Проклятие Бессмертных: Король в Чёрном

Я осторожно присела на холодный край ванны и с надеждой повернула краны. Хлынувшая вода заставила меня невольно улыбнуться – мне до смерти, до одури захотелось погрузиться в горячую воду и смыть с себя всё: грязь, кровь, страх, отчаяние. Я принялась неловко стаскивать с себя порванное и основательно запылённое серое платье, морщась от боли при каждом движении. Осторожно сняла повязку с колена, бережно отложив её на край раковины, чтобы использовать после. Выключив воду, когда ванна наполнилась до краёв, я медленно забралась внутрь, опуская в воду сначала одну ногу, потом другую.

О, это было просто блаженство, граничащее с религиозным экстазом! Горячая вода обволакивала израненное тело, унося прочь боль и напряжение.

Я старательно принялась отмываться, отыскала кусок душистого мыла с каким-то пряным ароматом, грубую мочалку и нечто в изящном флаконе, что, как я искренне надеялась, являлось шампунем, а не какой-нибудь местной отравой. Это простое, такое привычное и земное действие утешило меня больше, чем всё, что случалось со мной до сих пор в этом кошмарном мире.

Я беспокоилась о Грише, гадая, где он сейчас и что с ним. Я переживала даже за Суён и Максима, хоть и встретила их совсем мельком, едва перекинувшись парой слов. Больше всего я тревожилась об Агне – той странной девушке, что пыталась мне помочь. Первые трое, по крайней мере, были живы на момент нашей последней встречи. А последняя… Кто знает, что с ней стало? Владыка Каел мог хладнокровно убить её в ту же секунду, как нашёл, безжалостно вырезав метку души с её лица и покончив с ней навсегда, не оставив даже воспоминаний.

Сейчас я ровным счётом ничего не могла с этим поделать, как ни крути. Позже попытаюсь осторожно расспросить Самира о её судьбе. Может быть, он не так уж и плох, как его малюют. Может быть, все эти мрачные предостережения вызваны лишь завистью или старыми обидами. Я отчаянно пыталась цепляться за слабую надежду, потому что сбежав из кровавых лап одного безжалостного тирана я попала прямиком к другому.

Абсурдность всей ситуации неожиданно заставила меня рассмеяться – тихо, почти истерично. Смех быстро перешёл в душераздирающие слёзы, и я дала полную волю рыданиям, пока пар от горячей воды поднимался к моему лицу, смешиваясь с солёными каплями. Я просто отпустила всё, перестала держаться из последних сил. Позволила всему, что так долго и упорно сдерживала, вырваться наружу бурным потоком. Когда я наконец закончила, обессиленная, мне стало искренне легче, словно тяжёлый груз свалился с плеч. Потрясающе, насколько исцеляющим может быть простой катарсис, когда всё уже сказано и сделано, когда больше нет сил притворяться сильной.

Я глубоко вдохнула и окунула голову под воду, чтобы смыть мыльную пену с волос. Когда я вынырнула, отфыркиваясь и отводя мокрые пряди с лица, то внезапно почувствовала чьё-то присутствие совсем рядом, нависшее буквально в считанных сантиметрах от меня. Тёмная зловещая тень заслонила и без того скудный свет.

– Устраиваемся поудобнее? – прозвучал насмешливый мужской голос совсем рядом с ухом, от которого по коже побежали мурашки.

Мои глаза испуганно распахнулись, я отчаянно рванулась в сторону, одновременно пытаясь ударить по направлению к тени и отползти прочь – всё сразу, в панике. Вода расплескалась во все стороны. Но в ванной комнате никого не было, совершенно никого. Мне удалось лишь щедро забрызгать водой холодную стену и каменный пол, создав изрядную лужу.

Я застыла как вкопанная, а сердце бешено, оглушительно колотилось в ушах, грозя выпрыгнуть из груди. В тесной комнате абсолютно никого не было, я могла в этом поклясться. Но я совершенно отчётливо почувствовала чьё-то незримое присутствие и услышала низкий голос Самира прямо у своего уха, ощутила дыхание на коже. Я была абсолютно в этом уверена. Это никак не могло быть просто игрой воображения или последствием сотрясения.

– Извращенец! – яростно крикнула я в пустоту, не зная точно, слышит ли он меня, да и не особенно заботясь об этом в данный момент. В праведном гневе было моё спасение, и я жадно ухватилась за это чувство.

