Тайна лагеря

Оторвавшись от зеркала, я почувствовала, как мир вокруг срывается с места. Картинки перед глазами понеслись в безумной перемотке: зарядка, завтрак, игры с детьми, обед, подготовка к тихому часу… А потом всё вдруг замедлилось, словно время споткнулось и застыло.

Я стояла у двери детской, аккуратно прикрывая её за собой. В этот момент ко мне подбежала Полина. В её глазах блестели слёзы, а голос, когда она заговорила, дрожал, несмотря на попытку говорить быстро:

– Вика, прячь детей! Там что-то непонятное… Он весь чёрный…

Её слова оборвались, а в глазах потемнело.

Когда я вновь смогла что-то увидеть, я уже стояла возле какого-то мальчика. Инстинктивно прикрывая его своим телом.

Вдали, в глубине коридора, в воздухе парил зловещий силуэт – нечто, лишь отдалённо напоминающее человека. Тьма сгущалась вокруг него, искажая очертания.

– Матвей, сиди тихо! – прошептала я, толкая его в шкаф.

Сердце билось так отчаянно, будто пыталось вырваться из груди. Каждый удар отдавался в ушах оглушительным барабаном.

Существо двигалось с пугающей скоростью – не шагами, а словно скользя по невидимой поверхности. Я едва успела заметить размытый контур, прежде чем что-то тяжёлое обрушилось на мою голову.

Тьма поглотила сознание.

Через какое-то время в моё сознание ворвался крик Полины. Я резко открыла глаза и огляделась, но ни детей, ни самой Полины нигде не было видно.

Услышав повторный крик, я выскочила из корпуса. Вокруг уже стояла тьма – насколько же долго я пролежала без сознания? – пронеслось в голове, пока я торопливо шагала в сторону звука.

Заметив тёмную фигуру, я тихо подкралась к дереву и спряталась за его массивным стволом. В нескольких метрах от меня на земле лежали дети, выстроенные в ровный круг. В самом центре зловеще маячил тот самый тёмный силуэт – неотвратимый и пугающий.

Воздух словно сгустился, стало трудно дышать. Я вцепилась пальцами в кору, пытаясь унять дрожь. Что это? Зачем он собрал их здесь? Мысли метались, но ни одна не давала ответа.

Силуэт медленно поворачивался, будто ощупывая каждого ребёнка своим незримым взглядом. Дети лежали неподвижно – ни всхлипа, ни шороха. Только моё прерывистое дыхание нарушало мёртвую тишину.

Я сжала кулаки, стараясь собраться. Нужно действовать – но как? Что может противопоставить обычная девушка этой тьме? Однако там, в круге, были дети. И я не могла просто стоять и смотреть.

Внезапно за спиной раздался хруст ветки. Я резко обернулась – и встретилась взглядом с вороном. Птица сидела на низком суку, её чёрные глаза словно пронизывали меня насквозь. Ворон издал жутковатый хрип, от которого по спине пробежал ледяной мороз. В голове сразу возник вопрос: это тот же ворон, которого я видела перед тем как мы зашли в корпус?

Тут же мир перед глазами поплыл, а тьма вновь окутала сознание, затягивая в бездонную пучину.

Когда реальность вернулась, я была привязана к дереву. Голова гудела, будто внутри били в колокола. С трудом приподнявшись, я огляделась. Дети по-прежнему лежали в круге, неподвижные, словно куклы. Тёмный силуэт в центре медленно поднимал руки, и воздух вокруг него сгущался, превращаясь в вязкую, почти осязаемую тьму.

Ворон… Где он? Я судорожно огляделась, но птицы нигде не было видно. Зато в ушах всё ещё звучал тот зловещий хрип, будто эхо, будто повторяющееся предупреждение.

Рядом в таком же положении висела Полина – её лицо было бледным, глаза закрыты. Я попыталась закричать, но звук словно растворился в воздухе. Паника охватила меня полностью. Горячие слёзы потекли по щекам. Я не понимаю, что происходит? Куда делся Макс?

