Сиа

Капитан нахмурился:

– А вы с этим не согласны?

– Да мне, собственно, безразлично, за счёт чего я спасаю жизни. Моим пациентам, не сомневаюсь, тоже. Они с равным усердием поставят свечку богу и вознесут хвалу учёным. Мутация, благословение – главное, что прикосновения моих рук исцеляют.

Он прошёлся по кабинету, вернулся к окну и пошире приоткрыл раму. Свежий вечерний воздух остудил мои горящие щёки.

– Мьесса, ваше сострадание к сиа делает вам честь. Но вы образованный человек и должны понимать, что удержать агрессивных животных в повиновении можно только силой. Да, на первых порах будут перегибы, однако вскоре всё нормализу…

Мой неестественный смех оборвал его на полуслове. Капитан сердито смотрел на меня, а я не могла остановиться – заходилась в истерическом хохоте. Как целитель я диагностировала бы у себя нервный срыв.

– Выпейте воды, – под нос мне сунули стакан.

Зубы клацали о край, я облилась и утёрлась ладонью. Несколько раз глубоко вздохнула и огромным усилием воли подавила истерику.

– Меня приговорят к штрафу или общественным работам?

– Неужели вы не видите опасности? – неожиданно горячо заговорил капитан. – После ваших слов я затребовал информацию. И, кроме подтвердившихся изнасилований самок сиа, прочёл много интересного. Прошло тридцать два года с момента контакта, но сиа до сих пор ведут полузвериное существование. Они не приобщаются к цивилизации, не осваивают механизмов, не занимаются ничем, кроме примитивного земледелия. Научные исследования пришлось прекратить, поскольку сиа не понравилось, что их изучают! Это дикое, неуправляемое стадо, у которого даже вожака нет! При этом они размножаются – и как! Их численность выросла на треть!

Я не сводила взгляда с изящно очерченных губ. Обидно, что такой красивый рот мог повторять столь явный бред. Устало прикрыла глаза. Штраф в пять тысяч гильенов мне платить нечем, значит, сейчас капитан выпустит пар, вызовет надзирателя и вместо изолятора отправит меня в тюрьму, где будут нормальные камеры, койки с матрасами и даже ужин.

– Вы меня слушаете, мьесса?! – возвысил голос капитан.

– Нет, – ответила я, не поднимая век.

Наступила блаженная тишина. Через пару минут её нарушило звяканье пуговиц: капитан застёгивал форменный китель.

– Идёмте.

Поднимаясь, я пыталась подсчитать в уме, сколько раз за день мне велели, просили, предлагали куда-то идти, но всё время сбивалась со счёта.

– Вытяните руки вперёд.

Холодные браслеты наручников на моих запястьях болтались. Казалось, сожми пальцы покрепче – и они соскользнут. Обманчивое впечатление. Капитан взял меня за локоть и повёл: направо, вниз по лестнице, направо, прямо по коридору, затем снова ступеньки лестницы… Опомнилась я во дворе.

– Садитесь, – капитан распахнул заднюю дверцу новенького спортивного автомобиля.

В чёрных лакированных боках машины отражались освещённые окна жандармерии. Отлично, успею подремать в тепле. Тюрьма в Амьере находилась далеко за пределами города, ехать полчаса, не меньше. Я откинулась на мягкую спинку и удовлетворённо вздохнула. Часы на приборной панели показывали… Ого! Половину десятого. На ужин нечего и рассчитывать. Ладно, по крайней мере горячий завтрак мне обеспечен.

– Вы так хладнокровно себя ведёте, словно вам всё равно, куда я вас везу, – нарушил молчание капитан.

– Будь у меня выбор, я предпочла бы хороший ресторан. Но выбора нет, правда? Так зачем понапрасну накручивать себя?

– А если я вас изнасилую, зарежу и выброшу в овраг?

Впервые я поглядела на капитана с интересом.

