Сиа

Анюта Соколова

Сиа

Прежде чем читать эту книгу, трижды подумайте.

Это не лёгкая развлекательная история.

Это не романтика в чистом виде.

Это даже не фэнтези.

Наверное.

Мир опасен не потому, что кто-то совершает зло,

а потому, что некоторые видят это

и ничего не делают.

Альберт Эйнштейн

Глава 1

– Ваше имя, возраст, род занятий и место жительства! – чеканный голос капитана эхом отразился от голых стен унылого кабинета.

– Леу́на Ай-Руж, двадцать семь лет, целитель, снимаю квартиру у мьéссы Флери́ в Червонном переулке, восьмой дом.

– Айру́ж? – переспросил капитан.

– Ай-Руж, – я чётко выделила паузу между слогами.

– Что за странное имя?

– Я наполовину си́а по матери.

Внешне я ничем не напоминала полукровку – тёмно-русая, сероглазая и светлокожая. Если бы не фамилия, никто не заподозрил бы во мне примесь нечеловеческой крови.

– Но при этом вы целитель? – в голосе капитана прозвучало недоверие.

– Государственный университет Сежью́, практикую девять лет.

– В таком случае, где ваш номерной знак?

– Лежит в кармане пальто.

– А где ваше пальто? – скептически прищурился капитан.

– Висит на вешалке в прихожей моей квартиры.

Спроси он сейчас, где находится моя квартира, я не выдержала бы и расхохоталась.

– Вам известно, что целитель обязан всегда держать данный знак при себе? – капитан лишил меня возможности повеселиться.

– Известно. Вчера я забыла его переложить.

Он сделал пометку в протоколе допроса.

– Очень опрометчивый поступок, мьесса Ай-Руж. По закону вы не имеете права выполнять свои профессиональные обязанности, не предъявив знак.

Ненавижу таких красавцев: идеально выбритых, отутюженных, строгих и правильных до тошноты, для которых инструкции важнее живых людей. Будь моя воля, наградила бы капитана поносом, чтобы сутки не вылезал из уборной. Но я привычно растянула губы в фальшивой улыбке и промолчала.

– И что вы, мьесса Ай-Руж, делали вчера после двадцати двух ноль-ноль в квартале сиа?

– Оказывала помощь больным.

– Больным? – тёмные, точно подрисованные карандашом, брови капитана сошлись на переносице крыльями хищной птицы. – Откуда в квартале сиа больные люди?

Капитан был слишком молод для своего звания – мой ровесник или чуть старше. Яркие лазурные глаза сердито сверкали из-под густых ресниц, роскошные тёмно-русые волосы красивой волной обрамляли лоб, черты лица казались бы выточенными из мрамора, если бы не ровный золотистый загар и нежный, прямо-таки девичий румянец. Конечно, мьесс капитан не тратил силы на исцеление, не отбивался от патруля, не провёл ночь в сыром и душном изоляторе на жёстком топчане…

– Я задал вам вопрос, мьесса Ай-Руж.

– Простите, – вернулась я в реальность. – Мне показалось, ваш вопрос риторический и не требует ответа.

Лазурь глаз потемнела.

– Вы находитесь в жандармерии, мьесса, а не на философском диспуте. Здесь нет риторических вопросов.

Надо же! Образованный… Раздражение я запрятала поглубже внутрь. Ужасно чесалась кожа, зудела спина, ныл правый висок и безумно, отчаянно хотелось пить. Человеческая половина меня нашёптывала: «Попроси стакан воды, невеликое унижение». Другая часть крови заставила гордо выпрямиться.

– Вам должно быть известно, мьесс, что сиа болеют так же, как и люди. Даже чаще людей. Несколько детей сильно простудились.

Если бы он бросил: «Ну и что?», я не удивилась.

– Это причина нарушать комендантский час?

– Клятва целителя утверждает, что здоровье пациента важнее, чем соблюдение формальностей.

Капитан смерил меня долгим взглядом. Невыспавшаяся, помятая, встрёпанная, в старом плаще и растянутом свитере, я мало напоминала устоявшийся образ целителя с обложки журнала «Роскошь и стиль».

– Как вообще вы вошли, а главное, вышли из квартала – без документов и знака, ещё и после двадцати двух часов?

Рассказывать ему про замаскированный лаз я не собиралась, равнодушно пожала плечами:

– Охрана отвернулась.