Сквозь пелену слёз я увидела, как существо одного за другим поднимает детей, будто высасывая из них жизнь. С каждым поглощённым ребёнком оно росло, становясь всё больше и страшнее. Я отчаянно дёргалась, пытаясь освободиться, но путы держали крепко. Горло издавало лишь хриплые, беспомощные звуки.

Существо повернуло ко мне свою тёмную фигуру. Его взгляд пронзил меня насквозь, и ледяной ужас сковал душу. Время словно остановилось, а воздух наполнился предсмертным ужасом.

Он движется ко мне с леденящей неторопливостью хищника, предвкушающего добычу. Костлявая рука с неестественно длинными пальцами тянется к моему лицу, накрывая рот. Этот жест… Он так похож на отцовский, когда тот заставлял меня молчать. Но в этих пальцах нет ни капли живого, только могильный холод.

Вторая рука поднимается в знакомом жесте «тсс», но вместо пальца – когтистая лапа. Противный звук проникает в сознание, разрастаясь там, словно ядовитый плющ: «Не кричи. Не двигайся. Ты – моя».

Внезапно Полина пришла в себя и издала пронзительный крик, разрывающий тишину. Существо молниеносно обернулось к ней. Его взгляд впился в её глаза, словно парализуя. В следующую секунду его когтистая лапа сомкнулась на её шее.

Я зажмурилась, не в силах смотреть. Реальность вокруг становится невыносимо явственной. Треск ломающихся костей эхом отдается в ушах, смешиваясь с влажным звуком разрываемых сухожилий. Тошнота подкатила к горлу, а перед глазами заплясали тёмные пятна.

С трудом открываю глаза. И вижу, как существо с неестественной силой отбрасывает голову Полины в сторону. Её тело безвольно повисло на веревках, как сломанная марионетка.

Он поворачивается ко мне. Его глаза вспыхивают кроваво-красным светом, словно два уголька из преисподней. Слёзы обжигают щёки, но я не могу их вытереть. Закрываю глаза, пытаясь отгородиться от происходящего.

Через пару минут снова открываю их, и вижу как существо уже кормится детьми. Его силуэт становится всё больше, поглощая невинные души.

Внезапно на мою руку опускается ворон. Его клюв впивается в кожу, раздирая плоть. Боль пронзает тело, вырывая из горла беззвучные крики. Слёзы льются ручьём, смешиваясь с кровью.

Темнота накрывает меня. Последнее, что чувствую – как сознание ускользает в небытие.

Глава 4

Я резко распахнула глаза. В груди тут же сжался ледяной ком паники – я не могла понять, сплю ещё или наконец проснулась. Комната плыла перед глазами, очертания предметов то появлялись, то растворялись в полумраке. Меня била отчаянная дрожь, слёзы сами собой хлынули из глаз, застилая обзор.

– Макс! – крик вырвался из груди прежде, чем я успела осознать это, и я рывком вскочила с кровати, задыхаясь от слёз.

Макс мгновенно подскочил ко мне. Его сильные, тёплые руки обхватили меня, притягивая к себе. Он бережно вытер слёзы с моих щёк, его пальцы слегка дрожали. В голосе, тихом и напряжённом, звучала неподдельная тревога:

– Тише, тише… Я здесь, всё хорошо. Ты в безопасности, – заботливо произнёс он.

Я прижалась к нему, чувствуя, как страх постепенно уходит.

– Вика, ты вся дрожишь. Что произошло? Тебе приснился страшный сон?

Я кивнула, не в состоянии сказать хоть что-то. Макс продолжил стоять рядом, обнимая меня.

Его присутствие – единственный островок реальности в океане ночного кошмара.

– Макс, там… силуэт… дети… они… – начинаю я бессвязно, задыхаясь от рыданий. – Он их… – слёзы опять градом катятся по моему лицу, размывая реальность.

