Проклятие Бессмертных: Король в Чёрном

– Ах! Да, разумеется! Скажи же ей наконец почему, дорогая Илена! – восторженно воскликнул Самир и выразительно воздел обе руки к потолку в театральном знаке глубочайшего разочарования.

Значит, вот как её звали. Илена, та самая загадочная женщина в алом платье, которая, судя по всему, говорила за упрямо немого Короля Владыку Каела, спокойно ответила ровным, бесцветным голосом.

– Владыка Каел искренне желает оставаться в бодрствовании до тех пор, пока загадочная тайна твоего необъяснимого Изгнания из Святилища Вечных не будет окончательно раскрыта, или же пока ему не будет официально позволено забрать твою жизнь, дабы гарантированно предотвратить возможное использование коварным Самиром твоих скрытых секретов в своих тёмных целях.

– У меня нет абсолютно никаких секретов, поверьте, и я категорически не собираюсь просто безропотно подойти и позволить вам хладнокровно свернуть мне шею, как цыплёнку! – резко ответила я, чувствуя, как внутри поднимается волна праведного гнева.

– Это совершенно не твоё решение, смертная, – холодно ответила Илена ровным тоном. – Если ты являешься орудием некой неизвестной нам силы, опасным оружием, твоё нахождение в полном распоряжении Самира неминуемо сулит нам всем погибель и разрушение, – спокойно, почти отстранённо объяснила Илена. Слова, казалось, не совсем принадлежали лично ей, звучали чужими. – Гораздо лучше умереть прямо сейчас, чем быть цинично использованной позже исключительно для его выгоды и наших страданий. Лучше покорно прими свою неизбежную судьбу перед лицом истинного Короля Нижнемирья, пока не поздно.

Я презрительно фыркнула, не сдержавшись.

– Нет. Чёрт возьми, нет! Ни за что!

– Значит, ты открыто признаёшь, что предательски служишь чародею? – настойчиво спросила Илена, пристально глядя на меня.

– Во-первых, – начала я откровенно сердито, чувствуя, как щёки заливаются краской, – я не безмозглое орудие в чьих-то руках! Я не нахожусь в чьём-либо распоряжении, понятно? Во-вторых, идите вы все, приятель, – я рефлекторно, не сдержавшись, шагнула прямо к массивному мужчине, забыв об осторожности. Мне уже было совершенно всё равно, страшно или нет, что со мной сделают. – Ваши идиотские божества сами решили это провернуть, не я! Не по моей воле! У меня нет абсолютно никаких секретных суперсил, никаких особых способностей! Я ни черта толком не знаю о том, что вообще происходит вокруг! Но знаете, что? Я не служу ни одному из вас, будь вы хоть трижды короли! Насколько я понимаю ситуацию, вы оба – законченные козлы, деспоты, а я просто отчаянно хочу вернуться домой, на Землю!

Моя гневная тирада наконец иссякла, выдохлась. Я с трудом подняла взгляд к расписному потолку, плотно закрыла глаза и тяжело, прерывисто выдохнула, стараясь успокоиться. Всё, теперь я точно умру, причём мучительно. Или, по крайней мере, лишусь почки на память, в лучшем случае.

Неожиданный звук приглушённых, размеренных аплодисментов крайне удивил меня, и я осторожно посмотрела на чародея в чёрной маске, прищурившись. Конечно же, это был именно он, единственный источник этого странного шума – латная перчатка методично стучала по обычной кожаной перчатке. Это совершенно не казалось сарказмом или издёвкой. Самир казался… искренне довольным, даже восхищённым.

– Я полностью согласен с её справедливыми заявлениями, Владыка Каел, – твёрдо сказал Самир и демонстративно непринуждённо облокотился на высокую резную спинку кресла, рядом с которым стоял. – Она всего лишь обычная смертная девушка, не более того. В ней не обитает никакой особой мистической силы, кроме разве что ясности непредвзятого наблюдения, щедро дарованной благословенным отсутствием душевного разложения, которым мы все страдаем. Именно эта редкая черта искренне интересует меня, привлекает внимание. Именно эту уникальную силу свежего взгляда я страстно желаю разумно использовать. Её поразительная искренность невероятно освежает в этом прогнившем мире, где абсолютно все остальные предлагают мне лишь либо унизительный страх, либо приторную лесть. Я твёрдо намерен предоставить ей надёжное убежище как моей почётной гостье, поскольку врата на далёкую Землю ныне наглухо закрыты на неопределённый срок.