– Почему вы не носите с собой паспорт, мьесса Ай-Руж? Раз уж нарушаете закон и разгуливаете по улицам в неположенное время.

Самое обидное заключалось в том, что и паспорт, и знак я носила – постоянно, как предписывал последний указ жандармерии. Но Ай-Мью прибежала за мной, рискуя получить десять ударов кнута за самовольный выход из квартала сиа. В спешке я схватила с вешалки первую попавшуюся вещь и, разумеется, не подумала про документы.

– Паспорт остался дома случайно.

– У вас проблемы с памятью, мьесса? Забыли знак, забыли паспорт, не следили за временем. Сопротивление патрульным тоже следствие ваших проблем?

– Они не представились. Если вас в тёмном переулке хватают и тащат куда-то двое громил, для женщины естественно вырываться и убегать. Что же до сопротивления, – я встала с табуретки, чтобы капитан в полной мере смог оценить мои полтора метра и сорок четыре килограмма. – Вы серьёзно полагаете, мьесс, что патрульным стоило большого труда справиться со мной?

– Вы не разглядели военную форму?

– Поблизости не было фонарей.

Он поднялся – высокий, статный, плечистый. Совершенство во всех отношениях, за исключением гнилой души.

– К сиа прикреплён специальный врач, мьесса Ай-Руж. Нет необходимости без нужды посещать квартал, тем более в неположенное время. Законы принимаются не просто так, а для защиты населения, в том числе и вас. На месте патрульных вполне могли оказаться самцы в гоне, посмотрел бы я, как вам помогла бы ваша сострадательность. Возьмите пропуск. Вы свободны.

Бумагу с печатью и подписью я сжала в кулаке, не веря своему счастью. Заторопилась к дверям и уже на пороге оглянулась:

– За тридцать два года совместного существования людей и сиа, мьесс, не было ни единого случая, когда «самцы в гоне» изнасиловали бы человеческую женщину. Зато девушки сиа регулярно рожают полукровок от гуманных и высоконравственных скотов в человеческом обличье. Сомневаетесь – загляните в статистику.

По лестнице я спускалась так быстро, как только позволяли затёкшие ноги. За дерзкий язык мне грозила не просто ночь в изоляторе.

Люди не желали слышать правду.

***

Ай-Мью прижималась спиной к батарее отопления. На звук открывающейся двери она вскочила. Огромные рыжие с золотыми крапинками нечеловеческие глаза уставились на меня в немом вопросе.

– Живы, – поспешила заверить я и села на кровать. – И твой Се-Лан, и малыши Ай-Лей. Ты успела вовремя.

Сиа подошла, села рядом, обеими руками взяла мою руку и приложила её к своей груди. Туда, где под кое-как намотанными полосами грубой ткани билось сердце – одно из трёх сердец сиа.

– Долго, – она указала на солнце в окне. – У́на в беде?

Человеческий язык давался сиа с трудом. Между собой они общались тихими пересвистами, трелями, похожими на птичьи, щелчками и жестами. Тем не менее все сиа прекрасно понимали нашу речь, а большинство и сносно говорили.

– Уна забыла паспорт и попалась патрулю, – я ласково погладила тонкие гибкие пальцы. – Сама виновата. Пойдём, я провожу тебя.

Она провела ладонью по моей щеке – знак высшей благодарности.

– Уна устала.

– Ничего, я гораздо крепче, чем выгляжу.

Без сопровождения человека Ай-Мью на улице обязательно остановил бы первый же попавшийся патруль. Или хуже: тот гон, о котором походя упомянул капитан, касался и девушек сиа. Раз в месяц они выделяли феромоны, которые, к сожалению, действовали и на людей. А яркая, чуждая красота сиа словно провоцировала мужчин, вытаскивала всё тёмное и мерзкое, что таилось в их душах. Ай-Мью была в самой поре, и возвращаться в квартал одной ей было небезопасно.

Я протянула сиа свой плащ, Ай-Мью понятливо закуталась и спрятала лицо. Мы вышли на улицу. Амьéр просыпался рано. Мьессы спешили на работу и по делам, на улицах фырчали автомобили, в булочных собирались очереди из домохозяек, желающих порадовать семью свежей сдобой на завтрак. Открывались мелкие магазинчики и всевозможные мастерские, оживали кафе, официанты сноровисто расставляли дополнительные столы и стулья для тех, кто не прочь выпить чашечку чая по пути на службу.

