Проклятие Бессмертных: Король в Чёрном

Я фыркнула от его насмешливого комментария, не удержавшись от улыбки, закрыла книгу и поставила её обратно на полку.

– Всё равно я не могу прочитать и половины текста, – призналась я. – Почему она так написана? На разных языках вперемешку?

– Мы говорим на всех языках Земли, что когда-либо существовали, живых и мёртвых, и на многих своих собственных, – пояснил он, перелистывая страницу. – Некоторые языки лучше подходят для определённых целей, чем другие. Они точнее передают смысл. Поверь, из немецкого получается отвратительная поэзия, но он великолепен для технических описаний.

Его колкость заставила меня улыбнуться вопреки себе, несмотря на всё недавнее напряжение.

– А я думала, ваш язык – это все эти… закорючки? – спросила я, показывая рукой на символы на его ладони.

Я не знала, как сказать это, не звуча оскорбительно.

– Эти «закорючки», – повторил он моё выражение с оттенком юмора в голосе, – являются письменностью Древних. Никто, даже я, не может их прочесть полностью и понять истинный смысл. Эти знания были утрачены много веков назад, потеряны в глубине времён. И всё же они остаются источником нашей силы, фундаментом нашей магии. Лишь методом тыка, словно детскими кубиками, которые нужно подобрать по форме, мы находим комбинации, что воплощают нашу волю в жизнь, превращают желаемое в действительное.

Значки были источником их магии – вот оно что. Хм. Это объясняло знаки душ и отметину на его руке, тот странный символ.

– Так что, чем больше закорючек у человека, – медленно проговорила я, обдумывая, – тем большей магией он может пользоваться? И та, что на вашем лице, уникальна для каждого, но вы можете иметь и другие знаки?

– Именно так, – подтвердил Самир, и я услышала в его голосе одобрение. – Ты быстро схватываешь. Каждый знак на лице уникален и даётся при рождении или обращении. Он определяет, кто ты есть, твою сущность. Остальные же можно… приобрести различными способами. Некоторые через ритуалы, некоторые через жертвы, некоторые – через простую удачу или случайность.

Я кивнула, усваивая информацию, и вернулась к расстановке книг, обдумывая услышанное. С каждой минутой работы я понемногу расслаблялась, привыкая к его присутствию. Библиотека была тихой и спокойной, лишь изредка нарушаемой шорохом переворачиваемых страниц или моими шагами по паркету. Странным образом, это было даже… уютно, несмотря на всё произошедшее.

Может быть, я действительно смогу здесь работать. Может быть, это не будет так ужасно, как я думала. Во всяком случае, пока Самир занят своими исследованиями и не обращает на меня внимания, всё было вполне терпимо.

Я взяла следующую книгу и принялась искать её место на полке, погружаясь в монотонный, но успокаивающий ритм работы.

Он рассмеялся, качая головой, явно позабавившись моим легкомысленным обращением с тем, что, вероятно, было для них священной темой. Вторым вариантом развития событий могла стать его ярость на моё непочтительное отношение, так что я была безмерно рада, что он развеселился, а не разгневался.

– Да, моя дорогая, – отозвался он с мягкой усмешкой. – Именно так. Самые слабые из нас имеют лишь знак души и больше ничего. Сильные же обладают множеством других отметин, свидетельствующих об их могуществе.

– У Каела их… много, – вспомнила я красные узоры, сплошным ковром покрывавшие тело мужчины, словно кровавая вязь, выжженная на коже.

– Он – Владыка, – произнёс Самир после небольшой паузы. – Идиот, но Владыка. – Он сделал ещё одну паузу, более долгую, а затем спросил с тёмной, почти угрожающей ноткой, пробравшей меня до костей: – Откуда тебе это известно?

Я не думала, что Самир разозлился на меня, но не была до конца уверена в этом. Его голос звучал слишком ровно, слишком холодно.

– Меня заставили присутствовать на его кровавом турнире, – объяснила я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно спокойнее. – А потом меня притащили на его, ну, послесоревновательную вечеринку. Он предложил мне переспать с ним.

– И? – В этом одном коротком слове звучало столько ненависти, столько едва сдерживаемой ярости, что я невольно повернулась к нему всем телом. Самир не поднял головы от бумаг, но перестал писать. Его рука замерла над пергаментом, словно застыв в воздухе.

– Я сказала «нет», Самир, – ответила я твёрдо, чувствуя укол оскорбления от того, что он мог подумать, будто я согласилась на подобное предложение.

Плечи Самира слегка расслабились, напряжение понемногу отступило.

– Тогда откуда тебе известно, сколькими отметинами обладает сей мужчина? – спросил он чуть мягче, но всё ещё настороженно.

Я не смогла сдержать смех.

– Его предложение было… э-э… в полный рост. Он не счёл нужным прикрываться.

