Когда зацветет спатифиллум (Дневник одной странной любви)

Тут автобус уже прибыл к школе. Переписка продолжилась на большой перемене.

– С мужем ездишь? А он чем увлекается, кем работает?

– Иногда беру его с собой, иногда сама. Он со мной чисто за компанию, его это не очень интересует. Он больше порыбачить, грибов пособирать. У него рабочая специальность. Здесь работает по хозяйственной части, в другом отделении нашей школы, на другом краю Москвы. Я попросила директора его взять.

Почти в это же время отправила в Вотсап свой стих и видео с машинами, «танцующими» на льду под мелодию Дассена. Потом засомневалась и удалила стих, но только у себя, а думала, что и у него тоже.

– Мы танцевали под это. На всю жизнь мурашки от Дассена.

Увидел там не сразу, часа через полтора.

– Стихи чьи? Кто танцевал?

– Мы у Киры на квартире под Дассена танцевали с тобой. Стихи сегодня появились – и мои, и из памяти. Ты про какие?

– Я писал про эти. Замечательно… Красивый и лёгкий слог. И она. Ещё и поёт, и играет, наверное, не только на гитаре. И математик, и путешественник-историк, и мама… Как такие таланты могут оставаться в тени? Твои мужчины – ты их такими находишь или делаешь?

Я была уже в автобусе. Не поняла его.

– Что это? Какие эти всё же? Почему она? Кто это пишет?

– Здесь, на вацапе. «Она» – оцениваю со стороны. Перехвалил.

Я поняла, наконец.

– Просто я у себя удалила стих из беседы, а у тебя он виден, я и потерялась, о чём ты. На стихах дата, 26.12.2020. Написано в метро на лавочке, нахлынуло.

– Молодчинка, не перехвалил.

– Теперь насчёт мужчин давай разберёмся. Кого имеешь ввиду? Стих о тебе. Кого я нахожу, того делаю счастливым. Название моё обязывает…

И тут он неожиданно психанул.

– Разбирайся со своими мужиками сама, а мне надоело.

– Ты дурак, что ли? В кои-то веки захотела сама побыть счастливой… Прости за беспокойство.

Замолчали. Тем временем доехала домой. Эмоции переполняли, молчать не могла.

– Ничего не поняла. Наверное, дура. Что это был вообще за наезд?

– Дурак дурака видит издалека.

Сгоряча решила отправить ему начатые, но не законченные новые стихи.

– На тебе, дураку, напоследок, дописывать не буду, пусть такое остаётся. Не писала стихов никакому другому мужику, уж поверь. Предыдущее – в 86-м году, тому молодому принципиальному, который счёл себя недостаточно идеальным для меня. В результате замуж брали те, что просто не заморачивались подобными вопросами. К каким мужикам ревность, не знаю. К мужу, что ли? Про грехи – образно, тоже в расстроенных чувствах, после субботних твоих высказываний. На самом деле просто очень хочу встретиться. Душа просит. Другое всё вторично. Можешь не отвечать.

Подуставшей струне натянули колки,

Мастер опытной тронул рукою –

И она зазвенела, запела, стихи

Вдруг и песни былые припомнив.

Вновь из памяти старые песни явились,

От которых уже потерялся и след,

И спокойное сердце вдруг сильнее забилось,

И запела душа, как тому много лет…

*

Моя душа перед тобой обнажена,

Хоть не подруга я тебе и не жена…

Жизнь шла своим нормальным чередом,

Привыкла жить я с тем, кто незнаком

С высокими материями, исканьями,

И мир его не знает слов Призвание,

Гармония, Сомнения, Метания…

Там проще всё – и привыкаешь с этим жить.

И чтобы не сойти с ума от пошлости…

Вдруг позволяешь утешение себе…

– Не встречаюсь с замужними женщинами – это принципиально. Какой бы муж не был. Не хочу, чтобы со мной поступали так же, даже переписывались.

Это прозвучало как приговор.

– Твой стих… Нельзя посылать такое, когда всё уже истлело. Сердце не камень. А твоё уже в шерсти. Незачем было тревожить.

Через полчаса получаю от него ещё одно стихотворение.

Я о будущем думал немало.

Ненавижу его как итог,

Неизбежность безжалостной старости,

Мечтам и надеждам урок.

Пройдёт немало лет и зим,

Морщины с мудрой сединою

Среди покинутых могил

Легко смешаются с землёю.

