Спи, милый принц

Мэй

Спи, милый принц

© Мэй, текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Умереть, уснуть. Спать.

Возможно, видеть сны…

Шекспир. «Гамлет»

Весь мир – это сон левиафана, и когда он проснётся, мир исчезнет.

Старая байка китобоев Кин-Кардина

1

Запретная магия

Расчленёнка нынче была в моде.

Столичные газеты с удовольствием смаковали подробности, поэтому дом был оцеплен, и хмурые полицейские выстроились у кованой ограды. Но вездесущие мальчишки уже вовсю толкались на другой стороне улицы.

Прохожие на мостовой косились на особняк, дамы останавливались и делали вид, будто смахивают грязь с подолов, их кавалеры чинно ждали, и все они поглядывали на дом.

Николас едва не закатил глаза. Полицейские вроде как должны были никого не пропускать и не привлекать внимания, но вторую задачу они уже провалили. Проезжавшие экипажи притормаживали, и в окнах можно было увидеть любопытные лица, которые пытались рассмотреть, что же не так в Бархатном квартале Кин-Кардина.

Наверняка думали, что лорд Дотлер задолжал банку, вот за ним и пришли требовать причитающееся по закону. Давно ходили разговоры, что он прокутил наследство и собственное, и жены, и оставит детям одни долги.

Может, и лучше, если горожане будут так думать. Пока жаждущий славы сосед или горничная не расскажут, что произошло.

Подняв воротник пальто, Николас вылез из экипажа и широкими шагами направился к воротам дома Дотлеров.

Стоило отдать должное полицейским, они подобрались, когда он подошёл, и грубовато его окликнули. Но разобравшись, без вопросов пропустили.

Николас специально накинул пальто, скрывая форму дознавателя с нашитыми вдоль позвоночника змеиными косточками, но полицейские знали его в лицо. Впрочем, Управление дознавателей само по себе насчитывало не так много людей, все исключительно аристократы, и занимались они обычно тем, что выходило за рамки компетенции полиции.

Когда Николас начал работать, одним из первых дел пришлось разбираться с отравлением керавийского посла. Император уехал, и ситуация стала головной болью принца. Совет намекал на заговор, Корпус иностранных дел паниковал и пил вино, посла выхаживали лекари, одни юристы сохраняли спокойствие. Пришлось не спать несколько дней, но в итоге выяснилось, что у посла редкая аллергическая реакция, и травить его никто не хотел.

Международного скандала удалось избежать. И сейчас Николас вспоминал тот случай с тоской. Лучше бы полиция пришла к лорду Дотлеру из-за долгов.

Полицейские приоткрыли ворота, и Николас скользнул внутрь, догадываясь, что кто-то из мальчишек-газетчиков наверняка его приметил. О том, что в дело вмешались дознаватели, точно узнают.

Сад был пышным и ухоженным. На садовнике не экономили, несмотря на проблемы с финансами. Может, потому, что прекрасно понимали, что иначе пойдут разговоры. А так вроде бы приличный фасад, красивые цветы, старинный особняк.

На входе стоял ещё один полицейский. Николас нахмурился:

– А напарник где?

Должно быть двое.

Бородач ткнул пальцем в сторону кустов:

– Пошёл отлить.

– В кусты? Бездна, что за воспитание!

– В дом заходить не хочется.

Скверно. Сдержав вздох, Николас толкнул дверь, оказываясь внутри. Ясно, почему полицейские предпочитали лишний раз не соваться.

Дом был массивным и тесноватым. Повсюду горели зачарованные лампы, обстановка была старомодной, ремонт не помешал бы, но обои не отслаивались, хоть и выглядели местами потёртыми.

Тяжёлый металлический запах вызывал головокружение.

У подножия лестницы, которая вела на второй этаж, расползлась кровавая лужа. Ощущение было такое, будто ведро крови выплеснули на верхних ступеньках, она стекла потоком вниз и теперь докапывала.

– Проклятье, – пробормотал Николас.

Достал из кармана тонкие кожаные перчатки и натянул их. Звучно окликнул, из боковых комнат показалось двое бледных полицейских. В холле они приложили к ртам носовые платки.

– Вы вроде тут должны стоять, – заметил Николас.

