Любовь, которую ты примешь

Стыдно признать, но до недавнего происшествия о существовании Марии Солер в своей жизни я и не вспоминал. Если первые дни, когда она появлялась в аудитории, я интуитивно ждал от нее чего-то схожего с намеками на отношения между нами, то чуть позже, не получив никакой реакции, я стал относиться к ней как к обычной студентке. Да, я работал с одним ее братом, занимался в клубе другого и таскал на руках ее племянницу. Но все это было словно в другой жизни.

Успокоил меня и разговор с Диего в один из вечеров, когда мы разбирали новый договор. К моему огромному сожалению, сеньор Солер старался не задерживаться в офисе дольше необходимого и почти каждый вечер стремился проводить с семьей. Зная его историю, оправдать подобное поведение было легко. Но как же порой бесила эта категоричность! Особенно когда дела не требовали отлагательств.

И все же я получил возможность прояснить некоторые моменты, из которых выходило, что учиться Мария пошла по собственному желанию, с поступлением помог ей Диего Солер, и перед ним же она и отчитывалась в своих успехах. С учетом того, что университет оказался в каком-то роде для них «семейным», подозрения я свои отпустил. Совпадения случались, пусть и редко. Даже со мной.

А сегодня девица вдруг напомнила о себе, да еще как – едва не впечатав меня в дверной косяк. Спасибо, что извинилась. Но синяк на плече от этого вряд ли пройдет быстрее.

Вроде бы, она спешила. Так почему до сих пор здесь?

Это, конечно, совершенно не мое дело, да и мало ли в моей практике было студентов, которые не совсем честно отвечали своему преподавателю? Поэтому стоило пройти мимо и выкинуть из головы как досадное недоразумение, и я уже почти так и поступил, преодолевая ступеньки и устремляясь к преподавательской парковке, как до моего слуха донеслось отчетливое ругательство. Цензурное. Но эмоциональное.

Я бы понял, будь в интонация девушки злость. Может, даже принял бы на свой счет. Но в ее голосе звучало нечто похожее на отчаяние – это и заставило меня обернуться.

Мария стояла у основания лестницы. Ее белое платье чуть колыхалось под легкими порывами сентябрьского ветра, а распущенные волосы то и дело лезли в лицо, пока девушка хмурилась, уткнувшись взглядом в телефон, а после прикладывала его к уху в попытке до кого-то дозвониться.

Глупо не признать, что сеньорита Солер – красива. Красива той самой модельной красотой, которая должна казаться неестественной, пластиковой, но в ее случае отдавала натуральностью. Возможно, будь Мария постарше и не являйся моей студенткой, я бы рассмотрел ее флирт всерьез, чтобы насладиться этой красотой по полной. Но в нынешних обстоятельствах никакого влечения к ней я не испытывал. Лишь праздный интерес, когда она, не дождавшись ответа, отбивала вызов и почти рычала сквозь зубы.

– Кажется, вы куда-то спешили, сеньорита Солер?

Каюсь, не сумел удержаться и не уколоть в отместку за конфуз после занятия.

Она резко вскинула прищуренный взгляд, словно оценивая, кто это тут посмел ее подкалывать. Но. заметив меня, Мария как-то резко расслабилась и внезапно погрустнела.

– Кажется, мне уже некуда спешить, – она бросила быстрый взгляд на наручные часы – не модные нынче браслеты или электронные гаджеты, а классические наручные часы с тонким металлическим ремешком. – Хавьер должен был меня забрать, но теперь не берет трубку. А я вряд ли успею за полчаса добраться до улицы де ла Марина.

Она тяжело вздохнула, в очередной раз набирая, видимо, номер брата, и я успел заметить в ее глазах мелькнувшую удрученность, прежде чем очередное дуновение ветра скрыло ее лицо пеленой черных волос.

– Куда именно на де ла Марина вам нужно? – поинтересовался больше из любопытства, чем из вежливости. – Я еду в ту сторону. За полчаса, конечно, не обещаю добраться, учитывая ситуацию на дорогах, но, если вас смогут подождать минут десять-пятнадцать, то вы имеете все шансы оказаться там, куда так спешили.

Я, может, и бесчувственная скотина, но иногда могу совершать добрые дела. Тем более тут от меня ничего и не требовалось: мой офис находился на злополучной улице, а потерпеть чужое присутствие в собственной машине я вполне мог.

Старею, наверное.

– Отель Артс, знаете такой?