Вот и окончательный конец этой призрачной идее о возвращении. Это ощущалось так, будто массивная железная дверь с грохотом захлопнулась прямо перед моей последней отчаянной надеждой на скорое спасение, и я болезненно поморщилась от этого осознания.

Самир задумчиво провёл острыми кончиками когтей своей латной перчатки по причудливо извилистым деревянным лозам на резной рамке кресла, оставляя едва заметные царапины на полированной поверхности.

– Возможно, в грядущие долгие годы она сумеет найти здесь, в этом странном мире, своё истинное место и предназначение. Возможно, она постепенно начнёт считать его своим настоящим домом, – продолжал Самир размеренно, словно обдумывая вслух. – Или же, когда Земля и Нижнемирье снова благополучно сойдутся в очередной раз, она сможет беспрепятственно вернуться в тот привычный ей мир без каких-либо помех. Будь я в бодрствовании именно тогда, когда всё это досадное происшествие произошло с ней, – он сделал выразительную паузу и медленно поднял голову в маске, чтобы в упор посмотреть прямо на Владыку Каела, и его голос стал угрожающе низким, острым и откровенно опасным, – я бы совершенно точно немедленно вернул её на Землю целой и невредимой. В тот же самый миг, не колеблясь.

Владыка Каел наконец сдвинулся с насиженного места, решительно сдвинулся с мёртвой точки, и сделал два тяжёлых, полных скрытой угрозы шага непосредственно к Самиру, его могучие кулаки снова крепко сжались до побелевших костяшек.

– Он настойчиво предупреждает тебя не нести такие откровенные, вопиющие лжи в его присутствии, – холодно сказала Илена, переводя его безмолвные мысли.

Самир в ответ громко, заливисто рассмеялся, взвизгнув так театрально и злодейски, что любой уважающий себя кинозлодей мог бы по праву гордиться таким исполнением.

– Это больше совершенно не твоя прямая обязанность – постоянно судить меня по моей истинной ценности, Владыка Каел, – отчеканил Самир с издёвкой. – Теперь именно ты являешься вероломным нарушителем здесь, преступником против древних законов. Так скажи же мне прямо и честно: что конкретно ты дашь мне взамен за твоё настойчиво продолженное бодрствование, не ввергая при этом наш и без того хрупкий мир обратно в кровопролитную войну? Какую цену ты готов заплатить?

Гневное, угрожающее продвижение Владыки Каела было внезапно резко остановлено этим прямым вопросом. Он застыл на месте, как изваяние, хотя его массивные плечи всё ещё оставались напряжённо подняты к ушам, выдавая внутреннее напряжение. Голос Илены оставался таким же бесстрастно спокойным и ровным, как и всегда, без малейших эмоциональных колебаний.

– Он настойчиво просит тебя говорить максимально прямо и ясно, чародей. Без обычных словесных выкрутасов.

– Хочешь, чтобы я использовал слова покороче и попроще? – откровенно насмехался Самир, явно наслаждаясь моментом. Владыка Каел лишь снова глухо и сердито зарычал в ответ, как загнанный в угол зверь. – Очень хорошо, будь по-твоему. Ты глубоко неправ в своих действиях, мой старый боевой друг. Древние Старейшины непременно осудят тебя как вероломного нарушителя клятвы. Они будут вынуждены встать именно на мою справедливую сторону в неизбежной войне против тебя, которую ты наверняка проиграешь с треском. Позволь напомнить тебе: я мог бы полностью стереть тебя с лица этого мира, не пропустив при этом и мгновения отдыха, без малейших усилий. Так что именно ты дашь мне взамен, чтобы я великодушно позволил тебе это вопиющее вторжение совершенно без серьёзных последствий?

Владыка Каел глубоко и тяжело вздохнул всей грудью, явно принимая нелёгкое решение.

– Он торжественно обещает больше не добиваться активно смерти девушки любыми средствами. Он великодушно позволит ей остаться здесь, в Нижнемирье, под твоей… опекой, – было предельно ясно, что Илена крайне тщательно и дипломатично цензурирует то, что в действительности исходит из разгневанного разума Владыки Каела, подбирая более мягкие формулировки. – Если только он сможет оставаться бдительным и бодрствующим в эти времена.