– Это всего лишь сон, слышишь? Всего лишь сон… – шепчет он, и в его голосе слышится борьба между паникой и попыткой сохранить самообладание. Макс осторожно отстранился, чтобы заглянуть мне в глаза, и я замечаю, как предательски дрожат его губы.

– Расскажи, что ты видела? Пожалуйста… – его пальцы продолжают стирать слёзы с моего лица, словно пытаясь стереть сам кошмар.

В этот момент в окно с глухим стуком врезается птица – я вздрагиваю и вскрикиваю, а слёзы непроизвольно начинают течь с новой силой. Смотрю в окно и вижу ворона, сидящего на ветке старого дерева. Он смотрит на меня немигающим взглядом, словно я уже помечена для убийства. От этого взгляда кровь стынет в жилах, а сердце колотится так, будто хочет вырваться из груди.

С огромным усилием отрываю взгляд от окна и встречаюсь глазами с Максом. Мои губы дрожат, голос срывается, будто невидимая рука сжимает моё горло.

– Нам нужно уходить отсюда… немедленно! – выдыхаю я, едва справляясь с дыханием.

Макс молча смотрит на меня. В его глазах отражается целая буря эмоций: тревога, решимость, страх за меня. Он не задаёт вопросов, не спорит – просто кивает и начинает быстро собирать вещи. Его пальцы нервно хватаются за лямки рюкзака, а взгляд постоянно возвращается ко мне, словно он боится, что я рассыплюсь на части прямо у него на глазах.

Взяв меня за руку, мы направляемся к выходу. Его ладонь – горячая, твёрдая – единственное, что удерживает меня от полного погружения в панику.

Перед дверью я невольно обернулась к окну и замираю в ужасе. Среди ветвей снова появляется тот силуэт – чёрный, бесформенный, словно дыра в реальности. Он растворяется в воздухе в тот же миг, когда ворон взмывает с ветки, исчезая в неизвестном направлении.

Я ещё сплю или нет, что происходит?

Мы вышли на улицу, и я почувствовала, как холодный пот стекает по спине. Что-то тёмное и зловещее следует за нами, и я знаю – это только начало.

Я чувствую, как внутри что-то обрывается. Паника накатывает с новой волной, на глаза снова подступили слёзы.

– Быстрее… – шепчу я, сжимая пальцы Макса так сильно, что, кажется, ломаются ногти. – Он следит за нами… следит…

Оказавшись за территорией лагеря, я обернулась – и сердце провалилось в ледяную бездну. Среди корпусов маячит тот же чёрный силуэт – тот самый, что был у окна и в моём кошмаре. Но сейчас он не растворяется в воздухе. Он стоит неподвижно, словно статуя из тьмы, и от этого становится только страшнее. Чего он хочет?

Воздух вокруг становится густым, вязким, словно смола. Я пытаюсь отступить, но ноги будто врастают в землю, превращаясь в каменные колонны. В этом застывшем мгновении я понимаю – он ждёт. Ждёт, когда я сделаю неверный шаг, когда наконец поддамся панике, раскрою свою слабость.

Я чувствую его взгляд – холодный, пронзительный, проникающий в самую глубину души. И хотя у силуэта нет глаз, нет лица, я знаю: он видит меня насквозь. Каждую мысль, каждое биение сердца, каждую каплю страха, растекающуюся по венам, словно яд.

В горле встаёт ком, размером с кулак, и я с трудом выдавливаю из себя хриплый звук:

– Макс, смотри! – мой голос звучит надломлено, словно принадлежит кому-то другому.

Дрожащей рукой я указываю в сторону зловещей фигуры, не в силах оторвать от неё взгляда.

– Куда смотреть? Я ничего не вижу… – озадаченно произносит Макс, всматриваясь вперёд.