Я усмехнулся. О да, я знал – любовался на него каждый день из окон своего кабинета, ведь тот располагался точно напротив.

– Поехали, – я кивнул в сторону парковки и, не дожидаясь реакции девушки, направился к машине.

БМВ приветственно подмигнула фарами, и на мгновение я позволил себе чистейшее, ничем не разбавленное самолюбование. Не просто машина. Это был шедевр инженерной мысли, облаченный в костюм от кутюр. Темный металлик, цвет, который на солнце отливал глубоким синим, а в тени становился почти черным, как мое настроение. Белоснежный салон из кожи наппа – роскошь, которую я мог позволить себе просто потому, что мне так захотелось. И карбон – его холодный, технологичный блеск напоминал, что под капотом скрывался не просто двигатель, а сердце хищника.

Я провел пальцами по прохладной поверхности кузова, наслаждаясь идеальной линией крыши. Эта машина была моим продолжением – безупречным, мощным, безжалостным к посредственности. Она стоила больше, чем годовой доход иного моего коллеги, и каждый раз, садясь за руль, я ощущал сладкое удовлетворение от того, что мог себе это позволить. Не ради показухи. Ради тихого, личного удовольствия видеть результат своих усилий в идеальных пропорциях немецкого автопрома.

Мария покорно шла следом – ее каблуки отбивали четкий ритм по асфальту. Рад, что она не стала устраивать сцен с фразами вроде «ой, я не хочу вас напрягать, так неудобно». Потому что я бы не уговаривал ее – развернулся и ушел заниматься своими делами. Но отчаяние, видимо, сильнее не только гордости, но и женской склонности к излишнему кокетству.

Уровень моей галантности ограничивался предложением подвезти, поэтому дверь перед девчонкой я открывать не стал. Кажется, ей это не очень понравилось, но уже поджавшая в недовольстве губы Мария быстро вернула на лицо нейтральное выражение и обошлась своими силами. Дверца с ее стороны захлопнулась тихо, практически бесшумно, за что Солер заработала несколько баллов в моих глазах – додумайся она громыхнуть хотя бы на полтона сильнее, я бы без сожалений оставил ее на тротуаре.

– Спасибо, сеньор Серра, – когда автомобиль плавно тронулся с места, произнесла Мария. Действительно с благодарностью, без наигранной скромности. – Вы очень меня выручаете.

– Пожалуйста, сеньорита Солер. Но не обнадеживайтесь, мне просто по пути.

Она не ответила, становясь именно таким попутчиком, который и нужен был мне: молчаливым. Жаль, что хватило терпения у девчонки всего на пару кварталов.

– У вас красивая машина.

Ее голос прозвучал уверенно, без тени застенчивости. Я мельком взглянул на нее. Она не смотрела перед собой смущенно, а с открытым любопытством изучала салон. Ее пальцы провели по безупречной строчке кожи на панели.

Я лишь кивнул, не отрывая взгляда от дороги. Комплименты я принимал как должное.

– Это же гибрид? – указав подбородком на значок на панели, уточнила она.

Я позволил себе более внимательно посмотреть на девчонку. Интерес к моему автомобилю был приятен мне как хозяину, но я бы никогда не подумал, что такая, как Мария Солер, вообще знает значение слова «гибрид».

– Да. Разбираетесь в машинах?

Она легко пожала плечами, словно это все объясняло. Невольно отметил, что в своем белом платье и с черными волнами волос Мария весьма лаконично смотрелась на светлом кожаном сидении и в окружении темных карбоновых вставок.

– Хавьер одержим, – ровно произнесла она, скользя взглядом по передней панели. – Он говорит либо о своих клубах, либо о тачках. С детства только и слышу про лошадиные силы, крутящие моменты и системы рекуперации. Некоторые знания неизбежно застревают в голове.

Я тихо хмыкнул, уперевшись локтем в обшивку двери и подперев подбородок большим пальцем. Да, из двух братьев Солер Хави был наиболее эмоциональным, от этого, видимо, и болтал больше необходимого. Порой долго выносить его треп не удавалось, но сам по себе Хавьер мне нравился. Легкий, открытый, искренний, честный. Таких людей сейчас мало.

– Он считает, что машина говорит о человеке больше, чем костюм, – продолжила меж тем Мария, и в ее голосе проскользнула нотка скепсиса.

– Ваш брат прав, – я плавно сменил полосу, наслаждаясь бесшумной реакцией руля. – Хоть он и не носит костюмы.