– Дерзайте. Вы в городе недавно, подсказать безлюдные места?

Машина резко сорвалась с места. От толчка я растянулась на сидении, подумала и решила не менять положение. Удобнее насиловать. Капитан больше не пытался заговаривать, по потолку салона ползли пятна света от фонарей. Минут через пять машина остановилась.

– Выходите.

Мелькнула трусливая мысль: а вдруг капитан не шутил? Загнав её подальше, я вылезла и с деланым безразличием огляделась. Знакомый двор встречал меня полуоблетевшими вязами, сквозь которые уютно просвечивали окошки квартир. Мьесса Флери, закутанная в пушистый клетчатый плед, восседала на балконе в своём любимом кресле-качалке и слегка наклонила голову в знак приветствия.

– Я здесь живу, – вырвалось у меня.

– Поэтому я вас сюда и привёз, – капитан указал на крыльцо. – Ведите.

Дверь передо мной ему пришлось распахнуть. Не из-за галантности, а по причине наручников, которые он с меня снимать не спешил. Так мы и поднялись на второй этаж: я впереди, он следом.

– Ключ, – сурово потребовал он, глядя на замок.

– В правом кармане пальто, – в тон ему откликнулась я.

Нимало не смутившись, капитан залез в мой карман. Замок щёлкнул, и мы оказались в прихожей.

– Проходите, будьте как дома, – съязвила я.

Капитан пропустил сарказм мимо ушей, включил свет, запер входную дверь и осмотрелся. Стало любопытно: какой покажется ему моя квартира? Бежевые обои в еле заметную полоску, белёные потолки и дешёвый паркет были заслугой домохозяйки, как и стандартный набор безликой мебели. Остальное принадлежало мне. Пламенеющие муаровые шторы, такого же оттенка покрывало на кровати и ковровая дорожка на полу, ваза с алыми георгинами, ярко-оранжевая скатерть и апельсинового цвета керамика на полке. На другой полке стояли книги – я привезла их из Сежью. Энциклопедии, анатомические атласы, справочники, старинные учебники по целительству, принадлежащие моему отцу… который не был моим отцом.

– Оранжевый цвет предпочитают уверенные в себе, энергичные и творческие натуры, – без издёвки заметил капитан. – Мьесса Ай-Руж, я лично доставил вас сюда, чтобы убедиться, что по пути вы в очередной раз не нарушите режим. Повернитесь.

Наручники тихонько звякнули, я потёрла свободные запястья.

– Третье задержание – и от тюремного срока вас не спасёт ни редчайший дар, ни хороший защитник, – продолжил капитан. – Можете дать мне слово, что никуда больше не выйдете?

– Пути господни неисповедимы, мьесс, – шутливо поклонилась я. – Вдруг за мной пришлют от умирающего или роженицы? Клятва целителя, знаете ли.

– Вы зря так легкомысленно относитесь к собственному положению. Оно весьма шатко. На вашем деле пометка «неблагонадёжна», сделанная моим предшественником.

– А что стало с мьессом Вернé? – не преминула поинтересоваться я. – Загремел за взятки? Очень неожиданно было сегодня застать в его кабинете вас. Кстати, ежемесячный побор не увеличится? Вы только что прибыли, надо обживаться…

Впервые я видела, чтобы человек буквально потемнел от гнева.

– Вижу, разговаривать с вами бессмысленно. И, хотя это не входит в мои полномочия, я…

Дом дрогнул, словно встряхнулось живое существо. Подпрыгнула и завалилась на бок ваза, разлетелись огненными искрами лепестков георгины, полилась на пол вода. Попадали книги, зазвенели осколки разбитой керамики. С потолка посыпалась побелка, замигали лампочки в люстре, послышались возмущённые вопли соседей. Мне повезло рухнуть на кровать, капитан чудом устоял на ногах.

– Что за чертовщина? – нахмурился он.