Самир тяжело вздохнул и наклонился вперёд, прижав ладонь ко лбу своей маски, словно пытаясь унять головную боль. Даже если он и не знал точного значения моей фразы, я была уверена, что он прекрасно догадался о смысле. Когда он заговорил вновь, в его голосе явственно звучало раздражение, граничащее с изумлением.

– Он втащил тебя, перепуганную смертную девчонку, на одну из своих развратных вечеринок и выставил себя напоказ, словно отборный кусок мяса на рынке?

– Ага, – кивнула я. – А когда я отказала, он великодушно указал, что убьёт меня утром, так что мне стоит насладиться последней ночью в жизни. Он был искренне шокирован, что я всё равно сказала «нет».

Самир простонал, и в этом звуке слышалось столько досады.

– Неудивительно, что ты сбежала. Как я и говорил… он Владыка, и идиот. Причём второе определение подходит ему куда лучше первого.

Я рассмеялась, улыбаясь вопреки себе, радуясь его странному сочувствию к поступку Каела. Разговор естественным образом угас, словно исчерпав себя, и я вернулась к своему заданию, снова погрузившись в мир книжных корешков и незнакомых письмён. Спустя ещё минут двадцать монотонной работы я сделала паузу, собираясь с духом. Наконец-то я набралась смелости задать потенциально щекотливый вопрос, который терзал меня с самого начала нашего разговора.

– Можно тебя отвлечь? – осторожно спросила я.

– Да, конечно, – отозвался Самир, не поднимая головы от работы.

– С моими друзьями всё в порядке?

– Их зовут Гриша, Суён и Максим, верно? – уточнил он, наконец оторвавшись от бумаг.

– Да.

– Максим Пал в Дом Лун к Элисаре и её компании. С ним всё хорошо. Привыкает к новой жизни, но жив-здоров. Суён, кажется, уже вполне адаптировалась к своей новой жизни среди воинов у Каела в его доме.

В его словах прозвучало тяжёлое намёк, подтекст которого я старательно старалась не визуализировать в своём воображении.

– А ты сама видела, как хорошо Максим принял свой новый мир с Торнеусом и прочими учёными.

Я помолчала, собираясь с мыслями, прежде чем задать вопрос, ответ на который боялась услышать больше всего.

– А как же Агна?

– Она жива, – ответил Самир спокойно. – Вынесение её приговора теперь лежит на мне, поскольку я правлю как Владыка в отсутствие Каела. – Он откинулся на спинку массивного кресла. – Я не стану отнимать её жизнь.

Это было небольшим облегчением, временной передышкой, пока я не вспомнила слова самой Агны, произнесённые ею когда-то давно. Каел убивает; Самир пытает.

– Не вини её за случившееся, – попросила я, стараясь говорить твёрдо. – Она попыталась сбежать только потому, что это сделала я. Она просто помогала мне, не более того.

– Это по-прежнему тяжкое преступление, караемое нашими законами, даже если не считать её первоначального обвинения в покушении на убийство, – напомнил Самир беспристрастным тоном.

– Тогда раздели её судьбу со мной, – выпалила я, чувствуя, как отчаяние придаёт мне смелости. – Я не позволю ей одной страдать за мою дурацкую идею.

Самир ловко крутанул перо между пальцами, словно обдумывая мои слова.

– Ты не переживёшь и половины срока, уготованного твоей подружке, моя дорогая.

Я закрыла глаза, стараясь не думать о конкретике, о том, что именно могло ожидать Агну.

– Пожалуйста, я… – Я замолчала, сама не зная толком, о чём собиралась просить. У меня не было ничего для торга. Нечего было предложить взамен. Я была пустым местом в их мире.

– Я приму твою просьбу о помиловании к сведению, – произнёс он, и в его голосе прозвучала холодность. Нет, не совсем холодность, скорее просто… отстранённая деловитость. Слова Владыки, вершащего закон и поддерживающего порядок. У Самира был целый мир, который он должен был контролировать и защищать. Я никогда прежде не говорила с кем-то, кто даже мысленно обладал бы такой огромной властью, не говоря уже о том, кто действительно ею располагал и использовал её ежедневно.

– Спасибо, – было всё, что я смогла выдавить из себя на это. Самир прекратил вертеть перо между пальцами и вернулся к работе, снова погрузившись в изучение своих бумаг.

По крайней мере, с Максимом было всё в порядке, хоть я и не до конца понимала, что Самир имел в виду под фразой «привыкает, но жив-здоров». Я выспрошу у него подробности позже, когда представится более подходящий момент. Не хотелось испытывать судьбу и злоупотреблять его терпением прямо сейчас. Я вернулась к расстановке книг, пытаясь отвлечься от тревожных мыслей.