– Зато ездит на Мерседесе.

Даже не глядя на девушку, я слышал улыбку в ее голосе. Смешная девица, будто Мерседес – это показатель класса.

– Мерседес – это прекрасный выбор для таксиста или банкира, – парировал я, легким движением увеличивая скорость. Мотор отозвался сдержанным, но весомым рычанием. – Надежно, респектабельно… Скучно.

– А ваш БМВ – это не скучно?

Только-только начавшее появляться к этой девушке расположение тут же сменилось отторжением, когда свой вопрос Мария задала, не скрывая насмешки. Да и в ее взгляде, направленном на меня, сквозило то же чувство.

И меня это, кажется… задевало?

– Это же… – она обвела рукой обстановку, переводя взгляд вперед. – Все то же самое, что у Хави. Попытка потешить свое эго.

Я почувствовал, как скулы напряглись от внезапной вспышки раздражения. Ее дерзость была… неожиданной.

– Разница, сеньорита Солер, – произнес я, намеренно растягивая слова и чувствуя, как холодная злость вытесняет первоначальную досаду, – в том, что ваш брат покупает машину, которую от него ждут. А я – которую хочу. – Легкое движение правой рукой, и мотор ответил мгновенным подхватом, прижимая нас к креслам. – Он следует трендам. Я их создаю.

Краем глаза я заметил, как уголок девичьих губ приподнялся в улыбке.

– И это позволяет вам чувствовать свое превосходство над другими. Не так ли, сеньор Серра?

Очередной вопрос догнал меня на светофоре, поэтому я мог позволить себе повернуться. Девчонка смотрела прямо на меня, сверкая грозовыми глазами и нахальной улыбкой. Она еще издевалась! Бессовестная маленькая стерва.

– Вам же это нравится, – продолжала она, совсем не замечая моего недовольства. Или намеренно его игнорируя? – Быть выше остальных. Что в аудитории, что в зале суда. Чувствовать себя умнее, успешнее, даже статуснее. Вы одеваетесь в костюмы от Брунелло Кучинелли, сшитые наверняка на заказ. Носите на руке Патек Филипп стоимостью с внедорожник. Разъезжаете на машине, приковывающей взгляд. Разумеется, вы создаете тренд. Но в первую очередь вы делаете это все для себя, чтобы каждое утро видеть в зеркале того, кем хотите быть. Не так ли?

Светофор переключился на зеленый, но я на секунду задержался, изучая ее лицо. Девчонка говорила с пронзительной точностью, которая была одновременно и раздражающей, и впечатляющей.

– Вы удивительно наблюдательны для того, кто носит розовые очки идеализма, – холодно заметил я, плавно трогаясь с места. – Но вы путаете причину и следствие. Я не покупаю эти вещи, чтобы стать кем-то. Я покупаю их, потому что уже им являюсь.

Она мягко рассмеялась – легкий, почти невесомый звук, заполнивший салон.

– Та же правда, но другими словами. – Ее пальцы снова провели по стыку кожи и карбона на центральной консоли. – Вы создали себя таким, каким хотите видеть. И теперь поддерживаете этот образ с помощью… всего этого. Как актер, который уже не может снять костюм и перестать играть свою роль.

Я чувствовал, как гнев медленно уступает место странному, почти профессиональному интересу. Мария копала глубже, чем я ожидал. И совсем не в ту сторону, в которую должна копать девчонка, рассматривавшая меня в качестве романтического интереса.

– Роли, – повторил я, насмешливо изогнув бровь. – Интересная теория. А какую роль играете вы, сеньорита Солер? Девушка из хорошей семьи, которая внезапно решила изучать право? Или младшая сестра, пытающаяся найти свое место в тени успешных братьев?

На этот раз это я попал в цель. Ее улыбка исчезла, а взгляд стал тяжелым и оценивающим. Молчание затянулось, прерываемое лишь мягким гулом мотора.

– Возможно, и ту, и другую, – наконец сказала она тихо, глядя в боковое окно. – Разве мы все не играем роли, которые сами же и выбираем?

Я не ответил, давая ей возможность продолжить.

– Вы – циничный адвокат, который презирает систему, но мастерски ею пользуется. Я – идеалистка, которая верит, что может изменить систему изнутри. – Она обернулась ко мне, и в ее глазах горел новый огонь, но что именно он отражал, я так и не понял. – Разве это не две стороны одной медали? Просто мы выбрали разные костюмы для своей игры.