«Помни, здесь всё устроено совершенно иначе, чем дома», – напомнила я себе, стараясь унять дрожь.

Как бы то ни было, прежний уют горячей воды бесследно растаял, испарился. Я поспешно встала, расплескав ещё воды, второпях обернулась большим полотенцем и бросила другое на пол, чтобы вытереть разлившуюся лужу – больше из желания не наступить босыми ногами в холодную воду, чем из-за особой заботы о состоянии дома этого странного мужчины.

Выйдя из ванной комнаты, я внезапно замерла как вкопанная, сделав всего пару неуверенных шагов в спальню. Там, на кровати, аккуратно разложенная стопкой, лежала какая-то одежда. Значит, кто-то действительно прокрался сюда, пока я была в ванной. Я подозрительно сузила глаза и недовольно проворчала себе под нос.

Самир пока не трогал и не причинял мне серьёзного вреда наяву, в реальном мире, в отличие от Владыки Каела с его кровожадностью. Он не угрожал моей жизни напрямую, не пытался меня убить. Я отчаянно попыталась найти в этом хоть какое-то утешение, хоть крохотный повод для надежды. Подкрадываться и пугать было определённо меньшей из моих многочисленных проблем в данной ситуации. Осторожно подойдя к кровати, я с любопытством разглядела его выбор одежды для меня.

Часть меня, честно признаюсь, ожидала увидеть кожаные ремни, металлический ошейник и больше ровным счётом ничего. Честно говоря, я бы особенно не удивилась, учитывая всё, что я о нём слышала. Вместо этого я с облегчением обнаружила вполне приличную длинную чёрную юбку, комплект нижнего белья, корсет и тёмно-серую блузу с изящными чёрными полосками, короткими рукавами и аккуратным рядом пуговиц спереди, а также чулки. Пара начищенных до блеска сапог аккуратно стояли на полу рядом с кроватью.

Могло быть и значительно хуже, чего уж там. К тому же, вполне возможно, у Самира просто не было под рукой ничего другого, более подходящего для пленницы. Чистый комплект одежды был несомненным одолжением, и грех было жаловаться.

С дрожью в прерывистом дыхании я нервно оглядела комнату в поисках любых признаков кого-либо, таящегося в глубоких тенях по углам. Казалось, я была совершенно одна, хотя после недавнего инцидента нельзя было быть абсолютно уверенной ни в чём в этом проклятом месте. Сбросив влажное полотенце на кровать, я поспешно принялась переодеваться, постоянно оглядываясь. Самир, как оказалось, счёл нужным выдать мне вполне современное нижнее бельё, а не какие-нибудь старомодные пышные панталоны. Для его блага или для моего собственного, я предпочла не знать и не задумываться.

На то, чтобы разобраться, как же, чёрт возьми, правильно надевать этот проклятый корсет, у меня ушло гораздо больше времени, чем я вообще готова признать вслух. Спереди были мелкие застёжки-крючки, сзади – запутанная шнуровка. Ладно, отлично, звучит легко. Легко сказать, но не сделать. Я самозабвенно колдовала над ним добрых минут пятнадцать, если не больше, прежде чем наконец-то поняла принцип: нужно просунуть большие пальцы в специальные петли, где шнуровка перехлёстывалась крест-накрест, и методично затягивать её ряд за рядом, сверху вниз.

Где-то далеко, на том свете, какая-нибудь покойная викторианская дама с неодобрением качала головой от стыда, наблюдая за моими жалкими потугами. Затянув корсет достаточно туго, чтобы он надёжно держался на месте, но не настолько, чтобы было невыносимо неудобно дышать, я решила, что это самое лучшее, на что я способна в полном одиночестве, без помощи горничной. Я накинула юбку и осторожно нагнулась чтобы надеть чулки, недовольно кряхтя от непривычного усилия в корсете.

Что ж, отдаю должное всем тем мёртвым викторианским дамам, что носили эту адскую штуковину постоянно, изо дня в день. Нагибаться в туго затянутом корсете – поистине отвратительное, мучительное занятие, скажу я вам. Наконец мне с грехом пополам удалось натянуть чулки и с облегчением обуться в удобные сапоги, мысленно строго отметив, что в следующий раз обязательно нужно обуваться до всех этих корсетных манипуляций.