– Весьма разумно и благоразумно. Прекрасно, – кивнул Самир с видимым удовлетворением. – Мы вполне можем торжественно сказать почтенным Старейшинам, что искренне желаем продуктивно работать вместе, в тесном сотрудничестве, чтобы совместными усилиями разгадать эту загадочную тайну. Да будет долгожданный мир в наше непростое время! – Он снова звонко шлёпнул открытой ладонью по резной спинке кресла, почти комично акцентируя своё невероятно саркастическое заявление, прежде чем выдохнуть следующие слова откровенно сердитым, шипящим полушёпотом. – А теперь немедленно убирайся вон из моего дома. Проваливай, пока я не передумал.

Владыка Каел напоследок тяжело взглянул непосредственно на меня, и его пронзительный взгляд задержался на несколько долгих мгновений, словно пытаясь что-то передать. Что бы он ни пытался сказать или передать мне этим взглядом, послание было для меня безнадёжно потеряно, непонятно. Он резко развернулся всем корпусом и решительно вышел из библиотеки размашистым шагом, а Илена послушно следовала за ним по пятам, как верная тень. Массивная дверь с грохотом захлопнулась за ними, и с её громким щелчком Самир медленно повернул голову в маске, чтобы пристально посмотреть именно на меня. Он плавно двинулся вперёд, явно намереваясь сократить расстояние между нами.

Я инстинктивно подняла руки перед собой, словно для жалкой защиты от неизбежного.

– Прости меня, пожалуйста, прости! – Всепоглощающий страх снова безжалостно заставил моё измученное сердце бешено колотиться в груди, едва не выпрыгивая. Самир тоже был включён в мой гневный эмоциональный выпад, я оскорбила и его. В прошлый раз, когда я позволила себе грубить Самиру без оглядки, всё пошло совсем не так, последствия были ужасными.

Самир тихо, почти нежно рассмеялся, неожиданно быстро схватил меня за оба локтя своими сильными руками, властно притягивая вплотную к себе. Я испуганно взвизгнула и застыла в абсолютном ужасе, не смея пошевелиться.

– Успокойся, моя сладкая девочка, – мягко произнёс он почти ласково. Он медленно поднял свою острую когтистую руку в латной перчатке прямо перед моим побледневшим лицом и легко постучал самым кончиком острого указательного пальца по моему дрожащему подбородку. – И ты откровенно лжёшь мне прямо в лицо. Ты нисколько не сожалеешь о сказанном. Ты произнесла эти яркие слова в редкий момент абсолютной искренности, от чистого сердца.

Я растерянно залепетала что-то бессвязное и тут же замолчала, когда Самир плавно переместил свой острый палец, мягко приложив его к моим приоткрытым губам, недвусмысленно заставляя меня замолчать.

– Я совершенно не зол на тебя, поверь, – заверил он спокойно. – Твой сомнительный выбор подобных ярких, сочных слов был справедливо направлен меж нас обоих поровну. Твой праведный гнев был вполне правомерен и обоснован, и при этом послужил моим собственным насущным нуждам весьма изящно и своевременно. Мне очень, очень понравилось наблюдать со стороны, как ты смело и дерзко разносишь в пух и прах Владыку Каела, даже если, возможно, я тоже оказался случайно включён в твой справедливый гнев и досталось мне тоже.

Я снова предательски дрожала мелкой дрожью. Не могла с этим ничего поделать, особенно когда он находился так пугающе близко ко мне. О, Господи Боже, помоги мне.

– Ты всего лишь смертна, хрупка и уязвима. Я ни за что не причиню тебе серьёзного вреда в реальном мире бодрствования, моя дорогая, можешь не бояться, – заверил Самир убедительно. – Это было бы куда более окончательным и постоянным, чем то изысканное, что я мог бы искусно соткать специально для тебя в глубинах кошмара. Следовательно, это было бы куда менее занимательно и интересно для меня лично. Я имел в виду в точности свои слова, когда торжественно клялся тебе ранее, что ты в полной безопасности здесь, под моей защитой, – Самир позволил своему острому когтистому пальцу медленно, почти ласкающе скользнуть от моих дрожащих губ, плавно поднимаясь по чувствительной линии челюсти.