Вместо ответа свет окончательно погас, и, судя по кромешной темноте за окном, не только в моём доме, но и во всём квартале. Пропали даже бледные цепочки уличных фонарей. Сквозь незадёрнутые занавески я видела чёрные контуры крыш на фоне чернильного неба с яркими осенними звёздами.

Затем пришёл страх.

Это была какая-то противоестественная, мощная волна панического ужаса, от которой хотелось скорчиться и завыть. Все самые жуткие детские страшилки и взрослые ночные кошмары нахлынули одновременно. Я видела расчленённые тела и разлагающиеся трупы, бурые черепа и чудовищных монстров с оскаленными клыками, меня разрывали на части дикие звери и одновременно я падала в бесконечную пропасть. Языки пламени сжигали мои руки до обугленных костей, я тонула в вонючей липкой жиже, задыхалась от нехватки воздуха и захлёбывалась грязью. Скользкие твари выедали мне глаза, грудь разрывали копошащиеся личинки, от кислоты пузырилась и сползала кожа.

Кажется, я кричала. Нет: я орала, выла, каталась по полу… По раскалённой лаве, морскому дну, зыбкой трясине, острым камням. Всё перемешалось в потоке жути. Вокруг гремело, стонало, рычало и хохотало – то ли забавлялись черти из преисподней, то ли мир крошился вдребезги.

А потом наступило блаженное беспамятство.

Глава 4

Моих губ коснулось что-то прохладное.

– Пей, Уна, пей.

Я глотнула и закашлялась. Со стоном открыла глаза. Обеспокоенное лицо Ай-Мью в первую секунду показалось продолжением кошмара. Глаза сиа светились невероятным алым светом.

– Не бойся, Уна. Тебе ничто не угрожает.

Смысл её слов дошёл не сразу, зато потом догадка заставила мгновенно собраться. Я огляделась. На ковре лежал туго связанный капитан, рот ему заткнули его же галстуком. Кроме Ай-Мью, в спальне находилось трое мужчин-сиа. Одного из них, с рвано обрезанной гривой, я узнала: именно его били кнутом. Он поймал мой настороженный взгляд, приложил ладонь к груди и произнёс на хитарском практически без акцента:

– Добрых звёзд, сестра.

Очевидно, сомнение в доброте происходящего отразилось на моём лице, поскольку сиа добавил:

– Жертв не так много, как могло бы быть.

Алое свечение в его глазах потихоньку угасало. Я посмотрела на часы: половина восьмого утра. «Немного» – понятие относительное. Если планировалось уничтожить сотни тысяч, а погибли десятки – да, могло быть хуже. Ночь Сиале… Все боги и черти на свете, неужели я столько лет так жестоко обманывалась?!

– Я приду позже, – Ай-Мью погладила меня, и я чуть не отшатнулась. – Эл-Лан всё тебе объяснит.

Двое сиа подняли связанного капитана и направились к двери.

– Стойте! – опомнилась я. – Куда вы его понесли?

– Казнь, – хмуро откликнулся юный сиа. – Устрашение. Необходимость.

– Да вы очумели?! – выругалась я и повернулась к Эл-Лану: – Велите его оставить!

– Это твой избранный? – участливо спросил он.

– Нет! Но он только что прибыл в город и ни в чём не виноват!

– Тогда его казнят вместе с остальными солдатами, – покачал головой Эл-Лан. – Люди уважают лишь силу, мы должны показать им, что изменились.

На принятие решения мне потребовалась доля секунды.

– Да, он мой избранный, я его люблю. Позволь ему жить.

Эл-Лан внимательно оглядел капитана. Тот ответил гневным взглядом.

– Хорошо, сестра. Его жизнь теперь принадлежит тебе. Прочих военных, прости, ждёт казнь. Мы сделаем запись и перешлём правителю Хитара. Он должен видеть, что мы не шутим.

