике. Компании не могли получить кредиты для оплаты зарплат, магазины не могли купить товар. Экономика замерла.

Безработица достигла 25%. Каждый четвёртый работоспособный американец не мог найти работу. Очереди за бесплатным супом растягивались на кварталы. Фермеры сжигали урожай, потому что везти его в город стоило дороже, чем можно было выручить. Промышленное производство упало почти вдвое. То, что начиналось как финансовый кризис, превратилось в гуманитарную катастрофу.

История простых американцев той эпохи разбивает сердце. Семьи теряли дома, не в силах платить по ипотеке. Дети бросали школу, чтобы зарабатывать хоть что-то. Образованные люди среднего возраста стояли на углах с табличками, предлагая работать за еду. Самоубийства участились настолько, что газеты перестали их освещать. Великая депрессия оставила психологические шрамы на целом поколении, которое даже после восстановления экономики боялось долгов и рисков.

Но даже в эти мрачные годы некоторые не просто выжили, а разбогатели. Их истории показывают, что любой кризис создаёт возможности для тех, кто готов мыслить иначе. Самый знаменитый пример – Джозеф Кеннеди, отец будущего президента. Кеннеди действовал строго контрариански, делая противоположное тому, что делала толпа.

Летом 1929 года, когда эйфория достигла пика, Кеннеди начал продавать свои акции. По легенде, он принял решение выйти из рынка после того, как чистильщик обуви дал ему совет, какие бумаги покупать. Кеннеди понял: если даже люди без финансового образования активно спекулируют, пузырь достиг критической точки. Он зафиксировал прибыль и перевёл деньги в наличные.

Когда начался крах, Кеннеди не только сохранил капитал, но и активно использовал технику короткой продажи. Он занимал акции у брокеров, продавал их по текущей высокой цене, а затем выкупал обратно по низкой, возвращая акции владельцу и забирая разницу как прибыль. Тактика высокорискованная, но в условиях обвала невероятно прибыльная. Кеннеди заработал миллионы на падении того же рынка, на росте которого обогатились и разорились другие.

После того как цены упали до минимумов, Кеннеди начал покупать качественные активы за гроши. Недвижимость, акции крупных компаний, целые бизнесы – всё продавалось с огромным дисконтом. Важно отметить, что он покупал не мусор, а фундаментально сильные активы, временно подешевевшие из-за паники. К середине тридцатых его состояние выросло в разы, в то время как большинство американцев едва сводили концы с концами.