– Я… я не знаю, – сбивчиво шепчу я, голос дрожит и срывается, словно натянутая струна. – Он только что был здесь… прямо там!

Я тычу рукой в сторону деревьев, где секунду назад видела его тёмный силуэт. Но теперь там ничего нет, только ветви качаются от ветра, словно призрачные руки.

– Он стоял… так неподвижно… будто ждал чего-то… – шепчу я, чувствуя, как зубы начинают выбивать дробь.

Макс резко разворачивается ко мне. В его глазах мелькает тревога, смешанная с недоумением. Он видит, как меня колотит от страха, как бледнеет моё лицо, как слёзы безостановочно катятся по щекам, оставляя солёные дорожки.

– Так, всё. Хватит, – твёрдо говорит он, беря меня за руку. – Пойдём к выходу из парка. Я вызову такси, поедем ко мне. Тебе нужно успокоиться. Ты слышишь меня?

Его голос звучит уверенно, но я вижу, как напряжены его плечи, как нервно подрагивают пальцы, сжимающие мою руку. Он боится, но старается не показывать этого. Старается быть тем самым островком спокойствия, в котором я так нуждаюсь.

Я лишь обессиленно киваю. Слова не идут – горло сдавило спазмом, будто тисками. Перед глазами начинает темнеть, мир плывёт, расплываясь в причудливые узоры, и я чувствую, как ноги подкашиваются, превращаясь в желе.

Макс реагирует мгновенно. Крепко обхватив меня за талию сильными руками, он подхватывает меня на руки – легко, будто я ничего не вешу, словно пушинку. Я инстинктивно цепляюсь за его плечи, прячу лицо у шеи, вдыхая родной запах его кожи, пропитанный ароматом свежести и безопасности, который на миг отрезвляет мой затуманенный страхом разум.

Он быстро несёт меня к выходу из парка, его шаги уверенные, но стремительные. Каждый шаг отдаётся в моей голове глухим стуком сердца, смешанным с шумом крови в ушах. Я чувствую, как напряжены его мышцы под моей ладонью, как он старается идти ровно, чтобы не трясти меня, как будто я хрупкий сосуд, наполненный страхом и отчаянием.

Усадив меня на скамейку, Макс внимательно всматривается в моё лицо, пытаясь понять, в порядке ли я. А я сама не могу понять: то ли это сонный бред, то ли тот зловещий силуэт действительно следовал за нами. Его глаза изучают каждую черточку моего лица, каждую капельку пота на лбу. Затем, не отпуская моей руки, он достаёт телефон и вызывает такси. Его пальцы слегка дрожат, когда он вводит адрес, а глаза то и дело возвращаются ко мне – он не хочет отпускать меня ни на секунду, словно боится, что я исчезну, растворюсь в воздухе, как тот зловещий силуэт.

Вокруг – лишь тишина и шелест листьев, нарушаемый лишь нашим тяжёлым дыханием. Но я всё ещё чувствую тот взгляд – холодный, пронзительный, вездесущий. И знаю – он не ушёл. Он ждёт. Ждёт своего часа, затаился, как хищник в засаде.

Минут через тридцать мы уже были в квартире Макса. Он заварил крепкий чай, добавил туда ложку мёда, чтобы напиток получился особенно тёплым и успокаивающим. Поставил две кружки на стол, украшенный едва заметным слоем пыли, и сел напротив, внимательно глядя на меня. В его глазах читалось напряжённое ожидание – он понимал, что я ещё не пришла в себя, что внутри меня бушует хаос из страха, непонимания и растерянности.

Я сделала глубокий вдох, сжимая в руках тёплую кружку, чувствуя, как тепло медленно разливается по пальцам. И начала рассказывать. Сначала о сне – том самом, что приснился мне, когда мы остались в лагере: о тёмном, густом лесу, где деревья казались живыми существами, о детях, о том, что произошло с вожатой.