– И чтобы честно ответить на твоё более раннее справедливое обвинение в мой адрес? – Самир слегка наклонился ближе ко мне, и его голос заметно понизился, стал более интимным. Этот глубокий звук заставил мой живот предательски упасть вниз, словно я сорвалась с высокого обрыва скалы в пропасть. – Что я законченный извращенец? Этого неоспоримого факта я, увы, не могу и не стану отрицать даже под пыткой. Но если ты искренне думаешь, милая моя, что истинная глубина моего развращённого, извращённого разума ограничивается лишь невинным наблюдением за твоим купанием… ты очень, очень глубоко ошибаешься в своих предположениях.

Недвусмысленный намёк буквально стекал с его осторожно подобранных слов, как горячий воск со свечи. Я резко оттолкнулась от него обеими руками и почувствовала, как лицо мгновенно заливается густой краской смущения. Самир, похоже, не был ни капли оскорблён моей реакцией и лишь равнодушно пожал широкими плечами, словно красноречиво говоря: «как знаешь, твой выбор».

Он спокойно отвернулся от меня, уверенно подошёл к большому столу, вытащил тяжёлое резное кресло и грациозно уселся в него перед внушительной грудой пожелтевших бумаг и исписанных заметок.

– Прости великодушно, если мой выбор одежды тебе не вполне подходит по размеру или вкусу, – произнёс он, уже просматривая какие-то документы. – Слуги поспешно собрали всё, что только смогли найти в закромах в столь короткий срок. Арман вполне может достать тебе абсолютно всё, что только пожелаешь, из города уже завтра с утра. Его вкусы и предпочтения куда более современны и актуальны, чем мои устаревшие, – сказал Самир с лёгким, самоироничным смешком над своим собственным нарочитым преуменьшением. – Ах, да. Также у меня есть интересное предложение конкретно для тебя.

«Пожалуйста, только не секс, пожалуйста, только не секс», – лихорадочно молилась я про себя.

– Да? – крайне настороженно спросила я, напрягшись всем телом. – Какое именно?

– Я предлагаю нам с тобой проводить вечера здесь, в библиотеке, вместе. Я буду заниматься своими многочисленными исследованиями и важными делами, а ты будешь помогать мне в меру своих скромных сил. Взамен же я буду максимально честно и подробно отвечать на любые твои вопросы, насколько это будет в моих немалых силах и с максимальной детализацией. Полагаю, ты отчаянно нуждаешься в достоверной информации о происходящем, – предложил Самир вполне деловито.

– Что именно ты имеешь в виду под словом «помогать»? – уточнила я с подозрением, прищурившись.

– Ничего грязного, неприятного или постыдного, уверяю тебя. Убирать мои многочисленные книги на положенные места, помогать аккуратно сортировать и быстро находить нужные предметы, тому подобное. Совершенно обыденно и скучно, честное слово обещаю, – сказал Самир, и казалось, он искренне забавлялся тем, что я сразу предположила нечто совершенно иное, более пикантное.

Самир был безумцем, жестоким чародеем, который методично мучил меня в моих ночных снах, вторгаясь в сознание. Но это едва ли было самой травмирующей и ужасной вещью, случившейся со мной с самого начала этого кошмарного злоключения. Другой реальный вариант развития событий – безвылазно сидеть в своей комнате, совершенно одной и окончательно растерянной, медленно сходя с ума. Обещанные ответы на мучительные вопросы звучали крайне, невероятно заманчиво.

– Ты обещаешь, что не будешь меня пытать? – уточнила я на всякий случай.

– Если только ты сама не пожелаешь того по доброй воле, – ответил он с плохо скрытым весельем.

У этого странного мужчины было поистине порочное, извращённое чувство юмора, и красноречивый взгляд, который я ему выразительно бросила, заставил его искренне рассмеяться. Недолго думая, я быстро взвешивала в уме разумность и безопасность принятия его неожиданного предложения. Но я совершенно не видела другого реального пути отсюда, иного выхода из ситуации.

– Ладно, – выдохнула я наконец. – Я согласна.

– Отлично, просто превосходно! – воскликнул Самир с явным удовлетворением. – Тогда ты совершенно свободна в перемещении по моему обширному дому, как только сочтёшь нужным, в любое время. Сады тоже полностью в твоём распоряжении для прогулок, но настоятельно прошу не заходить дальше установленных границ. Это исключительно для твоей же собственной защиты, искренне уверяю. Многие опасные существа в этом диком мире откровенно жаждут попробовать на вкус нежную человеческую плоть, и для них ты не более чем невероятно редкое, изысканное лакомство, деликатес.

Он внезапно щёлкнул пальцами, явно вспомнив ещё одну важную деталь.