Полицейские переглянулись, посмотрели на кровавую лужу. То, что здесь случилось, пугало их больше гнева начальства или Управления.

– Ладно, – вздохнул Николас. – Кто наверху?

– Пибоди и Кранс.

– Следите за первым этажом. Сюда никто не должен попасть. Ничего не трогайте.

Хотя вряд ли они хотели.

Аккуратно поднявшись, обходя кровавые потёки, Николас увидел, что след тянется в хозяйскую спальню. У закрытой двери мялся Пибоди, низенький, плешивый и старательный. Его ставили на самые грязные точки, но Николас радовался, работать с ним было удобно.

– Добрый вечер, лорд Харгроув, – поздоровался Пибоди. Сняв фуражку, он промокнул лысоватую голову платком, потея. – Всё внутри.

Здесь металлический запах стоял ещё гуще.

В спальне горели все зачарованные лампы, но тускловато, магию давно не обновляли, и произошедшее милосердно скрывал полумрак. Правда, у Николаса ушло несколько долгих секунд на осознание, что именно он видит.

Посреди комнаты стояла массивная кровать с поднятым пологом на четырёх столбиках. Изящный туалетный столик у стены, старенький, но крепкий шкаф с нарисованными цветами.

Наверное.

Потому что большинство поверхностей казались грязными, запачканными. Достав из кармана платок, Николас приложил его ко рту и огляделся. Вокруг не грязь.

Комнату покрывала кровь. Словно кто-то трепал здесь бедных людей или у них нутро взорвалось. Подойдя к столику, Николас подцепил что-то тонкое и длинное. Приподнял к свету и тогда понял, что это кусок внутренностей.

Дрогнув, Николас выронил то, что могло быть кишками, и зажмурился, чтобы переждать дурноту. Хотелось глубоко вдохнуть, прежде чем подойти к кровати, но сделать это в комнате было решительно невозможно.

В постели нашлось то, что при жизни было леди и лордом Дотлер. От них остались плечи и головы, а вот ниже шло месиво с белеющими осколками рёбер. На месте глаз красовались провалы с запёкшейся кровью, убийца вырезал их и забрал с собой. По крайней мере, Николас нигде их не видел.

Рядом со взрослыми на подушке лежала и голова поменьше, как у ребёнка. Длинные волосы, тоже отсутствующие глаза. Тела Николас не видел.

Он вышел из комнаты, и Пибоди торопливо прикрыл дверь.

– Кого ещё вызвали? – глухо спросил Николас.

– Только вас.

– Пошли кого-нибудь в Научное общество.

– Вам нужен учёный? – искренне удивился Пибоди.

– Мне нужен тот, кто понимает в анатомии и сможет рассказать, как они умерли. Спроси Лорену Хартли-Стоун, пусть посоветует кого-нибудь, и сразу вези его сюда.

Возможно, стоит вызвать и магов, но Хартсон от дознавателей уже ехал с набором необходимых артефактов. Он в эту ночь нарасхват: в районе Эшбери тоже произошло убийство.

– Где Карнс? И… остальные Дотлеры?

– Мы ждали вас.

Пибоди махнул на другие запертые двери и заторопился вниз выполнять поручение. Николас направился в ту сторону, догадываясь, что увидит, и удивляясь, что здесь не было кровавых следов.

У Дотлеров было трое детей.

Комната, конечно, оказалась детской. Девчачьей, судя по нежному бежевому цвету стен, куклам и обилию кружев. Но вопреки самым мрачным ожиданиям, Николас не увидел тут ни обезглавленного тела, ни других детей. Обычная комната, чистенькая, аккуратная, с двумя кроватями, где небрежно валялись одеяла. Тут же была ещё одна дверь, из-под которой виднелся свет.

Пальцы Николаса на мгновение дрогнули на дверной ручке, но потом он решительно повернул её.

Первым делом заметил тело дочери Дотлеров, видимо, из соседней комнаты её принесли сюда. Часть с ногами небрежно лежала на кровати, остальное туловище на полу. Белая ночная сорочка потемнела, кишки вывалились змеями на ковёр. Николас заметил, что глаза у ребёнка тоже отсутствовали.

Без тела второй девочки в спальне родителей судить было трудно, но Николасу показалось, что здесь лежит средний ребёнок. Возможно, убийца счёл старшую дочь достаточно взрослой, чтобы положить её с родителями и полностью использовать в ритуале. Для запретных чар требовались взрослые, от детей с несформировавшейся магией меньше проку.