Капитан отчаянно рванулся, однако верёвки держали крепко. Через галстук вырывалось сдавленное мычание.

– Ты за него отвечаешь, – продолжил Эл-Лан. – Пусть твой избранный чётко это уяснит.

Он властно засвистел, сиа положили капитана обратно на ковёр и вышли. В прихожей хлопнула дверь.

– Ты осуждаешь нас, сестра, – Эл-Лан сел рядом со мной. – Я вижу это в твоих глазах.

– Если жертва палача сама становится палачом, её не оправдывают перенесённые страдания, – тихо сказала я. – Что вы сделали с Амьером?

– Сиале, – Эл-Лан благоговейно сложил ладони. – Наш бог… твой бог, сестра, – это мы сами. Людям неизвестно подобное. В случае крайней нужды мы сливаем разум, и то великое общее, во что мы превращаемся на время, ищет новый путь. Этой ночью все сиа стали Сиале и Сиале нашёл решение. Люди не хотели нас слышать – мы заставим их слушать. Сиале вернул нам силу, воздействие на человеческий разум дало нам преимущество во времени. Амьер под нашим контролем, мы освободили своих детей, братьев и сестёр, взяли в плен солдат и заняли здание жандармерии. Урок страха запомнит каждый житель города, публичная казнь пленных покажет, что мы не остановимся ни перед чем ради защиты своего народа.

Капитан забился, словно вытащенная из воды рыба. Я смотрела в нечеловеческие оранжевые глаза Эл-Лана.

– Неужели нельзя обойтись без убийства?!

– Мы пытались три десятка лет. Терпели до последнего. Сестра, обещаю: эта казнь будет первой и последней. Сейчас я – голос Сиале, у меня есть право обещать.

– Не надо!.. – мой голос сорвался, пришлось глубоко вздохнуть. – Брат, я прошу, я умоляю! Люди поступали жестоко, но они убивали вас по неведению…

– Сестра! – от голоса Эл-Лана задребезжали стёкла. – Ты не всё знаешь. Спроси у своего избранного об указе семьдесят девять. У нас нет выбора, сестра. Нет.

Он прикрыл ладонью глаза.

– Почему вы не призвали Сиале раньше? – горько выдохнула я. – Когда отношения с людьми не были настолько извращены?

– Шесть раз по шесть десятков, – Эл-Лан тоже тяжело вздохнул. – Необходимый минимум совершеннолетних сиа для того, чтобы объединиться в Сиале. Прости, сестра, даже в критической ситуации мы не животные, чтобы поставить размножение на первое место. Ушло тридцать лет.

Сиа повёл плечом и болезненно поморщился, напомнив о том, что его спина располосована кнутом. Я спохватилась:

– Надо залечить раны, иначе останутся шрамы. Позволь…

– Пусть останутся, – гордо выпрямился он. – Когда мои правнуки поставят мне в вину сегодняшнюю ночь, я поведаю им, как разумное существо истязало другое разумное существо. И покажу эти шрамы, иначе они мне не поверят. В нашем мире, сестра, нельзя издеваться даже над скотиной. И раз мы не можем вернуться домой, придётся создавать подобие дома здесь, на Лернéе.

Разговор был окончен. Эл-Лан в последний раз покосился на капитана и вышел. Некоторое время я сидела, бесцельно уставившись на ковёр. Крошки побелки на нём напоминали звёздные россыпи. Так, наверное, выглядело ночное небо в мире сиа – Ай-Нуа рассказывала мне, что оно оранжевое, не синее. Такие разные миры, такие разные традиции… Но и мы, и они были разумными, биологически совместимыми видами – и чем всё закончилось? Ночью ужаса и взаимной ненавистью!

Или люди действительно признают только страх и силу?

Капитан замычал и задёргался, пришлось подняться и выдернуть галстук у него изо рта.

– Развяжите меня! – гневно потребовал он.