И сын мой, сидя на могиле,

Подумает, что жизнь – ничто,

Ни я, ни он не вечны в этом мире,

А большего нам не дано.

…Но в бешенстве, теряя дорогое,

Как зверь затравленный, и плачу, и рычу…

Я не хочу считать, что всё пустое,

С забвеньем примириться не хочу!

Снова «накрыло» от нахлынувших эмоций. Писала, уже практически не контролируя себя.

– До последних слов всё было понятно. Последние опять переворачивают. Это просто бесчеловечно. Ты реши для себя, чего ты сам хочешь. Мне уже сдохнуть хочется от переизбытка чувств… Моя философия простая – мы приходим в этот мир научиться любить, себя и ближнего своего. Труднее всего себя научиться любить, так, чтобы и других не поранить. Я научилась. Не поранить. Пашка – самый счастливый муж. А перепады в его настроении и грубость одели давно сердце в броню, поэтому уже не больно – и всё равно, в любви он признаётся или оскорбляет. Я научилась быть терпеливой женой, которая к тому же всё на себе тащит. Только поэтому мы и удержались вместе столько лет. Почти все мои ровесницы разведены, и я их понимаю. Жить одной легче и проще, чем с нашими-то мужчинами.

Пока я строчила эту тираду, Игорь написал ответ на предыдущее сообщение.

– Одно писал в двадцать лет, другое – в тридцать. Представь, какие монстры во мне сформировались за эти десятилетия. Я уже не тот мальчик-одуванчик.

– И тогда не был одуванчиком. И присылать старые стихи – жестоко. Я думаю, что они отражают настоящее, и снова обманываюсь.

– Ты веришь, во что хочешь верить, а реальность в том, что ты не удовлетворена настоящим и хочешь вернуть то время. Это нормально, но есть правила. Мне было бы невыносимо больно, если бы я узнал, что моя жена переписывается с кем-то в таком духе, – жизнь впустую.

– Не буду уговаривать. Просто твои стихи порождают другие порывы, а потом оказывается, что правила главнее, а стихи с нафталином… Ты не знаешь, почему мы оба ещё не внесли друг друга в чёрный список? Что-то останавливает.

– Искусство обольщения, тоже есть свои правила.

– Ты играешь, что ли? Браво! Убил.

Я закрыла сайт. Решила больше не возвращаться.

Глава 4

29 декабря

Утром увидела, что вечером вдогонку он прислал такое:

– Я был хорошим учеником, и сейчас это «проявляется», не всегда по желанию, не специально. И ангелов и бесов никто не отменял. Зато сколько эмоций, чувств, жизни – ты не этого хотела?

Ответила:

– Не надо так со мной. Струна порвалась. Манипулируй кем-нибудь другим.

Хорошо сказала. В этом месте и надо было закончить всю историю. Но… Этот путь, видно, необходимо было пройти до конца.

В обед увидела, что ещё прислал сообщение. Но открывать не стала. Продержалась до конца рабочего дня. Только потом прочитала, ответила.

– Прости… Не оправдал.

– И ты меня прости. Ты мне очень дорог. Что бы ни было.

Он ответил тут же:

– Псих прошёл?

– Может, я на нервах и эмоциях вчера была, но поняла так, что ты со мной скамерские приёмы применяешь.

А надо заметить, что я уже сталкивалась со скамерами – мошенниками по любовным перепискам. На Украине где-то в тринадцатом году в Фейсбуке* (организация, запрещенная на территории РФ) напросился в друзья один типа англичанин и взялся очаровывать меня пылкими признаниями и серьёзными намерениями. Письма переводила с помощью интернета. Даже звонил по Скайпу, что-то шпрехал по-английски, только камера, увы, не работала у него, успешного бизнесмена… Не сразу я поняла эту схему, даже чуть не поверила. Потом уже в интернете нашла тексты подобных писем, поняла, в чём цель этого развода. Да, и тогда не всё в порядке было у меня с моим семейным счастьем…

– Я не могу общаться, если не уверена в искренности каждого слова.