Погожий, тёплый для конца осени день и мирная суета вокруг только усилили моё дурное настроение. Сначала чудовищные в своей жестокости распоряжения, затем присланные на подмогу жандармам два отряда военных, патрули вокруг квартала сиа, чрезвычайное положение, комендантский час… Что дальше?

Правитель Ольéн всеми средствами стремился вытравить из людей доброжелательность к пришельцам. Искоренить память о первом контакте с иномирянами, об их удивительных пёстрых одеждах из необычной, похожей на шёлк материи, о странных устройствах, которые не работали в нашем мире, но свидетельствовали о высоком уровне развития иной цивилизации. Люди привыкали к сиа в обносках, к сиа, низведённым до уровня домашней скотины, к тому, что теперь, словно в средние века, можно было купить человека.

– Уна! – Ай-Мью дотронулась до моего рукава и жалобно повторила: – Уна…

Здоровый бородатый мужик вёл на поводке полураздетую девочку-сиа. Голова девочки была опущена, грива огненно-алых волос потоком стекала на грудь и спину. Полосы тонкой ткани едва прикрывали медь гладкой кожи. Сиа не синели от холода и не покрывались мурашками, но я почти физически ощутила, как мёрзнет эта девочка. Лет четырнадцать-пятнадцать, не больше. Ай-Мью опять потянула меня и указала на ошейник, цепь от которого мужик сжимал в кулаке.

– Уна…

Щёку изнутри я закусила до крови. Нельзя. Я и так вызывала сильное недовольство тем, что пыталась помешать происходящему безумию. Не будь я целителем, такие вот хозяева проучили бы «наглую бабёнку». Но те же хозяева неслись ко мне, когда их игрушки ломались. Второй целитель в Амьере наотрез отказывался прикасаться к иномирянам, я же, напротив, лечила сиа бесплатно. Девочка-сиа почувствовала наше пристальное внимание и подняла взгляд. Оранжевые, совсем детские глаза глядели на меня безо всякой просьбы, без тени надежды, с пониманием, от которого во мне вспыхнула ярость.

– Мьесс! – мой голос прозвучал на удивление властно. – Уделите мне одну минуту!

Мужик недоумённо обернулся. Я шагнула к нему и вытянула из кармана серебряный круг с воздетыми ладонями – знак дипломированного целителя.

– Чего надо? – угрюмо буркнул мужик.

– Вы знаете, что на улице не более десяти градусов тепла? Ваша спутница практически голая, у неё сандалии на босу ногу. Воспаление лёгких – минимум, что она заработает через четверть часа. Максимум – вы похороните её завтра вечером.

Мудрёные слова вызвали у мужика несвойственный поток мыслей, проступивший на лбу глубокими морщинами.

– Это моя самка.

– Я не оспариваю ваши права. Я как целитель предупреждаю вас, что вашей… – «самке» мой язык отказался произносить. – Вашей сиа срочно нужны тёплые одежда и обувь. Девочка на грани переохлаждения.

Он посмотрел на сиа с таким выражением, словно видел её впервые.

– Так не дрожит ведь.

– И не задрожит. У сиа отсутствуют наши рефлексы защиты от холода. К обеду девочка начнёт кашлять, ночью у неё поднимется жар, утром она не сможет встать, днём провалится в беспамятство, к вечеру наступит смерть.

Горе-хозяин мне не верил. Указ, по которому сиа позволялось купить, словно козу или корову, выпустили всего месяц назад. Об иномирянах люди знали слишком мало – так мало, что у меня порой волосы вставали дыбом. Чудовищное сочетание невежества и суеверий привело к чудовищным же последствиям.

– Больно уж стращаете, мьесса целитель, – мужик дёрнул поводок и направился дальше.

Девочка-сиа безропотно последовала за ним. Который раз за этот чёртов месяц я почувствовала, что клятва не причинять людям вред жжёт меня не хуже раскалённого железа.

– Ле-Рей, – тихо прошелестела Ай-Мью. – Дочка сестры матери.

– Мы что-нибудь придумаем, – беспомощно выдавила я. – Что-нибудь…

– Уна, – ладонь сиа опять погладила мою щёку. – Ты не виновата.

Легче мне не стало.