Спустя некоторое время кропотливой работы я начала понимать систему организации библиотеки, и это оставило меня с одной книгой на иврите и одной, написанной на латинице. Я не знала, что это был за язык. К счастью, для книги на иврите на полке нашлась подходящая пустая ячейка между другими томами на том же языке. Найдя раздел с латиницей, я стала тщательно подбирать место для последней книги, старательно сверяя формы букв с уже стоящими на полках томами. Я использовала существующий порядок на полках – предполагая, что он верен и логичен, – чтобы сузить круг возможных вариантов.

В итоге у меня осталось два варианта размещения. Я стояла, уставившись на две пустые ячейки, расположенные достаточно близко друг к другу, и прекрасно понимала, что понятия не имею, какая из них правильная. Я не хотела спрашивать у Самира. Я так старалась самостоятельно решить эту головоломку, и это была последняя книга из всей кучи. Мне казалось, что на кону стоит моя гордость, последние крохи моего достоинства.

Шанс пятьдесят на пятьдесят. Обычная русская рулетка. Я взяла книгу обеими руками и решительно направилась, чтобы вставить её в правую из двух щелей.

– Вторая, – раздался спокойный голос Самира.

Мне не следовало смеяться над его своевременным вмешательством или над тем фактом, что Самир явно наблюдал за моими попытками решить эту задачу последние несколько минут в полной тишине, не предлагая помощи до самого последнего момента, но я всё равно рассмеялась, не сдержавшись.

– Спасибо, – произнесла я скорее с лёгким сарказмом и послушно вставила книгу в левую щель, вторую по счёту.

– Как только ты поняла, что это обычная угадайка, ты могла бы просто спросить меня, – Самир мягко пожурил меня за моё упрямство, но в его голосе слышалась усмешка.

Я пожала плечами, признавая своё поражение. Он был совершенно прав, так что я великодушно позволила ему эту маленькую победу.

– Это была загадка. Я люблю разгадывать загадки самостоятельно.

– Подойди сюда, – после небольшой паузы сказал Самир негромко. Я замерла на месте, словно вкопанная, и, видя моё внезапное напряжение, всю мою скованность, он тяжело вздохнул. – В грядущее время я буду просить тебя о многом, что покажется тебе страшным или крайне нежелательным. Умоляю, воспринимай такие простые мои просьбы, как эта, со снисхождением и без лишних опасений.

Не желая спорить с тем очевидным фактом, что его тактика указания на возможность куда худших просьб в будущем не была самым лучшим аргументом для успокоения, я всё же подошла к нему, пересилив внутреннее сопротивление. Самир протянул мне свою неприкрытую перчаткой руку ладонью вверх, и я смущённо моргнула, не понимая, чего он хочет.

– Дай мне свою руку, глупое создание, – произнёс он с лёгким раздражением.

– Зачем? – осторожно спросила я, не двигаясь с места.

Он откинул голову на высокую спинку массивного кресла и снова вздохнул, на этот раз с явной досадой.

– С тобой невозможно, просто невозможно. Я не собираюсь отламывать тебе пальцы по одному. – Он произнёс это с видом человека, имеющего дело с упрямым ребёнком, который категорически сомневается в природе своих хлопьев для завтрака и подозревает в них яд.

– Ты уверен в этом? – спросила я, пытаясь найти хоть какую-то нотку юмора в ситуации.

– В основном уверен, – невозмутимо ответил Самир на моё колкое замечание.

Я недоверчиво прищурилась, оценивая его, прежде чем нерешительно положить свою руку в его протянутую ладонь. Я не имела ни малейшего понятия, что он задумал, какова его истинная цель. Но что бы ни населяло мой мысленный список возможных вариантов его действий, то, что он выбрал в итоге, в нём определённо отсутствовало.

Осторожно, почти нежно он притянул меня ближе к краю своего роскошного кресла. Но, похоже, это было не его единственной целью, поскольку он медленно, почти ласково переплёл свои длинные пальцы с моими. Он лениво поигрывал моей рукой, задумчиво изучая переплетение наших пальцев, пока его коготь-палец мерно отстукивал неспешный такт по лежащему перед ним пергаменту.

– Моя работа – это попытка возродить наше утраченное понимание этих древних глифов, – начал он объяснять спокойным, почти профессорским тоном. – Извини, древних магических закорючек, если говорить твоими словами.

Он говорил со мной как увлечённый наставник, делящийся своими знаниями с прилежным учеником, даже несмотря на то, что его большой палец медленно выводил неспешную, почти гипнотическую линию вдоль моего указательного пальца. Это простое движение делало невероятно трудным, практически невозможным сосредоточиться на его словах и их смысле.

– Я разбил их на простейшие составные формы – алфавит, если хочешь, – состоящий из более чем трёх тысяч уникальных элементов. Каждый из них может быть соединён с другими в любой возможной комбинации, какую только можно представить. Это, в сочетании с добавлением геометрических рамок, таких как круги, квадраты, шестиугольники и многосторонние фигуры, которые ты видишь здесь на этих листах, делает количество возможных комбинаций практически безграничным, бесконечным.