Вторая детская точно принадлежала мальчику, судя по более тёмным тонам и солдатикам, но кровать оказалась застелена в отличие от девичьей спальни, а третьего трупа видно не было. Возможно, мальчика отправили в закрытую школу, и его не было в городе. Выйдя в коридор, Николас огляделся и заметил ещё одну дверь дальше. Он зашёл и замер на пороге кладовой.

Кранс сидел там, а вместе с ним щуплый мальчик на вид лет шести. В чистой рубашке и штанах, он слушал полицейского. Повернулся к открывшейся двери и уставился на Николаса огромными тёмными глазами. Они молча смотрели друг на друга несколько мгновений, и мальчик тихо спросил:

– Где мои родители?

В растерянности Карнс посмотрел на Николаса. То ли не объяснил ребёнку, что произошло, то ли тот не понял, но почему-то решил, что именно Николас сможет рассказать как есть.

– Больше не придут, – ляпнул Николас, не найдя лучшего ответа.

Он подошёл к мальчику и присел на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне:

– А ты здесь откуда?

Мальчик смутился и опустил глаза.

– Он не ложился спать, ждал, когда все уснут, чтобы влезть за конфетами, – пояснил Карнс. – Ему запрещали их есть, вот он и пробрался. Услышал шум, испугался и спрятался.

Мельком Николас оглядел кладовую. Образцового порядка тут не было, везде груды вещей. Ребёнку несложно спрятаться. А если нападавшие спешили или тоже решили, что мальчик в школе, а не в доме, могли и не искать.

Ребёнок смотрел на Николаса, и тот не был уверен, всё ли время мальчик просидел здесь или всё-таки успел увидеть часть расправы над семьёй.

– Я был тут.

– Я его нашёл, – подтвердил Карнс. – Когда мы в дом пришли.

– Кто вызвал полицию?

– Горничная. Она увидела лужу крови и побежала к соседям.

– Слуг в доме не было?

– Отпустили на выходные. Горничная пришла сегодня вечером. Что с мальчиком-то? Вас ждали, не решали ничего.

Мрачно Николас подумал, что полиция всегда так делала. Он покосился на испуганного ребёнка, видимо, тот всю ночь и весь день просидел в доме с мёртвой семьёй, боясь выйти из кладовой.

Николас выпрямился и протянул руку мальчику:

– Пошли.

Тот нехотя встал, а Карнс выпучил глаза:

– Я специально его отсюда не выпускал, там же страсть что!

И правда. Точно не то, что стоит видеть ребёнку.

Николас вздохнул.

Он подхватил мальчика, и тот обвил его руками и ногами. Строго Николас сказал:

– А теперь не смотри по сторонам, понял меня?

Он прижал затылок ребёнка, чтобы тот не поднимал голову, и так спустился по лестнице, запоздало подумав, что стоило снять перчатки.

– Обыщите первый этаж, – коротко приказал он полицейским. – Где горничная, она же позвала полицию? Я поговорю с ней.

На улице Николас наконец-то опустил мальчика. Ребёнок не произнёс ни слова, но помялся босыми ногами на прохладной земле. Николас снова подхватил его на руки и отнёс к своему экипажу.

– Жди меня здесь, – сказал Николас.

Зеваки наверняка увидели ребёнка, и скоро поползут слухи, надо будет успеть выдать газетчикам версию, что мальчик пришёл позже… с горничной, например. Чтобы убийцы не прознали о возможном свидетеле.

Он заметил другой остановившийся перед домом экипаж, оттуда выскочил Линард Уэлтер, выглядевший мрачным и злым. Он должен был быть на другом убийстве, похоже, после него приехал сюда.

Кивнув Николасу, Линард вместе с ним вернулся к дому и уселся прямо на ступеньки. Достал новомодные сигареты с табаком, скрученным в листе. Зажёг короткой магической вспышкой и протянул. Отказываться Николас не стал.

– У меня распотрошённые тела на месте преступления, – коротко сообщил Линард. – Ошмётки и отсутствующие глаза.

– Не поверишь, у меня то же самое.