Глава 2

Высокую бетонную стену вокруг квартала сиа возвели год назад. Тогда мне ещё казалось, что всё происходящее – нелепое недоразумение, которое вот-вот прояснится. Прежний правитель Хитáра придерживался нейтрально-осторожной позиции по отношению к иномирянам. Существуют – и ладно, лишь бы не было конфликтов с людьми. Страх после первого контакта к тому времени сменился обычным человеческим любопытством. Сиа держались замкнуто, но не враждебно. За три десятилетия они немного притерпелись к неблагоприятным условиям чужого мира, построили некое подобие посёлка и потихоньку приспосабливались жить с нами бок о бок.

Всё изменилось после прихода к власти мьесса Ольена. В первом же публичном выступлении новый правитель назвал сиа «человекоподобными животными». Дальше – больше: резкому осуждению подверглось отсутствие у иномирян понятия брака. Напрасно горстка учёных пыталась объяснить, что связи между сиа основаны на совершенно иных принципах и в чём-то даже крепче наших священных союзов. Миф о том, что чужакам всё равно, с кем спариваться, невероятно быстро укоренился среди людей. И, конечно же, пресловутый «гон». Сиа начали сравнивать с кабанами, оленями, собаками…

Тридцать два года назад в Амьере из ниоткуда появились двести семьдесят четыре существа. Исследователи? Переселенцы? Изгнанники? Жертвы катаклизма? Они сами не знали. Насколько я поняла из сбивчивых рассказов, перемещение произошло случайно. Никто из сиа не предполагал, что окажется в ужасном холодном мире под лучами бледного жёлтого солнца. Они не были отважными добровольцами, их не отбирали за таланты и особые заслуги. Рядовые обыватели, выдернутые из привычной жизни, заброшенные невесть куда и смертельно перепуганные.

Первым чувством был обоюдный страх. Люди испугались тёмной меди кожи, ярко-оранжевых, как у филинов, глаз, густых огненно-алых львиных грив, нечеловеческой, змеиной гибкости, странного языка жестов и птичьих трелей, молчаливости и отсутствия внешних эмоций. Сиа пришли в ужас от белых гигантов, шумных, крикливых и корчащих рожи. И всё же и мы, и они были разумными расами и, несомненно, нашли бы общий язык – рано или поздно.

Если бы не мьесс Ольен.

Поговаривали – ещё до того, как это стало небезопасным, – что его ненависть к сиа объяснялась банальным отказом. Сиа не знали любви по расчёту, их физиология не позволяла лечь в постель без влечения. Девушка с оранжевыми глазами, что приглянулась молодому честолюбивому биологу, решительно сказала «нет». Через тридцать лет ожесточившийся и мстительный Ольен принял закон, по которому «самки сиа» приравнивались к вещам. Теперь согласия вещи не спрашивали, её покупали и пользовали в своё удовольствие. Цена, конечно, была запредельной. Мне приходилось экономить на всём, чтобы полностью рассчитаться за Ай-Мью с сыном: до нужной суммы не хватало семи тысяч гильéнов. Когда я расплачу́сь, то заберу своих сиа из квартала, но к кому попадут остальные?

Высоченная шестиметровая стена виднелась издали, у железных ворот дежурили четверо солдат в военной чёрной форме. Я предъявила паспорт и разрешение на Ай-Мью. Пухлогубый парень, старший в карауле, внимательно изучил и то и другое и махнул рукой – мол, проходите. За воротами я облегчённо вздохнула: придирчивый охранник мог бы проверить списки, по которым Ай-Мью вчера не покидала квартала. В этом случае пришлось бы врать и изворачиваться. За четыре года в Амьере ложь стала неотъемлемой частью моей жизни, неизбежной, словно отвратительное на вкус лекарство.

Домá сиа напоминали хлипкие хижины – ещё один довод в пользу сторонников теории «человекоподобных животных». Сиа не умели строить из камня и с трудом обрабатывали дерево. «Мы забыли, как это, – разводила руками Ай-Ну́а, такой простой человеческий жест растерянности и беспомощности. – Наши… у вас нет такого слова… ушли далеко вперёд. Один материал. Ао́л. Надо – прочный камень, надо – прозрачное стекло, легко дать любую форму, любой цвет. Сейчас мы словно древние предки, словно грудные младенцы. Совсем, совсем ничего не можем».

В квартале царила странная тишина. Хижины казались необитаемы, окна были закрыты ставнями. Лишь у водоразборной колонки две женщины-сиа вёдрами наполняли бочку на колёсах. Одну из них я узнала издали: у Ай-Ней алое пламя волос перемешивалось с чёрными прядями. Сиа темнели в то время, когда люди седели. Завидев меня, она приложила ладонь к груди в традиционном жесте приветствия, я пожелала ей доброго солнца. Вторая сиа, зябко кутающаяся в кусок плотной ткани, подождала, пока мы поравняемся, и коснулась моей руки:

– Сестра.