Я свернул на де ла Марина. Наша поездка подходила к концу, а я невольно ловил себя на мысли, что этот странный диалог, в котором меня и выводили из себя, и завуалированно оскорбляли, и тешили самолюбие мне неожиданно нравился.

– Значит, ваш флирт тоже был игрой?

Я медленно остановился на парковке отеля Артс. Своим вопросом мне хотелось сбить с Марии спесь, напомнить, что, несмотря на всю глубину ее философии, в одном она уже ошиблась, когда попыталась подкатить ко мне. Но вместо смущения, возмущения или хотя бы растерянности я получил совсем другую реакцию.

Сеньорита Солер улыбнулась. Дерзко, с вызовом, опуская подбородок вниз и бросая на меня шальной взгляд из-под ресниц. Как тогда, на террасе, в доме своего брата.

Она склонилась ближе и тихим шепотом, будто сообщала мне какую-то вселенскую тайну, произнесла:

– А кто вам сказал, что это была игра?

Мне потребовалось непростительно много времени, чтобы осознать сказанные слова и заложенный в них скрытый смысл, и этого времени Марии хватило, чтобы выпорхнуть из моей машины.

– Большое спасибо, сеньор Серра, вы меня спасли! – уже с улицы поблагодарила Мария, прежде чем закрыть за собой дверцу.

Все так же бесшумно, и в этом была заслуга не только дверных доводчиков.

Девчонка в белом платье стремительно удалялась в сторону центрального входа отеля. Я смотрел ей вслед, прокручивая в своей голове весь диалог. И задавал себе всего два вопроса.

Первый был достаточно прост: если тогда была не игра, то что было сейчас? Еще полчаса назад эта поездка казалась мне жестом доброй воли, а теперь я несколько сомневался, кто именно был ее инициатором. Чувство, что меня обхитрили, росло с каждым шагом сеньориты Солер. Кажется, я рано сбросил ее церемониальные планы в отношении меня со счетов.

Но куда сложнее был второй вопрос.

Какого черта меня так волнует, на какую именно встречу в одном из самых дорогих отелей города так спешила младшая Солер?

Глава 6. Мария Солер

Любит дорогие игрушки.

Я поставила в конце предложения восклицательный знак, подчеркнула строчку и, заложив ручку в блокнот, отложила его на прикроватную тумбочку.

Список полученной информации об Арнау Серра сегодня вырос сразу на несколько пунктов.

Во-первых, я окончательно убедилась в том, что с первой оценкой адвоката угадала на все сто: самовлюбленный циник, плевавший на чужое мнение. Для него не было иной верной точки зрения, кроме его собственной, и, наверное, это должно было отталкивать. Но мне нравилось – это давало понять, что мужчина верен своим принципам и не отступает от своих слов. Прекрасная черта для будущего мужа.

Во-вторых, я заметила, с каким восхищением Арнау смотрел на свою БМВ, но восхищался при этом он не столько красотой машины, сколько тем фактом, что она принадлежала именно ему. И на его месте я бы поступила точно так же! Потому что это была пушка, а не авто.

Кузов, салон, панели, подсветка – я бы сама с радостью пустила слюни на все это. А еще разум невольно отметил хорошую шумоизоляцию, ведь гул города за толстым стеклом превращался в далекий, приглушенный гул, словно мы находились на дне океана, и это натолкнуло на другие мысли, от которых хотелось посильнее сжать ноги и закусить губы. С трудом себя удержала, но галочку себе поставила – секса в машине у меня еще не было. Можно будет потом попробовать.

В-третьих, я поняла, что к своей гордости сеньор Серра относится крайне бережно. Любой укол в сторону своего эго мой самоуверенный адвокат воспринимал в штыки. Это даже мило – то, как в его глазах вспыхивал гнев, стоило только засомневаться в «крутости» его игрушек.

Его гордость – его ахиллесова пята. И его главный стимул.

Я взяла ручку, ощутив ее привычный, уютный вес, и вывела на полях рядом с этим пунктом:

Задеть = заинтересовать. Бросить вызов.

Потом добавила еще один, четвертый пункт.

В-четвертых, он ненавидит чувствовать, что им манипулируют или что его обвели вокруг пальца. Но при этом его тянет к тем, кто способен это сделать. Интеллектуальное превосходство для него – афродизиак.