Нашла на полке в кабинете книгу Добровича, «О психологии и психогигиене общения», – купила её ещё во время учёбы в институте, и она до сих пор со мной, несмотря на многочисленные мои переезды. (Она уже сыграла однажды важную роль в моей жизни: когда на курсах молодых педагогов наш руководитель упомянул эту книгу и узнал, что я тоже её читаю, он пригласил меня в открывающуюся школу своим замом по воспитательной работе, это при моём педстаже один год! И мы прекрасно сотрудничали, пока Гера не «переманил» меня на Украину). Прочитала про манипулятивный уровень – и не увидела его признаков в нашей переписке. Зато обнаружила, что наше общение имеет все признаки духовного, самого высшего уровня! Сфотографировала несколько абзацев и отправила Игорю с комментарием: «Вспомнила о книге своей юности. Всё-таки общение – это реально огромная ценность для меня, только большая редкость, когда оно для души подходит. Почитала про разные уровни, посмотри, если не скучно. Именно это я нахожу в нашем общении и не могу остановиться».

И через пару минут неожиданно Игорь позвонил. Хорошо, что учеников в кабинете уже не было. Но поговорили минут десять – пора было идти на автобус. Пока ехала, продолжали переписываться.

– Давай о чём-то нейтральном, хватит этих разборок. Мне очень нравится с тобой общаться. Ко мне обычно все с почтением и уважением, я ж авторитет… А тут нашёлся ты такой, который может делать мне выволочки! На самом деле я ж мечтала быть послушной слабой женщиной, и я была такой в первом браке, правда! Я не хотела быть главной в семье, как моя мама. Но когда появились дети, что-то во мне переломилось, и к моменту развода я стала совсем другой. А условности я не соблюдаю, это было ясно уже в Казани.

– Все мы стали другими, но до сих пор некоторые называют меня последним романтиком.

– Как ты скажешь, на кого я больше похожа из «Унесённых ветром»? А из «Войны и мира»? Кто мне ближе? А тебе?

– Говорят, Толстой в молодости – гений, а в старости – сумасшедший гений. Я так и не смог осилить его душевные изыски, и «Унесённые» то же самое. Ты осталась для меня чистой девочкой, которую хочется взять под своё крыло и не испортить. А сейчас могу себе позволить чуть-чуть поизголяться над нами.

– Не соглашусь насчёт Толстого и Митчелл, мне нравятся.

– Не соглашайся.

– Думаю, в молодости я была похожа на Пьера Безухова. Точно не на Наташу.

– Этого мне ещё не хватало – переспать с Пьером, да ещё и безухим, я не такой!

Посмеялись смайликами. А потом прозвучало интересное признание:

– У меня была фишка: когда мне кто-то был нужен, я показывал себя в самом отвратительном виде, а потом преображался в лучшую сторону: умный, образованный, обходительный, нежный, ласковый… Да за это можно всё простить. Проблема в том, что потом трудно освободиться. Вот это манипуляция.

– И на каком мы сейчас этапе? На первом или втором? В каком смысле освободиться потом трудно – расстаться? Не всегда улавливаю твою мысль, разъясни бестолковой.

– Что ты на себя всё переводишь? Так бы я все карты и разложил… Мы хотя и шли разными дорогами, но я прожил с тобой эти годы, так что имею право не пускать в ход свои навыки (само вырывается)…

– Молчу. Но мне очень симпатична твоя лучшая сторона!

– Устал быть очаровашкой-манипулятором, милый мой Пьер.

– Будь собой! Спасибо за вырвавшееся «милый»… Дочке ключи выдают шестого января. Ты идею не поддерживаешь насчёт ремонта?

– Это Пьеру. Пора менять ориентацию.

– Тогда я Скарлетт.

– Типа – «я никогда больше голодать не буду»?

– Ну, не совсем. Мне кажется, во мне как-то и Мелани присутствует, не знаю, кого больше. Когда уже уехала с детьми от первого мужа, он ещё иногда приходил в гости. И как-то сказал: «Прочитал твою книгу «Унесённые ветром» и теперь стал лучше понимать тебя».

– Как Онегин Татьяну?

– Типа того. Скоро подъезжаю, позвоню.

Позвонила прямо на улице, говорили, пока шла от остановки домой. Помню, ещё поинтересовался: «Что с дыханием? Одышка?» Увлеклась, разоткровенничалась, забыла о какой бы то ни было осторожности… Придя домой, опомнилась. Но толку…

– Как бы взять да вырвать язык мой болтливый… Ведь знаю, что не стоит такое рассказывать… Но с тобой – как на исповеди. Забудь, пожалуйста.

– Чем ты меня можешь удивить? И я же – пастор, мне можно исповедоваться, дщерь моя…

30 декабря

Уснуть опять не могла. Тихо, чтобы не разбудить мужа, встала и занялась своим новогодним фильмом, на который всё никак не хватало времени днём.