Из-под обтрёпанного края полотнища глядели оранжевые с зелёными крапинками глаза на бледно-медном лице. В следующий миг Ле-У́ла обняла меня. Строго говоря, между нами не было родства, за исключением насилия над нашими матерями. Но этого хватало, чтобы Ле-Ула, как и другие сиа, звали меня сестрой.

– Сестра, этой ночью никуда не ходи, – ласково произнесла Ай-Ней. – И ничего не бойся.

Ай-Мью при этих словах недоуменно посмотрела на неё. Ай-Ней заговорила щелчками, которые я до сих пор не разбирала, Ле-Ула ей подсвистывала.

– Что-то случилось? – забеспокоилась я.

Три сиа переглянулись.

– Священная ночь, – за всех ответила Ай-Ней. – Ночь Сиáле.

При упоминании их бога она благоговейно сложила руки на груди, Ай-Мью и Ле-Ула последовали её примеру. Для меня вера сиа до сих пор оставалась загадочной и непостижимой. Сиале одновременно означало и имя бога, и название их народа, их бог существовал в каждом из них, и они все вместе составляли бога… Каждый раз, когда мне рассказывали о Сиале, казалось, что из-за плохого перевода я упускаю что-то очень важное. К сожалению, во мне было слишком мало от сиа и слишком много от человека.

– Хорошо, – согласилась я кротко, – буду сидеть дома. Сейчас проверю малышей, вернусь и отосплюсь за всю неделю.

Сиа радостно закивали и вновь взялись за ведра. Мы с Ай-Мью пошли дальше. Она сделалась взволнованной и рассеянной, но я списала это на мысли о детях. Несмотря на ежемесячно бушующие гормоны, сиа непостижимым образом контролировали рождаемость: у каждой женщины появлялось всего два ребёнка, мальчик и девочка. На мои вопросы о контрацепции Ай-Мью почтительно отвечала: «Сиале».

Каждый раз, устраняя последствия подпольных абортов у легкомысленных жительниц Амьера, я невольно думала: как же хорошо иметь такого заботливого бога! У юной для сиа Ай-Мью пока был только сын. «Дар Эл-Лана», – с гордостью повторяла она. Смешной шестилетний карапуз, хорошенький до невозможности. Вчера я не на шутку испугалась, когда у него и ещё двух малышей поднялась температура. Обычная человеческая простуда могла стать для сиа смертельной.

Женщины с детьми занимали единственное на весь квартал каменное здание, в котором раньше располагался научный центр по изучению сиа. После того как программу свернули, дом передали иномирянам. Зимой в здание с водой, канализацией, и, что намного важнее, дизельным генератором и собственной котельной перебирались все сиа, совершенно не переносившие холода. Сегодня я не услышала привычного шума двигателя, внутри почему-то не горел свет и не работало отопление. Навстречу нам вышла Ле-Лин, старшая из полукровок, рождённых в чужом мире; она говорила на хитарском не хуже меня. Человеческая кровь лишь слегка осветлила её кожу, отчего ещё ярче казалась струящаяся по плечам алая грива.

– Что с генератором? – спросила я её.

– Топливо кончилось, – Ле-Лин на секунду прикрыла глаза. – Новое не отпустили. Сказали, до зимы нас всех распродадут.

Я опустила голову. Смотреть на сиа было невыносимо стыдно. Холодный неосвещённый дом давил. Не улучшило настроение и то, что малыши совершенно поправились. Они повисли на мне и засвистели на всю спальню. Дети остаются детьми даже в самые тяжёлые времена.

– С ними всё в порядке, – сказала я Ай-Мью, пряча лицо.

«В порядке…» Какой тут порядок, когда любого ребёнка в любой момент могли купить и разлучить с матерью? А потом – что будет с сиа потом, когда их распродадут всех?! Иномирян запрещалось вывозить из Амьера, но это мало что меняло. Вряд ли хозяева позволят им общаться, скорее, начнут водить на случку, как быков… Ай-Мью тоже старалась не смотреть на меня, наверное, её одолевали похожие мысли.

– Уна отдыхать, – она погладила моё плечо. – И не забыть про ночь Сиале.