Потом – о том, что увидела, когда проснулась: тот же силуэт, застывший у окна словно наблюдатель, терпеливо ждущий своего часа, словно хищник, притаившийся в засаде. Мой голос дрожал, то срывался на шёпот, то ускорялся, будто пытаясь обогнать собственные мысли, опередить надвигающийся ужас.

Макс не перебивал. Только изредка сжимал кулаки, когда я описывала самые жуткие моменты, и бросал короткие, тревожные взгляды на окно, будто ожидая, что тень появится там снова, словно призрак из моих кошмаров.

Выслушав меня до конца, он резко встал и принёс ноутбук, его движения были решительными, будто он наконец нашёл план действий в этом море неопределённости и страха.

Мы погрузились в поиски – вбивали в поисковик всё, что могли: название лагеря, упоминания о пропавших детях, местные легенды, даже самые невероятные версии. Пальцы скользили по клавиатуре, оставляя едва заметные следы пота. Но сколько бы запросов мы ни вводили, результаты оставались пустыми. Ни одной зацепки, ни одного совпадения. Даже старые форумы и архивные статьи, которые мы просматривали страница за страницей, не дали никакой информации.

С каждым новым «ничего не найдено» внутри меня разрасталась ледяная пустота, заполняя каждую клеточку тела. Мы потратили почти час на поиски, но так и не нашли ни единого ответа. Постепенно адреналин отступал, оставляя после себя тяжёлую, свинцовую усталость, которая сковывала движения и мысли.

Макс закрыл ноутбук с глухим стуком, провёл рукой по волосам, взъерошивая их, и повернулся ко мне.

– Давай сделаем паузу. Ты вся дрожишь, – его голос звучал мягко, но твёрдо, пробиваясь сквозь туман моего страха. Он принёс из шкафа свою футболку – мягкую, пахнущую им, и спортивные штаны. – Переоденься. И сходи в ванную, освежись. Тебе станет легче.

Я молча взяла одежду и направилась в ванную. Захлопнув дверь, прислонилась к ней спиной, чувствуя, как последние силы покидают меня. Руки тряслись так сильно, что я едва справилась с пуговицами, пальцы не слушались, словно чужие.

Включила воду, и уставилась на своё отражение в зеркале. Глаза были красными, лицо бледным, а в глубине зрачков всё ещё таился тот самый страх – страх, который не исчез, даже когда мы покинули парк. Он словно въелся в мою плоть, стал частью меня.

Наконец, я переступила через бортик и осторожно опустилась в ванну. Тёплая вода обхватила тело, словно пытаясь утешить, но даже её ласковое прикосновение не могло прогнать ледяные щупальца страха, сжимающие сердце. Я прижала колени к груди, обхватила их руками и уставилась в одну точку, пытаясь спрятаться от собственных мыслей хотя бы на мгновение.

В голове снова и снова всплывали образы: силуэт, застывший у окна, тёмные деревья, пронзительные крики, от которых до сих пор звенело в ушах. И это ощущение слежки – будто кто-то всё ещё наблюдает, ждёт, когда я ослабну, чтобы нанести удар.

Когда я вышла из ванной, Макс сидел на диване, листая телефон. Его взгляд был сосредоточенным, напряжённым. Увидев меня, он тут же отложил телефон и встал.

– Лучше? – спросил он, делая шаг навстречу.

Я кивнула, хотя знала – это лишь временная передышка.

Глава 5

Сумерки медленно окутывали комнату, растворяя очертания предметов в густой сиреневой дымке. Приглушённые тона, в которые погружалось пространство, лишь усиливали гнетущую атмосферу – словно тьма сгущались вокруг нас, давя на плечи невидимой тяжестью.

Мы сидели на диване – всего пара метров разделяла нас, но это расстояние казалось непреодолимой пропастью. Между нами лежали не только подушки, но и груз невысказанных слов и страхов. Тишина обрела плоть и кровь: она ползала по углам, обвивая мебель, проникала в лёгкие, вытягивая последние капли спокойствия.