В автобусе утром продолжила писать, настроение было восторженное, можно сказать, эйфория. Короче, «и тут Остапа понесло…»

– Сколько же песен и стихов возникает из небытия!

Я хочу скорей заснуть

И проснуться рано-рано,

И под волчий вой бурана

Свой порог перешагнуть,

И пойти в снегу по пояс

На вокзал на первый поезд,

Часовой нарушить пояс

И друг другу нас вернуть…

Эту песню в общаге пела Светик, не знаю автора. И пусть я непродуманная и слишком откровенная, но просто катарсис какой-то… Открыла на секунду ленту сейчас в автобусе – и вот что первое меня встречает на странице (Асадовым я зачитывалась ещё в школе, переписывала в тетрадку, потому что книжку дали на один день):

Не уходи из сна моего!

Сейчас ты так хорошо улыбаешься,

Как будто бы мне подарить стараешься

Кусочек солнышка самого.

Не уходи из сна моего!

…В былом у нас – вечные расстояния,

За встречами – новых разлук терзания,

Сплошной необжитости торжество.

Не уходи из сна моего!..

Днём никакого ответа. Но продолжаю.

– Шокирую? Думаешь, не знаю, что иногда полёт заканчивается мордой об асфальт? Знаю. Но хоть вспомнить ощущение полёта, уж точно в последний раз. Дальше пенсия.

Всё нА пол, нА пол, всё на пОл –

Сердца должны на счастье биться!

Вон море – море не боится,

Тигрицей прыгает на мол…

Чёрт с ним, что вниз лететь отвесно…

(Не помню автора)

*

Давай поедем в город, где мы с тобой бывали,

Года, как чемоданы, оставим на вокзале.

Года пускай хранятся, а нам храниться поздно.

Нам будет чуть печально, но бодро и морозно.

…О, как я поздно понял, зачем я существую,

Зачем гоняет сердце по жилам кровь живую,

И что порой напрасно давал страстям улечься,

И что нельзя беречься,

И что нельзя беречься!

(Кажется, Д.Самойлов)

– Думаю, сегодняшняя беседа будет посвящена благоразумию.

Я ещё была уверена, что вечером мы снова поговорим. Но Игорь только прислал открытку, с предложением чокнуться.

– И вся реакция?

И дальше писала в пустоту с интервалом в час или два:

– Ну всё, уроки закончились. Я теперь вроде как свободна, в пустом кабинете. Если что… Я наговорила сегодня много лишнего?.. Чёртова математическая прямолинейность… Читаешь и молчишь. У тебя самого всё в порядке? А мне как будто пощёчин надавали. Поделом.

Позже, уже после девяти, Игорь прислал ролик про письма к Богу, где все просят чего-то, и лишь в одном конвертике было просто «Благодарю». Ответила:

– Я это всё очень хорошо понимаю и так живу («конвертик»). Может показаться, что ропщу, но это я слегка не в адеквате, надеюсь, восстановлюсь.

Молчание продолжалось. Через час написала:

– Чем больше с тобой общаюсь, тем больше хочется перейти на «Вы». С уважением. Понятия не имею, что у тебя в голове. Я в Одинцово, вот на всякий случай мой адрес, а ты делай с этим, что хочешь. Каникулы длинные. Хоть помечтаю… Я была бы рада. Если бы ты приехал в открытую. Может, опять выглядит странно, но, надеюсь, ты простишь.

И вновь никакого отклика. А тем временем подружка Лиля, с которой мы вновь стали тесно общаться после моего возвращения на родину, прислала ролик-гадание: где остановишь мелькающие кадры, то и сбудется в Новом году. Обычно не велась я на такие забавы, а тут попробовала, состояние было подходящее, разбалансированное. Останавливала три раза. Два раза выпало «Вы влюбитесь», один раз – «Встретите мужчину своей мечты». Не комментирую.

В тот же день написала Светику (продолжаю её называть так же, как и раньше в общаге). Она сейчас живёт в Америке, уехала почти сразу после института. Давно нашли друг друга в «Одноклассниках», обмениваемся поздравлениями.

– «…А наутро я уеду, и как прежде будем жить…» Помнишь, ты пела в общаге под гитару? Не знаю автора.

– Помню, это Олег Митяев. Можешь найти на Ютубе в его исполнении.