Полностью одевшись, я встала перед зловещим зеркалом, чтобы критически оценить конечный результат своих трудов. Выглядела я так, словно собралась на какой-то мрачный костюмированный готический бал, но в целом было совсем неплохо. Корсет делал мою талию на удивление тонкой, почти осиной. Дышать особенно не составляло труда, так как я благоразумно не затянула его так туго и беспощадно, как, я уверена, следовало бы по всем правилам.

Я задумчиво провела пальцами по ещё влажным волосам, оставляющим мокрые следы на блузе. «Ну что ж.… а теперь что делать?» – спросила я своё отражение. Я могла покорно сидеть в комнате и пассивно ждать дальнейших указаний, или же проверить, заперта ли дверь, есть ли хоть призрачный шанс на свободу. Бегство в прошлый раз не принесло мне особенной удачи, скорее наоборот. По правде говоря, я физически была не в состоянии пытаться снова, будучи изрядно полуодурманенной лекарствами и с нешуточным сотрясением мозга. Но мне, по крайней мере, никто прямо и недвусмысленно не приказывал безвылазно оставаться в комнате под замком.

Любопытство неумолимо взяло верх над осторожностью, и я решила для себя, что если прямой приказ – оставаться здесь безвылазно, то дверь наверняка будет наглухо заперта снаружи. Проверить это будет несложно. Я неуверенно подошла к массивной двери и замерла с занесённой рукой над холодной ручкой. Раздумывала, стоит ли вообще повернуть её. Раздумывала, готова ли я выйти в тот непредсказуемый мир, в загадочное поместье безумца Самира.

Я испуганно взвизгнула, когда дверь внезапно распахнулась передо мной сама собой, едва не ударив меня в лицо.

Человек по ту сторону двери, судя по всему, был ничуть не меньше потрясён неожиданной встречей, громко вскрикнул в ответ и инстинктивно отпрыгнул назад, чуть не упав.

На меня с нескрываемым изумлением смотрел молодой мужчина, одетый во всё сплошь чёрное, с аккуратно подстриженными короткими волосами и без маски на лице, с широко раскрытыми от неожиданности глазами, прижимавший руку к груди. Чёрные витиеватые письмена были начертаны у него на подбородке и под нижней губой.

– Чёрт побери! – искренне выругался он и с облегчением опустил руку. – Ты меня до смерти напугала!

– Я напугала тебя? – не удержалась я от иронии, указывая на абсурдность ситуации. – Это ты влетел сюда как ошпаренный!

– Я совершенно не ожидал, что ты будешь стоять прямо за дверью, в полной боевой готовности, – бессмысленно возразил он, всё ещё приходя в себя. Поняв наконец, как глупо и нелепо выглядит спор с пойманной смертной пленницей, он резко дёрнул рубашку, нервно расправляя складки, и изо всех сил попытался вернуть себе утраченное достоинство. – Владыка Самир настойчиво желает твоего немедленного присутствия.

Я тяжело вздохнула, чувствуя, как тревога снова сжимает горло. Куда ещё мне было деваться, в самом деле? Что я буду делать, сидеть безвылазно в комнате и обиженно дуться на весь мир? По крайней мере, у меня появилась чистая одежда и возможность принять горячую ванну – уже немало. Я чувствовала себя гораздо более собой, более человеком, чем за всё последнее время. Забавно, что может сделать для душевного состояния человека такая простая и обыденная вещь, как горячая вода и чистое платье. Кроме того, избегать этой встречи было совершенно бессмысленно и даже опасно. Самир мог запросто прийти за мной сам, и тогда было бы только хуже. Встреча должна была неизбежно случиться – лучше на его условиях, чем в ещё более неприятных обстоятельствах.

– Хорошо, – коротко кивнула я, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Пойдём.

– О, слава Древним! – с нескрываемым облегчением выдохнул мужчина, явно ожидавший сопротивления. – Прошу за мной, – вежливо сказал он и учтиво жестом пригласил меня следовать за ним по длинному коридору.

Я послушно последовала за ним, изо всех сил стараясь не пялиться на окружающее здание с разинутым ртом, как провинциальная дурочка. Сама Екатерина Великая со своим легендарным Царским Селом покраснела бы от стыда и зависти, увидев подобное. Потолки были невероятно, головокружительно высокими, уходя ввысь, в непроглядную темноту, словно в какую-то бездну. Чёрные узорчатые обои с причудливым рисунком были щедро, даже расточительно усыпаны серебряными, золотыми и расписными деревянными резными украшениями, каждое из которых было произведением искусства.