– Не раньше, чем вы пообещаете не делать глупостей, – я осмотрела верёвки. Толстые, не возьмут ни ножницы, ни кухонный нож.

– По-вашему, попытаться предотвратить убийство – глупость?! – возмутился капитан и закашлялся.

– Предотвратить – как?

– Не знаю! Но нужно же что-то делать! – он покраснел от натуги. – Не сидеть же, тупо глядя в пол!

– Сколько сейчас в Амьере военных? – я достала из шкафа чемоданчик с инструментами и начала придирчиво перебирать хирургические пилы.

– Два отряда. Вместе со мной восемьдесят человек.

– Восемьдесят, – повторила я, запретив себе дрожь в голосе. – Предположим, вы, неустрашимый герой, помчитесь сейчас подстрекать боеспособное население Амьера на священную битву. Наберёте около сотни жандармов и примерно столько же воинственно настроенных гражданских. Накинем ещё человек двадцать городских пьяниц и дебоширов, которым без разницы, куда девать избыток дурной силы. Затем с этим войском вы отправитесь штурмовать жандармерию. Сиа остановят вас ещё на подходе, после чего казнят солдат. Вы считать умеете, мьесс? Восемьдесят человек или триста?

– Лучше умереть сражаясь, чем стать пособником убийц! – запальчиво заявил капитан.

– Не решайте за всех, прошу вас, – я наконец-то выбрала подходящий инструмент и склонилась над капитаном. – Это самая отвратительная человеческая черта – считать своё мнение непреложной истиной. Лично я думаю, что для вашей же пользы следует ограничить вашу свободу на пару дней, и тем не менее готова освободить вас под честное слово. Вы его дадите?

– Ни за что!

– Ладно, – я поднялась и отложила пилу. – Лежите. Связаны вы на совесть, но кровь циркулирует нормально, онемение конечностей вам не грозит. Пить я вам принесу, поесть приготовлю.

– Ходить мне прикажете под себя? – усмехнулся он.

– Мьесс, я целитель. Во время практики после университета ухаживала за лежачими больными. Целители вообще народ небрезгливый, это вам придётся валяться в… – неистовый взгляд капитана немного пристыдил меня, и закончила я корректно: – Отходах жизнедеятельности организма.

Наступила долгая пауза, воспользовавшись которой я выбросила увядшие георгины, убрала мусор и вымыла пол.

– Вы чудовище, мьесса Ай-Руж, – прорычал капитан. – Взяли самое худшее от сиа и людей. Зверь в человеческом обличье! Жалею, что испытывал к вам симпатию! Надо было отправить вас в тюрьму!

– Угу, угу, – покивала я. – Пить хотите?

– Я не приму от вас ни капли, ни крошки! Отвратительная, циничная, расчётливая тварь! Хладнокровная убийца!..

Я ушла на кухню и закрыла за собой дверь. Капитан продолжал подбирать всё новые и новые красочные эпитеты для описания мерзкой меня. Пусть отведёт душу. Нервное потрясение у всех выражается по-разному, и гораздо проще, когда ты можешь обвинить кого-то постороннего. Когда тебя держат верёвки, а не беспощадная логика. Достав из холодильника уже позавчерашний суп, я разогрела его и доела, не чувствуя вкуса. Затем умылась, привела себя в порядок и вернулась в комнату. Капитан к этому времени утомился и затих.

– Схожу посмотрю, что происходит в городе, – сказала я самым дружелюбным тоном. – Кричать не советую, моя соседка – престарелая мьесса, совершенно глухая. К тому же я запру дверь, а замок крепкий, с наскоку не вынесешь.

Будь капитан целителем, мои внутренности перемололо бы в фарш, таким кровожадным взглядом он меня сжирал. Дожидаться ответа я не стала. На лестничной площадке постояла, выравнивая дыхание. Руки дрожали, противно, мелко. Нужно что-то делать, нужно, нужно, нужно… Хотелось рыдать навзрыд, кого-нибудь проклинать, куда-нибудь бежать, выплеснуть болезненное отчаяние.