Макс не выдержал первым. Его нервы, обычно такие крепкие, начали сдавать под давлением гнетущей тишины. Он резко встал, и его шаги эхом отразились от стен комнаты. Нервно вышагивая от стены к стене, он сжимал и разжимал кулаки, будто пытаясь найти выход для накопившегося напряжения.

Я наблюдала за ним, не отрывая взгляда. В его движениях читалась борьба – борьба с самим собой, с ситуацией, с неизвестностью. Наконец, он резко развернулся и исчез за дверью. Через минуту вернулся с рюкзаком, который бросил на диван. Методично начал доставать содержимое и раскладывал вещи на свои места – будто упорядочивание предметов могло навести порядок в его мыслях.

В какой-то момент его пальцы застыли над блокнотом, который я нашла в лагере. Этот потрёпанный, почти истлевший блокнот казался порталом в прошлое. Его обложка была поцарапана, а края страниц пожелтели от времени.

Он поднял на меня глаза и в его взгляде читался немой вопрос, полный тревоги и любопытства.

– Я нашла его, когда мы были в корпусе, в котором нашли бумаги о лагере, – ответила я на его вопросительный взгляд, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

Голос сам собой снизился до шёпота:

– В нём записи написаны неразборчиво, как будто тот, кто писал в нём, очень торопился или был чем-то взволнован.

Он осторожно открыл блокнот, его пальцы дрожали, перелистывая хрупкие страницы. Дыхание стало глубже, прерывистее – он всматривался в каракули, пытаясь уловить хоть какой-то смысл.

– Можно попробовать отнести специалисту, который сможет разобрать написанное. Так мы сможем понять что тут написано, – произнес он, его голос звучал твёрдо, но в глазах читалась неуверенность.

Я колебалась, в моей голове крутились мысли о том, что может скрываться за этими неразборчивыми строками. Что если мы не готовы узнать правду? Но что если это единственный вариант который может что-то разъяснить.

– Можно попробовать, – с сомнением ответила я, но в глубине души понимала, что мы должны это сделать. Тайна скрытая в этих строках, могла бы нам хоть как-то помочь.

– Хорошо, – Макс отложил блокнот на полку. Голос звучал тихо, чуть напряжённо. – Тогда завтра с утра начнём искать специалиста.

Он сделал паузу, затем добавил:

– А сейчас… Пойдём на кухню. Я приготовлю ужин. Посмотрим фильм. Нужно хоть немного отвлечься.

– Хорошо, пойдём, – ответила я.

Я нервно ходила по кухне, меряя шагами пространство между холодильником и окном. Стрелки настенных часов, казалось, двигались нарочито медленно, будто издевались над моим терпением. Каждый раз, останавливаясь у подоконника, я бросала взгляд на улицу – сумрак уже окончательно поглотил дворы, и только редкие фонари пробивались сквозь плотную пелену темноты.

Макс сосредоточенно колдовал у плиты. Его сильные руки привычно управлялись с посудой: он помешивали соус деревянной лопаткой, время от времени пробуя на вкус и добавляя специи. Движения были отточенными, почти ритуальными – так он всегда успокаивался. Но даже сейчас, в этой привычной рутине, я замечала, как подрагивают его пальцы. Он пытался казаться спокойным, но я слишком хорошо его знала – тревога выдавала его с головой.

– Может, всё не так плохо? – спросила я, пытаясь изобразить лёгкость в голосе.

Улыбка, которую я нацепила, тут же сползла с лица – голос предательски дрогнул на последнем слоге, и я поспешно опустила глаза, будто пол мог дать ответы на мучившие меня вопросы.

Макс поднял взгляд, и в его глазах я увидела ту же тревогу, что терзала меня. Он ничего не ответил, просто кивнул, продолжая помешивать соус, его лицо оставалось непроницаемым.