Огромные зеркала в тяжёлых рамах были искусно размещены друг напротив друга вдоль всего коридора, так что, проходя мимо них, я с тревогой видела отражение себя самой, до бесконечности повторённое сотню раз, каждое последующее – всё меньше и дальше предыдущего, уходящее в какую-то иную реальность. Это было жутко и очень тревожно. Это было откровенно пугающе, моя кожа покрылась мурашками. Я чувствовала себя будто во сне, вернее, в кошмарном сновидении, или, как если бы сама реальность вокруг меня слегка, но необратимо сместилась со своих привычных осей.

Я остро подозревала, что именно это ощущение и было истинной целью всего этого показного великолепия – выбить почву из-под ног, лишить уверенности.

Заметив встревоженное выражение моего бледного лица, мужчина впереди ободряюще улыбнулся.

– Привыкнешь со временем. Первые пару недель всем не по себе.

– Да, конечно, – пробормотала я без особой уверенности, сомневаясь, что когда-либо привыкну к этому кошмару.

Это заставило его искренне рассмеяться, и он добродушно пожал плечами.

– Я здесь живу всего тридцать три года. Попал сюда в прошлое слияние миров перед нынешним. Поверь, всё не так уж плохо, как кажется поначалу. Просто нужно время. – Он дружески протянул мне руку для рукопожатия. – Меня, кстати, зовут Арман.

Было на удивление приятно встретить кого-то, кто не казался полностью и безвозвратно оторванным от нормального современного мира, кто помнил Землю. Я с облегчением вложила свою руку в его тёплую ладонь и слабо улыбнулась в ответ.

– Нина.

– Я уже знаю твоё имя, – Арман понимающе усмехнулся. – Слышал оживлённые перешёптывания среди многочисленной прислуги. Ты сейчас главная тема всех разговоров. Не могу удержаться от сплетен, каюсь.

Я обречённо вздохнула, совершенно не в восторге от осознания того, что стала предметом пересудов и сплетен. Но я абсолютно ничего не могла с этим поделать, как ни крути, и, честно говоря, даже не особо винила их за любопытство. Я была настоящей сенсацией, живой новостью в этом застывшем мире.

Мы прошли совсем недалеко по извилистому коридору, когда приблизились к большой белой двери с зеркальными вставками, отражающими искажённый свет. Аоман уверенно потянулся к витой ручке, но внезапно замер на полпути, напрягшись всем телом. С другой стороны массивной двери явственно раздавались громкие крики, эхом разносящиеся по коридору. Кто-то яростно орал на кого-то другого, и этот разгневанный кто-то звучал ужасно, просто неистово зло, на грани срыва.

Более тихий, сдержанный женский голос робко пытался вступиться, умиротворить, но совершенно безуспешно – его просто не слышали. Внезапно раздался резкий звук бьющегося вдребезги стекла, и осколки зазвенели по полу. Мы с Арманом синхронно вздрогнули от неожиданности и инстинктивно отпрянули от двери.

С другой стороны двери наступила напряжённая, гнетущая пауза, в которой можно было расслышать собственное сердцебиение.

–Просто заводи уже Нину, Арман! Немедленно! – рявкнул чей-то голос, и я узнала в нём Самира.

Арман обречённо протянул руку, решительно схватил холодную ручку, виновато посмотрел на меня и почти беззвучно пробормотал одними губами:

– Мне так искренне жаль, – и распахнул тяжёлую дверь настежь. Он почтительно отступил в сторону, чтобы пропустить меня внутрь, и, похоже, совершенно не собирался сам заходить в эту комнату, предпочитая держаться подальше от гнева хозяина. Его работа была окончена. Он доставил пленницу.

Я чувствовала себя так, будто медленно вхожу на собственную неминуемую казнь, шагаю на эшафот.

Я даже не подозревала, насколько была права в своих мрачных предчувствиях, пока не увидела Владыку Каела собственной персоной, грозно стоящего почти в самом центре огромной комнаты. Мои неуверенные шаги мгновенно замедлились, и я застыла у самого порога, вросла в пол. Владыка Каел неспешно повернулся, чтобы внимательно наблюдать за моим робким входом, и что бы ни думала эта массивная живая глыба из мышц и ярости, я совершенно не могла понять по его сдержанному языку тела, по неподвижной позе. Рядом с ним покорно стояла высокая женщина в изящном алом платье, склонив голову.