– Спасибо! Рассказать, почему вспомнила песню?

– Конечно!

– Мы же тогда ещё в одной комнате жили, когда я ездила в Казань на свадьбу свидетельницей? Со свидетелем закружился у нас горячий роман, но безгрешный. Надеялись ещё встретиться, но там родители воспротивились, и подруга мне написала, чтобы я не приезжала. Ну, в общем, разошлись мы поневоле. И вот он объявился (здесь, в «Одноклассниках»). Искал меня давно, с девяностых, но только сейчас подружился с интернетом… Весь по-прежнему в нежных чувствах, неженатый (разведённый). Я ему отсылаю стих, что тогда сочинила (на мотив «Ты прости меня, прости», не помнишь, Гена-узбек у нас на гитаре исполнял?) – а он свой стих в ответ присылает… А песню твою с тех пор помню. И вот она, по ходу, опять в тему. И я опять схожу с ума, как девчонка.

– Аня, вы же в воспоминаниях своих с ума сходите. Главное, дров не наломай. Конечно, приятно, когда тебя любят долгие годы, но это на расстоянии, и в мыслях, и в душе… А в жизни рядом надёжный человек. Страсть уходит, семья остаётся. А вообще рада за тебя, моя красавица, по-прежнему кружишь головы!

– Человек рядом со мной не то чтобы надёжный, а просто пылко влюблённый ребёнок, которому я и жена, и мамка. Когда-то давно, ещё на Украине, ко мне в гости заехала студенческая подружка. Погостив пару дней, пошутила: «У тебя не трое детей, а четверо. И Паша – не старший». А там совсем другой характер! Посмотрим, что дальше будет, ещё не знаю. Он в Волгограде сейчас.

31 декабря

Утром меня ждали два сообщения от Игоря: картинка с надписью «Если вас знают только с хорошей стороны – не вертитесь!» и ролик с танцующими белками. Отправила в ответ открытку «С Новым годом». Больше за весь день ничего не было. Готовила праздничный стол, ждала детей в гости. Ближе к полуночи написала:

– Хорошего тебе празднования и исполнения желаний, для тебя невозможного мало!

Когда дети пришли, дочкам сказала, что в мою жизнь постучало «прошлое», и непонятно, что дальше будет. Отнеслись с пониманием. Катя воскликнула: «И ты ещё меня спрашиваешь?! Да я за кого угодно, лишь бы не дядя Паша!» Да, я обеспечила им с Лёшкой не самого лучшего отчима. С тех пор, как появилась наша младшая, их счастливое детство закончилось, к сожалению…

…После Казани я долго приходила в себя. Через год стали появляться новые знакомства. Но до окончания института ничего серьёзного больше не почувствовала.

По распределению должна была попасть куда-нибудь в Нечерноземье, поднимать образование в глубинке. Но я поехала в «свой» областной отдел образования и попросила распределения пусть в сельскую школу, но в Калужской области. Жила в сельском общежитии. Там и познакомился со мной Гера, приехавший с бригадой из Украины на заработки. Было в то время у меня два серьёзных, солидных претендента (инженер и участковый), ожидавших моего ответа, но сердце моё молчало. А тут – не устояло. Такое искреннее, горячее отношение почувствовала, что долго не размышляла… Готов был забрать меня сразу, но я не могла бросить школу, где на меня много чего было возложено (замдиректора по воспитательной работе, уроки по математике и информатике, классное руководство, кружки по фото, гитаре, театральный, компьютерный). Только через полтора года уехала к нему в Мелитополь. Родители были против этого брака. Жених имел проблемы с алкоголем, нигде не работал. Но на роспись всё же приехали, благословили. Это был год распада Советского Союза. Автоматически при смене фамилии и обмене паспорта утратила российское гражданство. Уехали с ним жить в село. Прожили четыре года. Родились сын и дочка. Он пытался бросить пить, начал строительство большой фермы для нутрий, научился выделывать шкуры. Но снова срывался. Я осваивала премудрости сельской жизни, научилась, преодолев себя, торговать на рынке, затем научилась шить из шкурок ушанки-обманки… Сложный период был тогда не только у нас, но и у всей страны. От безденежья вышла на работу, когда дочке было шесть месяцев. Он оставался сидеть с ней. Но не бедность нас разлучила, а его ревность и агрессия под действием алкоголя. Стал поднимать на меня руку, и любовь моя после этого быстро прошла.