Самир ткнул острым когтем в другой лист пергамента, на котором были изображены невероятно сложные церемониальные магические круги – концентрические кольца, плотно заполненные архаичными символами, очень похожие на тот самый круг, что красовался на тыльной стороне руки, которая всё так же нежно и методично ласкала мою.

Символы на разложенных на массивном столе страницах были до боли, до пугающего знакомы – точь-в-точь как те, что я видела в своих любимых фильмах ужасов, в книгах об оккультизме.

– Это та же самая магия, о которой пишут люди на Земле? – спросила я с любопытством. – Типа Алистера Кроули?

– Хм? Кроули? – переспросил Самир. – Странный человек, надо признать, но чрезвычайно умный. Слишком уж сильно пристрастился к нашему либертинскому образу жизни, к нашим свободным нравам, боюсь. Это его в итоге и погубило.

– Ты знал его лично? – изумилась я, широко распахнув глаза.

– Да, разумеется. Мы с Кроули встретились, когда ему каким-то невероятным образом удалось призвать именно меня. Он стал моим знакомым, почти что другом на какое-то время.

– Он призвал тебя? Как это вообще возможно?

– Он полагал, что вызывает какого-то могущественного падшего архангела из древних легенд, – усмехнулся Самир. – Излишне говорить, что я оказался совсем не тем существом, кого он ожидал увидеть в своём магическом круге.

Я рассмеялась вместе с ним, представляя эту сцену. Внезапное появление Самира из магического круга вместо ожидаемого ангела должно было быть поистине незабываемым зрелищем.

– Ты не разозлился на то, что он вытащил тебя на Землю против твоей воли?

– Считай это больше вежливой просьбой, нежели жёстким приказом, – пояснил Самир. – Я ответил на его зов исключительно из любопытства, мне было интересно, кто посмел.

– Так… всё это действительно серьёзно работает? – с недоверием спросила я. – Все эти многочисленные книги о призыве демонов и контроле над людьми, все эти ритуалы действительно что-то делают, имеют реальную силу?

– Нет, не всегда, – честно ответил Самир. – Чаще всего это не срабатывает. Это может быть действительно эффективно лишь в те редкие периоды, когда наши миры сближаются, проходят рядом друг с другом или входят в мистический резонанс. Иногда такие периоды длятся годами, иногда – лишь днями. В противном случае, в вашем мире недостаточно сильны ткани реальности и магических ресурсов для использования подобной могущественной силы.

– Хм, – задумчиво протянула я. – Многое теперь обретает гораздо больше смысла. Все мифы и легенды были реальны, пусть и лишь иногда, в определённые моменты времени.

Самир снова медленно переменил положение моей руки в своей, чтобы провести подушечкой большого пальца по чувствительной внутренней стороне моих пальцев. Это неожиданное прикосновение вызвало внезапную дрожь, пробежавшую вдоль всего позвоночника, за которой последовал тёплый, почти обжигающий прилив где-то в глубине живота. Мне пришлось резко выдернуть руку из его крепкого захвата. Он отпустил её без малейших возражений, но его голова медленно повернулась от работы ко мне, и металлическая поверхность маски угрожающе отсвечивала янтарный свет пляшущего в камине огня.

– Что случилось? – Тон Самира был откровенно паршивой попыткой изобразить невинность. В нём витала отчётливая атмосфера шалости, явно говорившая мне, что он прекрасно знает, в чём дело, и получает от этого удовольствие.

Я была искренне благодарна, что в моих новых одеждах оказались глубокие карманы, куда можно было поспешно спрятать предательски дрожащие руки. Это была слабая, жалкая попытка укрыться, защититься, но иного выбора у меня сейчас не было.

– Зачем ты это делал? – спросила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

– По двум причинам, – ответил Самир с лёгкой усмешкой. – Во-первых, просто потому, что мне этого хотелось, и я счёл возможным себе это позволить. Во-вторых, твои щёки обретают такой восхитительный, нежный румянец, когда я рядом с тобой, и я проверял свою теорию о том, что именно вызывает такую очаровательную реакцию. Почему ты так резко отпрянула от меня?

– Потому что… я твоя пленница, – напомнила я очевидное. – И…

Я снова столкнулась с его странным, непонятным мне вопросом. То, что он делал, было неправильным, это было ясно как день. Но на деле я была в настоящем ужасе от того, что это его прикосновение внезапно пробудило во мне, какие чувства всколыхнуло.

Самир плавно поднялся со своего массивного стула, чтобы встретиться со мной взглядом на одном уровне, и я инстинктивно сделала полшага назад, отступая, чтобы сохранить безопасную дистанцию между нами.