– Еда! Да, точно, совсем забыл. Ты, вероятно, изрядно голодна, прости мою невнимательность. Я, к сожалению, не ем обычную пищу в компании других по вполне очевидным причинам, – он сделал выразительный жест в сторону своей глухой чёрной маски, полностью скрывающей лицо. – Кухни находятся внизу, на нижнем этаже. Кто-нибудь из прислуги обязательно поможет тебе, когда бы ты ни нуждалась в еде или питье.

Самир снова сосредоточенно уселся обратно в своё кресло, взял изящное перо в свою правую, обычную, не-латную руу в перчатке и деловито принялся что-то писать размашистым почерком. Через короткую паузу он поднял на меня взгляд из-под маски.

– Можешь свободно остаться здесь со мной, если искренне хочешь, – слегка поддразнил он с лёгкой усмешкой в голосе. – Но я вежливо попрошу не пялиться на меня так пристально. Это крайне отвлекает от работы и мешает сосредоточиться.

Это был тот самый загадочный мужчина, что жестоко атаковал меня в моих ночных снах, вторгался в разум. Мужчина со взрывным, непредсказуемым характером – и который вовсе не был обычным мужчиной, но настоящим монстром, чудовищем. Безумец, причём по его собственным откровенным словам и признанию. И всё же, вот я здесь стою, почти разочарованная тем фактом, что наш разговор так быстро окончен, что он отпускает меня. Что, чёрт возьми, со мной не так? Почему мне было так невероятно, болезненно любопытно узнать о нём больше? Нет, категорически нет. Оставаться здесь наедине с ним было очень, очень плохой идеей, опасной затеей. Я решительно повернулась к выходу, направляясь к двери.

– Спокойной ночи, Нина, – неожиданно мягко окликнул меня Самир вслед.

Моя рука внезапно замерла на холодной дверной ручке, пальцы сжались. Чего бы я ни ожидала услышать от грозного Самира-чародея, это было совершенно не то. Такая простая человечность оставляла меня крайне неуверенной в своей позиции, в своём понимании ситуации. Как-то было бы гораздо проще и понятнее, если бы он просто грубо напал на меня, проявил жестокость. Моя усталая голова шла кругом, я была окончательно измотана физически и морально, и сон, глубокий сон был сейчас самой простой проблемой для немедленного решения. Долгожданный сон настойчиво звал меня в свои объятия.

– Ты не мог бы любезно остаться вне моих снов сегодня ночью, пожалуйста? – попросила я тихо, не оборачиваясь. – Хотя бы одну ночь.

– Я приложу все возможные усилия, чтобы сдержаться и не вмешиваться, хотя никаких твёрдых обещаний дать не могу, – ответил он с усмешкой в голосе.

Я изо всех сил попыталась не рассмеяться в ответ на его дерзость. Совершенно не хотела поощрять его подобным образом, давать ему такое удовлетворение. И всё же я снова поймала себя на невольной улыбке, несмотря ни на что, от его характерного тона. Определённо пора было уходить отсюда, пока не случилось чего-то ещё более странного. Медленно повернув холодную ручку, я в самый последний момент вспомнила об элементарных манерах, о приличиях.

– Спокойной ночи, Самир, – тихо произнесла я и шагнула за порог, закрывая за собой дверь.

Глава 4

Нина

Самир сдержал своё слово. Впервые за долгое время мой сон был безмятежным и спокойным, без единой тени кошмара, без призраков прошлого, что так часто терзали меня по ночам.

На следующее утро я проснулась, чувствуя во всём теле приятную, ноющую скованность – напоминание о вчерашнем падении с лошади. К моему удивлению, в остальном я чувствовала себя вполне сносно, даже бодро. Осмотревшись в комнате, залитой мягким светом множества лун, я обнаружила гардероб, полный разнообразных нарядов, куда более современных и практичных, чем то вечернее платье, в котором я прибыла сюда. Дверь оказалась незаперта. Я помедлила на пороге, сделав глубокий вдох, пытаясь успокоить внезапно участившееся сердцебиение, и затем решительно шагнула в поместье Самира, готовая исследовать его владения. Странное это было ощущение – быть вольной пленницей, этакой свободно гуляющей птичкой в позолоченной клетке, которая может порхать, куда вздумается, но не может вырваться за пределы прутьев.