Пальцы Николаса, держащие сигарету, немного дрожали. Перед глазами ещё стояли верёвки вывалившихся кишок.

– Запретная магия.

Линард посмотрел на него мрачно:

– Сам будешь докладывать его высочеству.

2

Где ты будешь, когда придёт чёрная гниль?

Его высочество Айден Равенскорт хотел оказаться где угодно, но не на очередной встрече с Торговым синдикатом.

Заниматься этим должен был его отец, император, но возникли проблемы на юге. Недавно присоединённые Новые территории граничили с Танским княжеством, в последние годы сильно зависели от Харгарадского каганата. Старый хан умер, и его сыновья начали бороться за власть.

Всё осложнялось хитрыми законами о престолонаследии, и император лично отправился уладить все вопросы и подписать соглашения с новыми правителями. Времени ушло намного дольше, чем рассчитывали.

Айден как кронпринц хорошо справлялся в столице, даже долгие обсуждения с торговой компанией не раздражали, но не в такие дни, как сегодня, когда диалог затянулся до глубокой ночи, причём без всякого видимого результата. Бесконечное обсуждение тех же вопросов, где ни одна из сторон не хотела идти на уступки. Синдикат не сдавался и в очередной раз пытался надавить, не желая так просто заканчивать встречу. Айден – в очередной раз – не принимал их условия.

Они собрались в Палисандровой гостиной, уютном деловом кабинете, обшитом панелями сагарского чёрного дерева. Представительница Синдиката заняла диван, Айден предпочёл усесться напротив, но теперь косился на часы и тоскливо думал, что лучше бы общался с гостьей за рабочим столом. Так можно было сослаться на занятость и закончить эту бессмысленную встречу.

Позолоченные стрелки на огромных напольных часах двигались ужасающе медленно. Разговоры шли примерно в таком же темпе. Натопленная комната была тёплой, по-своему уютной, особенно когда за окном густилась ночь, камин приятно потрескивал, а зачарованные лампы давали достаточно света.

Возможно, если бы Айден разговаривал с главой Синдиката, всё было бы проще. Но старик давно не выходил из дома и прислал помощницу, Фелицию Стэнхоуп.

Ей было за двадцать, и пока Айден учился в Обсидиановой академии, как большинство аристократов, Фелиция проводила время в пансионе для благородных девиц. Многие полагали, барышень там учат хлопать глазками, чтобы соблазнить незадачливого кавалера и устроить своё будущее. Может, и так. Но Айден не сомневался, что леди наставляют управлять поместьями и считать деньги, разбираться в политике и понимать, как может повернуться ситуация завтра.

Поэтому Фелиция отлично ориентировалась в делах Синдиката.

Она уверенно сидела на диване, хрупкая девушка в платье цвета сумерек и шляпке с мёртвой птицей, что считалось ужасно модным. Насколько знал Айден, таксидермистов завалили заказами дамы, приходилось сотрудничать с ювелирами, те покрывали клювы золотом, а вместо глаз вставляли драгоценные камни.

Украдкой Айден сжал руку в кулак. О чём он думает? О рубиновых глазах мёртвого дрозда? Надо сосредоточиться на разговоре.

– Я верю, что мы можем прийти к соглашению, ваше высочество.

– Вы верите, что однажды я уступлю.

Она вскинула брови. Фелиция Стэнхоуп была миниатюрной блондинкой, её локоны изящно лежали вокруг головы, огромные глаза были чистыми и голубыми, а бледности кожи завидовали многие аристократки. Она походила на милое создание из сказок, рассказываемых детям, но Айден не обманывался её внешностью.

Стэнхоупы – из Древних семей, а значит, их магия отличается от остальных имперцев. Они сами отличаются. Когда-то именно Лестер Стэнхоуп положил начало Мархарийской империи, представители его семьи занимали трон. Но позже все прямые потомки умерли, остались побочные ветви рода, а корону захватили Равенскорты.

– Вы несправедливы ко мне, – улыбнулась Фелиция. – Я всего лишь выступаю за разумные условия для Синдиката.

– Вы хотите, чтобы корона сняла с вас часть пошлин на специи и позволила иметь собственную армию.

– Всего лишь несколько солдат, которые помогут охранять наши суда. И соблюдать порядок в колониях, что выгодно и короне.