– Он не причинит тебе никакого вреда здесь, – раздался резкий, властный голос откуда-то от дальней стены библиотеки. – Теперь он находится в моём доме, а значит, обязан подчиняться моим правилам. Здесь я устанавливаю законы.

Наконец оторвав испуганный, широко раскрытый взгляд от внушающей ужас фигуры Владыки Каела, я осторожно проследила за источником знакомого голоса. Лишь тогда я с изумлением осознала, что нахожусь в поистине огромной, роскошной библиотеке. Она была целых два этажа в высоту, верхний ярус представлял собой узкую галерею, чьё единственное предназначение, очевидно, – обеспечить доступ к бесчисленным книгам, плотно покрывавшим абсолютно все стены от самого пола до высокого потолка. Даже специальные раздвижные лестницы были предусмотрены, чтобы взбираться к самым высоким, труднодоступным секциям. Вся эта причудливая роскошь напоминала барочное полотно, где реальность мягко расплылась по краям, теряя чёткие границы.

Старинные лампы Эдисона с их массивными, светящимися янтарём нитями накаливания щедро отбрасывали тёплый, почти медовый свет на деревянные панели из витых, похожих на живые лозы, бра на стенах. Потолок был искусно расписан какими-то сложными фресками, но что именно было изображено на них, я при всём желании не могла как следует разглядеть в мерцающем свете. Моё напряжённое внимание настоятельно требовалось совсем в другом месте.

Массивный мраморный камин величественно занимал всю дальнюю стену от пола до потолка. Весёлый огонь в нём отбрасывал причудливо мерцающие, пляшущие тени на отполированный деревянный пол. В центре комнаты стоял колоссальный деревянный стол, на котором золотистым отсветом играл свет пламени. Стол был гигантским, метров шесть в длину и не меньше двух в ширину. Он был буквально завален толстыми книгами, пожелтевшими от времени бумагами и разнообразными коллекциями странных инструментов, которые я даже не могла правильно назвать, не зная их предназначения.

Стоя у самого огня, на его ярком фоне, вырисовывался тёмный силуэт, резко и чётко очерченный против яростного пламени за его спиной. Самир. Он медленно поднял руку в перчатке и повелительно поманил меня ближе к себе одним пальцем. Я нерешительно замешкалась у порога, откровенно напуганная, совершенно не желая безропотно подчиняться ему, но одновременно и не желая своим непослушанием ввергать его в неконтролируемый припадок ярости.

Самир, по крайней мере, казался заметно терпеливее вспыльчивого Владыки Каела. Он приглашающе протянул свою руку в изящной перчатке ладонью вверх, пальцы мягко вытянуты в ожидании.

– Подойди сюда, моя дорогая девочка. Пожалуйста, не бойся, – голос Самира прозвучал на удивление мягко и утешительно, почти ласково. Это была вполне искренняя попытка проявить хоть какие-то манеры со мной, принять во внимание моё очевидное смятение и вполне обоснованный страх. Надо честно отдать должное там, где это действительно следует сделать.

Шаг за неуверенным шагом я осторожно обогнула массивный стол, старательно обходя его острые углы, и остановилась примерно в трёх метрах от фигуры Самира, не решаясь подойти ближе. Мои холодные руки беспокойно, нервно теребили ткань юбки, потому что у меня не было удобных карманов, чтобы засунуть их туда и скрыть предательскую дрожь – это была моя обычная уловка, чтобы спрятать нервозность от посторонних глаз.

– Ты как следует насладилась ванной? – вкрадчиво спросил Самир, и его голос прозвучал одновременно приятно и откровенно озорно, с плохо скрытым подтекстом.

Ах ты, подлый мерзавец! Самир только что совершенно открыто признал, причём без малейшего стыда, что это именно он был в ванной комнате со мной, наблюдал за мной.

– Да, большое спасибо за заботу, – натянуто проворчала я сквозь зубы, упрямо не давая ему ничего большего, никакого удовлетворения.

– Прекрасно, очень хорошо. Я искренне рад это слышать. Благодарю тебя, что явилась ко мне без лишних возражений и истерик. Весьма впечатляет, чего может легко добиться простая человеческая добропорядочность и элементарная вежливость. Не так ли, Владыка Каел? – нарочито громко сказал Самир, демонстративно поворачиваясь всем корпусом к гигантскому воину, явно желая его задеть.