Чтобы хоть как-то отвлечься от роящихся в голове мыслей, я принялась расставлять тарелки. Движения выходили резкими – руки нервно дрожали, и я с трудом удерживала посуду, боясь, что та выскользнет из вспотевших пальцев. Каждый скрип фарфора по столешнице отдавался в ушах оглушительно громко.

Как только я расставила тарелки, Макс аккуратно разложил по ним ароматную лапшу. Он всегда готовил с душой – блюда получались не просто вкусными, а почти произведениями искусства. Но сегодня еда казалась безвкусной, пресной, словно все краски и ароматы исчезли. Даже пряный запах соуса, обычно будоражащий аппетит, теперь едва пробивался сквозь пелену тревоги.

– Всё будет хорошо, мы с этим разберёмся, – постарался приободрить меня Макс, слегка улыбнувшись, но его улыбка вышла натянутой.

Я попыталась улыбнуться в ответ, но вышло неубедительно, губы дрожали.

– Думаешь, мне просто приснилось? – спросила я, нанизывая лапшу на вилку.

– Всё может быть, но я тебе верю, – ответил он.

– Спасибо, – тихо сказала я, опуская взгляд в тарелку. – Просто… всё было так реально. Я до сих пор чувствую этот холод на коже.

Макс кивнул, не перебивая. Было видно, что он старается подобрать слова.

– Может, стоит обратиться к психологу? – наконец произнёс он. – Не для того, чтобы усомниться в твоих словах, а чтобы разобраться, что происходит. Ты последнее время много работаешь, нервничаешь…

– Ты думаешь, это просто стресс? – я подняла на него глаза.

Макс вздохнул и потянулся через стол, чтобы взять мою руку.

– Просто хочу, чтобы ты была в безопасности. Давай попробуем найти объяснение, хорошо? Вместе.

Я сжала его пальцы в ответ, чувствуя, как внутри понемногу тает ледяной комок страха.

– Хорошо. Вместе.

Мы закончили ужин в тишине, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. После я молча собрала тарелки, а он, словно прочитав мои мысли, включил мягкий свет ночника и принялся искать что-то в стриминговом сервисе.

– Может, это? – он показал мне обложку лёгкого романтического фильма.

– Может, комедию? – предложила я, поднимая взгляд. – Что‑нибудь лёгкое, чтобы отвлечься.

Макс кивнул. На экране мелькали обложки фильмов – яркие, обещающие смех и беззаботность. Он прокрутил пару десятков вариантов, потом замер:

– Вот! Точно то, что нужно.

Макс выбрал старую добрую комедию с нелепыми ситуациями и остроумными диалогами – как раз такую, от которой невозможно не рассмеяться.

Потом расстелил на диване тёплый плед, и мы устроились рядом, тесно прижавшись друг к другу. Он обнял меня, укрыв нас обоих мягкой тканью, и я наконец почувствовала, как напряжение понемногу отпускает. Его ладонь легла на мою руку, слегка сжала – и этот простой жест вдруг наполнил меня тихим спокойствием.

Экран замерцал приглушёнными красками, но я едва замечала сменяющиеся кадры. В гостиной царил полумрак, лишь тусклый свет ночника рисовал дрожащие блики на стенах. Сначала я почти не вникала в сюжет – смех героев доносился словно издалека. Но постепенно я начала улавливать шутки, и вот уже невольно улыбалась, а через пару сцен не сдержала тихий смешок.

Он тут же отреагировал – чуть отстранился, чтобы взглянуть на меня, и его глаза засветились радостью:

– Ну вот! Наконец-то.

Я прижалась к его плечу, вслушиваясь не в диалоги героев, а в ровное биение его сердца – оно звучало куда убедительнее любых слов. А на экране тем временем разворачивалась очередная комичная сцена, и теперь уже мы оба смеялись – сначала сдержанно, потом всё откровеннее, пока смех не заполнил всю комнату, вытесняя остатки тревоги и страха.