В комнату вошла мать одного из малышей, уважительно поклонилась мне и птичьей трелью заговорила с Ай-Мью. Я поспешила ускользнуть. Квартал словно вымер. Ни один сиа не копался в огороде, никто не выглядывал из окон, у хижин не играли дети. На моей памяти такое было впервые.

Среди полнейшей тишины голоса у ворот я услышала издалека. Ускорила шаг и подоспела к моменту, когда двое военных закончили привязывать к столбу мужчину-сиа с обнажённым торсом. Густая грива полностью закрывала его спину, и один из солдат обрезал волосы сиа ножом. Пухлогубый парень, что проверял мои документы, поигрывал кнутом. Моё появление палачей не смутило.

– Наказание за самовольный выход за территорию – десять ударов, – провозгласил парень.

Кнут со свистом ударил раз, другой, и с каждым ударом во мне что-то рвалось. На третьем я не выдержала:

– Прекратите! Ведь вы же люди, люди!

Меня словно не слышали. В воздухе плыл резкий запах крови, отрезанные алые пряди яркими пятнами пылали на тёмной земле. После десятого удара наступила тишина. Я ринулась к столбу, но тут же была оттеснена.

– Идите отсюда, мьесса Ай-Руж, – палач достал платок и начал заботливо протирать испачканный в крови кнут.

– Но я целитель!..

– Наказанному самцу запрещено оказывать помощь. Он должен усвоить урок.

Сиа висел на верёвках, по медной спине текла кровь. Самая обыкновенная, человеческая, красная.

– Поторопитесь, мьесса, – повторил парень. – Пока я не написал докладную о вашем недостойном сочувствии к нелюдям.

– Они не нелюди, – выплюнула я. – Нелюди – вы.

По щекам текли злые слёзы, я вытерла их рукавом. Бессильная ярость кипела внутри.

– Что я слышу? – вмешался второй военный. – У нас тут несогласие с политикой правительства? Защищаем опасную агрессивную скотину, мьесса?

Пощёчина вышла не такой сильной, как хотелось бы. В моих мечтах мерзавец валился с ног, на деле он даже не пошатнулся.

– Вы арестованы, мьесса, – угрюмо подытожил третий.

Глава 3

Мерзкий скрип ржавой двери изолятора вырвал меня из дремоты.

– Мьесса Ай-Руж, на выход!

Я потянулась и зевнула. Крошечное окошко под самым потолком едва светилось, в углах сгустился сумрак. Мощная фигура надзирателя на фоне ярко освещённого коридора выглядела гротескной куклой из театра теней.

– Быстрее, мьесса! Вас ждёт капитан.

– Подождёт, – отрезала я, растирая затёкшие ноги. – Или вы хотите нести меня до допросной на руках?

Надзиратель промолчал, но подгонять перестал. Встряхнув и надев пальто, я направилась к двери. Прямо, налево, вниз по лестнице, опять налево – за последний год я выучила маршрут наизусть. Капитан стоял у приоткрытого окна. В кабинете вкусно пахло жареным луком и мясом, пустой желудок свело, рот наполнился слюной. Когда я в последний раз нормально ела?

– Мьесса Ай-Руж, – отчеканил капитан и скомандовал провожатому: – Свободны!

Дверь лязгнула. Не дожидаясь приглашения, я села на практически родной табурет посреди комнаты и обхватила себя руками.

– О чём вы только думаете, мьесса! – гневно начал капитан.

– О горячем душе, тарелке супа и нормальной кровати, – предельно честно откликнулась я. – Не обязательно в такой последовательности, душ и суп можно поменять местами.

От моей наглости он не нашёлся, что ответить, а когда заговорил, его голос звучал иначе. Негодование сменилось недоумением.

– Я телеграфировал в Сежью, навёл о вас справки. Вы дочь уважаемого человека, потомственный целитель, и целитель прекрасный. Диплом с отличием, место в лучшей клинике столицы, брак с блестящим перспективным учёным. И после этого – развод, увольнение, нелепое заявление, что вы полукровка! Дальше ещё чище: иное имя, переезд в Амьер, частная практика, выступления против власти, тринадцать задержаний за последний месяц. Вы понимаете, что губите свою жизнь, мьесса Ай-Руж?

– Служители божьи возразили бы вам, что, отказавшись от благ мирских, я сберегла свою бессмертную душу. Ах, простите, у нас же теперь не принято верить в бога! – фальшиво повинилась я. – Торжество науки, прогресс и всё такое. Даже целительство нынче называют не даром творца, а удачной мутацией.