Её слова звучали так, будто Фелиция сама верила в то, что говорила, и это заставляло восхищаться её актёрскими талантами. Потому что и Айден, и сама Фелиция прекрасно знали, что Синдикат стремится к самостоятельности. Особенно на отдалённых территориях, где их власть зачастую и так уже превышала влияние короны. Уж конечно, Айден не собирался им потакать.

Прошлых привилегий они добились, потому что в удачный момент нажали на императора. Тогда, шесть лет назад, погиб Конрад, старший брат Айдена и наследник империи. Просьбы Синдиката выглядели разумными, а отца больше волновали проблемы семьи.

Айден считал, что проворачивать дела таким образом – низко. И потому, что это была его семья.

Облокотившись на ручку дивана, Айден подпёр голову кулаком, зная, что таким образом выглядит скучающим принцем, и бросил почти невзначай:

– Многим кин-кардинцам не нравится Синдикат. Они считают, вы принесли в город гниль.

Фелиция подобралась. Едва заметно. Её улыбка из милой стала острой, опасной. Разумеется, она знала о слухах.

– Мне жаль, что столица столкнулась с заразой, – ровно сказала Фелиция. – Эпидемии иногда происходят в таких крупных городах, как Кин-Кардин.

– Но гниль пришла из доков и почти сразу после возвращения ваших кораблей из Карранаса.

Холод в улыбке Фелиции перекинулся и на её глаза. Теперь она смотрела на Айдена и не пыталась казаться милой. Она была тем, кем являлась, наследницей Древней семьи, помощницей и правой рукой главы Синдиката.

– Ваше высочество, вы же прекрасно понимаете, что речь идёт о суевериях. Торговый путь в Карранас должен был быть проложен. И корона ждала, когда это сделает Синдикат.

Она была права. Карранас – закрытая страна рядом с Новыми территориями. После их присоединения к империи был вопрос времени, когда начнётся торговля с Карранасом. Договориться было сложно, но ещё сложнее преодолеть суеверия, утверждавшие, что эта страна проклята богами и вести с ней дела значит навлекать проклятие на себя.

Едва корабли Синдиката вернулись из Карранаса, со стороны доков пошла чума, прозванная гнилью. Не первая и точно не последняя эпидемия в густонаселённом городе.

Примерно тогда же произошли и первые убийства, которые дознаватели связывали с запретной магией. Гниль могла быть следствием чар. Там, где творят мрачное колдовство на крови, нередко возникают болезни.

– Вы воспитывались в храме Безликого, – сказала Фелиция. – Смерть – это часть жизни. И она не идёт ни от кораблей, ни от проклятий. Она неизбежна.

Айден выпрямился и больше не казался скучающим. Но ни его тяжёлый взгляд, ни мрачный тон не пугали Фелицию.

– Я не подвержен суевериям, – сухо сказал Айден. – Но если мне потребуется использовать их, чтобы не дать вам армию, я это сделаю.

На миг Фелиция замерла:

– С вами интересно иметь дело, ваше высочество.

– Очень рад, что вы получили удовольствие. А теперь давайте завершим нашу встречу.

– Но не наш разговор.

Уж конечно. Айден не сомневался, что Фелиция будет пытаться снова, а он раз за разом отказывать.

Вежливо распрощавшись с Фелицией, Айден задержался лишь для того, чтобы взять со стола конверт. Приглашение от поэтического сообщества с оттиском пчелы. Немного необычно, но Айден был рад, что они все соберутся.

Дворец представлял собой небольшой город внутри города. Надёжные каменные стены были заложены вместе с основанием Мархарийской империи и Кин-Кардина. Столица выросла из прибрежной деревни и дворца на холме, оказавшись идеальным перевалочным пунктом для новой империи.

Следующие поколения достраивали дворец, переделывали его, но основные помещения не изменялись. Широкие коридоры обшили деревянными панелями, а между ними и каменными стенами в жилых комнатах проложили сложную систему труб, но тепла всё равно не хватало. Со стен смотрели портреты и гобелены, а зачарованные лампы, регулярно обновляемые, ярко светили.

Мимо Айдена проносились слуги, стражники стояли в строго отведённых местах, собственная охрана принца шагала позади. Несмотря на поздний час, дворец не спал. Он редко погружался в абсолютную тишину, как и сама столица.