Мой последний вопрос, мой уход – это был расчетливый ход. Нужно было оставить его с ощущением, что его обхитрили. Что он, всегда все контролирующий, упустил нить. Это должно было зацепить его самолюбие, заставить думать обо мне. Не как о назойливой студентке, а как о загадке, которую он, самый умный, пока не может разгадать.

Я улыбнулась, глядя в потолок – там плясали блики от уличных фонарей, пробивавшиеся сквозь щели в шторах. Он не уехал сразу. Я чувствовала его взгляд у себя за спиной, острее и приятнее любого прикосновения. Он сидел в своей дорогой машине и переваривал произошедшее.

Не сказать, что рыбка уже попалась на крючок, но… наживку эта акула уже заметила. И теперь главное – заставить ее кружить рядом, а не идти искать себе добычу попроще.

А, значит, пора было пускать в ход следующую заготовку наших случайных встреч.

Просыпаться рано утром я ненавидела еще со школы. Но сегодня, впервые за двадцать лет своей жизни, я открыла глаза по первому будильнику и улыбнулась с предвкушением. Сегодня я покажу сеньору Серра себя с лучшей стороны! С той, которую не пропустит ни один мужчина.

В фитнес-клуб Хавьера я входила явно в числе первых посетителей. Администратор на входе еще откровенно зевала, дорисовывая себе неровную стрелку прямо за рабочим местом; бармен в кафетерии лениво переставлял чашки одной рукой, а второй протирал стойку тряпкой – в одном и том же месте.

И лишь мой брат рассекал по залу с довольной улыбкой на лице.

– Рири? – приметив меня еще со входа, Хави тут же сменил траекторию движения и поспешил мне навстречу. – Вот это сюрприз!

Я улыбнулась и поцеловала подставленную щеку, привстав на носочки – все-таки ростом братья меня значительно превосходили.

– Решила размяться перед занятиями, – улыбнулась я, поправляя собранные в хвост волосы. Резинка туго стянула пряди, добавляя моей уверенности пару пунктов. – Ты не против?

– Конечно нет! – здоровяк улыбнулся еще шире. Иногда мне казалось, что Хави давно забыл, какого это – не улыбаться. – Просто удивлен, что ты пришла именно сюда. Ты же хотела ходить в клуб поближе к дому?

У Хавьера сеть своих спортивных центров, и один из них очень удобно располагался буквально во дворе дома, где Диего подарил мне квартиру. Я ходила туда регулярно с тех пор, как брат организовал мне безлимитный семейный доступ. И ходила бы дальше – всяко лучше, чем тратить не меньше получаса на дорогу – но, вот беда: Арнау Серра тренировался именно здесь.

– Отсюда ближе добираться до университета, – выдала я заранее заготовленный ответ и в очередной раз порадовалась тому, что Хави не додумался открыть зал в районе Педральбес.

– И правда, – Хави почесал затылок, на целых десять секунд становясь суровым и задумчивым – наверняка припоминал городскую карту – и вновь сверкнул своей белозубой улыбкой. – Тогда добро пожаловать! Разберешься, или провести тебе экскурсию?

Я закатила глаза.

– Да не маленькая, разберусь!

– Ты всегда маленькая, Рири, – потрепав меня по голове, как щеночка, и испортив прическу, Хавьер двинулся по своим утренним директорским делам, а я отправилась в раздевалку – приводить себя в порядок. Во всех смыслах.

До прибытия Арнау у меня было не меньше полчаса, если сеньор Серра будет придерживаться своего привычного расписания. Поэтому я не особо торопилась, сто раз проверив себя в зеркало и выложив пару снимков с пожеланием доброго утра подписчикам. И только после этого отправилась в зал.

Особых изменений от клуба, куда я ходила раньше, тут не было, что и не удивительно – Хави все свои помещения оформлял в едином стиле. Зеркальные стены, блестящий хром тренажеров, витающий в воздухе сладковатый запах пота, приправленный терпкими нотами мужского парфюма – типичная атмосфера места, где богатые люди отыгрывают чувство вины за вчерашний ужин. Идеальная сцена для моего следующего акта.

Хави уже давал советы какому-то мужику в правом конце зала – несмотря на то, что Солер был большим боссом, ему нравилось совмещать эту должность еще и с обязанностями тренера. С этого брат начинал, и ему, в отличие от многих, работать с людьми нравилось. Мне, пожалуй, тоже, но лишь до тех пор, пока они не начинали наглеть.

Я выбрала тренажеры в основном зале, на виду, но не на самой оживленной дорожке. Место с хорошим обзором, но без намека на то, что я кого-то жду. Надела наушники, сделала вид, что полностью погружена в плейлист и растяжку.