Вместо этого я вышла во двор. Стояла удивительная тишина: ни шума моторов, ни музыки, ни голосов, ничего. Амьер словно вымер. Воздух был холодный и чистый, совсем не городской. Спортивная машина капитана одиноко торчала возле подъезда.

– Мьесса Айруж!

С балкона мне махала рукой мьесса Флери. Одежда почтенной вдовы находилась в полнейшем беспорядке, пальто было накинуто прямо на ночную сорочку, волосы торчали во все стороны.

– Счастье, что я вас увидела! Я в панике, ничего не понимаю… По радио передали приказ: сидеть дома, никуда не выходить. Власть в Амьере принадлежит сиа. Это же ведь не розыгрыш, да?

– Да, – подтвердила я. – Мьесса Флери, положение очень серьёзное. Прошу вас, воздержитесь от прогулок и по возможности отговорите остальных жильцов.

– А… – она выразительно оглядела меня.

– Я же наполовину сиа, – ответила я с наигранной беззаботностью.

– Конечно-конечно, – быстро согласилась мьесса Флери.

Таким тоном обычно разговаривают с маленькими детьми или умственно отсталыми людьми. Никто в Амьере не верил, что я полукровка, но целителю, который лечит за полцены, а то и за треть, прощали любую блажь.

– Ах, прошу вас, будьте осторожны! – мьесса Флери потёрла виски. – Как опасно жить на свете! У меня подскочило давление, я едва дышу! Вот увидите, всё закончится сердечным приступом!

Моя домовладелица в свои шестьдесят два года обладала здоровьем, которому могли бы позавидовать тридцатилетние. Поэтому я участливо покивала, простилась и быстро зашагала по направлению к центру города.

Капитан был прав: невозможно бездействовать, зная, что погибнут люди.

Глава 5

Первый пост я встретила на Разночинном бульваре. Мужчина-сиа заметил меня издали и поднял руку в знак приветствия. Я подошла и приложила ладонь к сердцу.

– Доброго солнца, сестра, – удивительно, этот сиа тоже отлично говорил на хитарском.

– Могу я пройти?

– Можешь, – ответил он после некоторого колебания. – Но ты ничего не изменишь.

– Наверное. Только я никогда не прощу себя, если не попытаюсь.

Сиа сделал странный жест – словно гладил что-то вокруг моей головы.

– Понимаю, сестра. Намерения важнее результата. Иди.

Идти по пустому городу было жутковато. Напуганные люди послушно сидели по домам. Лишь раз я увидела, как сиа усмиряют недовольных, не прибегая к оружию или угрозам. На Ключевой улице из подъезда вывалился мьесс в подштанниках и сильном подпитии, который потрясал пистолетом и истошно орал, что он – бригадир в отставке и не потерпит приказов от каких-то ряженых обезьян. Ближайший пост сиа был в конце улицы, в пятистах метрах, если не больше. Но глаза сквернословящего буяна вдруг остекленели и уставились в одну точку, тело обмякло. Рука с пистолетом безвольно опустилась, отставной бригадир превратился в подобие ватной куклы, медленно развернулся и побрёл домой. В этот момент я до конца осознала, что люди больше не хозяева положения, в Амьере так точно. Чем бы ни закончился переворот, с грозной силой сиа теперь придётся считаться.

Напротив жандармерии я замедлила шаг. Улица, на которой располагалось солидное трёхэтажное здание, выглядела мирной и безлюдной. Никто не готовил сопротивление, не собирал отряды. И к лучшему: не будет бессмысленных жертв. Жандармское управление в Амьере старательно держало нейтралитет в конфликтах между людьми и сиа. Когда месяц назад из столицы прибыли военные, они с радостью уступили им власть. Военные же сразу показали, на чьей они стороне. Тот же капитан Верне даже не расследовал случаи жестокого обращения с сиа. «Мне ещё со скотиной разбираться недоставало!» – заявил он в ответ на жалобу о том, что проданные людям сиа заболевают и умирают через неделю-две.