Самир мог бы пытать меня, если бы захотел. Он мог бы бросить меня в тёмную, сырую темницу, уморить голодом, предать мучительной казни или совершить нечто ещё более ужасное, нечто такое, о чём я даже думать боялась. Я изо всех сил старалась гнать от себя эти мрачные мысли, не позволять разуму блуждать в лабиринтах тех ужасов, что он мог бы мне причинить, не давать воображению рисовать картины возможных пыток. Вместо этого он предоставил мне роскошные покои, мягкую постель, изысканную пищу и всё необходимое для комфорта и спокойствия.

Дело было не в неблагодарности – его доброта заставляла меня нервничать куда сильнее, чем откровенная угроза.

Поскольку Самир разрешил мне осматривать владения, я решила воспользоваться этим разрешением сполна. Альтернатива – сидеть в комнате, словно перепуганный мышонок, дожидаясь неизвестно чего, – меня совершенно не прельщала. Я проделала это какое-то время после пробуждения, но спустя три часа мне стало невыносимо скучно, и стены начали будто бы давить на меня. Остальная же часть дома Самира скучной не была никоим образом – наоборот, она будоражила воображение. Эти сводящие с ума коридоры, выстроенные в причудливом барочном стиле, заставляли меня то и дело останавливаться и застывать в немом восхищении перед открывающимися взору залами, каждый из которых был прекраснее и страннее предыдущего.

Всё здесь было наполнено странными оптическими иллюзиями, словно архитектор был одержим идеей обмана восприятия. Один из коридоров визуально уходил в бесконечность, создавая ощущение, что он тянется на километры, лишь чтобы внезапно сузиться посередине, обманывая глаз. Зеркала были расставлены таким хитрым образом, что возникало стойкое, почти болезненное ощущение, будто ты ходишь по кругу, возвращаясь в одну и ту же точку снова и снова. Но больше всего мне полюбился зал с зеркальным полом, в котором отражалась сложнейшая роспись на потолке, создавая иллюзию бездонной пропасти над головой и под ногами одновременно. Это было ночное небо, усыпанное лунами и завихрениями звёзд, словно целая вселенная, заключённая в одной комнате. По меньшей мере, десяток лун, каждая – своего цвета и размера, сияла там в безмолвном великолепии.

Подожди.

В Нижнемирье не бывает звёзд.

Странно. Возможно, местные жители заимствуют произведения искусства с Земли, как они это делают с технологиями и… ну, с людьми, что попадают сюда помимо своей воли.

В своих странствиях по дому я встретила нескольких человек, но большинство из них не испытывали ни малейшего желания со мной общаться или хотя бы разговаривать. Они либо были полностью поглощены своими делами, либо не отличались особой дружелюбностью, либо смотрели на меня с нескрываемой опаской, словно я была чем-то опасным и непредсказуемым. Особенно неприветливыми казались слуги без масок – похоже, их статус понимался здесь буквально, как клеймо их положения, – они будто бы боялись даже взглянуть на меня, опасаясь неведомых последствий. У них была своя работа, свои обязанности, а моё загадочное и противоестественное состояние всё ещё остававшегося человеком существа в мире нелюдей вызывало лишь недоумение, страх и, возможно, даже отвращение.

Как ни парадоксально, здесь ненормальной была именно я, а не они.

Когда я нашла кухню и решила сделать себе простой бутерброд с сыром, не утруждая никого лишней работой, работники чуть не попадали с ног, пытаясь одновременно приготовить для меня еду и избежать прямого взгляда в мою сторону, словно я была Медузой Горгоной, способной превратить их в камень одним только взглядом.

Никакие мои уверения, что им не нужно меня обслуживать, что я прекрасно справлюсь сама, не возымели действия. Я всего лишь хотела, чтобы мне показали, где что лежит, где хранятся продукты. В этой битве я потерпела сокрушительное поражение – они настояли на своём. Благодарность тоже, похоже, не произвела на них особого впечатления – они лишь кланялись и поспешно уходили, едва выполнив свои обязанности.

Бродить по дому Самира было занятием одиноким и несколько меланхоличным. Но это было похоже на исследование картинной галереи безумного гения, и это завораживало, притягивало, не отпускало. Мрачная архитектура и асимметричное прочтение классического стиля были одновременно прекрасны и тревожны, вызывали восхищение и трепет. Каждая комната походила на уникальный кошмар, сменявший предыдущий, словно листаешь страницы альбома с картинами художника-сюрреалиста.