Огромная империя. У Айдена до сих пор иногда перехватывало дыхание, когда он задумывался об обширной территории. О собственной ответственности.

Фелиция напомнила, что большую часть жизни Айден действительно провёл в храме Безликого. Отстранённого бога смерти, главного покровителя империи, которому возносили молитвы и кровь жертвенных быков. Айден попал в храм в восемь лет, и долгое время почти всё общение состояло из разговоров с храмовыми служками, а придворный этикет уступил место молитвам.

Только из-за смерти старшего брата Айден покинул храм в восемнадцать, отправился в Обсидиановую академию, а после – в столицу, где стал не вторым принцем, воспитанником храма, а наследником Мархарийской империи.

Айден чувствовал, что устал.

Прежде чем пойти в свои покои, он зашёл в кабинет рядом с ними, как делал почти каждый вечер. Ему нравилось перед сном набросать план на следующий день. С утра бывало не до того.

Кабинет был небольшим, с дубовым столом, заваленным бумагами, огромным окном в пол, сейчас тёмным, софой, несколькими креслами и многочисленными шкафами, в большинстве из которых Айден хранил книги. Над дверью висел тонкий лист молитвенной скрижали Безликого.

Зайдя, Айден короткой пульсацией магии зажёг зачарованную лампу на столе. Она мягко очертила контуры мебели и софы, где спал Николас. Уставившись на него, Айден вздохнул и приблизился.

Николас подложил под голову декоративную подушку с вышивкой золотой нитью и укрылся дознавательским мундиром. В полумраке отчётливо белели змеиные косточки хребта и светлые волосы Николаса, свет отражался от модной среди аристократов капельки металла в брови и двух точек под нижней губой, напоминавших змеиные клыки. Айден так и не проникся подобными украшениями, предпочитая единственную серьгу в ухе. Чаще всего он носил простую висюльку с красным камушком, подаренную Николасом ещё в Академии. Айден аккуратно тронул друга за плечо.

Вздрогнув, Николас сразу проснулся, сел, но отчаянно тёр глаза и зевал. Мундир сполз, под ним оказалась мятая белая рубашка.

– У тебя есть своя комната, – проворчал Айден, отходя к столу. – Свой дом! Какой Бездны ты спишь в моём кабинете?

– Тут уютнее, – пробормотал Николас сонно.

У Николаса Харгроува, сына фельдмаршала Лоуренса Харгроува, имелся собственный дом в Кин-Кардине, но он так часто ночевал во дворце, что ему выделили вроде как гостевые покои, и никто другой там не жил. Учитывая, что комната располагалась рядом с покоями принцев в крыле императорской семьи, это многих удивило, а статус Николаса возрос настолько же сильно, насколько его самого не волновал.

При дворе Николаса за глаза звали Бойцовым псом Его Величества. В действительности они были друзьями со времён Академии, в тусклых стенах которой принесли полные юношеского пафоса клятвы в верности. Они стали друг другу братьями.

Что не отменяло того, что Айден каждый раз ворчал, когда находил Николаса в своём кабинете. Николас мог несколько дней бегать по делам на бодрящих зельях, а потом вырубался у принца. Нигде больше Николас себе расслабиться не позволял, даже в собственном доме. Но здесь… он доверял Айдену.

К тому же заходить сюда никто не осмеливался, разве что слуги для уборки по определённым дням, с разрешения принца. Айден любил уединённость своего кабинета. И нарушать её позволялось только Николасу.

Тот тряхнул головой, смахивая остатки сна.

– И я по делу! – заявил он радостно. – У нас ещё расчленёнка!

– Снова? – кисло спросил Айден. – Три убийства за прошедший месяц…

– И сегодня ещё два. Точнее, одно было вчера, второе позавчера.

– Следы запретной магии?

Николас широко зевнул, с трудом успев прикрыть рот рукой:

– Айдз, я не спал несколько дней, мы разбирались с предыдущим делом, а тут свалились ещё два. Вид чужих кишок меня не очень вдохновил. Я как-то не рассмотрел, что там по запретной магии. Но все признаки, что это непростые убийства, и они похожи на предыдущие.

Айден видел усталость Николаса, и как тот пытался собраться и говорить по делу, хотя больше всего хотел поспать. В последнее время у дознавателей много работы.