У входа в жандармерию меня перехватила Ле-Ула. Без грубых полос ткани, скрывавших лицо и фигуру, она оказалась удивительной красавицей – рослая, словно человек, но сохранившая пластичность и грацию сиа.

– Ты не должна мешать, сестра. Вспомни, сколько мы вытерпели. Представь, что нас ожидало.

– Да, – ответила я.

– Это взрослые мужчины. Не женщины, не дети.

– Да.

– Подумай, сколько жизней будет спасено в итоге.

– Да, – в третий раз повторила я.

Ула вздохнула – совсем по-человечески:

– Люди безнаказанно творили такое, что порка кнутом по сравнению – ласка. Мы же не собираемся пытать и мучить.

– Просто убьёте, – закончила я. – Скажи, пожалуйста, вчера ты едва подбирала слова, а сегодня свободно говоришь на хитарском. Знание языка тоже дал Сиале?

– Сиале велик и могуществен, – Ле-Ула приложила ладони к вискам и развела руки. – Он может взять умение одного и передать всем, сделать общей память, наградить уникальным даром.

– Как целительство?

– И это тоже, – она внимательно посмотрела на меня. – Но почему ты спрашиваешь? Разве ты не чувствуешь изменений?

– Видимо, во мне слишком мало крови сиа, – грустно улыбнулась я.

– Не может быть! – горячо возразила Ле-Ула и без всякого перехода засвистела на родном языке.

Вероятно, она ожидала, что великий Сиале и мне подарил способность понимать чужую речь. Но, увы, свист и щелчки остались для меня свистом и щелчками.

– Не может быть, – уже не так уверенно произнесла Ле-Ула. – Ты такая же сестра, как и я, и Ле-Лин, и Ле-Ней, и… Почему же мы получили дар, а ты – нет?

– Наверное, я недостойна.

С виду я человек, росла среди людей, до двадцати трёх лет даже не подозревала о своём происхождении. Имя матери я взяла в знак протеста. От сиа мне достались только три сердца. Если бы не эта неоспоримая деталь, я не поверила бы письму отца: изложенная в нём история казалась взятой из дешёвого бульварного романа.

– Нет, тут что-то другое, – покачала головой Ле-Ула.

Она глубоко задумалась, а я воспользовалась её отрешённостью и ускользнула. Пост у входа в жандармерию пропустил меня без вопросов. Не представляю, когда сиа успели, но они перенесли в здание всё своё нехитрое имущество и припасы. Первый и второй этажи приспособили под жильё: полы в кабинетах застелили матрасами, личные вещи аккуратно сложили вдоль стен, малышей собрали в зале для совещаний, а лишние столы оттуда переставили в столовую.

Мне не препятствовали свободно ходить по зданию и заглядывать в комнаты, напротив, знакомые женщины радостно приветствовали меня, дети, особенно те, которых я лечила, подбегали и обнимали. Как никогда остро чувствовалось, что сиа – не люди. Люди праздновали бы победу, сиа деловито планировали дальнейшую жизнь.

– Здесь мы временно, – доверительно поделилась со мной Ай-Лу́а, пожилая сиа с тёмно-красной гривой. В руках она держала стопку чистых простыней. – За границей Амьера мы вырастим свой город.

– Вырастим? – переспросила я удивлённо.

– Именно. Сиале дал нам способность преобразовывать любую материю в аол. Думаю, дней через шесть-семь мы переселимся.

– Через неделю? – срок показался мне нереальным.

– Или быстрее, – невозмутимо ответила Ай-Луа. – Обязательно приходи посмотреть на процесс, Уна. Это очень красиво.