На самом деле я была настороже, как хищник на водопое.

И он появился. Ровно в семь утра, как и предрекала моя слежка. Арнау Серра вошел в зал с видом человека, который пришел не просто потеть, а завоевывать. Его спортивная форма была идеального кроя и, без сомнения, дорогого бренда. Никаких кричащих логотипов – только качественная ткань, облегающая его плечи и спину, подчеркивающая каждую мышцу, выточенную явно не одним месяцем тренировок.

Он не заметил меня сразу. Поздоровался с Хави кивком головы, прошел к стойке с гантелями и начал разминаться с сосредоточенным и немного отрешенным видом человека, живущего по строгому расписанию.

Отлично. Работаем.

Я увеличила темп на беговой дорожке, куда перешла несколько минут назад, и позволила себе глубоко дышать, чтобы легкий румянец выступил на щеках. Я знала, как я выгляжу в этих черных лосинах и спортивном топе – собранная, подтянутая, соблазнительно серьезная. Не кукла, а машина. Эффективная и красивая как его БМВ.

В столь ранний час в зале было не так много посетителей, но почти все – мужчины, и я часто ловила на себе их взгляды. Это, конечно, тешило самолюбие, но я ждала одного конкретного. Хотя бы мельком. Хотя бы мимоходом. И когда мою щеку начало припекать, я точно знала, кто именно смотрел на меня слева.

Арнау поднимал штангу, его взгляд скользнул по залу и на секунду задержался на моем отражении. Он не удивился, во всяком случае, не подал вида. Просто констатировал факт: в зале есть кто-то еще.

Я никак не отметила его долгожданное внимание. Продолжала бежать, полностью игнорируя присутствие Серра. Я была здесь ради себя, а не ради него. Это было ключевым моментом.

Через двадцать минут, промокнув шею полотенцем, я сошла с дорожки и направилась к зоне с функциональными рамами. Перекинулась парой фраз с Хави, который одним своим видом отгонял от меня всех желающих познакомиться. Проконсультировалась по поводу будущих подходов. Но все это время я чувствовала, что Арнау наблюдает. Не постоянно, а украдкой, между подходами. Его интерес был профессиональным, почти клиническим – он оценивал технику, форму, а не тело. И это было даже лучше, хоть немного и разочаровывало.

Своими формами я гордилась. Да, у меня нет груди третьего размера и задницы, как с картинок в стиле пин-ап. Но я красива – в меру. За собой я следила с ранних лет, и это давало свои результаты – которые мне не стыдно было демонстрировать. Особенно тем, кто нравился и мне.

Я заняла место у рамки неподалеку от него и начала отрабатывать приседания. С идеальной техникой – это не так сложно, когда ты восемь лет отдала модельному бизнесу, а старший брат был твоим первым тренером. Я не кокетничала, не смотрела на единственного привлекательного для меня мужчину, не улыбалась. Я была предельно сконцентрирована. Пот катился по спине, мышцы горели, дыхание сбивалось. Я ловила себя на том, что вкладываю в эти приседы всю свою злость на чужое равнодушие, всю свою решимость.

Ничего, это полезно. Сделаю свой орех еще более выразительным.

Серра занимался рядом – штангу он поменял на гантели. Я не считала его подходы, но предполагала, что ему осталось не так много в силовом блоке, а после он либо перейдет на кардио, либо отправится в бассейн.

Значит, мне пора было действовать.

Глава 7. Мария Солер

Как привлечь к себе внимание человека, который привык считать себя умнее других? Разумеется, показать, что так оно и есть. Ведь человеческая глупость для таких, как он – это словно красная тряпка для быка.

Я подошла к штанге. Руки я никогда не качала – всегда считала, что они должны оставаться женственными. Но это не единственная группа мышц, доступная для тренировки с данным снарядом. Поэтому я подхватила один блин и не без труда поставила его на место. Краем глаза в зеркале видела, как хмыкнул Арнау. Да-да, он не одобрял – а, значит, уже оставил свое равнодушие в сторону. Я переключилась на другой утяжелитель и, подняв его в руки, сделала вид, что немного оступилась. Не по-настоящему, не так, чтобы упасть, но достаточно, чтобы потерять равновесие и издать короткий, сдавленный вздох усилия. Это было едва заметно, но достаточно, чтобы привлечь внимание того, кто помешан на контроле и совершенстве.