Уехала от него в соседнее село, где была моя школа, – сохранить работу тогда было жизненно необходимо. Снимала там дом, потом выкупила его благодаря помощи родителей и брата. Вскоре познакомились с Пашей – жил с родителями по соседству, тоже недавно развёлся. Я на него сразу обратила внимание – высокий, симпатичный, добродушный… А он полгода присматривался, пытался оказать мне помощь (на поливном огороде, на брошенном поле с луком), но не успевал – или я справлялась сама, или кто-то быстрее него успевал прикрепить тяжёлый мешок к моему велосипеду. Но однажды всё же случилось – подошёл помочь, когда я на своём огороде развозила тачкой и разбрасывала навоз, для удобрения… Так и познакомились. И довольно быстро стали жить вместе. К моим детям был добр и внимателен. Расписались через полгода. Через три года родилась Иринка. Работала я всё в той же школе. Позже переехали из России мои родители – продали свою квартиру и купили дом по соседству. Благодаря им у нас появилась машина, и вскоре я уже работала в райцентре. Прошла много курсов, начался профессиональный рост, стала заметным человеком в педагогической среде района. Обо мне даже в газете писали. Со временем стала совмещать работу в двух школах – математик высшей категории с московским дипломом был очень востребован…

Семейная жизнь не была безоблачной. Паша тоже не был трезвенником. Только агрессии не было. И ведь знала об этом с самого начала! А после рождения общего ребёнка мои старшие дети оказались для Паши лишними, раздражали и мешали. Он избегал называть их по имени, да и они его папой никогда не звали. Но он был трудолюбив, заботлив и добр ко мне и своей дочке, всегда с восхищением относился ко мне. Почти всегда… Всё, что могла сделать для старших, – не позволяла ему вмешиваться в их жизнь. Со временем научилась просто жить рядом с ним, не пытаясь переделать и не питая никаких иллюзий. Не раз задавал вопрос: «Ты же не бросишь меня?» Отвечала, что нет, менять ни на кого не собираюсь. Я не думала о лучшем варианте, мне просто стало всё равно. Старшие дети сразу после девятого класса поспешили уехать, поступили в колледжи. Катя вышла замуж, едва исполнилось восемнадцать…

Новый год мы отметили за общим столом. Было весело и шумно, как обычно, – детки у меня жизнерадостные, особенно когда все вместе собираются. Показала свой фильм «Наш 2020-й» (готовлю такие с 2012 года). У внучек, как обычно, был «квест» по поиску мешка Деда Мороза, снова море эмоций… На улице смотрели салюты, жгли бенгальские огни. Проводили детей, погуляли ещё с внучками (Катя попросила оставить их ночевать у нас). Вернулись, смотрели телевизор. Мы с внучками разместились на диване, Паше постелила на надувном матрасе.

1 января 2021 г.

С утра обменялись с Игорем открытками. На его открытке был тост «За дружбу!»

– Мы дружим? Дочки сказали: «Мамочка, как тебе будет лучше, так и делай».

Ответил: «Дружим», – и прислал довольно язвительную картинку, со змеёй. Отправила ему то, что выдала на тот момент моя память:

Вниз, направо чернел пустырь,

А вдали холодела река…

Он сказал мне: – Иди в монастырь

Или замуж за дурака.

Принцы только такое всегда говорят,

Но я эту запомнила речь.

Пусть струится она сто веков подряд

Горностаевой мантией с плеч.

(А.Ахматова)

На этот раз картинка была с аплодирующими овцами.

– За что так?

Ответил. Более чем доходчиво.

– Мы с тобой виделись пару раз, переписывались пару раз, и это было тридцать пять лет назад. Что ты себе напридумывала? Я бережно храню воспоминания, но зачем взрывать мозг себе и другим, да ещё советоваться с детьми?! Что за семейка такая…

И следом добавил:

– Да, слава Богу, что я не женат!

Всё, что могла сделать, – написать: «Ну, прости дуру», – и удалить его из друзей. Не ожидала никакого ответа, но увидела: «Просто – забыто».

– Что происходит? Я вышла из твоих друзей. Это заговор!

Проверила ещё раз настройки приватности, отключила возможность «недрузьям» посылать мне письма, но всё равно зачем-то написала:

– Я не могу больше продолжать эти качели, физически не выдерживаю!

Хотя, если поразмыслить здраво, никаких качелей вроде и не было. Но «здраво» – это было уже не про меня.

2 января