Владыка Каел в ответ низко, угрожающе прорычал, и его могучие руки непроизвольно сжались в тяжёлые кулаки, готовые к бою.

Самир демонстративно проигнорировал более чем очевидный нарастающий гнев огромного мужчины и снова обратился непосредственно ко мне, словно ничего не произошло.

– Наш общий старый друг только что сообщил мне крайне тревожные, неприятные новости. Владыка Каел категорически отказывается возвращаться в свой положенный вековой сон, как было чётко оговорено священной клятвой, которую мы оба принесли так невероятно давно, в незапамятные времена. Что ты думаешь об этом вопиющем нарушении? – Самир явно ожидал моей реакции.

– Ты всерьёз спрашиваешь меня? – я недоверчиво рассмеялась единожды, совершенно поражённая и окончательно сбитая с толку происходящим. – Я даже приблизительно не понимаю, что вообще здесь происходит, какие у вас отношения!

– Тогда позволь мне обстоятельно объяснить суть ситуации, – Самир, похоже, был искренне рад неожиданной возможности подробно разъяснить сложную тему. Он просто обожал звук собственного голоса, упивался им. – Я постараюсь быть предельно краток, так что великодушно прости за неизбежно опущенные детали, которые я обязательно предоставлю тебе в самое ближайшее время, когда мы наконец останемся совершенно наедине, без лишних ушей.

Мне было крайне интересно, мог ли Самир вообще физически быть по-настоящему кратким, учитывая его явную любовь к пространным речам.

Чародей торжественно начал своё обещанное объяснение с широкого, театрального жеста когтистой рукой в латной перчатке.

– Давным-давно, в незапамятные времена, была великая и невероятно кровавая война, едва не уничтожившая этот мир. Мы с Владыкой Каелом в пылу нашей взаимной ненависти разрушили большую, значительную часть этого мира в наших безумных стремлениях к абсолютному доминированию, к единоличной власти. Когда всё наконец было кончено, когда мы выбились из сил, мы все заплатили поистине ужасную цену за эту бойню. Было решено мудрейшими, что ни один из нас двоих не может оставаться активным в этом хрупком мире одновременно с другим, если мы не хотим снова безвозвратно ввергнуться в кровавый хаос и окончательное разрушение. Мы торжественно договорились, поклялись, что будем справедливо меняться местами. Он будет править как единоличный король Нижнемирья, а затем я, в честный обмен, ровно на столетие, и так каждый из нас, по очереди.

Самир выдержал драматическую паузу, давая словам осесть. Я молча кивнула, давая понять, что внимательно слежу за повествованием, вникаю в суть. Как он и обещал, мне отчаянно захотелось узнать все опущенные подробности этой истории.

Из-за чего конкретно была та кровавая война? Какую именно непомерную цену они все заплатили за неё? Как сильно, до какой степени нужно ненавидеть человека, чтобы не мочь жить с ним в одном мире, неизбежно начиная опустошительную войну при каждой встрече? Но Самир прямо сказал, что сознательно опустит все эти подробности пока, так что я покорно хранила напряжённое молчание, не перебивая.

– Теперь же Владыка Каел внезапно решил в одностороннем порядке нарушить этот священный договор, игнорировать древнюю клятву. Он наотрез отказывается вернуться в свой положенный склеп, уйти в заслуженный сон. Он твёрдо намерен бодрствовать дальше, чтобы открыто бросить мне дерзкий вызов! – Самир неожиданно яростно ударил сжатым кулаком по резной спинке ближайшего кресла, и от этого внезапного агрессивного действия я невольно подпрыгнула на месте от испуга. – Так что скажешь на это вопиющее нарушение, моя дорогая? – спросил Самир, и его голос снова стал подчёркнуто спокойным, словно и не было вспышки. Тон этого загадочного мужчины менялся стремительно и непредсказуемо, как ртуть, перетекая из одной крайности в другую.

– Ты совершенно серьёзно спрашиваешь моё скромное мнение? – переспросила я, не веря своим ушам.

– Совершенно очевидно, что да, – подтвердил Самир с нажимом.

Я на долгое мгновение глубоко задумалась, тщательно взвешивая слова, прежде чем осторожно ответить.

– Полагаю, я бы для начала спросила «почему именно сейчас». В чём истинная причина.